Копия моего мужа

Меня проводят к той машине, которая стоит посредине. Открывают дверцу, и я сажусь в светлый кожаный салон. Осмотревшись по сторонам понимаю, что возле меня сидит сам Рустам. От неожиданности вжимаюсь в закрытую дверцу и ощущаю, как тело становится ватным — ни двинуться, ни пошевелиться больше не могу.

— Куда мы едем? — спрашиваю, глядя на его профиль.

— Ко мне, — отвечает невозмутимо Тахиров.

Глава 4

— Куда мы едем? — спрашиваю, глядя на его профиль.

— Ко мне, — отвечает невозмутимо Тахиров.

В салоне автомобиля повисает немая тишина.

— Что прости? Зачем мне ехать к тебе? И почему, в конце концов, я не могу остаться в своем доме? — вопросы так и льются из меня потоком.

Водитель резко трогает с места, я провожаю взглядом удаляющийся из виду любимый дом и понимаю, что это должно быть навсегда. Слышится негромкий мелодичный звук входящего сообщения и Рустам достает из кармана свой мобильный.

Сердце стучит так громко и часто, что кажется разоврётся от напряжения. Хочется хорошенькое встряхнуть холодную невозмутимость Тахирова, выбить из него хотя бы каплю человеческих чувств и добиться какого-нибудь ответа. Мне не страшно, нет. Просто я хочу хоть какой-нибудь ясности в том, что сейчас происходит.

— Слишком много вопросов, Лера, — Рустам по-прежнему сидит и спокойно смотрит в свой телефон.

— Я буду жить у тебя? — кажется нужно задавать ему минимум вопросов, на которые можно получить ответ либо да, либо нет. Вдруг сработает?

Тахиров кивает и протягивает руку в мою сторону. От этого жеста я почему-то дергаюсь. Кажется, что он хочет меня коснуться, но он всего лишь кладёт телефон на сиденье между нами и я выдыхаю.

— Да, ты будешь жить у меня, — отвечает Рустам.

Он меня жалеет что ли? Почему просто не выставил на улицу?

— Почему я не могу остаться в своем доме? — задаю ещё один вопрос.

Прощай любимая кухня, любимая ванна с гидромассажем и удобная кровать с ортопедическим матрасом, которую я подбирала специально под себя. Во мне уже начинают просыпаться нотки ностальгии по тому месту, где я хоть и недолго, но была счастлива.

— Не люблю слишком болтливых женщин, — произносит Рустам. — Дом в Дергаево выставлен на продажу.

Вот и всё. Коротко, ясно и без каких-либо объяснений. Моя интуиция была права — свой дом я видела в последний раз.

Мы едем к пункту назначения молча. Я всё ещё бросаю на него короткие взгляды, поражаясь внешнему сходству с Тимуром, отчего моя рана на сердце становится только глубже, болезненнее. Мазохизм какой-то.

Мать Тахировых приезжала на похороны неделю назад. Сильно горевала насчет утраты сына. Говорила, что Тим был её любимчиком, несмотря на то, что в родном Каспийске у неё осталось ещё пятеро детей разных возрастов. Показывала фотографию мальчишек, где им всего по семь лет и рассказывала о том, что часто, даже во взрослом подростковом возрасте путала ребят. Я тогда слабо улыбнулась, не веря в то, что родных детей можно перепутать. Подумала, что должно быть сложно помнить подробности из прошлого, когда у тебя семеро детей. А теперь я прекрасно её понимаю. Ещё как понимаю.

Когда все три автомобиля въезжают на территорию элитного коттеджного посёлка я наконец осознаю, почему Рустам решил продать наш с Тимуром дом в Дергаево и почему он не нужен ему. Он кажется убогим сараем по сравнению с дворцом у которого мы останавливаемся. Амбал из соседней машины, который помогал донести мне сумку, сейчас галантно приоткрывает дверцу и протягивает мне свою огромную лапищу, чтобы я могла выбраться наружу.

Когда оказываюсь на улице, прямо перед трехэтажным дворцом с белыми колоннами и широким балконом, то открываю рот от удивления. Если на наш скромный коттедж мы потратили прорву денег, то сколько в таком случае стоит всё это великолепие?

Вокруг дома зелёная и красивая территория. Настолько просторная и необъятная, что можно построить ещё с десяток таких домов. Бассейн, беседки, теннисный корт, фонтан в античном стиле. Столько роскоши я не видела ни разу в своей жизни.

Рустам проходит мимо меня оставляя за собой легкий шлейф ярко выраженного парфюма.

— Можешь выбрать любую понравившуюся комнат, — произносит он спокойным голосом, не поворачиваясь. — Кроме моей.

— А если я откажусь? Если я не хочу жить с тобой? — выкрикиваю ему вслед.

Понимаю, что звучит это убого и жалко при всей моей непростой ситуации, но часто я не могу просто промолчать и остаться равнодушной. За это и многое другое я часто получала люлей в школе-интернате.

Рустам останавливается у входной двери из красного дерева и поворачивается ко мне. На лице непроницаемая маска, челюсти плотно сжаты, а в чёрных глазах не читается ровным счётом ничего. Ни одной эмоции.

— Я не стану тебя держать.

Глава 5

— Вот сюда ставьте, — произношу, обращаясь к амбалу, который любезно дотащил мой чемодан на второй этаж особняка.

Я не стала перебирать комнаты — не в том положении, чтобы капризничать, поэтому ткнула в первую попавшуюся, у лестницы. Моя временная обитель большая, просторная и теплая — с немаленькой двуспальной кроватью, шкафом-купе на всю стену и выходом на балкон. Не знаю сколько мне предстоит прожить в этом доме, но мне хотя бы не будет так тошно здесь.

Амбал ставит мои вещи на пол и без разговоров уходит, оставляя меня одну. Я опускаюсь на кровать и бездумно пялюсь в одну точку. Когда у меня только начались отношения с Тимуром, я тогда впервые подумала о том, что моя белая полоса после сплошной чёрной наконец-то наступила. Я расслабилась, выдохнула и встряхнулась. Начала по-настоящему жить и наслаждаться. А потом, смерть Тимура вновь шарахнула меня с небес на землю, напомнив о том, что сказка про Золушку не обо мне.

Неожиданно на меня накатывает такая сильная усталость, что я закрываю глаза и тут же проваливаюсь в глубокий беспробудный сон, который окутан мраком и чернотой. Просыпаюсь в холодном поту, когда на улице уже светло и наступило утро. На часах всего семь утра, но чувствую я себя вполне бодрой и выспавшейся. Не сразу понимаю, что нахожусь в чужом доме. Касаюсь ладонью живота, ощущаю отчётливые пинки ребёнка и с облегчением вздыхаю. После смерти Тимура я слишком много волновалась и нервничала. Надеюсь, что это никак не скажется на самочувствии ребёнка, иначе я себя за это никогда не прощу.

Телефонный звонок на тумбе заставляет меня окончательно пробудиться. Я подношу мобильный к уху и сразу же отвечаю на незнакомый номер.

— Здравствуйте, это из морга звонят, — произносит на другом конце провода меланхоличный голос. — Фамилия Тахиров Вам знакома?

— Да, это мой муж, — язык не поворачивается назвать его покойным.

— У нас остались некоторые его личные вещи. Приезжайте и заберите, иначе выбросим на помойку, — мужской голос завершает разговор и кладёт трубку.

Поехать в морг, это означает заново пропустить через себя воспоминания того самого дня, когда я узнала, что Тима больше нет. Но оставить его вещи на помойке я просто не могу. Поэтому быстро принимаю душ, переодеваюсь в свежую одежду и выхожу из комнаты.

В доме стоит абсолютная тишина. Я осторожно спускаюсь по лестнице вниз, на первый этаж, и иду в сторону кухни, по съедобному запаху. Когда я отчётливо слышу, что пахнет шоколадными панкейками, то понимаю, что двигаюсь в правильном направлении. Я бы и кусочка не взяла со стола Рустама, но ребёнок внутри меня наверняка нуждается в пище.

— Доброе утро, — произносит молодая девушка в белом переднике, едва я переступаю порог кухни. — Ваш завтрак уже готов.

Я занимаю место за стеклянным столом и получаю сразу несколько блюд на выбор плюс свежевыжатый апельсиновый сок. В животе настойчиво урчит, поэтому я поглощаю в себя всё, что мне дают, словно до этого голодала и неделю провела без еды.

— Простите, не знаю, как Вас зовут… — обращаюсь к девушке в переднике.

Она смешная — с веснушками на лице и рыжими волосами. Открыто улыбается мне, не забывая при этом помешивать соус на плите.

— Меня зовут Ира.

— Очень приятно, Ира. Я — Лера.

— Я знаю. Рустам Ильдарович предупредил, что в доме будет жить важная гостья.

Недовольно пырхаю. Важная. Это он точно обо мне сказал? Ещё несколько часов назад Рустам собирался оставить меня без ничего. Впрочем, он и оставил без ничего — я теперь бездомная, временная гостья здесь, которая не знает, где может оказаться завтра, если хозяин вдруг выгонит её к чёртовой матери.

— А где сам Рустам Ильдарович? — спрашиваю невозмутимо.

— Уже уехал, — пожимает плечами Ира.

Я благодарю девушку за завтрак, пытаюсь встать у раковины, чтобы помыть посуду, но девушка мягко просит меня не делать так больше, потому что это только её работа.

На улице моросит мелкий дождь. Я надеваю на голову капюшон куртки за неимением зонта и выхожу за территорию коттеджа. Иду, не зная куда, пытаюсь найти хотя бы подобие автобусной остановки, но поселок такой длинный и запутанный, что я никак не могу выйти на нужную дорогу. Вокруг высокие изгороди, дома, детские площадки и парк с сосновым лесом. Я не сразу слышу, что возле меня притормаживает автомобиль. Шарахаюсь, когда меня окликают по имени и немного успокаиваюсь, когда вижу за рулём того самого амбала-разносчика.

— Садитесь, Валерия Алексеевна, — у него глубокий басистый голос, который почему-то не внушает мне страх.

Эдакий мишка-добряк из русских народных сказок.

— Мне нужно в город, — произношу я.

— Садитесь-садитесь, доставлю куда нужно, — кивает амбал.

Я самостоятельно забираюсь на переднее сиденье автомобиля, в теплый прогретый салон, отряхиваю верхнюю одежду от капель дождя и чувствую, как тело постепенно нагревается. Смелею и тянусь к печке, чтобы прогреть окоченевшие руки. Ненавижу осень. Теперь ненавижу.

— Куда едем, Валерия Алексеевна?

— В морг, — отвечаю коротко.

Звучит достаточно двусмысленно, но вопросов амбал больше не задает. Просто плавно трогает с места и везёт меня в город.

***

— Это все вещи, которые были при покойнике, — сообщает грузный высокий мужчина в сером халате и колпаке на голове. — Мой коллега забыл отдать это в день похорон.

Протягивает мне небольшой сверток и закрывает перед моим лицом дверь. Я пытаюсь прощупать, что там внутри, потому что боюсь, что сгорю от любопытства раньше, чем найду укромное местечко, чтобы как следует всё рассмотреть. Начинаю распаковывать пакет, который обмотан скотчем ещё на ступенях. Яростно разрываю его ногтями и успокаиваюсь, когда мне в руки выпадает обручальное кольцо. Неровной формы, немного приплюснутое. Вероятнее всего придавленное после столкновения. Следующим достаю мобильный телефон. Противоударный и водостойкий с немного треснутым стеклом, которое при желании можно было бы заменить… Но желания у меня нет и вряд ли будет.

Нахожу внутри золотую цепочку с крестиком, зажигалку и прочую мелочь. Разочарованно вздыхаю, но воспоминания о муже выбросить на помойку не могу. Спускаюсь вниз, к автомобилю, плюхаюсь на заднее сиденье и сообщаю амбалу, что я справилась и теперь свободна как ветер. Он понимает меня без слов и лишних вопросов не задаёт. Хороший он, мишка из русских народных сказок.

Откинувшись на кожаное сиденье прикрываю глаза. Держу в руках тот самый разорванный пакет с вещами Тимура и пытаюсь представить всю ту боль, которую он испытал в момент удара. Это должно быть было мучительно больно, но, к счастью, долго Тим не мучился — умер сразу же после приезда скорой.

Когда я вновь оказываюсь в своей комнате и ставлю телефон мужа на зарядку у меня возникает острое желание поскорее включить его. Хочется убедиться, что именно я была той, с кем он в последний раз говорил. Когда заряд позволяет, я делаю то, что хочу. Снимаю блокировку с мобильного, захожу во входящие звонки и чувствую как сердце пускается вскачь, потому что я — предпоследняя кому он звонил. Чуть выше меня, последним номером, значится номер его брата.

Глава 6

Я чувствую, как ненависть закипает во мне с новой силой. Почему именно он?! Почему не мать, в конце концов? Зачем Тимур звонил брату накануне собственной трагической гибели и почему не я была последней, кто слышал его голос?

Мне хочется дословно узнать о чём они говорили и по какому поводу созванивались. Тимур не любил разговаривать о брате-близнеце, это была та единственная тема, во время обсуждения которой он становился мрачнее тучи. Говорил, что несмотря на внешнюю схожесть они слишком отличаются характерами и нравами, чтобы дружить. И я понимаю его как никто. Тогда почему в таком случае именно он был последним?

Держать свои эмоции под замком не в моих привычках. Если высказывать, то в лицо, если говорить, то только правду. Я выхожу из своей комнаты и торопливым шагом, насколько позволяет мне моё положение, спускаюсь на первый этаж. В доме стоит пугающая тишина, которая прерывается лёгким постукиванием ножа на кухне.

— Рустам Ильдарович уже дома?

У плиты, занимаясь готовкой одновременно нескольких блюд, стоит Ира и слегка улыбается при виде меня.

— Да, только что приехал. Ушёл к себе в комнату, — произносит она.

— К себе — это куда?

Если я буду искать Рустама в каждой из комнат огромного особняка, то боюсь, что подрастеряю свой пыл.

— Второй этаж, вторая комната от лестничного пролёта, — сообщает помощница по дому, не отрываясь от готовки.

Я благодарю Иру за ответ и вновь поднимаюсь на второй этаж. Надо же, комната Тахирова находится как раз по соседству с той, которую я выбрала для себя. Страшно подумать, что от человека, которого я ненавижу и презираю всей душой меня отделяет лишь одна стена.

Подхожу к двери цвета темного ореха и громко стучу в неё несколько раз подряд. Мне никто не открывает, но я не отступаю и стучу громче, сильнее, чаще. Когда понимаю, что это бессмысленно и никто меня не слышит, то с силой бью дверь кулаком, больно ударяясь костяшками пальцев. Я удивляюсь, когда дверь поддается и слегка приоткрывается.

Не знаю, что овладевает мной в этот самый момент, но я не ухожу, хотя стоило бы. Вместо этого делаю шаг вперёд и переступаю порог его комнаты. Оказавшись во владениях Тахирова внимательно оглядываюсь по сторонам и отмечаю про себя, что именно такой я и представляла себе его обитель. Темные тона, минимум мебели и красок. Как по мне — совершенно не уютно и мрачно, но как раз-таки в стиле мужчин, подобных Рустаму.

Когда замечаю тонкую полоску света, идущую из ванной комнаты, словно сомнамбула подхожу ближе и приоткрываю дверь. Я знаю, почему так делаю. Понимаю, что это глупо и не имеет никакой логики и здравого смысла, но я хочу лично убедиться в том, что там, на месте автокатастрофы, умер точно Тим.

Я прирастаю к месту, когда вижу очертания обнаженного мужского тела сквозь запотевшие стекла душевой кабинки. Между ног становится горячо и влажно, когда я жадно осматриваю Тахирова со спины. Рустам хорошо сложен — мощные жилистые руки с проработанными бицепсами, широкая спина, заметно сужающаяся к талии, чуть ниже вырисовываются крепкие ягодицы.

Невооруженным взглядом заметно, что Рустам часами торчит в тренажёрном зале доводя своё тело до совершенства, но всё дело в том, что Тим делал точно так же. По телу Тахирова струйками стекают капли воды, и мне приходится взять себя в руки, чтобы отвести от него свой взгляд. Мысленно встряхиваю себя, отворачиваюсь и выхожу из чужой комнаты, куда заходить мне не разрешали.

Когда я оказываюсь у себя в комнате, то слышу, как громко клокочет собственное сердце. Удар за ударом, словно за мной гналась как минимум стая голодных волков. А на деле — я всего-навсего рассматривала обнаженное тело брата своего мужа. И что страшнее всего — это тело мне нравилось точно так же, как и тело Тима. Оно вызывало легкую пульсацию внизу живота и желание. Я знала, что в сложившейся ситуации это как-то неправильно и мерзко, но так сложилось, что человек, которого я презираю, до боли напоминает мне того, по кому я сильно скучаю.

Возможно, стоит списать моё состояние на длительное воздержание от сексуальной жизни. Несколько месяцев моей беременности проходили под угрозой — половые контакты строго возбранялись в этот период, а когда я стала чувствовать себя лучше, Тим сказал, что с сексом лучше повременить, чтобы не навредить ребёнку.

Тихий стук в дверь прерывает мои воспоминания.

— Войдите, — отвечаю сдержанным голосом в то время как внутри меня творится полнейшая неразбериха.

На пороге комнаты замечаю Ирину.

— Валерия Алексеевна, Рустам Ильдарович приглашает Вас на ужин. Стол уже накрыт в гостиной.

От одной только мысли, что сейчас я окажусь рядом с Рустамом, меня бросает в дрожь. Я слабо киваю в ответ, Ирина прикрывает за собой дверь и дает мне время, чтобы подготовится. Нахожу среди своего гардероба очередное чёрное платье и едва втискиваюсь в него со своим животом. Чёрный — мой номер один в ближайшие сорок дней после похорон.

Спустившись в гостиную, площадь которой вполне подойдет под футбольное поле, столбенею, когда замечаю сидящего за столом Рустама. На нём свежая чёрная рубашка и такого же оттенка брюки. На лице темная щетина, а в глазах мелькают нотки усталости. Хорошо, что мы сидим друг от друга далеко, даром, что, напротив.

— Ирина сказала, что ты искала меня? — слышится его низкий с хрипотцой голос.

— Да, я хотела поговорить, — отвечаю твёрдо и складываю руки перед собой.

— О чем? — Рустам невозмутимо берёт столовые приборы и приступает к телятине под соусом.

— Тимур… он звонил тебе накануне смерти. Я хотела узнать о чём вы говорили и почему именно ты? Тебе же плевать на него! Плевать на родного брата, к которому ты даже не удосужился приехать на похороны! — мой голос срывается на крик.

— Я был вне страны, — строго отвечает Тахиров прожигая меня взглядом чёрных глаз.

— О чём вы говорили, Рустам? Я не хочу ни на что беспочвенно намекать, но…

— Твои подозрения указывают на то, что я виноват в смерти Тимура? — усмехается Тахиров.

— Я просто хочу знать всё от и до, — стою на своём и не приступаю к еде пока у нас происходит такой эмоциональный диалог.

— Боюсь, что я и сам не знаю всё от и до, Лера. На этом разговор считаю оконченным.