Его высочество господин целитель

Протис так энергично замотал головой, что, казалось, всю жизнь тренировался, дабы в подходящий момент оторвать ее напрочь.

– Что случилось, господин Протис? Вы не желаете учиться на этом факультете?..

– Нет!!! – отчаянно вскричал парень. – Нет! Я хочу только на этом факультете! Не надо других!

– Понял, – улыбнулся чиновник. – Однако перед зачислением вам необходимо сдать экзамены за общеобразовательную схолу. В какой именно схоле вам предстоит учиться, я сообщу позднее.

– А сколько надо будет учиться? – не выдержал слуга.

– В схоле будет организована проверка ваших знаний, и по результатам примут решение о сроках.

Протис сел на место, счастливо улыбаясь и жмурясь, словно сорока после удачной охоты на алмазную брошь неосторожной красотки.

– Госпожа Олисия. – Та, в отличие от слуги, осталась сидеть, с деланым равнодушием слушая Деклариана. – Вам рекомендованы следующие направления: искусствознание и лицедейство.

– Что-о?! – подскочила графиня. – Да как вы смеете предлагать мне такое? Меня? В лицедеи? Немыслимо!

– Успокойтесь. У нас эта профессия считается весьма почетной. Например, звезда королевской оперы баронесса Вителлина деи Сербано ничуть не страдает от своей заслуженной славы и толп поклонников. Тем не менее, – прерывая дальнейшие споры, слегка повысив голос, продолжил чиновник, – на первом месте у вас стоит искусствознание. В частности, факультет алхимии нашей академии готовит творцов иллюзий. Здесь и зельеварение, и артефакторика, и конструирование магусов. Учатся на нем в основном дворяне. Есть среди них и весьма родовитые…

Эти доводы возымели действие, Олисия успокоилась и даже заулыбалась.

– Госпожа Лесиоза, – Леси не встала, но, как и до этого Протис, не дыша, ждала приговора, прижав к груди руки, сжав кулачки до побелевших костяшек, – вам рекомендовано с наивысшим приоритетом… – Он помедлил, и в аудитории установилась хрустально-хрупкая тишина. – Лекарское дело. Академия готова зачислить вас на первый курс соответствующего факультета.

– Я буду учиться на том же факультете, что и господин Филлиниан? – восторженно пискнула девушка и чуть в ладоши не захлопала.

– Да, – улыбнулся Деклариан, – на том же самом.

– И я могу стать травницей?! – в полнейшем восторге снова вскрикнула служанка.

– Наивысший приоритет означает, что вы вполне способны стать не только травницей, но даже лекарем.

Леси чуть не рухнула в обморок от таких перспектив. Олисия задумчиво посмотрела на свою служанку. Без перевода было понятно, что графиня уже прокручивает в голове, как она обрадует отца возможностью заполучить собственного лекаря.

Когда восторги немного поутихли, перешли к прозе, то есть к вопросу об оплате обучения. Чиновник объявил о намерении правительства Элмории бесплатно обучить всех элморскому языку и готовности предоставить графине кредит на учебу в академии под небольшой процент. А вот слугам предлагается стандартный договор на обучение за счет казны с отработкой, на что те с радостью, ни секунды не раздумывая, согласились. Графиня попробовала возражать – ей явно хотелось, чтобы Леси, закончив обучение, сразу вернулась в Лопер, – но Деклариан уточнил, что тогда графу придется или выплатить полную стоимость обучения прямо сейчас, что невозможно, или выкупить договор позже. Это сняло все возражения.

Второй этап «веселья», как я с тоской и предполагал, наступил некоторое время спустя. Тот же чиновник «попросил» меня (попробовал бы я отказаться) помочь девушкам устроиться в общежитии, а Протису – в схоле-интернате. Были в столице и такие заведения для студентов из удаленных провинций.

Погрузив всех в свою разъездную карету, которой КСОР меня не лишил, за что ему отдельная благодарность, я повез устраивать сначала Протиса, справедливо решив, что с ним будет меньше всего проблем. Так оно и получилось.

Искомая схола-интернат предназначалась для обучения детей из богатых семей. Располагалась она на окраине столицы за высоким кованым забором. Причем забор этот был сделан не из примитивных копий, скрепленных полосами металла, а из секций, изображавших различные сюжеты из детских сказок и игр: лисичка и хитрый цыпленок, добрый медведь и мальчик, девочка и дикие гуси, мальчик и злой колдун, дети прыгают через скакалку, дети играют в пятнашки. В глубине парка возвышалось трехэтажное белокаменное здание схолы и администрации. По бокам от него, слева и справа, в сторону ворот тянулись двухэтажные корпуса общежитий, женского и мужского. За каждым из них были устроены спортивные площадки с беговыми дорожками, турниками, полями для игры в мяч и гимнастики. Наверняка там были еще тренажеры, но от ворот они были не видны.

Привратник, угадав важных посетителей, услужливо во всю ширь распахнул ворота и глубоко поклонился. Наша карета, практически не снижая скорости, проехала по тенистой аллее к главному зданию. Швейцар в роскошной ливрее сбежал по широкой гранитной лестнице, с поклоном открыл дверь кареты и откинул подножку. Мы с Протисом вышли, а девушкам я предложил либо подождать меня в карете, либо погулять по схольному парку, пока я решу все вопросы.

В вестибюле, отделанном мрамором и красивой лепниной, уже дожидался слуга. Выяснив цель нашего приезда, он поспешил вперед, показывая дорогу на третий этаж, к кабинету директора. В конце вестибюля прямо напротив входной двери начиналась мраморная лестница с балюстрадой. На высоте в пол-этажа располагалась площадка с огромным витражным окном, на котором был изображен бог знаний, держащий в левой руке раскрытую книгу, а в правой – циркуль. Бог смотрел на входящих строго и сурово.

Директором оказалась сухопарая пожилая женщина с гордой прямой осанкой и властным взглядом. Одета она была в глухое темно-фиолетовое платье, а из украшений я увидел кулон с сапфиром на золотой цепочке тонкой работы, кольцо на пальце и небольшие серьги в ушах с тем же камнем. И настолько она была похожа на классическую училку, что я на секунду снова ощутил себя учеником, вызванным к строгому директору за какую-то провинность.

Быстренько передав письмо чиновника и получив заверения, что теперь Протис в надежных руках и о нем позаботятся, я поспешил откланяться и с непередаваемым чувством облегчения, словно шалун, чудом избежавший наказания, по-мальчишечьи кубарем скатился с лестницы, с ветерком просвистел мимо оторопевшего швейцара, запрыгнул в карету и приказал кучеру трогать, благо девушки прогулкой не соблазнились и смирно дожидались меня на своих местах.

Следующим пунктом нашей программы было получение всего, что положено студенту, в хранилище академии, а далее нас ожидало самое «веселое» – вселение в общежитие. С визитом в хранилище все прошло благополучно – все положенное выдали в полном объеме, но, как и следовало ожидать, Олисия была в шоке, узнав, что ее селят вместе с простолюдинкой, которая такая же студентка, как она, и, следовательно, прислуживать ей не будет. Наш строгий, но простоватый комендант, не знающий ни одного слова на лоперском ругательном (как, впрочем, и на литературном), терпеливо дождался окончания воплей и спокойно повторил, вдвое повысив громкость речи для лучшего понимания, что порядок для всех один, а если кого не устраивает, тот может обратиться к ректору, который без проблем примет заявление об отказе от обучения.

Я попросил коменданта в виде исключения зачитать Олисии список проживающих титулованных особ, что комендант с удовольствием и сделал, по ходу чтения поясняя, с кем важные персоны делят свои общежитейские… общежитные… общажные апартаменты. Перспектива попасть в компанию парочки герцогов, тройки маркизов, семнадцати графов и бессчетного количества баронов немного утешила графиню, и она милостиво согласилась принять ключи от комнаты.

Я помог девушкам занести личные вещи, пообещал: Лесиозе – навещать ее, а Олисии – периодически свидетельствовать свое почтение, после чего, вытерев трудовой пот и глубоко вздохнув с облегчением, откланялся и помчался на занятия.

Тем же вечером, связавшись с Финь Ю, я подробно рассказал о разговоре с Лантиссой и в точности передал ее слова, признавшись в конце, что мне так и не удалось разобраться, что к чему. Учитель надолго впал в задумчивость. Наконец он очнулся от транса, признал правоту девушки-кристалла и пояснил, что никак не мог понять, почему я так медленно продвигаюсь в самосовершенствовании. А дело действительно оказалось в том, что он ни разу не видел меня вживую и не особо присматривался к моей телесной организации. Привык, что на таком уровне подготовки, как у меня, его ученики обычно уже были более-менее гармонично развиты, даже не будучи полными целителями. Поэтому его теперь удивляет, как я умудрился добиться подобных успехов, не достигнув единства тела, магии и духа. Строить что-либо на таком эклектичном фундаменте ему не представляется возможным, поэтому завтра он сам свяжется со мной и проведет необходимую подготовку.

Подготовка эта заключалась в том, что Финь Ю буквально выдрал из меня любовно внедренные когда-то навыки рукопашного боя и систему повышенной регенерации.

– Твоя магическая структура развита достаточно хорошо и даже более того. Однако телесная организация не сбалансирована. Магия в тебе существует отдельно, а тело – отдельно. И препятствуют их гармоничному слиянию эти самые искусственные надстройки, чужеродные для организма.

– Но тогда и знания, полученные с помощью кристаллов, тоже чужеродны.

– Нет, это не так. С помощью кристаллов, вспомни, ты получал только справочные знания: растения и их особенности, алхимические формулы и рецепты, обобщенные структуры органов тела и стандартные магусы. То есть такие знания, которые требуют несложной обработки для усвоения, как, например, иностранный язык с довольно простыми ввиду сходства культур ассоциативными связями. Все остальное, требующее творческого осмысления и искусства в применении, изучается только вживую. Практикой и тренировками. Почему, например, нет кристаллов, способных передать знания аурной диагностики? Потому что они были бы бесполезны. Аурная диагностика – искусство, а не простой перечень стандартных нарушений. Между простым усвоением и творческой переработкой лежит бездонная пропасть. Как между усвоением и простым запоминанием. Можно еще представить так, чтобы тебе было понятнее. Сведения – аналог треугольной пирамиды, и для их правильного внедрения достаточно сформировать четыре связи с вершинами, то есть конечное и сравнительно небольшое количество. Навыки же – это конус, и для правильного внедрения необходимо бесконечное число связей. Ни ты, ни другие твои наставники пока не можете работать со столь тонкими нитями. Сейчас вместо дальнейшего развития твой организм занят выстраиванием конуса внедренных навыков для объединения их с общей структурой твоих знаний и умений и будет этим занят еще лет двадцать, если не больше. Причем тренировки нельзя бросать в течение всего этого периода, иначе твоя сущность со временем попросту отторгнет надстройку как чужеродный элемент. Ты наверняка знаешь, что переучивать иной раз труднее, чем начинать с чистого листа. Вот я и хочу перво-наперво сделать из тебя чистый лист. После того как ты разучишь базовые элементы техники, на десяток дней придется заблокировать магию, чтобы техника смогла без помех стать твоим неотъемлемым качеством, образовав фактически еще один слой ядра твоей личности. Эту операцию мы проведем на зимних каникулах, чтобы не вызвать подозрений у твоих наставников. Можно и не блокировать, – предвосхитил учитель мой вопрос, – но тогда чувствовать себя будешь немногим лучше кролика на столе садиста-вивисектора. Если хочешь, могу устроить.

– Нет-нет! – поспешно согласился я с блокировкой магии и перевел разговор на другую тему: – Так вот почему Греллиана требует изучать структуры органов на живых людях.

– Да, она использует такой способ, чтобы поднять тебя на следующий уровень. Очень медленный, но действенный. Мой метод, – не без хвастовства сказал учитель, – должен позволить тебе перейти на новую ступень уже к лету следующего года. Тебе больше не потребуются искусственные надстройки над сознанием, активирующие регенерацию и боевой транс. Ты сможешь использовать магию не отдельно от рукопашного боя, как было, а вместе с ним, в комплексе. В общем, впереди много работы. Давай начнем.

И мы начали. Финь Ю показывал мне движения его странной гимнастики, я должен был их несколько раз повторить, запомнить и с помощью медитации настроиться на мысленное повторение не менее тысячи раз в ускоренном режиме для закрепления в сознании и подсознании. На следующий день учитель смотрел, как у меня получается, поправлял в редких случаях и показывал новые движения, постепенно переходя к все более сложным комплексам. Некоторые связки были очень похожи на элементы гимнастики, которой постоянно занимался Сен. На мой вопрос Финь Ю туманно ответил, что в незапамятные времена группа его соотечественников, не согласных с политикой императора, ушла на север Элмории и, видимо, сохранила традиции своих предков, несмотря на смешение с местным населением.

Живот мой тоже ушел навсегда, даже не попрощавшись. Финь Ю сказал, что психология запасливого хомяка, волокущего в нору всякую гадость (это он про мой резерв редких веществ) и не желающего с этим расставаться, препятствует продвижению к цели.

Свенте я, разумеется, все рассказал и объяснил. Иначе просто невозможно было бы от нее скрыть исчезновение навыков и умений, которые были еще вчера. Опасно? Да. Но если не верить жене, самому близкому человеку, то кому же тогда верить?

Перед наступлением каникул учитель объявил, что базовые движения его школы я наконец-таки усвоил и теперь необходимо перейти к следующему этапу. Для этого он должен блокировать мою магию, дабы никакое отвлечение извне не препятствовало процессу гармоничного слияния магической структуры с телесной. Честно говоря, я так и не понял, каким образом освоение движений руками, ногами, корпусом и головой приведет к этому самому слиянию. Но мастеру виднее, а на каникулах магия мне не пригодится, Лабриано и Греллиана тоже отпустили своего ученика отдохнуть, поэтому я не возражал.

Когда Финь Ю внедрил свой блок, я будто ослеп и оглох, настолько уже привык смотреть на мир не только с помощью обычных органов чувств. Первую неделю было мучительно больно и тоскливо. На вторую попривык, но все равно чувствовал себя очень неуверенно. Считал дни и часы, когда Финь Ю уберет наконец этот проклятый блок.

До радостного события оставалось два дня, когда Весана упросила встретиться с ней наедине.

Утром у меня разболелась голова, по телу периодически прокатывались волны то холода, то жара. Иногда сотрясал озноб и ломило кости, словно у профессионального ревматика. Финь Ю предупреждал, что закончится слияние именно такими симптомами. К полудню мои женщины, Свента и Таллиана, расцеловав меня на прощание, отправились под охраной двух пятерок гвардейцев смотреть зверей в передвижном сунском зоопарке, оставив болящего главу семейства дома. На хозяйстве, как сказала жена. Примерно через час после их ухода лакей доложил, что меня желает лицезреть молодая дама, каковой оказалась наша подруга Весана. Она упросила меня прогуляться в ее обществе, поскольку ей необходимо переговорить со мной наедине по очень важному делу. Девушка буквально умоляла дать ей час времени.

В конце концов я согласился, оделся и отправился на прогулку. Погода была чудесная – легкий морозец, солнце и почти безветрие. Мы шли по расчищенному тротуару в неизвестном направлении – вела Весана – и болтали о разных пустяках. Я понимал: девушке надо дать время, чтобы она собралась с мыслями и решилась начать серьезный разговор. Вероятно, предположил я, речь пойдет об их отношениях с Сеном и ей нужен мой совет.

То ли завершилось это несчастное слияние, то ли великолепная погода и прогулка на меня подействовали, но чувствовал я себя просто прекрасно, легкое головокружение и некоторая раскоординация были не в счет. Еще два дня… даже полтора – и учитель снимет блок. Тогда мир снова заиграет фантастически прекрасными красками магии, для определения которых нет слов ни в одном языке. Это как сияние радуги с привкусом березового сока на губах и шепотом звезд в ушах.

Вот так, прогуливаясь, мы оказались в глухом тупике, выход из которого преградили два здоровенных парня. Как выяснилось, это были брат Весаны и его друг.

Поведение девушки мгновенно переменилось. Она прекратила легкий треп, зловеще улыбнулась и вот теперь перешла к главному:

– Ты знаешь, что ты подонок, Филин? Ты знаешь, что поломал мне всю жизнь? Ты выбросил четыре года моей жизни на помойку, и ты за это ответишь.

– Не понимаю, о чем идет речь.

– Не понимаешь? Тогда я сейчас тебе объясню. А парни немного поучат, чтобы запомнилось лучше!

Парни приблизились и взяли меня в клещи.

– Ты – сводник! Познакомил Сена с этой мерзкой певичкой! Он теперь на меня и не смотрит. Постоянно пропадает в этом ёперном театре. Шашни с ней заводит. А все ты! Я хорошо помню твои слова! Тогда – в трактире!

Я смотрел на Весану и удивлялся. Она изменилась не в лучшую сторону буквально за пару последних месяцев и была явно не в себе, на грани нервного срыва. Жестокая ревность, страсть, обида на весь мир превратили некогда скромную девушку с лучистыми глазами и ласковым голосом в остервеневшую мегеру с резкими чертами лица и огнем неукротимой ярости в глазах. Многие люди (нельзя сказать, что большинство, но немалая часть) предпочитают искать причины неудач где угодно, только не в самих себе. Сетуют на неблагоприятные обстоятельства, во всем видят происки врагов, чаще всего мнимых, и даже злые намерения своих же друзей, якобы из зависти подстраивающих всевозможные пакости.

Вот и Весана, похоже, вместо того чтобы сесть и подумать, что она делает не так, предпочла найти виноватого на стороне. Сен на эту роль не годился, так как пришлось бы признать, что он сам охладел к подруге. Оставались мы с Вителлиной. Та, понятно, разлучница, а я, выходит, сводник, который своим дурным влиянием не дает ситуации выправиться. Вполне логично, что Весана, прихватив подкрепление, способное справиться с лекаришкой, пусть даже прошедшим курс самообороны, вытащила источник своих бед на разбирательство, после которого можно будет так же поговорить с певичкой и вернуть любимого на место, к ноге.

– Прости, Весана…

– Я тебя не прощаю, и я для тебя не Весана! – не дала мне договорить девушка.

– Хорошо. Пусть так. Вессараина, послушай меня. Тебе не кажется, что дело не в знакомстве Сена с Вителлиной, а в тебе? Я знаю своего друга. Он добрый и мягкий парень, но командовать собой никому не позволит. Ты, видимо, хотела над ним власти, а он с этим не мог смириться…

– Что ты понимаешь, урод?! Он любил меня, пока ты не свел его с этой… др-р-рянью! Ты во всем виноват! Так вот, запомни: если еще хоть раз я увижу тебя рядом с Сеном, ребята приедут, не пожалеют денег на дорогу, и еще раз тебя проучат! Ты понял?!

– Послушай же…

Договорить мне не дал брат Весаны. Он схватил меня за лацканы пальто и, с силой встряхивая, сквозь зубы прорычал:

– Нет, это ты послушай, клистирная трубка! Ты очень обидел мою сестру. Я не знаю, что ты там ей сделал, и знать не хочу. Мне это неинтересно. Но если она, – он снова с силой меня встряхнул, – будет из-за тебя плакать, – очередное встряхивание, – или ты как-нибудь еще ее обидишь…

Такого стерпеть я уже не мог. Баронская ли гордость взыграла – какой-то смерд смеет хватать меня за грудки, – или просто возмутило нежелание слушать и слышать, но в ответ я, холодно глядя в глаза братца «обиженной», твердо сказал:

– Убери руки.

– Я сам решу, когда их убрать, а ты слушай, что тебе говорят, и не рыпайся! Понял, кусок дерьма?

Дальше мне бы оставалось брякнуться на колени и вылизать его сапоги. Крепкие такие, добротные, с теплым войлочным верхом и мехом внутри. Однако вместо того чтобы проявить ожидаемый испуг и заискивающе пролепетать что-то вроде: «Все понял и больше не буду», – я применил простейший прием, которому когда-то давно научился на курсах самообороны. Хоть навык и ушел, но память осталась. Изо всех сил я обеими руками ударил сверху по сгибам локтей парня и, когда он закономерно присел, добавил коленом в пах. Братец разжал руки, выпустив лацканы моего пальто, схватился за пострадавшее место, со стоном рухнул на колени и скрючился у моих ног.

Порадоваться победе я не успел. Ошеломляющий удар в ухо отбросил меня в сугроб возле какого-то забора. Оглушенный и почти ничего не соображающий, я хотел подняться, но ноги стали ватными, руки не слушались, в голове все кружилось и расплывалось. Да мне и не дали ни секунды, чтобы прийти в себя. Град тяжелых ударов практически выбил из меня дух. Приятель братца Весаны лупил меня руками и ногами. Я ничего не мог поделать. До боевых аспектов гимнастики мы с Финь Ю еще не дошли, магия заблокирована, гвардейцы… Ну, я уже об этом говорил.

Пальто с меховым воротником превратилось в лоскутки, камзол и рубашка трещали по швам, и все это безобразие сверху обильно поливалось, словно острым томатным соусом, моей кровью. Сознание тупо фиксировало, как при обычной диагностике: сломано три ребра, отбиты почки, повреждена печень, разорвана селезенка, сломан нос, сотрясение мозга…

Где-то далеко, за гранью этого мира, я слышал истерический крик Весаны:

– Буга, прекрати! Буга, не надо! Что же ты делаешь?! Остановись!

– Он Голта ударил! Это подлый прием – бить по яйцам! У нас за такое вообще башку отрывают!

В кровавом тумане я еще увидел, как Весана повисла на разъяренном быке Буге, крича ему, чтобы он немедленно прекратил.

Мир растекся перед глазами и казался картонной декорацией, размалеванной дрожащими руками пьяницы-художника. На фоне бездарно сделанного театрального задника высветилась фигура Буги, отдирающего от себя девушку и одновременно пытающегося пнуть меня ну хоть еще один разочек. А я даже рукой был не в состоянии шевельнуть. Вдруг рядом с борющимися фигурами материализовался Финь Ю – без сомнения, у меня начался бред, – сделал неуловимое движение, и бык вместе с висящей на нем девушкой рухнул как подкошенный.

Вскоре мое состояние ухудшилось, сознание поплыло, мне в бреду опять показалось, что надо мной склонился учитель и что-то настойчиво проговорил. А дальше тьма приняла меня в свои уютные объятия.

Глава 5

Опять в моем сознании творится нечто странное. Я знаю, что вижу сон, и в то же время знаю, что происходящее мне не снится.

– Хватит думать. Мозги сломаешь.

Мой учитель Финь Ю стоял передо мной в серой безликой пустоте… Стоял или висел? В пустоте или в тумане? Непонятно. Пустота это или туман, а может, вода, и мы на дне булькаем что-то друг другу по-рыбьи, а воображение переводит «бульки» в привычные символы речи? Безликое нечто колышется, плывет, клубится… Или это у меня со зрением непорядок? Да и как выглядит пустота? Может она как-то выглядеть? А если никак не выглядит, то почему я решил, что клубящееся нечто есть пустота?

В голову лезла всякая чушь в полнейшем соответствии с моим поганым настроением. Тело было полностью здоровым и даже более того: мышцы налиты силой, легкость необычайная, сознание кристально ясное. Подозреваю, кто-то из моих старших коллег-целителей постарался. Я-то без магии был обычным среднестатистическим больным и не мог даже царапину толком заживить. Можно было бы запеть что-нибудь утреннее, бодрящее, разудалое, подпрыгнуть молодецки на кровати и отрикошетить от балдахина обратно на перину. Еще раз прыгнуть. Еще отрикошетить… Хотя вряд ли: перина – не гимнастический мостик, а скорее зыбучий песок. Тут не прыгать, а выползать надо, опираясь на крепкий посох. Я прекрасно понимаю аристократов, не желающих рано вставать: кому охота каждое утро по-пластунски преодолевать просторы семейного ложа?

Впрочем, с моей скоростью и реакцией, как я теперь их ощущал, вода (что уж говорить про перину) вполне может иметь плотность кирпича, а воздух – казаться густым киселем, если не смолой. Не знаю почему, но я был твердо уверен в этом. Боевой транс мне теперь точно не нужен, как и специальные узоры-надстройки для управления ускорением и регенерацией. Как и говорил Финь Ю, после слияния скорость восприятия, регенерации, построения узоров и действия будет зависеть только от моего искусства и уровня постижения магии.

Все это замечательно, но как с людьми-то общаться? Я же помру со скуки, пока собеседник голову повернет, чтобы только осознать мой вопрос. Точнее, помру раньше, выговаривая первое слово вопроса так, чтобы для собеседника фраза не прозвучала воробьиным чириканьем или мышиным писком.

– Ты будешь меня слушать? – В руке учителя материализовалась бамбуковая палка, которой он не преминул огреть меня по «заднему мозгу».

Отреагировал я на подобный способ привлечения внимания довольно вяло. Раньше все силы и увертливость приложил бы, чтобы избежать удара по самолюбию и баронской спеси (бьют, понимаешь, как простолюдина, дубиной по филею). Но не сегодня. Делать ничего не хотелось. Даже прекрасное самочувствие не избавляло от тяжелых мыслей и депрессии. Меня поразило не столько поведение Весаны – девушка усиленно искала виноватых и нашла-таки, – сколько поведение ее брата и его друга. Никогда еще меня не били вот так: без объявления войны, фактически без разговоров и вызова, без выяснения подробностей конфликта. Мне случалось и драться в схоле, и участвовать в реальном бою с лоперцами. Приходилось даже убивать, но убивал я исключительно врагов, намерения которых были ясны изначально. А в последней стычке агрессия противников явно была несоразмерна ситуации.

Впрочем, все мои мысли и обиды – не более чем попытки оправдать неготовность защищать собственную честь и достоинство. С чего я решил, что весь мир живет по правилам людей моего круга? Почему типы, подобные Буге, обязаны предупреждать окружающих о своих намерениях? А если бы со мной была дочка и ей грозила опасность? Приняла бы Свента… да что там Свента, принял бы я сам в качестве оправдания беспомощный лепет слабака? Дескать, не ожидал, не предвидел, мне не дали времени подготовиться к дуэли, поэтому не смог защитить. Ага, так и вижу гипотетический диалог с деревенщиной:

– Не соблаговолит ли досточтимый господин принять вызов на дуэль? В таком случае честь имеем кланяться, сегодня вечером наши секунданты навестят вас, дабы обговорить детали предстоящего поединка.

Насколько я помню, в деревнях баронства Брасеро мальчишки сначала долго петушатся, пугают друг друга, выясняют, в чем обида, перечисляют братьев, пап, мам, дядей на предмет, кто сильнее и кто кому надает по шеям, и только потом начинают собственно драку. Однако следует признать: мне ни разу не доводилось видеть, как начинаются драки между взрослыми парнями или мужиками, а потому я не в курсе, какие правила действуют в этих случаях и есть ли они вообще. Так что сам виноват. Нечего переносить собственное мировоззрение на людей с иным складом ума и воспитанием.

Я не озаботился прихватить даже самый примитивный защитный амулет, настолько привык к своему могуществу. Ну и, честно говоря, к сопровождению невидимок тоже привык. Раньше стоило чихнуть, как кто-нибудь из них уже протягивал платок сопельки утереть. Не в буквальном смысле, конечно, но где-то близко. А уж чтобы случайный прохожий толкнул… Правда, под Сербано и в Лопере все было иначе, но тогда я четко осознавал, что нахожусь в условно враждебном окружении и надо постоянно быть начеку. А в столице расслабился. Забыл, что невидимки более мне не защитники. Тут-то мне и показали, насколько я реально «могуч». Не зря же умные люди направляли меня на курсы самообороны. Не на пустом месте возникло это требование к целителям. Теперь это ясно, как солнечный день. Верно говорят: «Дурак учится на своих ошибках, а умный – на чужих». Очевидный вывод – к умным меня отнести нельзя. Хотя кто мог знать, что короткая прогулка с девушкой, считавшейся моей подругой, приведет к подобному результату? Неужели теперь даже для путешествия вокруг особняка я должен брать сотню гвардейцев и обвешиваться боевыми артефактами, словно барон приграничья? Бред сивой кобылы в лунную ночь.

Острая боль скрутила тело, вывернула наизнанку и напрочь вышибла всю философию из дурной головы. Это Финь Ю почти дружески слегка кольнул меня пальцем в какую-то точку. Все, сейчас помру! Однако он снова кольнул в другую точку, и боль как рукой сняло. Отдышавшись, я более осмысленно посмотрел на учителя и наткнулся на жесткий режущий прищур раскосых глаз.

– Подбери сопли, мальчишка! – прошипел он, и это прозвучало достаточно зловеще. – Воин должен уметь стойко переносить боль и учиться. На собственных и чужих ошибках. Ты получил хороший урок. Так делай же выводы и учись никогда больше не попадать в такие ситуации. Слезы лить будешь потом. После смерти. А сейчас – думай. Соображай. Анализируй. Побед без поражений не бывает. Учти ошибки и стань сильнее. Ты понял меня?

– Понял, учитель, – искренне поклонился я, но насчет понимания соврал. Не понял я ничегошеньки. – Но я целитель, а не воин.

– Целители всегда были воинами! – строго отчеканил Финь Ю. – Умение лечить и умение убивать – неотъемлемые качества истинного целителя. Как две стороны монеты. Не бывает палки с одним концом и не бывает монеты с одной стороной. В основе лежит глобальный принцип симметрии. Анализ и синтез. Возбуждение и торможение. Взлет и падение… Целитель обязан быть бойцом. Смелость, уверенность, способность быстро принимать решения и рисковать, не теряться в сложных, смертельно опасных ситуациях… Чьи качества я тебе сейчас перечислил?.. Не знаешь, что и сказать? Именно так – качества хорошего воина. Но разве целитель не должен обладать теми же свойствами? Каждая операция – это бой за жизнь больного. Не хватило смелости, силы, мастерства, решимости – проиграл! Результат – смерть пациента!

Некоторое время он помолчал, давая мне проникнуться сказанным.

– А что касается убийства людей… Некоторые из так называемых человеков убивают себе подобных порой эффективнее, чем самая страшная чума. В этом случае целитель обязан бороться с ними не менее упорно и изобретательно, прилагая все свое мастерство и умение, как и с тяжелой болезнью. Для этого есть специально обученные люди, но они не всегда будут рядом, чтобы взять на себя эту нелегкую миссию.

Финь Ю неожиданно усмехнулся, глядя на мое унылое лицо, и, отбросив пафос, весело спросил:

– Знаешь, на кого ты сейчас похож?.. На нарцисс, впервые выставленный из теплицы на жестокий мороз.

Учитель так похоже изобразил поникший бутон и скрюченные листики, что я не выдержал и рассмеялся.

– Вот таким ты мне нравишься больше. Сталь долго бьют на наковальне, прежде чем из рук мастера выйдет отличный клинок. Что?.. А, на этот счет можешь не беспокоиться. Я – мастер, и я сделаю из тебя клинок. Будешь и саблей, и скальпелем одновременно. Это я тебе обещаю. До твоего избиения деревенскими увальнями я думал обойтись в твоем обучении без боевого аспекта тайного искусства империи Сун, но теперь ясно вижу, что ошибался. Придется учиться и этому.

Я поморщился, как от зубной боли. Опять тренировки. Опять учиться драться. Спрашивается, зачем учитель убирал из моего сознания боевые, защитные и атакующие комплексы невидимок, чтобы снова к этому возвращаться. Ну да, помню, он говорил, что родными моему телу они так и не стали и управлялись через специальную мозговую надстройку. Так ведь одной меньше, одной больше…

– Будешь учиться! Будешь. Не сомневайся. – Финь Ю словно прочитал мои мысли. – Овладеешь искусством на уровне мастера… Или умрешь, что меня несколько опечалит. Итак, подведем итоги. Тебе повезло. Причем дважды. Поскольку ты мой ученик, наша с тобой постоянная связь… Не знал? А она есть. Учитель всегда знает, что происходит с его учеником. Эта самая связь дала мне возможность вовремя прийти на помощь. Это первое. Второе. Обширные повреждения твоего тела ускорили его перестройку раза в два. Теперь она должна завершиться не к лету, как я полагал, а за пару месяцев. Вижу, ты – сторонник экстремальных методов самосовершенствования. Что ж, тогда тебе не страшен тот усиленный курс обучения, который я для тебя подготовил, – злорадно улыбнулся жестокий сунец.

– Я все равно никак не могу понять, как махание руками и ногами может способствовать слиянию с магией? И что это за слияние такое? А до этого что было?

– На своем уровне ты пока и не поймешь. Приведу грубую и весьма далекую от истины аналогию. Можно общаться исключительно с помощью речи. Можно – исключительно с помощью танца, мимики и пантомимики. При этом вокалисты, чтобы их голос звучал, должны придерживаться определенной схемы действий при исполнении. Например, обеспечить такое положение тела, чтобы звук свободно и беспрепятственно мог проходить через головные и грудные резонаторы. Такое положение практически невозможно сохранить, исполняя быстрый танец с поворотами, наклонами и прыжками. А теперь представь себе передачу сведений с помощью гармоничного объединения в единое целое вокала, балета, пантомимы и мимики. Насколько возрастет выразительность, объем и точность передачи данных? До слияния ты использовал эти возможности как бы порознь. Чтобы спеть, останавливал движения, чтобы подмигнуть – прекращал петь.