Преподобный Сергий Радонежский

Начав с уединенного подвижничества в пустыни, чего у нас дотоле не было видано, продолжив тем, чтобы ввести в своем монастыре общежитие, что составляло не более и не менее как преобразование нашего монашества, проводя жизнь возможно совершеннейшим аскетом, Преподобный Сергий явился на духовном небе нашей Церкви совсем необычайно светлою звездою. Его пример стал образцом монашеского жития, поэтому ученики Преподобного стремились разнести этот свет по всей северо-восточной Руси.

Первым среди них был ученик Сергия, преподобный Андроник. Он был родом из того же города и местности, что и святой Сергий; в юности он пришел в монастырь к Преподобному Сергию и сподобился принятия от него иноческого пострига. Много лет он провел в совершенном послушании святому, будучи украшен всевозможными добродетелями. Святой любил Андроника за его благонравие и процветшие в нем добродетели и молил Бога даровать сему иноку благой жизненный путь. В продолжение многих лет Андроник желал создать обитель с общежительным уставом, он часто размышлял об этом и на Бога возлагал надежду на исполнение своего желания, говоря про себя: «Если Богу будет это угодно, то монастырь устроится». И Бог услышал его молитву.

Однажды монастырь Преподобного Сергия посетил Митрополит Алексий, потому что святитель имел великую любовь к Преподобному Сергию, связывавшую их духовными узами, и обо всем совещался с Преподобным. Во время беседы Митрополит обратился к святому: «Возлюбленный! Прошу тебя, ради духовной любви, окажи мне благодеяние». Святой ответил: «Святой владыко! Мы все в твоей власти, и никто не может отказать твоей святыне». «Если Бог поможет мне, — сказал Митрополит Алексий, — я хочу заложить и устроить монастырь. Во время моего путешествия из Константинополя в Русскую землю, мою митрополию, на море случилась сильная буря, и корабль, на котором мы плыли, начал тонуть, захлестываемый огромными волнами. Все плывшие на корабле перед лицом неминучей смерти начали молиться Господу, и я во время этой страшной бури также просил Всесильного Бога избавить нас от обступившей нас беды. Я дал обет: если Господь поможет нам достичь пристани, то я построю церковь в честь святого, память которого будет праздноваться в этот день. И в тот же час буря прекратилась, наступил штиль, и мы достигли пристани в шестнадцатый день августа. Я хочу исполнить свой обет — построить церковь в честь Нерукотворенного образа Господа нашего Иисуса Христа и при ней благодатью Христовой устроить монастырь с общежительным уставом. Прошу у твоей милости, чтобы ты дал мне для этого твоего возлюбленного ученика, любезного мне Андроника».

Преподобный не отверг просьбу святителя и отпустил с ним Андроника. Святитель оставил изрядную милостыню на обитель Преподобного и отправился в Москву, взяв Андроника с собой. Митрополит Алексий сам выбрал место на реке Яузе, подходящее для постройки монастыря, и на этом месте сначала была создана прекрасная церковь в честь честного Нерукотворенного образа великого Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, которую святитель благолепно устроил. Митрополит Алексий поставил в ней честную икону Нерукотворенного образа Христа, прекрасного письма, украшенную золотом, которую он привез из Константинополя.

Святитель Алексий поручил старейшинство в монастыре вышеназванному Андронику и пожертвовал в обитель все необходимое. С того времени в монастыре устроилось общежительство. Немного времени спустя святой Сергий пришел в то место, чтобы увидеть строение своего ученика, и похвалил и благословил монастырь, сказав: «Господи, воззри с неба, и виждь, и посети это место, которое Ты благословил и изволил здесь создаться обители во славу Твоего святого имени». Поучив братию о пользе душевной, Преподобный вернулся в свою обитель.

Андроник хорошо управлял своим монастырем, и насколько увеличивалось стадо его словесных овец, настолько же он усиливал свои подвиги, прилежа воздержанию, всенощным бдениям, посту и молитве. Он поддерживал согласие среди братии, по-отечески наставляя каждого; он наказывал и молил братию вооружаться против невидимых врагов; он носил тяготы всех, будучи кроток, ибо он был благоразумным учеником своего кроткого учителя. Число братии увеличивалось, и монастырь стал большим и известным повсюду по благодати Божией и благодаря трудам добродетельного Андроника.

Несколько лет спустя святитель Алексий вновь обратился к Преподобному Сергию с похожей просьбой, решив основать еще одну обитель — на сей раз в Кремле — в честь чуда Архистратига Михаила, на месте, подаренном ему татарскою царицею Тайдулою. Это был благодарный памятник чуду исцеления царицы Тайдулы святителем Алексием.

И для Чудова монастыря, по свидетельству преподобного Иосифа Волоцкого, Митрополит Алексий «испросил честных старцев у Сергия», а других взял из иных монастырей. И эти иноки «жили иночески, жизнию духовною, так что многие приходили к ним, старые и юные, и получали пользу».

Некоторое время спустя еще одна обитель была основана учеником Преподобного Сергия — его родным племянником — преподобным Феодором. Феодор проводил добродетельную жизнь, пребывая в полном послушании у святого и изнуряя свое тело строгим воздержанием, так что многие дивились ему. Достойно удивления то, что он ни одного помысла не скрывал от святого ни днем ни ночью. Удостоенный сана священства, он возымел желание основать на новом месте общежительный монастырь. Придя к святому, он исповедал ему свой помысел, посещавший его не один раз, но многократно. Святой, видя таковое упорное желание Феодора, решил, что оно от Бога.

По прошествии долгого времени благоразумный пастырь благословил Феодора и отпустил его из обители туда, куда тому полюбится; некоторые из монастырской братии захотели отправиться вместе с Феодором. Через некоторое время Феодор нашел прекрасное место близ Москвы-реки, называемое Симоново. Узнав об этом, Преподобный Сергий пришел в Симоново, осмотрел его, нашел удобным и повелел Феодору строить на том месте монастырь. Получив благословение от архиерея, Феодор поставил там церковь во имя Пречистой Владычицы нашей Богородицы, честного Ее Рождества, после он устроил монастырь — по уставу, строго и основательно, и установил в нем общежительство, как заповедуют предания святых отцов, — так создался во славу Божию этот чудный монастырь. В обитель начали сходиться иноки из разных мест, привлекаемые распространившейся повсеместно славой о Феодоре, и получали великую пользу, подвизаясь в обители под его руководством.

Люди видели, что Феодор, достигший зрелого возраста и телесного благолепия, светло просиял многими добродетелями и приобрел мудрость и благорассудительность. Он был почитаем всеми за свои многочисленные достоинства, и слава о нем росла день ото дня, что порой огорчало святого старца Сергия, непрестанно воссылавшего молитвы к Богу, чтобы Феодор совершил свой жизненный путь без преткновения. Многие ученики Феодора просияли великими добродетелями, за что были поставлены не только на игуменство в честные монастыри, но и на епископские кафедры в большие города.

Впоследствии, случилось преподобному Феодору быть в Царьграде, и там Вселенский Патриарх кир Нил почтил Феодора великой честью, сделав его первым по достоинству среди русских архимандритов, а Феодоров Симоновский монастырь — честнейшим среди русских монастырей, подчиненным непосредственно Патриарху. Во время постройки Симоновского монастыря архимандрит Феодор заложил в другом месте великолепную каменную церковь во имя Пречистой Богородицы, честного Ее Успения, немного позже возле нее по благодати Христовой возник известный монастырь. Через некоторое время досточтимый архимандрит Феодор был поставлен на архиерейство в город Ростов, где с почетом прожил долгие годы, сияя, как свеча в подсвечнике, и с усердием пася порученное ему стадо словесных овец.

Весьма почитал Преподобного Сергия и князь Владимир Андреевич Храбрый, в чей удел входил и Радонеж — двоюродный брат и сподвижник великого князя Дмитрия. Однажды князь Владимир попросил святого Сергия посетить также и его вотчину — город Серпухов, благословить место на реке Наре и воздвигнуть церковь в честь Зачатия Пречистой Богородицы.

Преподобный послушался князя Владимира и исполнил его желание: пришел на названное место, благословил его и построил там церковь. И еще боголюбивый князь просил святого отпустить к нему ученика по имени Афанасий. Святой из человеколюбия исполнил эту просьбу, хотя ему был дорог ученик. Афанасий был чудный своими добродетелями муж, сведущий в Божественных Писаниях, искусный списатель книг, о чем свидетельствуют ныне многочисленные памятники его трудов, — за все это старец очень любил его. Именно Афанасия старец поставил строителем нового монастыря для завершения его и введения в нем общежительства, что свершилось. По молитвам святого построился чудный и весьма красивый монастырь, называемый «что на Высоком». В монастырь собралась многочисленная братия — добрая паства благочестивого и украшенного добродетелями преславного Афанасия.

Кончина святителя Алексия

Когда же состарился святитель Алексий, он, предчувствуя близкую кончину, хотел видеть своим преемником Преподобного Сергия. И вот он вызывает Преподобного к себе в Москву. Когда Преподобный пришел к нему, во время беседы митрополит повелел принести золотой парамандный крест, украшенный драгоценными камнями, и подарил его святому.

Не понимая значения дара и отказываясь от него, Преподобный со смиренным поклоном сказал: «Прости меня, владыко, от юности моей не был златоносцем, тем более хочу пребывать в нищете в лета старости». «Знаю, возлюбленный, — сказал ему архиерей, — что такова была твоя жизнь с юности, но ныне сотвори послушание — прими данное нами тебе благословение», и с этими словами Митрополит Алексий возложил на святого крест, как бы в обручение будущего святительского сана.

Святой хотел что-то сказать, но Митрополит остановил его: «Знаешь ли, Преподобный, зачем я позвал тебя и что хочу с тобою сделать?» «Как я могу это знать, господин?» — ответил святой Сергий. Тогда святитель сказал: «Я управлял врученной мне Богом Русской митрополией сколько Господу было угодно. Теперь вижу, что мой конец близок, но не знаю дня моего скончания. Я желаю, пока еще жив, найти человека, который мог бы после меня пасти стадо Христово. Сомневаясь во всех, я уверен в одном тебе, достойном править слово истины; я доподлинно знаю, что все — от великих князей до последнего простолюдина — тебя пожелают иметь своим пастырем. Сначала ты удостоишься епископского сана, а после моей смерти восприимешь мой престол».

Услышав эти слова, святой сильно опечалился, ибо почитал для себя великим несчастьем принятие епископского сана, и ответил архиерею: «Прости меня, владыко: то, о чем ты говоришь, выше моих сил. Ты не найдешь во мне того, что ищешь. Кто я, грешнейший и худший из людей?» Архиерей приводил многие изречения из священных книг, желая склонить Преподобного к принятию епископского сана, но смиренномудрый старец был непреклонен и на убеждения святителя ответил: «Святой владыко, если ты не хочешь прогнать мою нищету от твоей святыни, не говори больше моей худости об этом и не позволяй никому другому, потому что никто не сможет меня переубедить».

Тогда прозорливый святитель увидел, что если он еще будет настаивать на своем желании, то заставит Сергия удалиться в какую-нибудь безвестную пустыню, и, опасаясь, чтобы совсем не скрылся светильник, тихим светом озарявший и благодатною теплотою согревавший его паству, переменил разговор.

Неспроста святитель Алексий настаивал на том, что лишь Преподобный Сергий мог быть его преемником. Только он мог бы стать предстоятелем приемлемым всей Русской Церковью, в то время как другие кандидаты на митрополию: Михаил-Митяй — духовник великого князя Дмитрия, святитель Киприан — Митрополит Киевский, святитель Дионисий — епископ Суздальский, и Пимен — архимандрит Горницкого Переславского монастыря, устраивали только какую-либо одну из враждующих сторон.

Но и Преподобный недаром отказывался от епископского сана и титула Предстоятеля Русской Церкви, предвидя, что на этом поприще его ждет только суетная борьба с претендентами на митрополичий престол.

Немного времени спустя, в 1378 году Митрополит Алексий преставился от этой жизни в Вечную. По смерти святителя Алексия и сам великий князь, и многие из знатных людей снова предлагали Преподобному Сергию принять святительский жезл, но тщетно: он был тверд, как алмаз, и непреклонен.

Церковные нестроения

После преставления святителя Алексия в Русской Православной Церкви настали великие нестроения. Еще при жизни святителя великий князь Дмитрий Иванович присмотрел кандидата на Митрополичий престол. Это был его духовник и хранитель печати — вдовый коломенский священник Митяй, принявший в Новоспасском монастыре постриг с именем Михаила. По желанию великого князя новый иеромонах Михаил был поставлен Новоспасским архимандритом. Это был человек видной наружности, с громкой и чистой речью, хорошо толковал силу книжную, знал все старинные повести, книги и притчи и обо всем рассуждал красноречиво. Но, щедро наделенный дарами Божиими, он плохо помнил, что все это не его, был горд, самонадеян и заносчив.

При жизни Митрополита святителя Алексия великий князь не раз просил его дать Новоспасскому архимандриту благословение, как своему преемнику. Но святитель отказал ему ссылаясь на то, что любимец великого князя лишь недавно пострижен и не имеет духовного опыта и советовал великому князю Дмитрию положиться на суд Константинопольского Патриарха.

А у Константинополя был свой кандидат на кафедру Митрополита всея Руси. Это был святитель Киприан (Цамблак), еще в 1376 году посвященный, по просьбе великого князя Литовского, в сан Митрополита. Предполагалось, что по смерти Алексия он должен был стать Всероссийским Митрополитом. Но Киприан имел неосторожность сразу же по поставлении приехать в Москву и предъявить свои права на митрополию. Этого великий князь Дмитрий Иванович, смертельно обиженный за своего наставника святителя Алексия, Киприану никогда не простил. Несмотря на то, что сам святитель Алексий вскоре примирился с соперником.

Поэтому по кончине святителя Алексия Преподобный Сергий указал на Киприана как законного Архипастыря; а когда великий князь не согласился на это, то он указал на Суздальского епископа Дионисия как человека наиболее достойного.

Но великий князь решил поступить по-своему, избрав в Митрополиты своего давнего любимца — Новоспасского архимандрита. Этот гордый человек не хотел даже соблюсти должного приличия в своем положении. Еще не посвященный в сан святителя, он облачался в митрополичью мантию, носил белый клобук и золотой крест с украшенным бисером парамандом, садился на святительскую кафедру и позволял себе подвергать наказаниям не только архимандритов, но и епископов. Дабы не случилось какой заминки в Константинополе, было решено посвятить архимандрита Михаила в Митрополиты всея Руси в Москве, собором русских епископов.

Подобное самоуправство возмутило Суздальского епископа Дионисия. Обратившись к великому князю, он заявил: «Кто это учит тебя, государь, переменять церковный закон по своему усмотрению? Не следует быть тому, чего желают от тебя и от нас». Великому князю пришлось отказаться от своего желания и вести дело законным порядком.

Поняв, что ему все же придется ехать в Константинополь, архимандрит Михаил страшно разгневался. Он придрался к Суздальскому епископу, почему тот не являлся к нему на поклон. «Потому, — отвечал Дионисий, — что я епископ, а ты только священник — не тебе судить меня». «Да я тебя и попом не оставлю! Я своими руками спорю твои скрижали!», — заявил ему разгневанный Михаил-Митяй и пожаловался великому князю. Великий князь Дмитрий посадил святителя Дионисия в темницу.

Тут Преподобный Сергий был, почти насильственно, втянут в склоку за митрополичий престол. Находясь в темнице, святитель Дионисий уверял великого князя, что не поедет в Константинополь вредить Михаилу-Митяю, а поручителем себе давал находившегося с ним в приязненных отношениях Преподобного Сергия. Преподобный Сергий действительно взял своего друга на поруки, и Дионисий был освобожден. Но Дионисий не успел добраться до своего Суздаля, как переправился из него в свой Нижний Новгород, а из этого последнего, выдавая своего поручителя, спешно побежал Волгой в Константинополь. Сам он впоследствии утверждал, что его вызвал Вселенский Патриарх по церковным делам.

Чувствуя себя одураченным, архимандрит Михаил поклялся, вернувшись в Москву Митрополитом, разорить Троицкую обитель: «Вот вернусь из Царьграда, — хвалился он, — тогда до основания разорю монастырь Сергиев». Эта похвальба дошла до смиренного сподвижника. «Молю Бога, — сказал на это старец, — чтобы Он не попустил Митяю разорить место сие и изгнать нас без вины. Митяй побежден гордостью; он грозит обители нашей, но сам не получит желаемого и даже не увидит Царьграда».

Между тем в Москву ехал из Киева Митрополит Киприан. С дороги он отправил послание «преподобным игуменом Сергию и Феодору», в котором, в частности говорил: «Иду же как иногда Иосиф от отца послан к своей братии, мир и благословение нося. Вы же будите готовы видится с нами, где сами погадаете; очень жажду видится с вами и утешиться духовным утешением. А милость Божия и Святая Богородица и мое благословение да будет на вас!»

Узнав об этом, великий князь Дмитрий разгневался; он послал боярина Никифора, который схватил и ограбил Митрополита. На другой день его с бесчестием выпроводили из столицы. Оскорбленный до глубины души святитель остановился где-то неподалеку от Москвы и написал второе послание «честному старцу игумену Сергию и игумену Феодору». Тут он излил всю свою скорбь на эти несправедливости, сильно восставал против незаконных притязаний Михаила-Митяя и предал отлучению всех принимавших участие в нанесении ему, законному Митрополиту, такого бесчестия и поругания, какого, по его выражению, «не сотворилось есть ни над единым святителем, како Русская земля стала». Также он просил совета Преподобного Сергия и его племянника Феодора о том, что они думают о случившимся. Преподобные не оставили без ответа его скорбной исповеди.

Между тем архимандрит Михаил с большой свитой и дарами отправился в Константинополь. Что случилось по дороге до сих пор остается неизвестным. Различные источники по-разному повествуют об этом: по одной версии ввиду Константинополя Михаил-Митяй смертельно заболел, по другой был убит людьми из своей свиты, один из которых — архимандрит Горицкого Переславского монастыря Пимен — метил на его место. Единственно точно известный факт — то, что, по пророчеству святого, Михаил умер во время плавания к Царьграду.

Святитель Дионисий, Епископ Суздальский, в это время находился в Царьграде. При расположении к нему Патриарха, который почтил его саном Архиепископа, Дионисий мог бы испросить себе сан Митрополита. Но в этот раз он уклонился от земной чести, предпочтя ей славу Божию.

В то же время нашелся другой искатель высокого сана — уже упомянутый архимандрит Пимен, один из спутников Михаила-Митяя. И без согласия княжеского, обманом и подкупом, он добился того, что был поставлен в сан Митрополита.

Когда великий князь узнал об этом, то распорядился взять Пимена еще на пути в Москву и послать в заточение. А своему новому духовнику, преподобному Феодору Симоновскому, приказал ехать в Киев, чтобы звать в Москву Митрополита Киприана. В мае 1381 года Киприан с честью был встречен в Москве.

Куликовская битва

В то время, после многих нестроений и многолетней чехарды ханов на золотоордынском престоле, власть в Орде захватил темник — десятитысячник Мамай. Его приход к власти был ознаменован двумя набегами на Русь, обозначенными, как сражения на реке Пьяне и на реке Воже. Первый из них был весьма удачен, а второй, напротив, окончился полным разгромом ордынского войска, что и подтолкнуло Мамая к более решительным действиям. Тем паче, что он не принадлежал к роду Чингизидов — потомков Чингиз-хана, и не мог по праву стать ханом Золотой Орды; поэтому, дабы укрепить свое положение, он задумал грандиозный набег на Русь. Для этого набега были собраны не только ордынцы, но и все народы, находящиеся у Орды в подчинении.

Узнав о приближении мамаевых полчищ к русской земле, великий князь Московский Дмитрий Иванович понимал, что как-либо решить дело миром невозможно. Посоветовавшись со своими боярами, он созывает московское войско и собирает московское же ополчение. Зная, что своих сил недостаточно, он просил помощи у удельных князей. Но Московскую власть, да Московский княжеский род в ту пору на Руси сильно не любили за жестокость, с которой присоединяли новые земли к своему уделу и расправлялись с соперниками.

Великий князь всего более возлагал упование на милость Божию, причем Преподобный Сергий был его усерднейшим споспешником. Отправляясь на битву с ханом, Дмитрий Иванович в сопровождении князей, бояр и воевод приехал к Преподобному Сергию в его монастырь — наспех — в самый день своего выхода из Москвы против неприятеля. Так что хотел отбыть из монастыря тотчас по окончании Преподобным литургии и молебна, тем более что во время пения Преподобным молебна к великому князю прискакали вестники с докладами о движении неприятеля и с предупреждением торопиться. Но Преподобный, обнадеживая великого князя помощью Господа Бога и Пречистой Богородицы, умолил его вкусить хлеба в монастырской трапезе.

По окончании трапезования он благословил великого князя крестом и окропил святою водою и снова обнадежил помощью, милостью и славою от Господа Бога, Пречистой Богородицы и всех святых, сказав: «Господин мой, тебе следует заботиться о врученном тебе Богом христоименитом народе. Иди против безбожных, и с Божией помощью ты победишь и вернешься в свое отечество невредимым с великими почестями». Великий князь ответил: «Если Бог поможет мне, я построю монастырь во имя Пречистой Богоматери».

Некоторые церковные историки предполагают, что благословение Преподобного Сергия выразилось также в данных великому князю Дмитрию складне — Спас Вседержитель, Богоматерь и святитель Николай; и кресте.

В то время в обители Живоначальной Троицы в числе братии, подвизавшейся под руководством Сергия, были два инока-боярина — Александр Пересвет, бывший боярин Брянский, и Андрей Ослябя, бывший боярин Любецкий. Этих иноков-богатырей и просил себе в свои полки великий князь у Преподобного Сергия. Преподобный повелел монахам тотчас же готовиться в путь, а они со своей стороны от всей души изъявили готовность сотворить послушание. Вместо шлемов тленных он возложил на их головы шлемы нетленные — святую схиму с нашитыми на ней крестами — и заповедал им крепко поборать по Христе на врагов Его.

Между тем быстро пронеслась по лицу Русской земли молва о том, что великий князь ходил к Троице и получил благословение и ободрение на брань с Мамаем от Радонежского пустынника. Именно благодаря благословению Преподобного Сергия к войску великого князя присоединились жители практически всех удельных княжеств, даже тех, кто формально не был в союзе с Дмитрием Донским, как, например Тверского, Рязанского или Суздальского, а также Новгородской и Псковской земель.

Русское войско под предводительством великого князя Дмитрия Ивановича, его двоюродного брата, Серпуховского князя Владимира Андреевича, и их зятя, воеводы Дмитрия Боброка-Волынского, достигли Куликова поля 8 сентября 1380 года. С раннего утра они стали в боевой порядок между рек Дон и Непрядва.

Страшно было войско, приведенное Мамаем для битвы: оно простиралось до огромного числа — четырехсот тысяч человек. Увидев великую силу татарского войска и его многочисленность, русские остановились в сомнении, не зная, что делать, и страх охватил многих.

Но неожиданно Преподобный Сергий прислал на поле битвы своего скорохода — инока Нектария — со своею благословенною грамотою, в которой писал великому князю: «Без всякого сомнения, государь, иди против них и, не предаваясь страху, твердо надейся, что поможет тебе Господь».

В самый полдень оба войска сошлись лицом к лицу при устье реки Непрядвы. Вдруг с татарской стороны выехал вперед богатырь огромного роста, крепкого сложения, страшной наружности, звали его Челибей Тамир Мурза — родом печенег. Грозно потрясал он копьем и вызывал на единоборство кого-либо из русских витязей.

Прошло несколько минут томительного ожидания, и выступает один из Сергиевых иноков — его усердный послушник, схимонах Александр Пересвет. Он, в одном схимническом одеянии, без лат и шлема, вооруженный тяжеловесным копьем, подобно молнии устремился на своем быстром коне против страшного татарина. Раздались громкие восклицания с той и другой стороны, оба противника сближаются, ударяют друг друга тяжелыми копьями столь крепко, столь громко и сильно, что, казалось, потряслось самое место их битвы, — и оба богатыря пали мертвыми на землю!

Исполнившись решимости, великий князь со всем своим войском начал бой с погаными, прежде помолившись так: «Великий Боже, сотворивший небо и землю! Будь мне помощником на врагов Твоего святого имени». Сам великий князь Дмитрий Иванович, обменявшись одеждой с одним из своих бояр — Михаилом Бренком, вступил в бой наравне со всеми. Куликовская битва сопровождалась страшными потерями с обеих сторон — две трети русского войска полегло на поле Куликовом. И вдвое больше погибло ордынцев.

Во время битвы Преподобный со своей братией усердно молился Богу о даровании одоления на поганых нашему воинству и, видев ход битвы духовными очами, возвестил братии при ее конце, что Господь даровал преславную победу великому князю.

По возвращении в Москву с битвы Дмитрий Иванович не замедлил предпринять поездку к Преподобному Сергию, чтобы благодарить его за данный им совет противостать Мамаю и за его молитвы и чтобы совершить с ним поминовение убиенных на брани воинов. Тогда же великий князь напомнил старцу о своем обете построить монастырь во имя Пречистой Богоматери и сказал, что хочет немедленно приступить к его исполнению, нужно только выбрать подходящее место. Старец Сергий отправился на поиски и нашел красивое место на реке, называемой Дубенка; с соизволения великого князя святой Сергий поставил там церковь во имя Пречистой Богоматери — Успения Владычицы нашей Богородицы. В скором времени, благодаря помощи великого князя, чудный монастырь был закончен, и все необходимое в нем было в изобилии. Игуменство в нем святой поручил одному из своих учеников, по имени Савва, мужу весьма добродетельному, который благолепно устроил в обители общежительство, как и подобает во славу Божию.

Нашествие Тохтамыша и церковные нестроения

После разгрома Мамая на Куликовом поле к власти в Орде пришел Чингизид — хан Тохтамыш. Он потребовал от русских князей прежней дани и восстановления домамаевских порядков. Великий князь Дмитрий Донской был готов к переговорам, но с учетом результатов Куликовской битвы.

В дело вмешались родственники великого князя по жене — Суздальско-Нижегородские князья Василий и Семен Дмитриевичи. Они оговорили великого князя, представив твердость великого князя как результат сговора с Литвой направленного против хана Тохтамыша. В то время как в действительности Литовский князь Ягайло был союзником Мамая и последовательным врагом великого князя Дмитрия Ивановича. Также в эту историю молва странным образом вмешала и Рязанского князя Олега — причем впоследствии обе стороны — и Московский князь и князья Суздальско-Нижегородские — обвиняли его в пособничестве противнику.

Интрига Суздальско-Нижегородских князей удалась — при их активной поддержке хан Тохтамыш собрал большое войско, и в великой тайне, окольными путями двинул его на Москву. Но известие о идущем на Русь ордынском набеге не могло утаиться — после погрома Рязанского княжества великий князь поспешно отправился в Переславль и Кострому собирать войско, оставив в столице за неприступными стенами свою семью и Митрополита Киприана.

23 августа 1382 года Тохтамыш внезапно появился под Москвой. В столице началась паника и мародерство. Вместо того, чтобы организовать оборону стен, «гражданские люди возмутились и поколебались, как пьяные, и созвали вече, звоня во все колокола, и встали вечем мятежники, недобрые люди, крамольники: хотящих выйти из города не только не пускали, но и грабили». В то время как татары Тохтамыша грабили и выжигали все окрест.

С большим трудом из города удалось выбраться великой княгине Евдокии Дмитриевне с детьми и Митрополиту Киприану. Великая княгиня с детьми уехала к мужу в Кострому. Митрополит Киприан первоначально отправился в Троицкий монастырь к Преподобному Сергию. А затем, вместе с Преподобным и Троицкой братией, ушел в Тверь.

Вследствие еще одной интриги суздальских князей Москва была взята и сожжена Тохтамышем. Погибло более двадцати тысяч человек. Новооснованные монастыри: Чудов, Симонов, Андрониев и другие — были разорены. Также были опустошены и окрестные города: Можайск, Звенигород, Руза, Боровск, Дмитров.

Вскоре Тохтамыш был вынужден увести свою орду, поскольку собравший войско великий князь Дмитрий Иванович заходил ему с тыла. Также и Владимир Андреевич Храбрый с дружиной и серпуховским ополчением разбил передовые отряды тохтамышева войска, двинувшиеся к Серпухову.

Результатом татарского нашествия стало не только разорение городов и обителей, но и вновь начавшееся церковное нестроение. Великий князь Дмитрий Иванович обвинил Митрополита Киприана чуть ли ни в измене за то, что он оставил Москву и уехал в Тверь. Изгнав Киприана, великий князь вызвал из чухломского заточения Пимена и принял его как Митрополита.

По благословению Преподобного Сергия один из его учеников — Серпуховской игумен Афанасий — сопровождал святителя Киприана в изгнание. Из Киева Митрополит Киприан, направляясь в Константинополь, отправил Преподобному Сергию скорбное послание, в котором жаловался и на Пимена и на великого князя: «Буди ти сведомо, сыну, — писал Митрополит, — еду к Царю-городу коньми, на волошьскую землю. Мне не хотелося от своих дети нигде не бывати (расставаться), да что взяти! Хто мене в труд путный вложил в сие время, Господь Бог паки да подаст ему (великому князю) познать истину. А мне борзо (скоро надо) быти у вас из Царя-города, а лживого человека и льстивого (Пимена) Бог объявит. Ты же прележи своей пастве, ведый, яко о них слово воздаси Богови; аще ли кто не послушаеть, о том болши прилежи и учи, веси бо слово Господне, глаголющее: изводят честное от недостоиньства яко уста Моя будет. Маловременна бо есть жизнь наша, и блажен человек ходяй в заповедех Господних. Отпиши же ми ко мне, дати ми сведомо, како еси (как ты живешь). А Господь Бог да соблюдет вас неврежены».

Изгнав Киприана и поставив Митрополитом Пимена, великий князь Дмитрий Донской скоро понял, что Пимен по своим душевным качествам никак не может быть достойным Предстоятелем Русской Церкви. Во многих княжествах его так и не приняли как Митрополита. Тогда великий князь вспомнил о святителе Дионисии Суздальском, который тем паче мог помирить его с враждебной суздальско-нижегородской родней.

Дионисий, Архиепископ Суздальский, в сопровождении Феодора, племянника Преподобного Сергия, был отправлен в Константинополь для поставления в сан Митрополита. Дионисий был поставлен и уже ехал в Москву, но на пути был задержан Киевским князем Владимиром Ольгердовичем, и Феодор возвратился в Москву один. Заключенный в Киево-Печерской Лавре, Дионисий вскоре скончался.

Явление Богородицы и чудеса Преподобного Сергия

Несмотря на церковные нестроения, Преподобный Сергий по-прежнему сохранил добрые отношения с великим князем Дмитрием Ивановичем Донским и по его просьбе основал Богоявленскую обитель в Голутвине под Коломной. Преподобный отправился пешим в Коломну, благословил место, облюбованное великим князем, и воздвиг на нем церковь в честь святого Богоявления. По усердной просьбе князя святой Сергий отпустил одного из своих учеников — иеромонаха Григория, мужа благоговейного, исполненного многих добродетелей, в новый монастырь на должность его строителя. Вскоре в монастыре собралась многочисленная братия и, по Божией благодати, устроилось общежительство. Монастырь почитался людьми и пользовался любовью великого князя — все потребное там было в изобилии.

Обустраивая иные монастыри, Преподобный Сергий неустанно молился Пречистой Богородице о Троицкой обители. Однажды ночью Преподобный Сергий совершал свое келейное правило перед иконою Богоматери и пел Акафист, что он делал, по своему обычаю, ежедневно. Взирая на икону, он молился так: «Пречистая Мати моего Христа, Ходатаица и Заступница, верная Помощница человеческому роду! Будь нам, недостойным, Покровительницей и молись всегда Сыну Своему и Богу нашему, чтобы Он призрел на это святое место, освященное в похвалу и честь Его святого имени навеки. Молим Тебя, Матерь Сладчайшего моего Христа, рабы Твои, будь о нас Ходатаицей и Молитвенницей, будь всем нам спасительным упокоением и пристанищем, ибо Ты стяжала великое дерзновение у Сына Твоего и Бога».

Окончив свое правило, святой сел, чтобы немного отдохнуть, но вдруг он сказал своему ученику Михею: «Чадо! Трезвись и бодрствуй, потому что сейчас мы будем иметь чудесное и неизреченное посещение». Действительно, не успел он договорить, как раздался голос: «Се Пречистая грядет!» и святой поспешно вышел из келии в притвор, то есть в сени. Вдруг его осиял яркий свет, сильнее солнечного, и блаженный увидел Пречистую с двумя апостолами, Петром и Иоанном, от которых также исходило неизреченное сияние. Увидев чудесных посетителей, святой пал ниц, не в силах вынести нестерпимо яркого блистания.

Пречистая прикоснулась Своими руками к святому и сказала: «Не бойся, избранник Мой. Я пришла посетить тебя. Не скорби, ибо твоя молитва об учениках и об обители услышана; отныне твоя обитель будет иметь изобилие во всем; не только при твоей жизни, но и по отшествии твоем к Богу Я не покину это место и буду неоскудно подавать все необходимое, сохранять и покрывать его». Сказала так и стала невидима.

Придя в себя, он нашел ученика своего лежащим от страха, как мертвого, и поднял его. Ученик начал метаться в ноги старцу, говоря: «Скажи мне, отче, Господа ради, что значило это чудное видение, ибо дух мой едва не вышел из моего тела от блистающего видения». Но святой радовался душою, так что и лицо его цвело от радости, и ничего не мог отвечать, кроме лишь одного: «Потерпи, чадо, потому что и во мне трепещет дух мой от чудного видения». И так они стояли в безмолвном удивлении друг против друга.

Кроме этого ученика, бывшего свидетелем чуда, Преподобный также рассказал о видении двум другим ученикам — Исааку и Симону. Но велел им не рассказывать о чуде при его жизни.

Благодаря такому смирению Преподобного некоторые не придавали значения его подвижничеству, считая рассказы о Преподобном Сергии всего лишь болтовней легковерных. Так было и с одним епископом — клириком из Константинополя, приехавшем в Москву посланцем от Константинопольского Патриарха. Как и все греки, он традиционно сомневался в русской святости. Поэтому, когда ему рассказали о Преподобном Сергии, он лишь усмехнулся, рассуждая о Преподобном: «Может ли быть, чтобы в сих дальних и недавно обращенных к свету Христову странах воссиял такой светильник, которому подивились бы и наши древние отцы?» По-видимому, он не знал или не хотел знать о подвигах русских Киево-Печерских преподобных отцов.

Епископ решил побывать в обители и воочию увидеть Преподобного Сергия. Но когда приближался он к монастырю, на него напал страх, а когда вошел он в монастырь и увидел Преподобного, на него напала слепота. Преподобный взял пришельца за руку и ввел в свою келью. Оставшись наедине с Преподобным, епископ со слезами поведал ему о своих сомнениях, и, сознавая свою вину, просил исцеления. Выслушав Константинопольского иерарха, Преподобный Сергий исцелил его, прикоснувшись к ослепшим глазам и сказал: «Вам, премудрым учителям, подобает учить нас, как должно поступать, — не высокомудрствовать, не превозноситься над смиренными. Ты же что полезного принес нам, неученым невеждам? Ты пришел, чтобы искушать наше неразумие, но Праведный Судия все видит».

Тогда епископ, прежде одержимый неверием, с твердой верой, громким голосом и во всеуслышание начал говорить, что святой Сергий — истинно Божий человек: «Сегодня Бог сподобил меня увидеть небесного человека и земного ангела». Удостоившись подобающих его сану почестей и получив пользу от встречи с Преподобным Сергием, епископ отправился в путь, славя Бога и Его святого угодника Сергия.

Пребывая духом в горних, Преподобный Сергий не отрешался и от земных дел. Близ монастыря Преподобного жил богатый человек, отличавшийся сильной алчностью. Этот человек обидел своего соседа-сироту — отнял у него борова, которого тот откармливал для себя, и приказал заколоть, не заплатив денег. Обиженный бедняк пошел жаловаться на него Преподобному Сергию, утешителю скорбящих, заступнику нищих, помощнику убогих. Преподобный призвал к себе обидчика и, увещевая его, обличил так: «Чадо! Веришь ли ты, что есть Бог, Судия праведных и грешных. Отец вдов и сирот, готовый к отмщению, и страшно впасть в Его руки? Как же мы не страшимся грабить, творить насилия, совершать тьмы злодеяний? Не довольствуясь тем, что Он нам даровал по Своей благости, мы непрестанно желаем чужого и испытываем Его долготерпение. Разве не видим мы, как на наших глазах творящие неправду становятся нищими, дома их пустеют, память о богатых исчезает навсегда, а в будущей жизни их ждет бесконечное мучение?» Долго еще увещевал Преподобный корыстолюбца и повелел ему отдать деньги за свинью сироте со словами: «Впредь не обижай сирот».

Обличаемый пришел в такое умиление, что не только обещал заплатить за взятую у бедного соседа свинью, но исправить и всю свою жизнь. Но возвратился он домой — умиление его прошло, и он забыл не только о своем обещании исправить всю жизнь, а и заплатить бедному соседу.

Дело было зимою. Но вот входит он в свою клеть и видит висящую в ней свиную тушу всю кишащею червями. На корыстолюбца напал сильный страх из-за того, что он ослушался святого старца, от которого ничто не может утаиться, и никогда уже он не сможет показаться на глаза святому. Тотчас он вернул соседу деньги, которые раньше хотел присвоить, а тушу свиньи приказал выбросить на съедение псам и птицам, но даже они не прикоснулись к ней, в обличение лихоимцев, чтобы перестали обижать бедных. Скупец не мог от стыда показаться на глаза святому, а на свиное мясо, прежде казавшееся ему столь вожделенным, если случалось ему увидеть, смотрел с отвращением.

Известен и другой случай, когда обличение Преподобного Сергия было столь действенно. Серпуховской князь Владимир Андреевич — двоюродный брат великого князя Дмитрия Донского — имел великую веру и любовь к Преподобному. Часто посещал обитель святого, поскольку она находилась в его вотчине, и время от времени снабжал монастырь необходимым.

Однажды, по своему обычаю, он послал к Преподобному слугу со снедью и напитками в утешение старцу и братии. Дорогою слуга соблазнился и украдкой что-то съел из посланных князем гостинцев. Придя в обитель, он передал Преподобному гостинцы, посланные с любовью благоверным князем, но прозорливый старец не принимает от него подарков князя, укоряя его за то, что он, прельщенный врагом рода человеческого, вкусил от брашен и пил от питий, которых не надлежало есть и пить прежде благословения.

Обличенный святым, княжеский слуга признался в своем грехе и волей-неволей должен был рассказать о случившемся; он упал перед блаженным на колени, прося прощения. Святой простил его, повелев больше так не поступать, и принял дары князя. Сотворив над снедью и напитками молитву, Сергий отпустил слугу и повелел передать князю свое благословение и молитву о нем.

Мир с Рязанью

В то время отношения между великим княжеством Московским и княжеством Рязанским оставляли желать много лучшего. Причины таких отношений между Москвой и Рязанью были как в застарелах обидах, так и в неоднократных попытках москвичей заменить разанского князя московской креатурой. Вопреки союзу, заключенному в конце 1360-х годов, московские войска во главе с князем-воеводой Дмитрием Боброком — Волынским около 1371 года разбили рязанские войска в битве у села Конищева и согнали князя Олега с престола. Несколько месяцев спустя Олег Иванович вернул себе княжество.

Из-за ордынской угрозы дорвавшегося до власти темника Мамая и Рязанскому и Московскому князю подчас приходилось действовать сообща. Так было в во время Мамаева набега на Рязань, и во время набега мурзы Бегича на московские рубежи и последующего сражения на реке Воже.

Накануне Куликовской битвы великий князь Дмитрий вновь пытался заключить союз с Рязанским князем Олегом. Но Рязанский князь уклонился от встречи с Московским князем. Тем не менее, даже не испытывая симпатий к Московскому князю, Олег Иванович разрешил своим боярам-добровольцам участвовать в Куликовской битве.

Два года спустя, после набега на Русь хана Тохтамыша, великий князь Дмитрий Иванович, несмотря на то, что рязанская земля также сильно пострадала от набега, обвинил Рязанского князя в пособничестве Тохтамышу. Началась тяжелая и затяжная война Москвы с Рязанью. Сначала московские войска разорили Рязань и всю рязанскую землю, по словам летописи: «пуще татарской рати». Князь Олег вынужден был бежать, но вскоре он, пользуясь поддержкой населения, вернул себе престол. И совершил ответный набег на Коломну. Из Москвы в рязанские земли было послано большое войско во главе с двоюродным братом великого князя Дмитрия — Владимиром Андреевичем Серпуховским. Но на этот раз застать врасплох Рязанского князя не удалось. Московское войско было разбито. В Рязань, по словам летописей, было послано другое войско, но Рязанский князь Олег разбил и его.

Видя, что его силы на исходе, великий князь Дмитрий Донской обратился к Рязанскому князю Олегу с просьбой о мире. Посылали к Рязанскому князю нескольких послов с предложением мира, и все напрасно; наконец великий князь решил послать к нему самого Преподобного игумена Сергия Радонежского.

Позднею осенью 1385 года смиренный старец отправился, по своему обыкновению, пешком в Рязань. Придя в Рязань, Преподобный Сергий остановился в Свято-Троицкой обители близ города. Оттуда он, помолившись, отправился к Рязанскому князю Олегу. Преподобный долго беседовал с князем о мире, любви и пользе душевной, и, по словам летописи: «кроткими словесы и тихими речьми и благоуветливыми глаголы» смягчил сердце Олега Ивановича. Рязанский князь Олег согласился на вечный мир с Москвой. Этот мир впоследствии скреплен был семейным союзом: сын Олега Феодор взял за себя дочь великого князя Софию Дмитриевну.

Церковные нестроения и кончина великого князя Дмитрия Донского

После заключения мирного договора между Москвой и Рязанью Русская земля на несколько лет отдохнула от междоусобиц. Но церковные нестроения по-прежнему оставались. Ряд княжеств так и не принял Митрополита Пимена в качестве Предстоятеля Русской Церкви, поддерживая Митрополита Киприана, большей частью пребывавшего в Литве. Но великий князь Дмитрий Иванович наотрез отказывался принимать святителя Киприана.

Это создавало определенные проблемы, в том числе и Преподобному Сергию, поскольку с одной стороны, он, безусловно, поддерживал великого князя Дмитрия Ивановича, а с другой он и все его ученики почитали законным Митрополитом не Пимена, а Киприана. Пимен также не жаловал Преподобного и иже с ним, пользующихся покровительством великого князя.