Судьба сама решит

– Вот же гад, – оторопело выдал капитан. – Ведь он рядом с нами шёл и рядом спал.

– Привыкайте товарищ капитан. Боюсь, что это не последний фашист или предатель, который захочет попасть в наш отряд. Эх, нам бы кого из НКВД, кто умеет с такой заразой серьёзно бороться, – тут командир оглянулся и отдал бойцам приказ.

– Снимите с этого, всю одежду и сапоги. Потом стоит проверить её на закладки, наверняка в ней что ни будь да зашито. Ну и прикопайте потом, найдите предателю подходящую яму. Как доложите о выполнении, едем дальше.

И вторая причина подумать о мести немцам никуда особо не уходя, пришла к командирам при посещении цели поездки. К вечеру мы достигли деревеньки и послали разведку. Спустя пятнадцать минут, на открытое место у крайней разрушенной избы вышел боец и просигналил, что всё в порядке, немцев нет. Оставив в лесу машину, зачем афишировать жителям, если кто уцелел, свою мобильность, наш маленький отряд вошёл в деревню. Мы шли по бывшей улице и по обеим её сторонам видели только поломанные заборы, остовы сгоревших изб и одинокие печи.

Вот, похоже и центр деревни, там, мы нашли руины обгоревшего амбара. Его ворота были заколочены, а уцелевшие от огня доски ворот зияли дырами от прострелов.

Командир с капитаном заглянули внутрь и отвернувшись, отошли. Я было тоже пошла было к строению, посмотреть, но капитан перехватил меня.

– Нет, тебе девочка, тебе на это смотреть не стоит. Мёртвые там. Все мёртвые, сожгли их фашисты, всю деревню живьём. Даже детей. Вот так. Ты вот что, ты давай иди, походи пока по пепелищам, посмотри чего. Может, где подполы уцелели, поищи себе одежду и … что там нужно для девочки. Лес, он платишек не любит. От тех же комаров ноги закрыть, прости за уточнение, тебе штаны нужны, и на верх какой никакой пиджак, или кофточку, а вместо туфелек ботинки. Иди, а мы тут уже сами … что надо сделаем. Близко не подходи, и не смотри. Хорошо?

Я понятливо кивнула, а что тут скажешь. Сама понимаю, что если насмотрюсь такого ужаса, то кошмары мне ночью обеспечены. И успокаивать некому, мамы рядом нет.

Развернувшись, я побрела по улице и не торопясь стала осматривать остатки домов и сараев. На третьем участке за сгоревшей печью нашла кусок уцелевшего пола с явно выраженным люком подпола. Поддев кольцо обломком вил я просунула в него палку и с трудом приподняла крышку. Вниз шла лестница, причем целая и крепкая. Я спустилась вниз и на полке с правой стороны увидела спички с керосиновой лампой. Отлично, при свете осматривать подвальчик гораздо удобнее.

Вот это оказалось находка так находка. Там наверху, по-видимому, до войны был магазин, а тут внизу склад из нескольких отделений. Можно сказать, нам всем, и военным и лично мне очень повезло.

У правой стенки в первом отделении висели копченые колбасы и окорока, рядом на полках лежат несколько колёс сыров. В ящиках стояло какое-то вино, водка и даже два ящика с лимонадом. В углу на бочке, я не знаю с чем, надписи не было, лежит мешок с надписью «Соль», а рядом на ящике с макаронами пара побольше с надписями «Сахар». О, а вот и консервы. Так. Тушенка, щука, килька. Живём. Отложила себе по банке.

Второй отдел. Обувь, сапоги, туфли, тапочки. Ура есть ботинки моего размера. Беру.

Одежда. Мужские костюмы. На взрослых. Платья, размеры разные есть. На мой взгляд, платья хоть и простенькие, но красивые. Жаль, они мне сейчас не нужны. Бельё, носки, чулки, беру себе по паре. А что? Я теперь женского полу и мне положено и то и другое. Стоп. А это что висит? Лифчики женские. Жаль, тут одни большие размеры. Всё равно, беру сразу четыре штуки, будет подарок нашим женщинам. А тут на полке что? Спортивные костюмы, но они все на великанов. Хотя нет, вот вроде нашла и поменьше. Как раз, два последних, моего размера. Беру. Сразу снимаю с себя старое и уже сильно выпачканное платье, и откладываю его в сторону. Один костюм одеваю на себя. Удобно. На гвоздике висит рюкзак туриста. В тему, мой ранец остался на базе, вот в него всё и уложим. Второй костюм и прочие вещи, что выбрала, плюс, а один раз живём, пару платьев на которые я положила глаз, заодно и двое новых длинных трусов с майкой. Кладу их на самый низ. Сверху ещё несколько пар других. Эти размером побольше. Они пойдут остальным женщинам нашего отряда, такие предметы белья, им тоже нужны.

Третий отдел. Ширпотреб. Кастрюли, сковородки, спички. Оп, лежит дефицит нитки и иголки. Что там, ага, леденчики «Монпансье», панамка, зимние варежки. Беру конфеты, моток ниток с иголкой и спички, пригодятся.

Что дальше? Топоры, пилы, молотки, скобы, гвозди и верёвки. И ещё что-то. Есть лопаты и даже парочка ломов. Неплохо. Отряду пригодятся.

Ага, в голове родилась новая идея. Почему бы тут на отшибе, где немцы уже отметились, а значит, к месту массового убийства ими людей они скорее всего не вернутся, не сделать нашу запасную базу? Вот только говорить ли командиру про склад?

Погожу. Если уговорю создать партизанский отряд, то скажу. Не согласится, значит, этот склад стоит приберечь для других партизан. Что, не честно? А война и жизнь они вообще вещи нечестные. Посмотрим, как оно всё повернётся.

Так, а теперь на выход, и … наверно стоит навалить на люк подпола, чего ни будь этакого. Надо хорошо защитить его от дождей и от … лишних взоров. Вдруг ещё кто в деревню заявится? А я девушка жадная и делиться с кем попало, таким вот добром вовсе не желаю.

Придумано и сделано. Собрав куски обгоревшей металлической крыши, доски. Остатки дверей и калитки, я заваливаю ими весь видимый участок пола. Всё? Набрав у забора травы с почвой, бросаю её рядом и поверх железного мусора. Трава уже завтра повянет, а земля останется. Если кто тронет или пройдёт, останутся следы.

Возвращаюсь в лес к машине, наши в деревне уже завалили остатки стен амбара и как могли, устроили братскую могилу. Лейтенант вроде хотел сказать нам несколько слов, но потом просто махнул рукой и приказал всем занять места. В полном молчании, но с желанием отомстить, мы выехали искать место для будущей засады. Не завидую я тем немцам, что мы встретим.

Отъехав по лесным дорогам хоть и кругалями, километров на пять-шесть, нам повезло, мы нашли участок дороги с хорошим изгибом и подходящим к ней лесом. Правда бензину в баке осталась четверть, так что стимул поохотиться на немцев у нас есть. Найдя рядом овраг, мы устроились в нём на ночлег, мой спортивный костюм оказался весьма и весьма к месту. Ёлки-палки, а пиджак-то или плащик для себя я посмотреть забыла …

Люди долго сидели у костра, разговаривали, вспоминали дом, рассуждали о том, как долго будет идти война. Да уж горестей хватало. Как бы народ расшевелить и наладить мысли на позитив? И тут мне пришла в голову мысль, может мне стоит припомнить стихи или попытаться спеть что ли. Правда петь без музыки … получится ли? Ладно стихи сначала нравящиеся мне. Кто вокруг меня, мужчины, значит им надо напомнить о женщине. Что подойдёт? В таком случае для начала стоит прочесть им вот это. И постучав ложкой по стволу винтовки сидящего рядом бойца я привлекла внимание в себе и выдала. – А про любовь к женщине стихи услышать не хотите?

– Хотим … Давай … А знаешь такие? … Читай!

– Тогда вот вам:

Синенькое платье, белые банты,

Лодочки, передник чудо красоты,

Носик в конопушках, карие глаза

Что её я встретил, себе не верю я.

Мне она навстречу, шла ласточкой летя,

Села в свой в автобус, косичками маня.

И теперь я утром, миг сей стерегу,

Каждодневной встречей сердце бережу.

Как же мне решиться, как остановить,

И о чем с красивою, мне заговорить?

Шаг свой к остановке ты притормози,

На мои терзанья взор свой обрати.

Но проходит мимо идеал мечты,

И не видит взгляда из большой толпы.

Слишком много мальчиков ей вздыхают вслед,

Исполнилось любви моей сегодня десять лет.

– Так это же … про школьников, про детишек! Ну, насмешила.

– А вам дяденьки в детстве, что, девочки никому не нравились? Ну, хорошо, тогда вот вам про взрослых:

Пойдём, пойдём на танцы, мой милый Василёк,

Кружиться под гармошку забыв усталость ног.

Нас тут с тобою двое, не вижу ни души,

Кружи меня сильнее, сильней меня кружи.

И пусть огни мелькают как светлячки в ночи,

А ты меня за плечи нежнее обними.

Пускай все люди видят, как я тебя люблю,

Ты только мой любимый, с тобою быть хочу.

Твои глаза напротив и это навсегда,

Как в омут тянет прыгнуть холодная вода.

Взлетает в воздух юбка, по ней бежит волна,

Но нежно её ловит любимого рука.

Прижмусь к тебе сильнее, и время пусть замрёт,

Я словно на журавлике с тобой ушла в полёт.

Поёт, зовёт гармошка, и с ней поёт душа,

Меня мой милый любит, и я ему люба!

Умолкла песнь тальянки, уходит гармонист,

И ты меня мой дроля, до дома проводи.

Я у ворот привстану, и в губы поцелуй,

Окончит этот вечер, целуй меня целуй!

– Слушай, Пелагея, – заговорили вокруг. – А как по-человечески, по-нашему, по-русски звучит. Ещё знаешь? Давай тронь душу!

– Хорошо, мне они и самой нравятся. Слушайте:

В поле полное ромашек рано утром выйду я

Желто-белые головки мне напомнят про тебя

Радость встречи, жар объятий, расставанье,

Сладость губ, и прощальный, у калитки

Долгий-долгий поцелуй.

Всё стоит перед глазами образ девы в сарафане

Тёмно-карие глаза, светло-русая коса,

Разукрашенный кокошник, на руке висит лукошко.

Тихий топот лёгких ног, скрип дверей в сенях,

И вот, гаснет свет в её окне, как приснилось это мне.

А на завтра будет снова, тайна встречи, и … обнова

В форме малого колечка в виде красного сердечка,

Ты подарок мой прими, к сердцу своему прижми

Объяви заветно слово, что женою стать готова

Нас, в одно соедини, и судьбу свою прими.

И оставив за порогом, дом родительский, мы с богом

В мир шагнём с тобою вместе, будем жить в труде и чести

Дом блюсти, детей растить, земле-матушке служить.

Пусть семья будет большая, как пшеница золотая

Нам с тобой рука в руке, плыть по жизненной реке …

Собрав свою, я думаю точно заслуженную долю оваций и восторгов, я пошла и устроилась спать на шинели, которую уже постелил для меня Семён. Как же он заботится обо мне, почему бы это, мелькнула мысль в моей уходящей в сон голове?

Утром, после завтрака командир привычно расставил сигнальщиков, и бойцы принялись за оборудование позиций. На ель, малость нависающую своей кроной над местом засады, снайпером командир посадил капитана, тот заявил, что считается лучшим стрелком своей части. Ну и под конец он вспомнил мои прежние выходы на дорогу для привлечения внимания немцев и стесняясь, попросил принять должный вид. Пришлось мне зайти в кусты и снова переодеваться в платье.

Кстати, я тут в себе любимой, заметила кое какие уже произошедшие во мне за эти несколько дней изменения. Первое изменение. Всякое переодевание, и ношение настоящей женской одежды, которое меня поначалу как бывшего юношу чуток смущало, за эти дни как-то прошло. Само. Второе. Я уже настолько сжилась и привыкла к своему новому телу, его потребностям, формам даже к возрасту, что всё мне кажется естественным. И изменение третье. Я думаю, что меня, как Пелагею, уже вполне можно и пора перевести из класса девочек-подростков в настоящие девушки. Отчего? Разве не у меня на груди есть два настоящих выдающихся вперёд бугорка? Откровенно говоря, они меня даже уже стали слегка напрягать. Прыгают при быстрой ходьбе, и их соски, касаясь майки, трутся и … все время напоминают о себе. А значит, мне тоже требуется предмет, который у женщин называется лифчиком. Жаль, что в подвале я ничего для себя не нашла. Одно утешает, подарки нашим женщинам есть. Глядишь потом и помогут, когда мне понадобится подсказка по женской части. Если мне 17 лет, то у меня и женские дни как у всех настоящих женщин тоже должны быть. А вот как оно будет и что при этом делать … для меня вопрос вопросов. Я просто в ужасе от мыслей про такое. Значит, мне срочно нужна консультация с взрослой женщиной, а самая взрослая у нас кто? Военврач. Вот к ней надо будет потом подойти и поспрашивать.

Между тем само тело, ноги и руки Пелагеи видимо помня прежние постоянные движения, отработанные при одевании и раздевании, легко и не принуждённо проделали со мной всё что нужно. Новое платье, словно само мягко упало на меня, я естественным женским жестом завязала поясок и поправила подол, отряхнув с него лесной мусор. Единственно на чем я опять малость притормозила, утро было довольно прохладным, да и комары уже заели, это снова на одевании чулок. Тут я провозилась чуть больше, но резинки быстро решили проблему их сползания. Так что привыкаем быть девушкой. Хотя, откровенно говоря, я слышала, что уже и в эти военные времена у моды прошлого века были у женского пола какие-то особые пояса со скрепками-застёжками для фиксирования чулок. Возможно эти штуки удобнее простых резинок? Надо будет поспрашивать у медицины. Теперь расчесаться, опять косынку на голову и порядок.

Закончив приводить себя в порядок я вышла и предстала перед очами моего командира. Он пару раз обошёл вокруг меня, восхищённо буркнул что-то про себя, и не удержавшись, провёл по моей спине своей ладонью, сделав вид, что поправил на моей спине какую-то складку, выдал вердикт.

– Отлично. Выглядишь на все сто. Конфетка просто. Эх, будь я помоложе … я бы с тобой на танцы сходил.

На что, я с сарказмом ответила. – Я отлично понимаю ваше сожаление, ибо сейчас в ваши пожилые годы, уже поздно заглядываться и кадрить молоденьких простушек.

Лейтенант как-то по особому посмотрел на меня, и мягко положив мне руки на плечи, вдруг провел по ним ладонью. Вот черт, после этого его поглаживания мне так захотелось прижаться к нему и снова ощутить себя маленькой-малюсенькой, что аж слёзы на глаза накатили. Но я сдержалась.

Никак не пойму, что со мной происходит, неужели моё мальчишеское я, сливаясь с порывами этой Пелагеи, переходит под управление женского сердца? Погоди, а если командир ей, да нет, выходит уже и мне, нравится? С ума сойти, я же к такому пока совсем не готов… ва. Для Пелагеи же это получается первая любовь?

В этот момент командир окрепшим командирским голосом приказал.

– Так Пелагея, смешки отставить, будь посерьёзнее. Вон видишь, на дороге камешками я выделил для тебя дорожку. Передвигаться только по ней, дальше нельзя. Справа и слева сектора обстрела. Старайся сделать так, чтобы машина остановилась рядом с тобой, или чуть-чуть не доехав. Близко к машине не подходи, а то втянут немцы тебя на ходу и что нам тогда делать? Как стрелять? Не рискуй! Всё, а теперь иди в лес. Сиди и не маячь своим красивым платьем до времени. Кру-гом!

Ну что, приказ есть, надо его исполнять. Делаю разворот, благо ранее пацаном на всех лагерных линейках я всегда ходил горнистом и умею четко исполнять команды. Вот и тут почти строевым шагом я отправилась в кусты, где присела пенёк и заодно задумалась над проблемой переделки нашего отряда в партизанский отряд. Оп, раздался тихий свист, похоже, что едет одиночная машина. Это, командир всем даёт отмашку на готовность. Пора, настал мой выход.

Выхожу на обочину и по ходу движения машины делаю шагов десять, потом словно услышав, что позади кто-то подъехал, медленно поворачиваюсь на гудок сигнала. Ничего себе, рядом останавливается шикарный «Опель», с убранной крышей. Раритет однако! Позади мотоциклист с пулемётчиком в коляске. На заднем сидении развалился немец с витыми погонами на плечах и высокой фуражке. Из-за руля выскакивает водитель, и быстро обойдя свою машину со стороны мотора, улыбаясь приглашающе, распахивает передо мной, широкую дверцу машины. А вот кататься господа мне с вами и не придётся. Пара выстрелов и мотоциклисты падают на землю, а на дорогу уже выбегают наши. Направив на автовладельцев раритета германского автопрома оружие, они предлагают немцам поднять руки.

Пара из бойцов быстро садятся за руль лимузина и отгоняют авто и мото Цюндап с коляской, подальше в лес. Семён с тремя бойцами конвоирует пленных к месту стоянки, где тем вставляют кляпы и привычно привязывают к деревьям.

Пока на дороге пусто, я снова начинаю освобождать карманы немецких мундиров, а старшина потрошит у опеля багажник с бардачком. Кроме портфеля, хорошего набора инструментов и автомата с парой рожков, он не нашёл ничего полезного. У меня в принципе тоже ничего такого этакого. У старшего офицера, что с лампасами на штанах, документы похоже и вправду генеральские, пухлое портмоне, накрахмаленный платок, расческа, зажигалка и как всегда, несколько фото членов семьи.

Генерал смотрит на меня. Интересно, что он думает про русскую девочку, рассматривающую сейчас фото его семьи и дома?