Искупление грехов

- Высокородный, наш отряд выполняет задачу по очистке земель Линга от изменений, – как можно спокойнее ответил я.

- И почему же ты считаешь, что с этим больше никто не справится? – хохотнул кто-то из сотников.

- Высокородный…

- О, барон, как вас повысили, – засмеялся граф Кадли. – Можно просто «благородный», Шрам. Мне казалось, что вам это должны были объяснять.

- Высокородный, так и было, – ответил я, пытаясь сохранить невозмутимость. – К величайшему моему сожалению, по голосу определить благородного барона Скраги, впервые услышав его, я не смог. Приношу свои извинения…

- Да боги с ними, с извинениями, – снова голос барона. – Ты на мой вопрос ответишь?

- Да, благородный, – если раньше я ещё сомневался в решении уходить из посёлка, то вот сейчас точно перестал. – Я не считаю, что с этой задачей никто не справится.

- Что-то я запутался, – проворчал Скраги.

- Тогда чего же ты тут на службе засел со своими бездарями? – голос был незнакомый, но – явно один из сотников и точно не барон, поэтому не ошибусь с обращением.

- Мы выполняли условие, поставленное нашему отряду мастером Ксаргом, высокородный, – ответил я, позволив себе переместить обращение в конец фразы. У местных считалось, если обращение идёт впереди всей фразы – это признак уважения. Если в конце – тоже ничего, простительно. Однако использовалась такая форма редко, чаще в долгих и нудных деловых переговорах. Оскорблением было только опустить обращение или добавить его после длительной паузы. Вот и пускай теперь думает, сказал я ему гадость или нет.

- Мастер Ксарг… Так теперь ты в подчинении у графа, – буркнул барон Скраги.

- Нет, благородный, – ответил я, решив блеснуть своими познаниями в местной канцелярии. – Согласно документу, выданному нашей сотне, мы имеем право самостоятельно выбирать себе место службы.

Я не видел лиц сотников и графа Кадли, но эмоции удивления и негодования ощутил очень хорошо. Пусть у меня было не так много времени тренироваться в ощущении мудрости, мира и себя, но после битвы за Мобан у меня это получалось всё лучше и лучше.

- Саргос, это так? – удивлённый голос, который я обделил уважением.

- Что-то похожее было, Асгар. Сам посмотри, – проговорил граф.

Шуршание свитков на столе и шепотки, к которым я не прислушивался. Молчание затягивалось. На Пятнашку я не смотрел – это было сложно из-за согбенного положения – и пришлось самому решать, что делать дальше. Может, это было и не слишком умно, но я всё же рискнул напомнить о себе.

- Высокородный, граф Кадли, от лица нашего отряда хотелось бы поздравить вас с прибытием, – сказал я, насладившись наступившей тишиной. – И пользуясь случаем, хотел бы сообщить о завершении контракта по найму между сотней «Баржа» и администрацией временного поселения. Мы покинем посёлок в ближайшие пять дней. Или сегодня, если вам будет угодно.

Тишина бывает разной. Бывает тишина, когда слышно дыхание собеседников, бывает тишина, когда доносятся звуки с улицы, а бывает тишина – полная. Казалось, весь мир вокруг замер, осмысливая сказанное мной. А может быть, я просто слишком высокого мнения о своей значимости – и тишина наступила, потому что мне уши от наглости заложило. Впрочем, даже моя эмпатия, как это называл Соксон, некоторое время не ощущала эмоций собеседников.

Правда, была досада со стороны Пятнашки. Я мог её понять. Мы собирались провести в посёлке ещё пару месяцев, скопить денег, набрать припасов и только потом отправиться в Форт Ааори. Отбытие раньше этого срока заставило бы нас влезать в кубышку сотни снова и снова. Я это всё понимал. Но когда две минуты стоишь в согнутом состоянии, рассматривая пол – и это на первой встрече с новым начальством – поневоле понимаешь, что отношения уже сложились как-то неправильно. И, кажется, граф Кадли это тоже понял.

- Шрам, Пятнашка… можете распрямиться, – проговорил он. Я с тщательно скрываемым облегчением выпрямился и взглянул в глаза графу. – А ты наглец, Шрам! Что если я решу распустить вашу сотню?

- Саргос, ты и этого не можешь сделать, – вместо нас проговорил граф Тонга. В ответ на злой и удивлённый взгляд графа Кадли он поднял над столом свиток. – Тут написано, что организация сотни была проведена имперской канцелярией… Печать Императора…

- Высокородный, граф Кадли, – я снова согнулся в поклоне. – Мне говорили, что иногда я бываю слишком резок и прямолинеен…

- Да разогнись ты уже! – раздражённо буркнул граф Кадли и, отобрав у своего сотника документ, вчитался в него.

Я снова разогнулся, радуясь изменению тона. Кажется, моё поспешное решение сбежать из посёлка в ближайшие дни было принято новой администрацией без особого восторга. Что неудивительно: ни имперские егеря, ни сотня Ниама даже близко пока не могли подойти к нашим результатам. А план по очистке земель Линга был спущен всё из той же имперской канцелярии и, конечно, имел печать Императора. Нарушать такой план было равносильно нарушению императорского приказа. Вот и решай теперь: либо класть людей сотнями в землях Линга, либо договариваться с бездарями. Граф Кадли ощутимо меня возненавидел, но решил договариваться.

- Кажется, Шрам, наш с тобой разговор пошёл не так, как хотелось бы, – когда он произносил эту фразу, ни следа от его ненависти я уже уловить не смог. Эмоции граф умел в себе давить как настоящий мастер. – Меня не устраивает ни ваш отъезд сегодня, ни через пять дней, ни через два месяца…

«А! Вот оно что! – подумал я. – Оказывается, ты про наши планы знаешь и теперь решил отыграть назад».

- Мои подчинённые несколько перегнули палку, – продолжал между тем граф. – Но мы пока люди новые здесь… и нам простительно, я надеюсь?

- Высокородный, ни я, ни мой заместитель даже и не смели думать….

Я хотел сказать «не смели думать, что можем обидеться на столь уважаемых людей», но мне не дали, оборвав мой почтительный ответ жестом. И я был снова вынужден отвесить уместный по протоколу поклон.

- Шрам, достаточно, – граф Кадли поморщился и добавил после паузы: – Все эти поклоны только время отнимают.

- Да, высокородный, – на этот раз я ограничился кивком, но искушение позлить нового главу посёлка было столько велико, что даже голову я склонил слишком низко. Но граф даже ухом в ответ на такое мелкое издевательство не повёл. Однако наверняка заметил.

- Давай вернёмся к тому, на чём нас прервали, – продолжал граф, явно что-то придумав. – Итак, в ваши задачи входит очистка земель Линга от изменений. Так ты считаешь?

- Высокородный, я всего лишь следую условиям контракта, – ответил я осторожно.

Конечно, я понимал, что главная задача всей кампании – не исследовать изменённые земли, а восстановить сам Линг в ближайшее время. Земли Империя арендовала всего лишь на десять лет – и за эти десять лет нужно было не только потратиться на очистку и восстановление, но и заработать как можно больше. Но я – не Империя. И пока зарабатываю тут совсем не так много, как хотелось бы мне и моим бойцам. Так что я вовсе не собирался подписываться на вечную службу.

- Исследование, Шрам! Вот что сейчас самое важное! Последний раз подобные земли появлялись очень давно, и документов про их природу сохранилось очень мало, – в голосе графа прорезалась торжественность. – Исследование этих земель – одна из важнейших задач нашего посёлка.

«Ну да, и деньги тут совсем ни при чём», – подумал я, сохраняя внешне полную невозмутимость. Даже мои эмоции выражали только осторожную заинтересованность в разговоре.

- Как ты сам представляешь, что такое Линг и почему он так важен? – закончил граф, а я чуть не поперхнулся слюной, вдохнув слишком резко.

- Высокородный, земли Линга, насколько я знаю, важны тем, что во многом повторяют природу Диких Земель. Они уменьшенная рукотворная копия той беды, что постигла мир, – ответил я, вспоминая всё, что удалось мне узнать. – Внутри земель Линга скрывается многослойная и упорядоченная совокупность крайне малых миров, объединённых правилами и единым управлением со стороны изменённых алхимиков, принявших сильнейшее алхимическое зелье.

Честное слово – нет ничего приятнее, чем смотреть на ошарашенные лица тех, кто ещё несколько минут назад готов был смешать тебя с грязью под ногами. Когда я решил как-то вооружить всех бойцов отряда короткими мечами, мне пришлось выдержать настоящую войну с Пятнашкой, возражавшей против таких трат. Но когда я спустил две тысячи ули, заказав из Империи списки документов по землям Скланга, где последний раз возникло алхимическое изменение, то заслужил только похвалу.

Тихий смех Соксона прервал затянувшееся молчание.

- Граф, я же говорил. Не стоит недооценивать знания Шрама, – произнёс мудрец, поднимаясь из-за стола. – В конце концов, именно с его слов было составлено описание одного из «малых миров совокупности». И боюсь, вы не сможете рассказать ему больше, чем сам он рассказал Империи… Уважаемые! Вынужден откланяться – дела! И… граф?

- Да, мастер, – буркнул Кадли.

- Как бы там ни сложилось, через четыре дня мне необходимо направить в земли Линга отряд!

- Да, мастер, – кивнул Кадли.

А я невольно восхитился как выдержкой, так и способностью Соксона поставить зарвавшегося аристократа на место. Ведь ни слова не произнёс после резкой отповеди наместника. Сидел с благосклонной улыбкой и слушал наш с графом разговор. А потом поднялся в нужное время, посмеялся над всеми – и сказал ровно то, что необходимо, чтобы целый граф смог ему дважды ответить только «Да, мастер». После чего неспешно ушёл, оставив последнее слово за собой.

- Шрам, – граф Кадли снова обратил на меня своё внимание, дождавшись, когда за Соксоном закроется дверь. – Как видишь, я не могу отпустить твой отряд... Нам нужно ещё минимум полгода, чтобы мы нашли вам замену.

Вот так вот. Ещё несколько минут назад мы были бездарями, и нас надо было расформировать. А теперь – некем заменить. Память ехидно подсказала, что такое поведение – вовсе не новость со стороны власть имущих. Однако подробностями, как обычно, делиться отказалась.

- Высокородный, граф, мы бы с радостью остались ещё на полгода, но многие мои бойцы – должные нори. А заработки в посёлке…

- Понимаю. Предположим, я утрою ваше жалование на эти полгода, – неожиданно легко согласился граф Кадли. И в этот момент мне стало почему-то страшно. – Смотри сам. С одной стороны – ваш спешный отъезд и моё неудовольствие. И неудовольствие это будет отражено мудрым письмом. Конечно, можешь потом оправдываться перед будущими нанимателями, но кому они поверят – тебе или мне? С другой стороны – тройная оплата, благодарность мудрым письмом и привычная тебе работа.

Никаких эмоций я со стороны графа и его людей не почувствовал. И вот тут мне стало ещё страшнее. По словам Соксона, я стал хорошим эмпатом. Я отлично чувствовал даже тень настроения окружающих. А сейчас всё, что я ощущал – это только тень удовлетворения со стороны собеседников. Как будто всё, что происходило здесь, шло по заранее определённому плану. По плану, в котором мне отводилась какая-то роль – и я её сыграл до конца в полном соответствии с задуманным. От такого становится жутковато.

В какой-то момент меня посетила мысль: вдруг всё, что я чувствовал со стороны графа, не было настоящим? Вдруг наместник знал обо мне очень много – и в соответствии с этими знаниями играл эмоциями, приоткрывая мне то одну, то другую? Ведь сейчас я не чувствую практически ничего. А в его положении он должен хотя бы волноваться, испытывать какую-то надежду… Ничего. И это говорило, что граф Кадли умеет владеть эмоциями гораздо лучше, чем я мог представить.

- О чём тут думать, Шрам? – проговорил молчавший весь разговор граф Эгона. – Отличное предложение!

- Да, высокородный, – согласился я, тщательно подбирая слова. – Мне нравится это щедрое… предложение. И всё же я прошу дать мне день на окончательный ответ.

- Пятнашка, а тебе нравится предложение? – неожиданно обратился граф Кадли к девушке. Но та, казалось, ждала этого вопроса.

- Да, высокородный, – вежливо ответила она. – Однако наш отряд планировал уехать уже давно, и все планы были согласованы с бойцами.

- Вы обсуждаете такие вопросы с бойцами отряда? – удивился барон Скраги, обращаясь ко мне.

- Да, благородный, такие решения обсуждаются с бойцами отряда, – ответил я со всей возможной учтивостью. – И мнение бойцов учитывается. Я мог бы принять решение единолично, но в таком случае потерял бы немалую часть доверия своих бойцов… А это…

- Ясно, – неожиданно заговорил наместник, хлопнув себя рукой по колену. – В таком случае, пусть у вас будет день. Посовещайтесь и примите, в конце концов, верное решение. И вы, думаю, понимаете, какое оно?

- Да, высокородный, – сдержанно согласился я. – Мы приложим все силы, чтобы прийти с тем ответом, который вы желаете услышать.

- Не прикладывайте силы – просто ответьте мне правильно, – приказал Кадли и махнул рукой. – Идите! Послезавтра утром жду вас в администрации прямо с утра.

- Благодарю, высокородный, – в этот раз я поклонился, как полагается, всем сидящим за столом и направился к выходу. С каждой минутой удерживать себя в руках и не трястись как осиновый лист становилось всё сложнее. Судя по тому, что исходило со стороны Пятнашки – она чувствовала себя не лучше. Но только на крыльце мы позволили себе переглянуться. И друг у друга в глазах мы прочли всё, что думаем по поводу предложения графа.

Глава 3

- Мне всё это напоминало выступление бродячих артистов, – проговорила Пятнашка, когда мы зашли в штаб. Девушка уселась за стол, обхватила плечи руками и уставилась в пустоту. – И мы их не разочаровали. Да, Шрам?

- Да, Пятнашка, – кивнул я. – Не разочаровали… Почувствовал себя несмышлёнышем каким-то...

- Да уж, – девушка невесело усмехнулась. – Надо понять, что им нужно… Сходишь к Соксону?

- Нельзя, – я покачал головой. – Этого и ждут. Боюсь, нам придётся принимать решение самостоятельно. А потом ещё и убеждать остальных.

- Не убедим, – Пятнашка судорожно вздохнула. – Не убедим… Тройная оплата…

- Неужели никто не поймёт, как это опасно? – спросил я. – Он же явно что-то недоброе задумал.

- Тройная оплата и благодарность! Шрам, ты хоть понимаешь, что это значит?

- Наверно, нет? – предположил я.

- Это быстрый пропуск в вэри, если благодарность утвердят в имперской администрации, – пояснила Пятнадцатая. – Из нас не все нори-то стали полноценными, а тут – возможность получать хорошие заказы, возможность зарабатывать… Может, не рассказывать нашим?

- Нет, – понимая, в какую ловушку загнал нас граф Кадли, возразил я. – Узнает, что мы не сказали, и… и мы с тобой вэри не станем никогда. А он узнает.

В последние месяцы ни мне, ни Пятнашке не было острой необходимости спорить между собой. Потому что думали мы очень похоже. Вот и в этот раз достаточно было обменяться взглядами, чтобы понять: мы уже пришли к единому мнению. Нас собирались использовать – и не обязательно с пользой для нас. Мы не знали, где, зачем и как это будет сделано. И это было ещё не самое худшее.

Вся наша встреча, весь разговор, все наши мысли и решения, поведение Соксона – всё было просчитано заранее. Я даже не был уверен, что это понял Соксон. Скорее всего, мудрец просто решил, что наблюдал картину самодурства начальника. И не понимая того – подыграл.

- Прости, я снова не удержался, – вздохнул я, вспомнив, как дал волю собственной гордости. Я уселся рядом с Пятнашкой и приготовился выслушивать обоснованные упрёки.

- Ты и не мог знать, – ответила девушка, дружески приобнимая меня. – Я тоже ничего не поняла… Мне кажется, ты даже немного им поломал планы своей выходкой.

- А я думал, наоборот…

- Нет, на такое они явно не рассчитывали, – Пятнашка поднялась, потрепав меня напоследок по голове. – Будешь вино?

- Буду…

- Нам надо понять, что и как говорить своим, – девушка достала из шкафчика кувшин и кружки, поставив всё на стол. – Иначе просто… Давай только ты будешь всё объяснять?

Я с удивлением посмотрел Пятнашку: обычно сложные вопросы с другими десятниками она решала сама, а мне оставалось только кивать.

- Ты бываешь очень убедителен, когда рассказываешь сомнительные истории, – пожала она плечами. – Так что тебе верят…

- Ну спасибо! – с сарказмом поблагодарил я её.

- Это талант, – серьёзно ответила Пятнашка. – Я вот так не умею, а у тебя получается. Вот тебе и стоит этим заняться. Знаешь… может, всё не так плохо?

- Всё плохо, – не согласился я, прислушавшись к ощущениям.

- Этого ты наверняка знать не можешь, – не согласилась Пятнашка. – Наместник ведь знал, что ты эмпат, да? Что ты чувствовал?

- Сначала веселье, презрение, ехидцу, – проговорил я, вспоминая. – Потом растерянность, удивление, негодование… Только знаешь… это уже после того, как они поняли, что не могут нас заставить.

- А когда ты их провоцировал?

- Ничего, – признался я. – Вообще ничего. Тогда в первый раз и стало подозрительно.

Пятнашка покачала головой и задумалась на несколько секунд.

- Да, этим мы ничего не сможем сделать – уйти бы живыми…

Дверь штаба отворилась, и с улицы вошёл Хохо.

- Пятнашка, там твои оглоеды дурью маются. Займи их чем-нибудь! – радостно сообщил он и только потом заметил наше настроение. – О чём грустим? Нам не заплатят последнее жалование?

- Нам готовы его оплатить в тройном размере, – хмуро успокоила его Пятнашка.

- Ну… Тогда нас проклянут после нашего отъезда? Назначат награду за наши головы? – предположил Хохо.

- Нам дадут хорошие рекомендации, – не согласилась девушка. – Но только если мы останемся ещё на полгода.

- Так давайте останемся! – предложил наш десятник и по совместительству казначей.

- Мы боимся, что… задержавшись, нам придётся остаться тут очень надолго, – объяснил я.

- Надолго – это насколько? – уточнил Хохо.

- Навсегда, – пояснил я. – И не нужны нам тогда будут благодарности и деньги.