Механический Зверь. Часть 4. Мастер тысячи форм

Юрий Розин

Механический Зверь. Часть 4, Мастер тысячи форм

(Легенда о Лазаре #4)

Глава 1

Лето 3681 года на Люпсе выдалось непривычно холодным. Снег, конечно, не выпал, но если обычно в это время все уже изнемогали от жары, прячась в тенечек и спасаясь прохладительными напитками и магией, сейчас на улицах даже самых южных городов можно было встретить людей в теплых накидках и вязанных шапках. Конечно таких мерзлявых индивидов было совсем немного, но общее впечатление о погоде они создавали вполне однозначное.

Впрочем, аномальная погода была вовсе не главной темой для обсуждений. В Апраде, столице Кристории, наконец, спустя два долгих года строительства, открывалась крупнейшая на континенте магическая школа и об этом не знали и не говорили, пожалуй, только собаки.

В войне трехлетней давности, прозванной в народе «минутной», Кристория неожиданно для себя нашла свое благословение, хотя, казалось, должна была пасть. Злые языки могли говорить что угодно: что король струсил и сдался после первой же атаки, что один из четырех гегемонов никогда не был достоин своего титула, что нынешний успех Гатиса не заслужен и его стоит сбросить с трона/выгнать из Кристории/казнить, кому что больше по душе. Однако факт оставался фактом. Кристория выплатила просто колоссальный откуп, на который некоторые более мелкие государства можно было бы купить целиком и обязалась выплачивать не менее впечатляющие налоги каждый год. Лишилась политической независимости, став чем-то наподобие вассала Люпса, подчиняясь альянсу стран. Была вынуждена сократить армию до минимума, едва достаточного для противостояния внутренним угрозам. И при всем при этом за три коротких года стала богаче и влиятельнее чем когда-либо.

И с этим уже никто ничего не мог поделать. Проблема была в том, что никаких предписанных ему правил Гатис не нарушал. Армия как была блеклой тенью себя старой, так и осталась, деньги отдавались стабильно и без задержек, Кристория с готовностью исполняла все приказы совета стран — придраться было не к чему. Вот только новый статус, полученный бывшим гегемоном Люпса, был в каком-то смысле даже более высоким, чем предыдущий.

Если это произошло случайно, то такому везению позавидовал бы даже нашедший на дороге мешок золота бомж, если же это было спланировано, то короля Гатиса Кристорского без всяких преувеличений можно было назвать величайшим комбинатором современности.

Скрываемый до того за семью замками секрет магии трансформации Кристория раскрыла и, более того, пообещала обучить этой технике любого, у кого хватит таланта и денег на обучение. И под словом «любого» — имелось в виду ровно то что предполагалось. Танильцы, башдракцы, имперцы, даже вечные враги лакнийцы, жители любых стран, люди любых сословий, полов и возрастов, пока у них были деньги и достаточный потенциал в магии могли приехать в Кристорию и обучиться вожделенной магии.

Но это было не все. Вместе с трансформациями, на которые весь континент облизывался уже не первый век, Гатис пообещал другую, никому до того неизвестную магию зачарования. Использование в колдовстве материальных предметов, заключая в них заклинания и получая магические артефакты, стала для всех магов континента настоящим шоком. Трансформации были невероятны, но зачарование по своей сути было во много раз более перспективной ветвью развития магии. Бытовая магия, раньше считавшаяся мифом, теперь вдруг был настолько близко, что, казалось, еще немного и ее можно будет пощупать. Человек, не пожелавший посвящать свою жизнь магии, но при этом обладающий потенциалом, а таких было очень много, теперь мог, после не слишком долгого обучения, создавать артефакты, в разы упрощающие его жизнь, без необходимости каждый раз конструировать сложные структуры заклинаний. А так как артефактами могли пользоваться не только создавшие их маги, такой человек мог даже продавать свои творения. Разом на горизонте появились десятки новых профессий, обещавших полностью перекроить мировую экономику в ближайшие же годы.

Более того, Кристория пообещала обеспечивать всем необходимым: жильем, финансированием, статусом — любого, кто предложит перспективную идею развития магии. Такие проекты не были совсем уж уникальным нововведением, однако обычно предлагающие нечто подобное страны или меценаты требовали от таких теоретиков подписания строгих договоров и даже если какой-нибудь умник создавал нечто новое, его открытие не получало огласки. Кристория же была готова давать деньги без каких-либо условий по дальнейшему использованию этих разработок, единственным условием был прогресс исследований.

В итоге, хотя поначалу казалось, что Гатис просто разбрасывается национальными богатствами направо и налево, все вышесказанное вылилось в нечто никем не предвиденное. Через пять месяцев после минутной войны Кристория умудрилась, по самым грубым подсчетам, вернуть себе все потраченные на откуп деньги, и останавливаться на этом явно не собиралась. Золото от десятков тысяч прибывающих в страну богачей, желающих обучиться магии, а попутно скупающих сувениров на астрономические суммы, было только началом. Профессиональные маги Кристории, раньше занятые в войсках, сейчас сбивались с ног, давая десятки лекций в неделю, все имеющиеся в стране магические школы были переполнены и новые появлялись как грибы после дождя. Причем далеко не все из них находились под патронатом королевства, но это никого не останавливало.

Вслед за магией выстрелили такие дисциплины как военное дело, администрирование, юриспруденция, где уже появилось ответвление, рассчитанное на разбирательства в делах с магическими артефактами. Количество стекающихся в страну за знаниями людей росло с каждым месяцем и никаких признаков замедления этого процесса заметно не было.

Три, теперь уже, гегемона континента, не знали что им с этим делать. Позволять недавнему противнику развиваться такими ударными темпами было вроде как нельзя, но, как уже упоминалось, придраться было не к чему, Кристория выполняла все установленные требования неукоснительно и иногда даже с опережением. Давить же на Гатиса теперь было куда сложнее, чем год назад: из противника Кристория неожиданно стала всеобщей любимицей, по той же причине любые попытки трех великих стран ограничить приток в Кристорию людей были бы встречены в штыки, при чем их же населением. Ведь ради этого же и затевалась война: ради утаиваемой магии.

На второй год размер налога значительно вырос, а ограничения на вооруженные силы были ужесточены, теперь часть армии Кристории должна была состоять из войск стран-гегемонов, что окончательно убирало любые мысли о независимости, но по сути ничего не поменялось. Вопреки предположениям Гатис принял все эти требования без каких-либо протестов, распустив еще половину и так уже смешной по размерам армии и уплатив выросший почти втрое без каких-либо причин налог. И Кристория продолжила развиваться и богатеть.

Новые города, возникающие теперь не вокруг каких-то стратегических пунктов или замков феодалов, а вокруг крупных магических академий и институтов разного толка, появлялись один за другим как прыщи на лице подростка. Причем по всей стране в учебных учреждениях до сих пор оставался дефицит мест. Такого понятия как каникулы больше не существовало, как и выходных, и праздников, участились случаи нервных срывов у преподавателей, вынужденных работать чуть ли не 24/9, но раз запущенная, машина образования останавливаться уже не собиралась.

На третий год дань выросла еще вдвое, а количество ограничений, наложенных на Кристорию, уже начало походить на абсурд, но Гатис снова не сказал ни слова против. Лишь обмолвился, что в Апраде начинается самая масштабная в истории страны стройка огромной академии, в разы больше Дома Магии и что он, Гатис, был бы рад, если бы в ней наряду с трансформациями и зачарованиями обучали бы также подчинению, принципам работы небесных крепостей и магической теории материалов, на основе которой танильцы строили свои доспехи.

Три гегемона поначалу лишь рассмеялись Гатису в лицо. Однако в следующий год на Люпсе стали множиться и плодиться разговоры по типу: «Кристория хорошая, все свои секреты раскрыла, а вот Танильский Каганат, Озерная империя и военное королевство Башдрак зажали такие важные и ценные знания, какие они плохие!» Происхождение таких обвинений было очевидно, Гатис даже не слишком скрывал свое в этом участие, однако от простого человека такие тонкости политических игр были слишком далеки. И народная симпатия, три года назад всецело поддерживавшая трех гегемонов против Кристории, по какой-то извращенной иронии развернулась на сто восемьдесят градусов.

Странами, конечно, правят короли и императоры, однако монарх, потерявший любовь своих подданных, довольно быстро становится бывшим монархом. А даже если и не становится, то править ему отныне будет намного сложнее. Так что, посовещавшись, лидеры совета наций решили подыграть и направили в Кристорию своих магов с целью преподавания магии, хотя работать они должны были исключительно во все еще строящейся апрадской академии. Естественно национальных секретов раскрывать никто не собирался, но открыть некоторые базовые вещи и вернуть любовь народа было намного выгоднее чем игнорировать проблему.

В результате завершение строительства в Апраде огромного комплекса зданий, многие из которых превосходили по размеру Дом Магии, а одно даже королевский дворец, стало новостью континентального масштаба. Еще бы, первое и единственное место на всем Люпсе, где можно было обучиться любой существующей магии. И очень немногие понимали, что таким образом Кристория окончательно закрепит за собой статус оси континента. Все наложенные на страну ограничения совершенно бессмысленны. Отныне никто не посмеет даже пальцем ее тронуть, опасаясь гнева всего остального континента. Ведь если с Кристорией что-то случится, то больше никто не сможет получить таких роскошных условий, нигде и никогда.

.

— Вызывали, Ваше Величество? — Высокий старик с коротким ежиком волос и всегда чуть прищуренными, словно у лиса, глазами, стоял на пороге кабинета Гатиса Кристорского.

— Вызывал.

Эти двое не виделись больше трех лет и сейчас каждый, не важно, осознанно или подсознательно, осматривал своего визави, ища изменения. Хозяин кабинета отметил для себя, что ректор Дома Магии утратил ту горделивую осанку, с которой раньше не расставался ни на минуту, он немного горбился и, что уж было совсем неожиданно, опирался на трость. Савойн, в свою очередь, не мог не заметить сильно выросший живот Его Величества, несколько новых колец на пальцах, небольшую одышку и золотой обруч с крупным камнем на лбу короля, который Гатис носил только при официальных гостях.

— Что было угодно Вашему Величеству? — Он так и остался стоять в дверях.

— Ты прекрасно знаешь, что мне от тебя нужно. — Прошипел, словно змей, король. — Я хочу чтобы ты возглавил новую академию. Я уже трижды посылал тебе письма.

— И все три раза я отвечал, что не достоин такой должности. — Савойн вежливо поклонился, давая понять, что продолжение разговора бессмысленно.

— Чушь! — Конечно Гатиса это не остановило. — Если ты не достоин, то вряд ли вообще найдется такой человек. Знаю, у нас были разногласия, но я тебя прощаю, так что ни к чему эти скромности.

— Вы меня прощаете? — Пальцы Савойна сжались на трости до белизны костяшек, а в серых глазах вспыхнула ярость. Однако уже через секунду он снова был спокоен. — Я искренне рад что у Вашего Величества больше нет на меня обиды, но мой ответ от этого не изменится.

— Не изменится? — Было видно, что Гатис сдерживает себя из последних сил.

— Не изменится.

— А если я прикажу тебе занять эту должность? — Савойн улыбнулся и покачал головой.

— Тогда я отвечу, что, к моему сожалению, не смогу выполнить этот приказ.

— Ты понимаешь что неподчинение королю — это измена? — Несмотря на свою мягко говоря не угрожающую внешность, когда было нужно, король Кристории умел внушать оторопь. — А измена карается смертью, независимо от предыдущих заслуг. И я могу приказать казнить тебя, Савойн.

— В таком случае я смиренно приму решение Вашего Величества.

Некоторое время они молчали, Гатис, пытаясь прожечь в старом маге дыру своим испепеляющим взглядом, Савойн, глядя в распахнутое окно.

— Проваливай. — Наконец выплюнул король. — Если ты до сих пор не хочешь признать что мое решение было правильным, то тебе же хуже. Так и подохнешь в своем Доме Магии. Хотя, вряд ли этот титул теперь подходит твоей шарашке. Домом Магии заслуживает называться только лучшая академия страны. И она здесь, в Апраде.

— Желаю Вам хорошего дня, Ваше Величество.

.

Тронный зал дворца Кагана в Талитейме был почти пуст, в огромном помещении, где одновременно могли находиться больше тысячи человек, сейчас было лишь двое.

— Вызывали, отец?

Принцессе через пару месяцев исполнялось четырнадцать, и пусть взрослой ее назвать пока было нельзя, но и ребенком Айниталию уже никто не считал. Тем более после того как пять лет назад она вдруг перестала быть похожа на безэмоциональную куклу и начала потихоньку принимать все большее участие в жизни дворца.

— Да. — Катарум Таниль, великий Каган, восседал на своем троне все в тех же доспехах с драконом, практически не изменившись за последние годы, лишь на висках появился намек на седину. — Что ты скажешь, если я предложу тебе поехать в Кристорию учиться? Тебе почти четырнадцать, возраст поступления в высшее учебное заведение, а в Апраде как раз открывается крупнейшая академия на континенте. Магия трансформаций и зачарования для тебя точно не будет лишней.

— Я с радостью соглашусь на Ваше предложение, отец. — Поклонилась Айна, не решаясь смотреть кагану в глаза.

— Отлично, — с не слишком искренней улыбкой кивнул мужчина. — Учебный год они решили теперь начинать осенью, так что у тебя есть полтора месяца до начала занятий и около двух недель до отправления.

— Спасибо, отец.

— Можешь идти.

— До свидания, отец. — Девушка, так и не подняв голову, вышла из зала.

— Я ее безвозвратно потерял, да? — Вздохнул каган, откидываясь на спинку трона.

— Вы были причиной ее травмы, мой Каган, она никогда об этом не забудет. Принцесса боится Вас, мой Каган, и с этим ничего нельзя сделать, только ждать. — Говоривший словно вынырнул из ниоткуда, только что было пустое место — и вот уже стоит человек.

— Напомни мне, почему я позволяю тебе говорить со мной в таком тоне?

— Потому что у любого человека должен быть кто-то, кто будет готов сказать ему правду, невзирая на последствия, мой Каган.

— Ну да, ну да… — мужчина на троне усмехнулся.

.

— Ваше Величество, вызывали? — Помещение было, пожалуй, меньше всего похоже на то, чем оно являлось. Стены кабинета короля Башдрака покрывали рисунки зверей, деревьев и парящих в небесах кораблей-крепостей, тут и там лежали игрушки, а на всех острых углах мебели были надеты мягкие тканевые нашлепки. — Рут, ты что творишь!?

— Вызывал, Кресс, входи. И не ругай сына, я ему сам разрешил. — Довольно улыбающийся король Катран сейчас был больше похож на пьяного клоуна из-за размазанных по лицу красок. Рутиан, трехлетний наследный принц Башдрака, довольно хихикая, повернулся к отцу и продемонстрировал покрытые разноцветными пятнами ладошки.

— Папа, мы с дедушкой играем в цирк! — Гордо сообщил мальчик, возвращаясь к своему занятию. На щеке короля появился очередной красно-зеленый след.

— Ваше Величество, Вам не кажется что это перебор? — Осторожно спросил Кресс, магией оторвав сына от его живой палитры и подняв в воздух, чем вызвал у мальчика приступ неконтролируемого смеха.

— Ничуть, — Катран, поднявшись с пола, несколько раз провел по лицу предусмотрительно подготовленным полотенцем и уселся за свой стол. Правда, немалая часть краски осталась на лице короля, так что от образа шута он так и не избавился. — Своих детей у меня нет, Лора давным-давно выросла, так что не мешай мне играть с внуком! К тому же он будущий король.

— И как же разрисовывание Вашего лица поможет ему на этом поприще? — Кресс, сев напротив Катрана, поймал сына и устроил его у себя на коленях, предварительно очистив его руки от красок.

— Ну… — к такому вопросу король явно не был готов. К счастью, Рутиан успел спасти двоюродного деда от неловкости.

— Я стану королем цирка! — Со всей доступной трехлетке серьезностью заявил он, подняв нос к потолку.

— Ты даже не представляешь, насколько прав, внучек… — ответил Катран, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Впрочем, после этих слов удержаться уже было невозможно.

— Так зачем Вы хотели меня видеть, Ваше Величество? — Отсмеявшись, Кресс поудобнее усадил ерзающего сына и вернулся к главной теме.

— Да-да… что ты скажешь о повысившейся активности монстров у побережья?

— Странно, конечно, обычно это происходит где-то на месяц позже, но всему виной может быть погода, черт этих морских гадов разберет… — Кресс задумчиво потер подбородок. Рутиан, почувствовав серьезность вопроса, прекратил егозить и только переводил взгляд с отца на дедушку.

— Сейчас у нас с танильцами вроде все тихо, так что я на всякий случай отзову часть крепостей с границ. Если эти твари уже сейчас так буйствуют, лучше перестраховаться. И хочу чтобы ты лично это дело проконтролировал. Договорились? Это до зимы в худшем случае, к появлению второго успеешь, — улыбнулся король, подмигивая зятю.

— Да я бы в любом случае согласился, вопрос национальной безопасности, как-никак, — замялся Кресс.

— Папа, что случилось?

— Ты что, сыну до сих пор не сказал? — Картинно возмутился король, погрозив молодому человеку пальцем. — Рутиан, у тебя скоро будет братик или сестричка.

— Правда!? — В глазах ребенка вспыхнуло пламя неконтролируемого энтузиазма, а вихляния на коленях отца возобновились с утроенной силой. — Здорово! Здорово! Здорово-здорово-здорово! — Кресс тяжело вздохнул.

— Вот поэтому и не сказал…

Глава 2

Белые горы, занимающие едва ли не четверть территории Кристории, назывались так вовсе не из-за снега. Несмотря на то что площадь горного массива исчислялась в сотнях тысяч квадратных километров, большинство из них были сравнительно невысокими, лишь единицы могли похвастаться вечной ледяной шапкой. Название свое они получили из-за того, что когда-то давным-давно тут пытались пройти в тогда еще только появившуюся Кристорию войска соседнего королевства, отличительным признаком которых были белоснежные доспехи и щиты. И все погибли, кто разбившись в местных расселинах, кто от голода, кто от партизанских атак. Главнокомандующий той экспедиции определенно был не слишком большого ума, отправив в поход по горам многотысячную армию в тяжелой броне. Именно поэтому Белые горы и получили свое имя, в честь полегших тут воинов в белых доспехах.

В небе парила иссиня-черная птица. С земли сложно было понять, что в ней особенного, однако она вдруг камнем падала вниз, прямо на отбившегося от своего стада небольшого горного козлика, и становилось возможно с чем-то сравнить ее размеры. И казавшийся маленькой черной точкой ястреб на деле оказывался просто гигантским. Тело длиной метра в полтора, крылья четырехметрового размаха, у козленка не было никаких шансов. Сжав добычу в могучих когтях, которым позавидовал бы любой тигр, ястреб взмывал в воздух и отправлялся на юго-восток, в сторону расположенного у подножия гор Ледяного озера.

Принцесса, а это была именно она, точно знала, куда лететь. Неподалеку от берега в месте впадения в озеро горной речки располагалась небольшая полянка под могучим многолетним дубом, царствовавшим над окружающими деревьями словно настоящий лесной король. Не обнаружив того, кого искала, птица издала недовольный клекот и опустилась в свитое ей в кроне дуба гнездо. Она могла бы отправиться на поиски, но тот, кого она ждала, все равно вернется сюда к вечеру, так что спешить не было смысла. К тому же за прошедшие три года Принцесса выросла слишком сильно, чтобы, как раньше, легко маневрировать между деревьев. А потому, уже не отвлекаясь ни на что лишнее, хищная птица перевела свое внимание на так заманчиво пахнущую кровью тушу горного козла.

Ее человек, как она и думала, появился вскоре после наступления сумерек. Хотя, человеком его теперь можно было называть очень условно. В огромное гнездо по стволу древнего дуба, легко перебирая лапками, юркнула белоснежная ласка. Принюхавшись, зверек подбежал к уже ополовиненному козленку и оторвал своими крохотными зубками кусок мяса. Принцесса, до того успевшая заснуть, высунула голову из-под крыла и снова выразила свое недовольство. Ласка сделала вид, что не замечает осуждающего клекота гигантской птицы, способной проглотить зверька целиком, и продолжила пережевывать мясо. Насытившись, маленький хищник подполз под бок ястреба и, свернувшись калачиком, уснул.

Лаз существовал так все три года, прошедших с атаки на Апрад. Его сознание, пережившее столько критических потрясений за раз, просто отключилось, оставив управление телом на базовые инстинкты. Из-за произошедших с его душой изменений он перестал возвращаться в человеческую форму во время сна, так что, приняв тогда форму Принцессы, он так ни разу и не возвращался к своему настоящему облику, все глубже и глубже утопая в шкуре зверя. Причем звери были самые разные. Разум Лаза отключился, но почему-то он продолжал применять магию трансформации на одних рефлексах, превращаясь во все новых и новых животных. После ястреба был заяц, которого Принцесса поймала себе на обед, потом волк, сорока, дятел, личинка какого-то жука, лягушка, комар, гадюка… он словно искал нужный образ, но никак не мог найти.

За три прошедших года он сменил десятки форм самых разных лесных обитателей, ни в одной не задерживаясь дольше чем на несколько недель. Питался тем, чем питались они, засыпал так, как спали они, жил так, как жили они. Просто жил, то ли пытаясь вспомнить свою истинную суть, то ли стараясь как можно дальше от нее спрятаться. Сменялись месяцы, сезоны, года, а Лаз все продолжал существовать в виде странного лесного жителя, так никуда и не уйдя от Ледяного озера, куда они с Принцессой когда-то прилетели. Однако вечно так продолжаться не могло, просто потому что однажды ему все-таки пришлось бы столкнуться с тем, чего он так тщательно избегал.

На юге от Ледяного озера была расположена деревушка, жители которой предпочли тишину и чащу суете цивилизации. Лаз множество раз слышал пробирающихся мимо него охотников, но, следуя каким-то внутренним животным инстинктам, всякий раз разворачивался и убегал от непривычного и неправильного запаха человека.

Но на этот раз человек пришел к нему сам. Пара, живущая в этой деревне, решила воспользоваться одним из немногих в это лето теплых дней и отправиться вместе со своей дочкой в поход. Девятилетней девочке, которой уже было время начинать учиться, было полезно пару дней провести не дома в кровати, а под открытым небом. Семья, никуда особенно не торопясь, обошли кругом широкое озеро и, по совпадению, остановились на отдых именно на той самой полянке, под тем самым деревом, где поселились Лаз с Принцессой. Дуб был красивым и подходящим для того чтобы на него забраться, так что малышка, как только освободилась от своего рюкзачка, этим и занялась, за пару минут оказавшись уже в полудюжине метров над землей, сильно нервируя этим родителей. Но когда детский энтузиазм уже был готов уступить взрослому благоразумию, девочка добралась до скрытого в листве дуба гнезда.

Принцесса улетела на охоту, а Лаз, все еще в форме ласки, продолжал спать. По крайней мере еще несколько минут назад он спал. Однако появление под его деревом неизвестных ему существ, пахнущих тем самым странным и неприятным запахом, быстро привело белоснежного зверька в чувства. Он замер на месте, решив дождаться, пока чужаки уйдут, такое уже случалось и ему удавалось вполне успешно прятаться, но не в этот раз.

— Мама, тут звелек! — Радости картавящей девятилетней егозы не было предела. А вот родители явно не были в восторге от того что их дочка обнаружила на дереве на высоте почти десяти метров неизвестное дикое животное.

— Не трогай его и живо спускайся! — В голосе матери послышались истерические нотки.

Однако не так просто запретить что-то девятилетнему ребенку, если нет возможности оттащить его в сторону или дать подзатыльник. И, естественно, девочка слушаться маму просто так не собиралась. Пухлая детская ладошка протянулась к белоснежной ласке и…

— Лина! — Не помня себя от страха, мама, увидевшая как дочка начинает падать с высоты трехэтажного дома, бросилась вперед, чтобы хотя бы попытаться ее спасти, однако поймать девочку ей не удалось.

Вот только причина была совсем не той, о которой можно было подумать. Девятилетняя непоседа, еще только готовившаяся начать плакать от прокушенной лаской ладошки и даже не успевшая испугаться чувства падения, зависла в воздухе, окончательно потерявшись в испытываемых эмоциях.

Острая мордочка высунулась с края гнезда, белоснежный зверек с любопытством воззрился на подвешенную между веток дуба малышку. Однако в следующую секунду взгляд блестящих глаз-бусинок ласки затуманился, а девочка, словно подвешенная на оборвавшемся тросе гимнастка, сорвалась вниз. К счастью, страшного не произошло, через полметра полет малютки остановила толстая ветвь дерева, и пусть она неслабо ударилась спиной и затылком, по сравнению с падением на землю это было ничто.

Ласка замотала головой и, похоже, пришла в себя. Потому что все-таки заплакавшая Лиа была снова поднята в воздух, после чего, медленно и осторожно, огибая все ветки и сучки, спущена прямо в руки перепуганных до полусмерти родителей. Сам белоснежный зверек спускался следом, ловко цепляясь лапками за бугристую кору векового дуба. На земле они оказались почти одновременно.

Вся семья уставилась на него с шоком и даже страхом. Даже малышка была уже достаточно взрослой, чтобы понять, что ее полет — явно случай необычный, как и то, благодаря кому она отделалась легким испугом и ушибленным затылком. Хотя, если бы не этот зверек, она бы вряд ли упала, но тут уже вопрос другой. А между тем ласка снова утратила связь с реальностью, ее лапки подогнулись и она растянулась на траве.

Сознание Лаза после встречи нос к носу с человеком и последующего применения магии находилось в хаосе. Последние три года он словно спал, погруженный во тьму, мягкую, приветливую, такую родную, но его из этой тьмы нагло выдернули. И спрятаться обратно уже не было никакой возможности. Уютный мирок, который он создал, чтобы отгородиться от мира, трещал по швам, реальность требовательно стучалась в двери, и, как бы он не старался, удары становились все сильнее, а трещины все шире.

Сначала размытые и неясные, кадры воспоминаний с каждым мгновением приобретали четкость и ясность. Смерть матери, жестокая расправа над удерживавшими друзей магами, высший маг, погибший, потому что его душа не выдержала попытки ее поглотить, его собственные руки, переломанные и окровавленные, продолжающие бить бездыханное тело… и Черныш, убитый этими самыми руками. В этот момент сознание в последний раз попробовало закрыться, отгородиться от этого кошмара, заснуть, но было слишком поздно. От кошмаров реальности не спрятаться во сне.

Словно прорвалась плотина. Все три года, прошедших с того проклятого дня, промелькнули перед глазами Лаза за считанные секунды. Смена животных форм, сон под крылом становившейся все больше и больше Принцессы, жесткая трава на зубах кролика и теплая кровь на клыках волка, полеты в небесах, бег между деревьями, давящая, но невероятно удобная плотность воды… теперь, когда все это возвращалось к нему, Лаз мог уже не инстинктами, а разумом осознать происходившее и многое понять. К примеру то, почему его крылатая спутница выросла до невозможных не то что для ястреба, но и в принципе для летающей птицы размеров. Это было влияние энергии Зверя, просачивающейся из его души в ее и перестраивающей тело Принцессы примерно также, как это происходило с животными в аномальных зонах. Над чем-то требовалось подумать, к примеру, почему он перестал возвращаться в человеческую форму и почему создание трансформации животного занимало от силы несколько минут, а не как должно быть — несколько дней.

Вот только… нужно ли ему это? Сейчас, когда сознание Лаза вернулось в относительную норму, первым его порывом было самоубийство. Ту пластину на затылке, что он когда-то демонстрировал Савойну, Лаз давно убрал, после убийства того Зверя-оборотня он решил что будет жить ради своих родных и не важно, какой ценой будет достигнуто их благополучие. Вот только теперь получалось, что это его решение стало причиной смерти его друга. Жесточайшая на свете ирония.

Сейчас, спустя три года, Лаз мог сказать себе, что в смертях Рыцаря и Рыжика он не виноват, и даже поверить в эти слова. Но никакие доводы не смогут его убедить в том, что крови Тиммилини нет на его руках. Он убил своего друга, в прямом смысле разорвал сердце, и это непреложный факт, который ничто не изменит. Так может стоит покончить с этим здесь и сейчас? Не рисковать больше кем-то из близких. Магией нельзя было осознанно нанести себе смертельное повреждение, душа просто отказывалась давать энергию на такое заклинание, но способов на самом деле было множество. Поднять себя в воздух и сбросить с километровой высоты, уронить на голову булыжник потяжелее, да просто нырнуть в озеро и дать легким наполниться водой.