Отчетный период

Я кивнул головой, мол, да, продолжу обязательно, и вылез из капсулы. На этот раз путь до комнаты был легче. Количество игроков резко уменьшилось, и трупы, по всей видимости, успели убрать.

Зайдя в комнату, я ничком упал на кровать. Завтра – последний этап. Мать вашу. Да как же я жить после этого буду-то, а? Хотя, сейчас как раз, это и неважно. Сейчас важно, чтобы было кому жить. А самоедством займусь после. Если будет это самое «после».

Я лежал, и вздрагивал от каждого легкого шума в коридоре. Я ждал стук в дверь. Ждал, и не знал, хочется ли мне его дождаться. Постепенно усталость взяла свое, и, ощущая подергивание в расслабляющихся мышцах, я провалился в темноту.

***

- Дамы и господа! Леди и джентльмены! Сеньоры и сеньориты! Мы рады приветствовать вас в финале кубка «Кровавой чаши»!

Я снова лежу в дубль-капсуле, по лицу струится пот, а перед глазами кривляется проклятый клоун.

- Два участника, два лучших бойца, чьи сетевые имена слишком известны, чтобы их называть, сейчас, на ваших глазах сойдутся в последнем поединке! Одному из них предстоит вернуться в оффлайн миллионером, ну а второму… второму не предстоит уже ничего. Но таковы правила нашего турнира! Поприветствуем этих отчаянных бойцов! И пусть победит сильнейший!

Рожа исчезает, а я, чувствуя дрожь в коленях, наугад раскидываю очки опыта. Черт, мне даже трудно дышать!

«Синхронизация».

Я в игре.

Совсем короткий коридор ведет в большой зал. Посреди зала уходит вверх толстая колона голубого света, воздух вибрирует от напряжения.

«Реактор».

Я знаю эту карту досконально. Хотя, тут и знать особо нечего. Центральный зал, четыре туннеля, оканчивающиеся лифтами, поднимающими игрока на второй ярус, где по кругу бежит узкий металлический балкон без перил. Падение – смерть. Прикосновение к столбу энергии – смерть. Идеальный полигон для финала.

Прямо передо мной вертится гаусс-ган. Самое мощное оружие из доступного мне в игре по классу. Подняв его, я делаю шаг вперед. Ноги слушаются с трудом.

Практически не таясь, я выхожу в зал. Из тоннеля напротив, навстречу мне выходит изящная фигурка.

Разведчик. Дэльфи. Мелани. Мне кажется, я сейчас потеряю сознание. Как я еще не дезориентнулся, с такими-то приходами?

Она идет навстречу. Ее руки пусты. Закинув гаусс-ган на плечо, я, пересилив слабость, делаю еще шаг. И еще.

Мы стоим в полуметре друг от друга. Ее зеленые глаза, полные слез, смотрят на меня. Я поднимаю забрало шлема. Она повторяет мое движение.

Миг – и я стискиваю ее в объятиях. Рядом с нами гудит столб энергии. Она поднимает голову, и смотрит мне в глаза. У меня кружится голова.

- Две минуты до разряда. – Шепчет она. – Я…я не хочу уходить вот так. Поцелуй меня. Пожалуйста!

Я наклоняюсь вперед, и падаю в бездну зеленых глаз. Наши губы находят друг друга. По моему телу пробегает дрожь.

Я никогда не целовался в игре. Благодаря полному погружению, этот процесс здесь такой же волнующий, как и в реале. Я чувствую сквозь броню, как колотится сердце Мелани. Прости, малыш…

Она едва заметно вздрагивает, и отстраняется от меня, когда клинок «Нетопыря», нежно раздвинув бронепластины, вонзается ей под левую грудь. Тело девушки обмякает в моих руках, а зеленые глаза затягивает поволокой.

Прости меня, Мелани…

***

- Бармен! Повтори!

Человек за стойкой покосился на меня, покачал головой, но взял с полки квадратную бутылку «Джек Дениелс» и набулькал полный стакан.

- Не разбавлять? – Парень посмотрел на меня испытывающим взглядом.

- Не..Ик! Не разбавляй!

Он пожал плечами, и толкнул ко мне стакан. Из-за уже изрядно нарушенной координации, я расплескал жидкость на стойку. Бармен закатил глаза, и полез за тряпкой. Осуждающе смотрит на меня. Да пошел он!

Я отхлебнул глоток и жадно затянулся сигаретой.

После турнира меня высадили там же, где и забирали. Я вылез из автобуса, и пошел прочь, когда меня окликнули.

- Эй, чемпион!

Я медленно повернулся. Вот, сейчас мне всадят пулю в лоб. Никто не будет оставлять такого свидетеля.

- Подойди сюда.

Я послушно иду. Мне все равно.

- Если вдруг надумаешь в полицию идти, сначала взгляни на это.

Человек в маске сует мне что-то в руку.

Флешка.

Безразлично кивнув головой, я вновь поворачиваюсь и иду.

- Спасибо, чемпион! - Слышу в спину. По ходу, это тот охранник, что ставил на меня. Плевать.

В кармане жужжит смартфон. Достаю, гляжу на экран. Сообщение. Две группы цифр. Номер счета и пароль. Хм. Я - миллионер?

Дома я включил компьютер, и воткнул накопитель в разъем.

Видео. Запускаю.

Да, в полицию я явно не пойду. На видео – нарезка роликов с турнира, где красочно, во всех ракурсах, видно, как я убиваю людей. Я стискиваю зубы.

В этом баре я сижу третий вечер. Днем еще терпимо, а вечером, когда стихает городская суета, на меня накатывает. Тогда я накидываю куртку и иду в бар.

Бармен сначала попытался меня разговорить, но хватило одного моего взгляда, чтоб он забросил эту идею.

Я наливаюсь виски по макушку каждый вечер. И все не могу понять, что же именно я хочу забыть. Взгляд Мелани, когда клинок моего ножа вонзился ей в грудь… или тот металлический стук, с которым упал на пол пистолет, вывалившийся из ослабевшей девичьей руки?

Я не знаю. Я просто пью.

Рассказ третий. Особая миссия. 2014.

Предисловие к третьему рассказу

«Особая миссия» — еще один рассказ, написанный для конкурса, проходившего на Stalker-Book. На этот раз конкурс проводили создатели игры SURVARIUM совместно с издательством Эксмо. Рассказ написался очень быстро и легко, гораздо блольше времени ушло на погружение в мир посредством чтения книг Андрея Левицкого, Виктора Ночкина и Вячеслава Шалыгина, написанных по этой вселенной. Рассказ вошел в число победителей и был издан в сборнике «Истории выживших» серии SURVARIUM.

Наверное, «Особая миссия» воспринимается больше, как первая глава большого романа, и, чего скрывать, к этому роману у меня был написан даже синопсис. Но, увы. То ли серия себя не окупила, то ли у Vostok Games на тот момент сменились приоритеты, только серию свернули, даже не доиздав в ней трилогию Андрея Левицкого. Так что «Особая миссия» осталась одиночным рассказом, а его главный герой, боец Армии Возрождения, рядовой Кудинов по прозвищу Ударник никуда дальше его страниц не ушел. Зато после этого рассказа мне предложили написать полноформатный роман в серию STALKER, который в дальнейшем, превратился в трилогию «Взломать Зону».

Особая миссия

– Не боись, майор. Прорвемся.

Я закончил набивать магазин и с щелчком вставил его на место.

Майор не боялся. Ему вообще как-то попроще было. Обколотый обезболивающим, он уже два или три часа был без сознания. Лишь хриплое дыхание да невольные стоны, вырывающиеся, когда я слишком резко сбрасывал его на землю, говорили о том, что он еще жив. Я осмотрел его повязку, убедился, что она не съехала набок, тяжело вздохнул и, повесив автомат на шею, вновь взвалил майора на плечи.

– Ох и бугай же ты, братец! – Майор был не меньше меня, а это значило, что девяносто кэгэ в нем точно наберется. Плюс моя снаряга, автомат, плюс каска, броник и сидор-трехдневка. Короче, нельзя сказать, что я бабочкой порхал между деревьями.

Ублюдочные байкеры гнали нас несколько часов. И откуда у них настырность такая? Я всегда считал, что они только на мопедах своих гонять сутками могут. А оно вон как оказывается. Прут пехом, уткнувшись в след, и не отстают, сволочи. Нельзя недооценивать врага. Это нам с учебки еще в башку вбивали. Хотя я и не недооцениваю. Так, брюзжу себе под нос. Для поднятия настроения, и чтобы не впадать в отчаяние. Ибо дела наши с майором ой как плохи! А ведь ничто не предвещало.

Когда Бурбуляк ставил нам задачу, никто и предположить не мог, чем все обернется. Нет, понятно, что легкомысленности не было. Каждый выход всегда сопряжен с опасностью. И мы, как никто, это понимали. Однако особенно сложной задача не выглядела.

Наша вертушка рухнула в Лес. Причем рухнула крайне удачно – с краешку. Почему удачно? Потому что летунов мы через день теряем. Образно говорю, конечно. Нет у нас такого количества вертолетов. Но факт остается фактом: периодически какой-то из бортов перестает выходить на связь, и это значит только одно – парней больше нет. Горько, больно, но делать нечего. Рисковать личным составом и техникой для того, чтобы вытащить вертолетчиков, никто не торопится. Да и правильно, наверное. Хотя и цинично. Если авария происходит глубоко в Лесу… В общем, понятно. Но сейчас случай был особый.

Вертолет упал, да. Но, вопреки сложившейся практике, летуны вышли на связь и сообщили свои координаты. Уж не знаю, что там за ас сумел посадить машину, но только все остались целы, а это не могло не радовать.

И тут закипело.

В вертушке пассажиром летел какой-то невероятно важный майор. С каким-то невероятно важным пакетом. Настолько важным, что перед нашим подразделением была поставлена задача: майора вытащить любой ценой. Вместе с пакетом. Либо же при другом раскладе – убедиться, что майор мертв. Пакет изъять, доставить или уничтожить. Ни что находится в пакете, ни чем так важен майор, до нас не довели. Да ну и бес с ним. Спать крепче будем. Хотя уже тогда я начал подозревать, что ничем хорошим это не закончится. Как только командование начинает говорить о секретах – будь готов изгваздаться в говне по самые уши.

Кому-то такие мысли у бойца спецназа Армии Возрождения могут показаться странными. Да так оно и есть, пожалуй. Только мне чхать на это. Вслух не брюзжу, на вопросы особиста отвечаю так, как ему хочется, и честно тяну свою солдатскую лямку. Однако под каску я не только ем и потому умею складывать «два» и «два».

Армия Возрождения борется с Лесом. Это вроде как хорошо и правильно. Вот только, помимо этой самой борьбы, в умах командиров очень часто бродят мысли о возрождении великой страны, о мировом господстве и тотальном диктате. По крайней мере, так это выглядит со стороны. А когда у людей мания величия, это обычно плохо для них заканчивается. Я читал про двух таких в интернатской библиотеке. Одного Наполеоном звали, а второго – Адольфом. Ни один, ни второй свои планы так в жизнь и не воплотили, а вот бед принесли немало. Проскакивает у меня иногда подозрение, что и наше, самое что ни на есть наивысшее командование также лелеет планы победоносного шествия по планете, освобожденной от Леса. Уж чересчур старательно нам в головы вдалбливают мысли о Великой Миссии, что ожидает каждого из нас. Наводит на размышления. Особенно когда узнаешь, что очередной отряд не вернулся из разведрейда, в ходе которого тем не менее были получены невероятно секретные данные. Только сначала данные поступают, а потом отряд не возвращается. Поневоле поверишь в страшные байки про Специальный Отряд Особого Отдела. Устраняющий неугодных, зачищающий шибко умных, искореняющий не в меру любопытных и стоящий на страже всех секретов Армии Возрождения.

Мыслями своими я ни с кем не делился. Несмотря на воспитание в одном интернате, ни с кем из товарищей по оружию так и не сошелся близко, потому и размышлял об этом сам. И в принципе меня все устраивало. Вплоть до сегодняшнего дня.

Двигатель басовито урчал, колеса глотали километры. Я сидел на броне, одной рукой сжимая цевье автомата, а другой – вцепившись в скобу, и изо всех сил старался не сверзиться вниз. Это было сложно, учитывая, что каждые две минуты меня сгибало пополам.

Ну, Дуняша, ну, удружила! Если не сдохну, обязательно по возвращении пару ласковых скажу.

Вчера вечером Дуня, дородная барышня из деревеньки у лагеря, с самого нашего появления оказывающая мне недвусмысленные знаки внимания, притаранила гостинчик – трехлитровую банку молока. Молоко я люблю. Ну, а так как дело было вскоре после отбоя, делиться было не с кем. Ну, я и приговорил всю банку. Не пропадать же добру?

Одно воспоминание о «гостинчике» заставило меня снова согнуться вдвое. Из люка показалась голова «комода». Выражение его лица ничего хорошего для меня не сулило.

– Ударник, блин! На базу вернемся – сначала броню всю отдраишь, и только потом в медпункт отпущу. Понял?

Я хотел ответить ему, однако меня снова скрутил рвотный спазм, и я едва успел отвернуться от драгоценного командира. Тот выругался и снова скрылся в люке.

Желудок немного успокоился. Сплюнув тягучую слюну, я подставил лицо прохладному воздуху.

С обеих сторон от дороги мелькал лес. Нет, пока не Лес с большой буквы. Однако он был уже близко. И чем ближе наша маленькая колонна к нему приближалась, тем тревожнее делалось на душе.

Катастрофа изменила многие привычки и обычаи, и в первую очередь отучила ездить на броне. Старшие офицеры, заставшие время до Катастрофы, рассказывали, что именно таким образом в основном передвигались бойцы раньше. Связано это было с тем, что бронетранспортеры – основной вид техники для передвижения личного состава – не особенно соответствовали своему названию. Легкая броня не держала даже пули, выпущенные из крупнокалиберного пулемета. А если по «коробочке» работали из гранатомета, то машина и вовсе превращалась в коллективный гроб. То же касалось и мин. Противоминного бронирования техника не имела как такового, а если уж «повезло» нарваться на заложенный фугас – пиши пропало. Выжить, сидя на броне, шансов было гораздо больше, чем спрятавшись в потроха псевдобронированного ящика. Вот и ездили так. Но время внесло свои коррективы.

Сегодня основным противником являлась сама природа, а с вооруженным врагом воевать приходилось намного реже. Мутировавшая рысь влегкую могла сорвать одного-двух бойцов, прежде чем кто-либо успевал среагировать. Да и при нападении птичьей стаи внутри броневика было гораздо уютнее. От разбушевавшихся пернатых мог спасти только огнемет, и то не всегда. Да и вообще, взбунтовавшаяся природа придумала массу способов отомстить человеку, веками издевавшемуся над ней. Неожиданно оживающие лианы, обвивающие тело и впрыскивающие какой-то яд сквозь многочисленные иголки, лопающиеся наросты на ветвях, выделяющие крайне токсичный газ. Окунувшись в реалии жизни с Лесом по соседству, легко понять, почему снаружи на технике обычно никто не сидел. А вот для меня сегодня сделали исключение. После того как меня в первый раз вывернуло на пол десантного отсека, единогласное голосование товарищей-солдат и отца-командира отправило меня на броню. Да я особо и не сопротивлялся. Видимо, потому и выжил. Единственный из своего отделения.

Дорога резко вильнула, делая крутой поворот, головной БРДМ дозора скрылся за деревьями. Следом – БТР первого отделения. И вот тогда-то, когда наша машина на какие-то секунды осталась одна, нас и припечатали.

Я не знаю, из чего по нам ударили – из гранатомета или РПО. Послышалось шипение, глухой удар, машину тряхнуло, а через миг я, подхваченный ударной волной, уже летел вперед, за секунду преодолев расстояние до обочины и тараня шлемом кусты. Сзади запоздало раздался грохот, и вокруг меня зашелестело. Осколки и обломки, дымясь, со свистом срезали верхушки кустов и сбивали молодые деревца. Когда металлический полыхающий дождь прекратился, я приподнял голову и осторожно высунулся из кустов.

В ушах противно звенело, из-за поворота доносились звуки боя, а прямо передо мной догорал остов бронетранспортера. Что-то шипело и трескалось, в воздухе висел тошнотворный запах горелой плоти. Я встал, сделал пару шагов, в глазах потемнело, меня качнуло и вновь швырнуло на землю. Падая, я успел выставить руки и уперся ими во что-то горячее и мягкое. Круги перед глазами разошлись, и меня, в который раз за сегодня, вывернуло прямо на дымящийся, обгоревший труп. Нашарив рукой автомат, болтающийся на шее, я скинул ремень, упер приклад в землю и, опираясь на оружие, тяжело поднялся. Голова кружилась, вновь подташнивало, и вообще – все намекало на то, что я снова потеряю сознание. Учитывая, что сейчас, скорее всего, подтянется группа зачистки, терять сознание мне не хотелось. И так сглупил, вылезая на дорогу, наверное, только клубы густого дыма, стелющегося по земле, и спасли.

Я снова отступил под призрачную защиту деревьев, оперся о сосновый ствол и нашарил на бедре аптечку.

Игла легко прошла сквозь ткань штанины, содержимое шприц-тюбика ушло в мышцу, и сразу же стало легче. Сумасшедший коктейль из противошокового и стимуляторов прочистил голову, отогнав мутную пелену прочь. В ушах перестало звенеть, стали отчетливо слышны звуки боя. Я перехватил автомат, лязгнул затвором, досылая патрон, и аккуратно двинулся на выстрелы. Быстро идти не получалось. Мало того, что меня еще время от времени покачивало, так еще и приходилось крутить головой во все стороны. На дорогу – опасаясь появления тех, кто за считаные секунды сжег живьем моих товарищей, под ноги – не желая влететь в какую-нибудь пакость, приготовленную Лесом, в сторону чащи и вверх – по той же причине. Одному стремно и сложно ходить, даже если это еще не настоящий Лес. В группе проще. Там каждый пасет свое направление. А здесь приходилось только на себя рассчитывать. Так что голова вертелась, как флюгер.

До места боя добрался только минут через пять. Моим глазам открылась плачевная картина. В пятидесяти метрах дымился БРДМ дозора. Судя по всему, его постигла та же участь, что и наш транспорт. А вот второй «коробочке» повезло больше.

Спарка молчала, видимо, нападающим удалось повредить пулеметы. Но экипаж и десант были живы. Во всяком случае, большая их часть. Ребята укрылись за корпусом бронемашины и изо всех стволов отстреливались от нападающих.

Когда я разглядел этих самых нападающих, то аж заскрипел зубами. Байкеры. Мотоциклисты-анархисты сраные. Черный рынок.

Не знаю, кто дал кочевникам такое нелепое название, но суть не в нем. Эти полуодичавшие ублюдки считали, что весь оставшийся мир принадлежит им одним, и вели себя соответствующе. Если с теми же бродягами проблем практически никогда не возникало, то с байкерами стычки происходили постоянно. Но так нагло они себя все же никогда не вели, резонно опасаясь «ответки» со стороны Армии Возрождения. С нашей стороны то бишь. А сейчас…

Броневиков у кочевников не было. Их роль играли грузовики, переделанные до неузнаваемости. Обвешанные щитами, отвалами, с наваренными башенками, «Уралы», «зилки» и прочие вообще не поддающиеся идентификации железные монстры перекрывали дорогу. Под их прикрытием кочевники вели огонь по ребятам. Одна из машин горела, затягивая дымом позиции байкеров. Ребята пока держались. Пока.

Стоп! А куда делись те, кто сжег наш БТР?

Я направил взгляд в подлесок на другой стороне дороги. Так и есть. Темные фигуры, затянутые в кожу, мелькали между кустов, заходя в тыл бойцам, стараясь приблизиться так, чтобы одним ударом покончить с горсткой солдат.

Не раздумывая, я откинул клапан подсумка. «ВОГ» легко и привычно лег в ладонь. Зарядив подствольник, я приложился и нажал на спуск, стараясь попасть в просвет между деревьями.

«ВОГ» в «зеленке» малоэффективен. Но его детонация определенно привлечет больше внимания, чем автоматная очередь. Да и бандитов залечь заставит. Надеюсь, ребята к тому моменту поймут, что к ним заходят в тыл.

Хлопнуло, с деревьев посыпалась листва. Как я и рассчитывал, парни среагировали. По разросшемуся подлеску ударили два пулемета, и тут же из кустов донеслись крики боли. Отлично! Теперь осталось решить, что делать мне.

Чисто теоретически я мог постараться с фланга обойти байкеров и ударить им в спину. Но это теория. Главным правилом выживания, по мнению Юрьича – пожилого офицера, гонявшего нас в учебке, было «не косить под Джона Чаковича Рэмбо». Мы не решались спрашивать, чем прославился этот гражданин, но, судя по интонациям Юрьича, явно не обилием мозгов. В переводе на общечеловеческий, это означало «не лезть на рожон», «не строить из себя героя». Вот и я не буду. Надо к своим пробиваться. Но как это сделать, чтоб они же меня и не положили по ошибке?

Елки зеленые! Какой же я все-таки дебил! У меня же связь есть! Видимо, мозги таки отшибло взрывом!

Мне стало стыдно за свои размышления о способе маякнуть парням и о бездарно потраченном выстреле. Забыл про рацию, да. А все потому, что, когда блевал, в нагрудный карман ее засунул, чтоб не мешала!

Я вставил «улитку» в ухо и постучал по микрофону:

– «Коробка-1», Ударник в канале! Как принимаете?

– Твою в Бога, в душу и в сердце, Ударник! Где вы застряли?! Рубаните уродов спаркой, вообще голову поднять не дают!

Голос Ястреба, командира отделения «Коробки-1», звучал с явным облечением. Жаль, что придется расстроить его.