Его наследник

Но такой мужчина может быть только мечтой для таких как я, рядовых сотрудниц его компании-партнёра, коих у него тысячи. Я даже никогда не оценивала его как человека, для меня он всегда был загадочной красивой картинкой. Как кумир, может быть. Недостижимый, далёкий.

Единственное, во мне всегда Игорь вызывал настоящее уважение — дела он вёл очень талантливо. Мне, как человеку, вращающемуся в этой же сфере, было это понятно. Тихомиров — отличный руководитель, пусть и строгий. Наверное, таким и должен быть настоящий ферзь в бизнесе. Иначе он бы никогда не добился таких высот.

Потом как-то отпустило, я забыла про него. До совещания, на которое меня не так давно отослали, потому что полномочия и опыт уже позволили.

Что там говорили? Я не помню. Будто оглохла и видела-слышала лишь Игоря. Он не посмотрел на меня ни разу за всё многочасовое мероприятие, но я и не ждала. Нереально представить себе, чтобы ОН обратил на меня своё царское внимание. Тихомиров говорил, что-то рисовал маркером на доске большой и сильной рукой. Я же с трудом заставляла себя слушать смысл слов, а не его бархатный низкий голос, и только и хотела, чтобы он рассказал что-нибудь ещё. В итоге в блокноте было всего несколько сиротливых пометок, а о чём шла речь я понимала только примерно. Благо, я всегда включаю на важных совещаниях диктофон, и дома буду переслушивать, чтобы представить доклад перед начальницей. Да и просто — буду переслушивать. Этот голос можно слушать вечно…

Эх, достанется же такой кому-нибудь…Так я думала ДО встречи с ним.

Началась история с Богданом. Откуда я могла бы знать, что отец моего ребёнка и Игорь Тихомиров — один и тот же человек? Когда я услышала о том, что меня ждёт на разговор ОН — удивилась и испугалась совершенно искренне. Это было слишком нереально. Волшебство какое-то.

А когда узнала причину… Мир будто рухнул. Моя жизнь — карточный домик, а Игорь просто дунет на него, и домик развалится так, что и не собрать назад.

Тихомиров — отец Богдана?!

Как такое могло выйти? Почему именно со мной?! Он заберёт всё, что захочет, если ему это нужно. И Богдана, и меня, и даже наших рыбок из аквариума. Заставит прийти и вынуть их из воды специально обученных этому людей. Для него нет ничего нерешаемого, мне ли это не знать!

Мечтала познакомиться с ним ближе — вот и познакомилась.

«Бойся своих желаний, они имеют привычку сбываться» (с).

Или хотя бы уточняй! Мечта исполнена — мы познакомились, и я ощутила всю «прелесть» взгляда карих глаз на себе.

На самом деле, я ведь трусиха та еще. Я даже фотки его боялась, что уж говорить, что сидя в кресле сегодня мне хотелось попросить его заказать баночку нашатыря вместо ужина и периодически его вдыхать, чтобы от страха, который ел меня изнутри, оставаться в сознании. Я тряслась так, что еле смогла это скрывать.

Вся симпатия к нему как женщины, отошла на задний план, стоило ему сказать, что это ОН.

ОН хочет отнять МОЕГО Богдана.

Сегодня я видела перед собой не просто властного мужчину, знаменитость в мире строительной сферы, но врага. И я не знаю, откуда во мне взялась смелость твёрдо стоять на своём, и даже швырнуть в него ручкой. Просто очень разозлилась.

Теперь он мне эту ручку чуть ли не в лицо запомнит на всю жизнь.

Такси остановилось возле дома, и я выпала из бурного потока мыслей об Игоре. Оплатила заказ, поднялась к себе и поставила чайник на газ. Надо выпить немного чая на травах, больно нервы расшалились. До сих пор била дрожь, я даже пиджак снимать не стала, мне было чертовски холодно.

Что дальше? Неужели выполнит свои угрозы?

А почему нет? Я ему кто — да никто! Просто какая-то тётя Мотя, у которой оказался его сын. Ещё и артачиться которая. Наверное, я бы на месте Игоря мне бы тоже хвост прищемила. У него есть всё для этого — власть, деньги, положение. С чего он должен меня жалеть и понимать? Это не о Тихомирове.

Единственный, кого он пожалеет — это Богдан. Я попробую достучаться до него через сына, если он всё же выиграет суд.

Да, я намерена судиться. Не верю я, что у матери отнимут дитя. Это слишком жестоко! Судья должна меня услышать. А я в свою очередь начну тоже искать юриста, способного защитить меня. Только кто же пойдёт против этой акулы?

Ну да ладно. Раскисать ещё рано. Буду раскисать, когда он начнёт действовать против меня. Если начнёт.

Урод ещё… КОЗЁЛ!!

Фу, Вера, прекрати немедленно, ты же девушка. Ты не ругаешься. Уже все мои самые недобрые стороны разбудил, папочка хренов!

Всё. Тихо. Я спокойна. Я справлюсь.

Глава 8

Вера.

Каждый новый день просыпалась со страхом, что сегодня что-нибудь случиться. Но жизнь не стоит на месте, вереница обычных дел утянула меня, и я думать забыла про Тихомирова на время.

Богдан снова заболел в саду, и мне пришлось взять пару дней больничного, потому он больной не станет сидеть с моей мамой, ему только меня подавай. Начальница осталась недовольна, и начала говорить о том, что в последнее время я злоупотребляю её добротой и "бегать по больничным" стала слишком часто. Но я ведь не специально! Однако, как и всегда — всем всё равно.

Не устаю себе это повторять. Всем плевать на меня и на моего ребёнка. Родила его себе — вот и тащи сама на своём горбу. Я не жалуюсь, но порой все же очень тяжело. Лишиться работы я не могу — кто тогда будет выплачивать ипотеку? Мне придётся оставлять его с бабушкой, он исплачется сам и изведёт её, но выбора мало. Деньги за слёзы сына — отлично, но деваться мне совершенно некуда. Дай Бог, чтобы после этой очередной простуды сынишка походил хоть пару недель в сад без перебоев.

***

Болезнь Богдана отступила, и я отдала его бабушке, а сама помчалась разгребать завалы, которые за два дня успевают собраться в офисе. Перед очередным напряжённым днём, заглянула в почтовый ящик, и кроме привычных квитков нашла еще и письмо.

Из суда.

Так. Начинается…

Дрожащими руками вынула конверт и надорвала бумагу. Вынула два белых листа и прочла. Знала заранее, что там будет, и всё равно как ледяным душем облили.

Игорь Сергеевич Тихомиров подал на меня в суд с требованием признания отцовства и получением опекунства над Прибрежным Богданом Андреевичем. Заседание состоится через три недели, если мы не урегулируем конфликт мирно. Тут же был приложен второй лист, где Игорь Сергеевич приглашал меня на досудебную беседу через две недели.

Сердце билось в груди так, что мне казалось, что сейчас оно пробьёт грудную клетку. В ушах стоял шум от крови, закипевшей по венам. Я стояла, зажав в кулаке это письмо, и никак не могла заставить себя дышать.

Он сделал это. Хотелось плакать, но отчаиваться нельзя. Мне нужно ехать. Слёзы сами полились из глаз. Нельзя садиться в таком состоянии за руль, и я стала спешно вызывать такси, утирая слёзы, из-за которых не видно было кнопки. Стала ждать машину.

Ну что же, пора искать активно юриста. Сомневаюсь, что на этой досудебной беседе мы сможем договориться. Права — пол беды, и то я не согласна, но опекунство? Он вообще не в себе уже?

Приложение оповестило меня, что такси подано, и я вышла из подъезда все ещё сжимая в руке белые бумажки. Сунула с раздражением их в сумку, попыталась успокоиться. Мне ещё целый день работать. Зря я заглянула в ящик с утра, испортила себе только настроение. Но предупреждён — значит, вооружён.

Добралась до работы без пробок и вовремя, у меня даже осталось время, чтобы выпить кофе и привести нервы в порядок, хотя это не очень-то просто. Чувствовала я себя беспомощной мухой, которую Игорь Тихомиров мечтает прихлопнуть. И может.

Прошла мимо своего отдела к кофемашинам и нажала на кнопку «Капучино». Пока аппарат готовил заказ, снова задумалась. Может, попросить помощи у начальницы? Хотя бы юриста посоветует хорошего. Она, конечно, не обрадуется суду с Тихомировым, но рано или поздно она все равно узнает. Уже через четырнадцать дней у нас беседа во время рабочего дня — мне придётся показать Ларисе письмо, чтобы она меня туда отпустила. Не пойти не могу — я должна знать, что задумал этот человек.

Пока кофе пила, ко мне подошла Рита Сазонова. Она — моя коллега по отделу и подруга. Ей я могу доверить всё. И, конечно, она не могла не заметить моё белое как простынь лицо.

— Доброе утро.

— А? — обернулась я на неё растерянно. — Привет, Рит.

Она окинула меня ещё более внимательным взглядом. Купила и себе порцию кофе и встала почти вплотную со мной, чтобы другие сотрудники, тоже заряжавшиеся бодрящим напитком с утра, не могли услышать нас.

— А теперь рассказываем, Прибрежная, — сказала мне подруга. — Я такого лица у тебя никогда не видела. Не ври, что у тебя умерли рыбки.

— Не вру. Рыбки живы, — ответила ей и отпила кофе ещё.

— Рассказывай, — настаивала Рита.

Молча достала смятые бумажки из утреннего конверта и отдала ей.

— На. Читай.

Сазонова взяла из рук листы, разгладила и вчиталась в текст.

— Чего?! — спустя минуты две заорала она на всю комнату отдыха, а потом вспомнила что мы тут не одни и стала говорить тише. — Это нельзя обсуждать тут.

— Ну как бы да, — хмуро отозвалась я.

— До обеда подожди. Это ж капец, — покачала головой Ритка.

— Спасибо. Поддержала, — глянула на неё.

— Так. Не раскисать, ясно? Дел вагон. Пошли, переделаем все, в обед поговорим. Тебя итак тут все потеряли, пока Богдан болел.

Глава 9

До обеда я дотянула худо-бедно. А в перерыв Ритка утащила меня в кафе подальше. Пообедали на скорую руку, и она пересела на диван поближе ко мне:

— Ну? Что это «Письмо счастья» означает? Тихомиров в самом деле — отец Богдана?!

— Рит, ну кто отец, если он подаёт в суд? — довольно нервно спросила я, и Сазонова поняла, что задавать глупых и очевидных вопросов не стоит. — Он случайно стал его донором. Получается, биологически — да, отец.

— Вот это новости… — брови Ритки скрылись за чёлкой от удивления. — Но как это вышло?

Я коротко пересказала диалог с Давыдовым, а потом и встречу с Игорем лично. И о том, что закончилась она не очень-то хорошо…

— Клон, значит… Медики уже начали воплощать в жизнь своё мега-открытие.

— Да, клон, — подпёрла я подбородок рукой.

— Тогда это объясняет, почему вы оба попали в один и тот же центр. Только там занимаются данным вопросом. Ты еще и деньги немалые отдала за беременность.

Подруга не знала всех подробностей. Но теперь смысла утаивать я не видела.

— Рит, я не платила за ЭКО.

— По мед. показаниям сделали бесплатно? — догадалась она.

— Да. И сказали, что эмбрион создан не совсем стандартным способом. Но он обычный ребёнок. Мне хотели подсадить другого клона. Но ошиблись, и оплодотворили сыном Игоря. Такая вот история.

Сазонова вздохнула и почесала задумчиво макушку.

— Вот уж точно — история. Хоть кино про вас снимай. А потом он узнал как-то про ошибку и вышел на тебя?

— Да. Я не знаю как, но узнал. Теперь он требует права на ребёнка и опеку над ним, потому что у матери нет своего жилья.

— Ну подожди расстраиваться, — погладила меня по плечу Рита, видя, как я дёргаюсь. — Там обязательно будет психолог, который оценит положение вещей и поймёт, что он Игоря вообще не знает. Не отдадут ему Богдана. Пусть и отец, но он ему чужой, а ты мать.

— Правда? Психологи могут вступиться? — тут же уцепилась я за эту информацию как за спасательный круг.

— Конечно. Это же травма для ребёнка.

Я смотрела на нее, а спазм, сжимавший внутри органы всё это время, ослаб и отпустил. Дышать стало легче. Может и правда, не всё в этом мире можно решить деньгами?

— Но адвоката найми. Так вернее будет.

— Найму, — кивнула я. — Сегодня же займусь этим.

Мы немного помолчали, а потом Ритка снова заговорила:

— Нет, нууу… С одной стороны, я могу его понять.

— Игоря? — вскинула я брови в удивлении. — А меня кто-нибудь попытается понять в этой жизни?

— Да не бузи, — осадила меня подруга. — И тебя понимаю. Но ты не знаешь, какая была трагедия с его семьёй? Иначе бы так не говорила.

— Откуда бы мне знать? Мне не было это интересно.

— Да я тоже не коробочка для сплетен, просто я-то работаю давно здесь. И эти все события разворачивались при мне. Тихомиров пытался скрыть всё от прессы, но разве это возможно?

— И что с ним произошло? — спросила я, понимая, что речь сейчас пойдёт о его сыне.

— Ну про его ребёнка ты уже поняла. Но началось с того, что его жена разбилась на машине, вместе с водителем. Мальчик тогда еще был совсем маленький, и уже болел. Чем — никто не знает, Игорь ненавидит об этом говорить и скрывает подробности — ну ещё бы. Так вот, после потери матери, болезнь ребенка стала прогрессировать. Он искал способы помочь сыну, всё перепробовал, видишь, даже клона пытался сделать. Но ничего у него не вышло, и деньги никакие не помогли. Это было как раз четыре года назад. Когда ты забеременела.

Слушать это было очень тяжело. Мне вдруг стало больно за Игоря. Грустно и страшно за маленького мальчика, которого не спас даже такой всесильный папа. Невольно на глаза набежали слёзы. Ну за что мир так несправедлив? Даже к детям.

— Очень печально. Я бы никому не пожелала такой доли.

— Ну да. С тех пор он один. Успокоился, пришел в себя, вернулся к делам. Только зверем рычит, когда речь заходит о еще одной жене и ребёнке. Наверняка, ему говорили родные — женись снова, пусть жена родит тебе другого. Перестанешь так страдать. Но он никого не слушает. Тихомиров всегда всё делает по-своему. Теперь понимаешь, как его накрыло, когда он увидел Богдана? Как-то же он о нём узнал.

Кивнула. Руки дрожали от всей этой истории. И в моём сердце настырно поселилась жалость к этому мужчине, прямо ничего не могла поделать с собой. Стала смотреть на ситуацию иначе.

— Я понимаю. Мне безумно жаль его, но ведь он должен понимать, что мой Богдан — не лекарство от боли? Он даже по характеру, наверное, совершенно другой. Богдан — не его сын. По крайней мере, не тот же самый.

— Думаю, понимает. Но его бомбануло, Вера. Поэтому всё так.

Мы снова помолчали. Нет, он все же меня бесит больше, чем жалко его. Меня Игорь не пожалел. Он заставит, по сути, пройти всё тоже самое меня! А ведь должен тогда понимать, что это такое и что я испытываю сейчас.

— Я всё равно не отдам ему Богдана миром, — упрямо вскинула подбородок.

— Может, ты тоже слишком категорична, Вер?

— В смысле?

— Ну почему бы не дать ему шанс подружиться с ребёнком?

— Ну уж нет, — обрубила я Сазонову. — То, каким способом он требует права на него, меня злит. Это не Игорь нужен Богдану, а Богдан Игорю. А за сына отвечаю я. Вот пусть сначала попросит нормально.