Осада

– Караванщика он пока что не убил, – возразил Тимофей. – Хотел, да, но тут каждый день хотят кого-нибудь убить. Рыцари – народ горячий.

Карл хмыкнул и зашагал вверх по ступенькам.

– А что не так? – спросил Тимофей. – Ты вон сам как рванул. А толку? Хорошо, поругаешься ты с бароном. Женщина у него в постели чужая. Эка невидаль! Он скажет, что она сама пришла, и что дальше? Кроме конфликта с бароном?

– Но ведь он не прав!

– Не прав, – согласился Тимофей, прыгая через ступеньку, чтобы поспеть за рыцарем. – Вопрос: насколько он не прав?

– Но это же очевидно, мастер! Он хотел завладеть этой женщиной и для этого собирался повесить ее мужа.

– Чего в итоге не сделал.

– Только благодаря вам, – возразил Карл, хотя шаг все-таки замедлил.

Теперь Тимофей поспевал за ним без труда. К тому времени они уже поднялись на третий этаж. На площадке стояла здоровенная статуя из светло-серого камня. Она изображала ангела с острыми крыльями и двумя мечами и стояла на самом краю так, чтобы ее без труда можно было сбросить на голову врагу.

– Пусть так, но не повесил же, – стоял на своем Тимофей. – За дурные помыслы пусть с него святой отец спрашивает. Это его епархия. А нам надо разобраться, кто и зачем убил сэра Жерара, в чем ты мне обещал помочь.

Последняя фраза заставила-таки рыцаря остановиться.

– Я, мастер, от своих слов не отказываюсь, – сказал Карл.

– Тогда, пожалуйста, не поднимай бучу раньше времени, – ответил Тимофей.

– Раньше времени. Вы хотите сказать…

Окончание фразы повисло в воздухе, но вполне прочитывалось на лице рыцаря. Мол, неужели барон мог убить сэра Жерара?! То есть, будучи превосходным воином, конечно, мог, тем более что он-то не забыл при выходе на стену ни щит, ни броню и имел все преимущества в поединке, – но как он вообще мог пойти на такое?!

– Я хочу сказать вот что, – тихо произнес Тимофей. – Как мы с тобой слышали, сэр Жерар тоже проявлял интерес к жене караван-баши. Опять же, он был беден. По обету или жизнь так сложилась – не так важно. Важно, что убийца мог себе позволить куда более богатое оружие, а значит, не так уж нуждался в тех монетах, которые он мог взять с трупа сэра Жерара. Это не отменяет полностью возможность ограбления, алчность человеческая подчас бывает безгранична, но, возможно, причиной убийства были все-таки не деньги.

Карл хмуро кивнул.

– Вы думаете, что барон решил одним ударом прикончить двух зайцев? – медленно, одновременно прокручивая эту мысль в голове, произнес он. – Убил соперника и хотел повесить мужа?

– Пока я думаю, что не надо торопиться с выводами, – тотчас ответил Тимофей. – Убил или только воспользовался ситуацией – этого мы пока не знаем. То, что он все-таки не повесил караванщика, пока что говорит в его пользу. Тем не менее эта женщина представляется мне главной из причин, которые могли сподвигнуть кого-то на убийство, и она сейчас у барона. По крайней мере, мимо нас она не проходила, а лестница одна.

– И что мы будем делать?

– Для начала подождем, когда она выйдет, – сказал Тимофей. – Я уверен в том, что видел, но в таком важном деле лишний раз удостовериться не помешает. Да и два свидетеля лучше, чем один, если придется докладывать командору.

– Если? – уточнил Карл.

– Вряд ли его заинтересуют любовные похождения барона с какой-то простолюдинкой. Я имею в виду: сами по себе.

– А если они связаны с убийством?

– Тогда да, но это нам с тобой еще надо доказать. Время у нас есть, так что давай-ка все хорошенько обдумаем и понаблюдаем. Лучше, конечно, незаметно. Вдруг кто-то еще проявит интерес к этой женщине.

Он огляделся по сторонам. Особых укрытий на этаже не было. Разве что пара ящиков, в которых рослый рыцарь при всем желании бы не поместился, да каменный ангел на лестничной площадке.

– Если незаметно, то лучше оттуда. – Карл махнул рукой вдоль коридора. – С балкона. Оттуда мы будем видеть все, а сами можем укрыться за выступами.

– Отличная идея, – согласился Тимофей.

Они быстро, но стараясь не топать, прошли по коридору. У двери Тимофей прислушался. За ней было тихо. Впрочем, возможно, толстая дверь просто глушила все звуки. Тимофей махнул рукой – мол, идем дальше, – и они с Карлом вышли на балкон. Сам выход оказался узким. Пройти там можно было лишь по одному и склонив голову. Зато дальше места хватило бы и втроем спокойно развернуться.

С балкона были видны двор, башня с требушетом и прилегающие к ней стены. На башне стоял крестоносец. Опираясь на копье, он глядел на те холмы, за которыми скрылись сарацины. Над холмами потянулась вверх тоненькая струйка дыма. Затем еще одна, и еще одна. Сарацины, не сильно прячась, разворачивали лагерь.

Дюжина человек – самые крепкие из паломников и караванщиков – поднимали на стену каменный столб. Ими руководил один из госпитальеров. Лица его Тимофей не разглядел, но тот был в черном плаще с белыми крестами. Чуть в стороне стоял Локерли и, скрестив руки на груди, наблюдал за подъемом столба. На галерее, где убили сэра Жерара, сидел Орест. Свесив босые ноги, он невидящими глазами смотрел куда-то вверх. То ли молился, то ли парил на крыльях своего безумия.

Тимофей выглянул обратно в коридор. Там по сравнению с залитым солнечным светом балконом было темновато, но не настолько, чтобы у кого-то оставался шанс незамеченным подобраться к двери или выйти из нее.

– Как будто лису у норы караулим, – с улыбкой заметил Карл.

– Похоже на то. Ты охотился на лис?

– Каждую зиму. У всех сестер были лисьи воротники.

– А мне как-то не довелось, – с легким сожалением отозвался Тимофей. – Сестры есть или были, а вот с воротниками не сложилось.

– Были? – переспросил Карл. – Вы не знаете, живы ли они?

– Нет. Я давно не был дома. Сначала уехал в Византию, потом на Восток.

– Вы много путешествовали, мастер.

– Немало. – Тимофей кивнул. – Да можно сказать, я всю жизнь в дороге. Почитай, с девяти лет. Меня тогда отдали в учение к моему дяде Никодиму. Поезжай с ним, сказали родители, обучишься ремеслу, посмотришь мир. – Тимофей вздохнул. – Ну что тут сказать? Посмотрел.

– Ну и как вам мир?

– Местами красивый, но уж больно жестокий. Особенно здесь, на Востоке.

Горы трупов, головы на кольях, сожженные дотла деревушки – с городами, которые имело смысл захватывать, обходились все-таки помягче, – все это уже давно составляло основу дурных снов Тимофея.

– А как вы на Восток попали? – спросил Карл.

– С крестоносцами. Вот ведь прямо судьба такая. Мы-то с дядей от войны бежали. Наши князья между собой разодрались. Дядя тогда сторону князя Давида держал, так нас дома сгоряча чуть ли не предателями выставили. – Тимофей помотал головой, отгоняя неприятные воспоминания. – Потом занесла нелегкая в Византию, а тут, оказывается, своя война.

– Вы ушли с неправой войны, чтобы сражаться за правое дело, – переложил его рассказ Карл. – Лично я вижу в этом Божий промысел.

Тимофей в этом видел скорее цепь неудачных стечений обстоятельств. Если бы их не обокрали на корабле, они бы не задержались на пристани, разговорчивые провансальские крестоносцы не прознали бы, что с ними в одной корчме коротает время «русский мастер по катапультам», и сам граф Раймунд Тулузский не пришел бы уговаривать мастера присоединиться к их походу. Он, кстати, тоже видел в этой встрече Божий промысел. С Господом и графом особенно-то не поспоришь, тем более когда они заодно, и вскоре дядя с племянником оказались под стенами Никеи.

– Как сказал мой дядя, это не наша война, зато тут точно не придется стрелять по своим, – подытожил Тимофей, поведав Карлу эту историю.

Карл нахмурился:

– Это он вам неправильно сказал. Освобождение Гроба Господня – это война каждого настоящего христианина. Даже папа с патриархом ради этого примирились.

– Да, наверное, неправильно, – ответил Тимофей. – Ну по крайней мере по своим я действительно здесь не стрелял.

– По русским?

– По христианам. На таком расстоянии, – Тимофей махнул рукой в сторону перекрестка, – попробуй разгляди, русский там, франк или, может быть, вообще какой-нибудь варяг. Вон сэр Патрик. – Он указал на идущего по двору седого рыцаря. – Он прибыл из Ирландии, а можно ли это угадать, глядя на него отсюда?

Карл некоторое время разглядывал старого рыцаря. Говорят, уроженцев Ирландии выдают рыжие волосы, но сэр Патрик давно поседел. Узор на его щите потускнел еще раньше, хотя все еще оставался различим. Щит был поделен на четыре квадрата, из которых два были красными и два – белыми. Что это означало и относилось ли как-то к Ирландии, Карл не знал.

– Нет, не могу угадать, – признал рыцарь. – А вы как узнали об этом?

– Он сам как-то рассказал по случаю, – ответил Тимофей.

Карл улыбнулся. Из-за угла донеслись звонкие удары металла по металлу. Должно быть, кузнец взялся за работу. В такую жару в крепости работал только он. Тимофей стер рукавом пот со лба. Солнце прожаривало крепость не хуже, чем кузнец железяки в своем горне.

– Это хорошо, что вам не довелось стрелять в своих, – продолжил Карл начатый разговор. – Отец рассказывал, что русские воины тоже участвовали в том походе.

– Может, и участвовали, – не стал спорить Тимофей. – Слухи такие ходили, это точно. Только все русские, кого я тогда встречал, оказались людьми Гуго Великого.

– Это который граф Вермандуа? – тотчас переспросил Карл.

– Он самый. Мать-то его, королева Анна, была дочерью нашего князя Ярослава. Ее франки так и звали: Анна Русская. Ну и люди ее тоже были частью русские, наших-то одно время у франков вовсю привечали. Когда Гуго стал собирать войско, кое-кто из них вполне мог тряхнуть стариной, но мне встречались уже их дети. Все они выросли среди франков, половина и вовсе по-русски не говорила. Даже не знаю, можно ли их считать русскими… Хотя мы с дядей точно русские, так что, возможно, эти слухи были о нас.

Тимофей развел руками. Мол, а почему бы и нет? Карл улыбнулся в ответ и спросил:

– А самого Гуго вы видели?

– Несколько раз.

– Я столько слышал о нем, – сказал Карл. – Он спас армию крестоносцев в битве при Дорилее.

– Было дело, – подтвердил Тимофей. – Нас тогда сарацины окружили, а он привел на помощь рыцарей.

– Мой отец был среди них!

– А как его звать?

– Ульрих фон Галит из Зальцбурга.

Тимофей покопался в памяти, но никого с таким именем там не отыскал. Хотя за прошедшие годы столько рыцарей прошло перед глазами, что каждого и не упомнишь. Архиепископ из Зальцбурга точно был. Звали его Тьемо и убили его в той же битве, что и дядю Никодима.

– Нет, – Тимофей покачал головой. – Не встречал. Хотя, может, и встречал, но нас друг другу не представили. Я ведь тогда совсем мальчишкой был. Сколько же мне было?.. Одиннадцать вроде. Да, точно, двенадцать мне стукнуло аккурат в тот день, когда Антиохию взяли.

– Это когда разбили армию Кербоги?

– Он чуть позже подошел, – ответил Тимофей. – Дня через три-четыре, точно уже и не вспомню. Мы только-только в городе обосновались. Еще цитадель не взяли, а он уже тут как тут.

– И с бесчисленной армией!

Тимофей кивнул. Не бесчисленной, конечно, но сарацин действительно было в разы больше, чем крестоносцев. Тем не менее взять город с налету им не удалось. Тогда сарацины осадили Антиохию. В городе начался голод. Уверенный в грядущей победе, Кербога высокомерно отказался от переговоров с крестоносцами. Как оказалось, напрасно. Осознав, что в случае еще одного штурма Антиохию им точно не удержать, крестоносцы вышли из города и перебили осаждавших.

Сарацин погубила самонадеянность. В мозгу тотчас всплыли слова Карла о том, что и сэра Жерара могла погубить она же. Посчитав, что его враг слаб, он позволил ему ударить первым и погиб. Это вполне объясняло, как был сражен столь славный воин, но, увы, лишь расширяло список подозреваемых. В той или иной степени держать оружие в руках тут могут все. Тимофей подумал, что при таком раскладе проще было бы зайти с другой стороны, но где эта другая сторона, сообразить не успел. Карл сбил его с мысли.

– Мой отец и там сражался, – сказал рыцарь. – Дважды был ранен, но бился до самого конца. Может, вы его даже видели, хотя и не знали, что это он.

– Вполне возможно, – согласился Тимофей.

Он во время боя был на городской стене, вместе с парой крестоносцев помогая дяде Никодиму обслуживать сразу полдюжины баллист. Оттуда Тимофей отлично видел и выход армии крестоносцев, и притворное отступление сарацин, которое под яростным натиском крестоносцев быстро превратилось в настоящее, и безжалостное избиение бегущих.

Сам Кербога сумел унести ноги, но вскоре умер. Многие при этом добавляли, будто бы его постигла Божья кара за то, что посмел противостоять святому воинству. Тимофей в это не верил. Если бы Господь снисходил до каждого бездарного полководца на этой войне, Он бы только и делал, что мотался с небес на землю и обратно. Еще и нимб бы где-нибудь по дороге потерял.

– Отец потом много где побывал, – тем временем продолжал Карл. – Дошел до самого Иерусалима и вернулся домой с богатыми трофеями. Я вырос на его рассказах об этом великом походе, а вы в нем участвовали. Как я вам завидую, мастер!

Тимофей едва заметно усмехнулся. В памяти всплыло, как он выходил совсем один после разгрома третьей армии крестоносцев в Каппадокии, как прятался от каждого всадника и шел ночами, умирая от голода и вздрагивая от каждого шороха, как на побережье из последних сил махал рубашкой проходящему мимо кораблю и одновременно молился Господу, чтобы это были не сарацинские пираты.

Это оказались греческие пираты. Тимофей потом им в благодарность за спасение две баллисты на корме построил, неожиданно для самого себя заложив основу своей репутации мастера, способного собрать отменную боевую машину из любых подручных материалов. Потом эта репутация иногда приносила Тимофею выгодные заказы, а иногда, в той ее части, где он значился пособником пиратов, – неприятности.

– Всякое бывало, – сказал Тимофей. – И хорошее, и плохое. Хорошего могло бы быть и побольше. А если судить по результатам, то в конце пути я здесь, – он жестом обвел видимую часть двора, подразумевая под ним всю крепость, – в старом укреплении на самой границе, без денег и без семьи.

– А кто вам сказал, что это уже конец пути? – отозвался Карл. – Может быть, здесь ваш путь только начинается.

Ответить Тимофей не успел. Из покоев барона выскользнула женщина. Одна. На этот раз она была одета и даже обута в легкие сандалии. Широкая темно-красная одежда скрывала фигуру, но лицо оставалось открытым. Только волосы были убраны под платок такого же красного цвета.

– Это она! – одними губами произнес Тимофей.

Вряд ли, конечно, в покоях барона пребывали другие дамы, но абсолютной уверенности в этом у Тимофея не было. Закрывая дверь, женщина огляделась по сторонам. Тимофей с Карлом тотчас отпрянули за стену. Когда они снова выглянули, женщина быстро шла по коридору к лестнице.

– Красный платок, – прошептал Карл. – Разве это не знак огнепоклонников?

– Иногда – да, – тихо ответил Тимофей. – А иногда знак того, что женщина не знает, как выглядят огнепоклонники. Второе случается чаще.

Подходя к лестнице, женщина бросила взгляд вверх-вниз – не идет ли кто по ней? – и, никого не заметив, сбежала по ступенькам.

– Идем за ней? – спросил Карл.

– Да.

Когда они, в свою очередь, приблизились к лестнице, женщина уже была в самом внизу. В проеме промелькнул ее красный платок. Тимофей с Карлом поспешили следом. Дверь снова открылась, и в коридор вышел сам барон.

– По крайней мере, она его не зарезала, – на ходу шепнул Тимофей Карлу.

– А могла?!

Тимофей пожал плечами.

– Хороши бы мы были, если бы у нас под носом еще одного рыцаря убили, – тихо проворчал Карл.

– Ну по крайней мере в этот раз мы бы точно знали, кто это сделал, – отозвался Тимофей.

– Это да.