О чем молчали звезды

Оба, рассмеявшись, примирительно ударили друг друга по рукам. В ту же минуту Хайрутдинов дал знак остановиться:

– Мы приехали! Вот участок дороги, где потерпел аварию Закиров. А там, справа, место, где прибывшие оперативники нашли его. Как развивались события, одному богу известно. Если допустить, что участковый пришёл в сознание ещё до прибытия сослуживцев, то он наверняка направился бы обратно по дороге, чтобы выбраться из леса. Но оперативники утверждают, что в момент обнаружения Закиров находился без сознания.

– А что если он всё-таки до их прибытия приходил в сознание, увидел что-то в глубине леса и, направившись туда, вышел к той самой поляне? – высказал своё предположение уфолог.

– Зачем? – пожал плечами Назаров.

– Подумал, возможно, что там укрываются беглецы, – сказал Столяров.

– Но беглецы скрывались в Волчьей лощине, и Закиров знал об этом! – возразил ему Хайрутдинов.

– Знал или узнал позже – этого никто не может сейчас сказать! – не сдавался уфолог.

– Ладно, не будем гадать на кофейной гуще, приступим лучше к осмотру, – как бы подвёл черту под их разговором Назаров…

Когда осмотр, фотографирование и видеосъёмка лесного участка были закончены, Хайрутдинов и его спутники, углубившись в чащу леса, направились в сторону лесной поляны, ориентируясь по имеющейся у них топографической карте.

Четверть часа нелёгкого пути через поваленные деревья, пни, кустарники – и вот они уже стоят на краю широкой, покрытой бархатной зеленью поляны, окружённой стеной леса, под которой стелилась мшистая трава, ютились молодые сосенки и ели.

– Какая идиллия! – не сдержал восторга уфолог, буквально пожирая поляну своими оливковыми, горящими от возбуждения глазами.

Он долго приглядывался, что-то высматривая, пока вдруг не сорвался с места и не засеменил к центру поляны, раскачивая висящую на плечах аппаратуру. Вот он остановился, осмотрелся, снова покружил по поляне, пригибаясь к земле и что-то разглядывая, и, наконец, вернувшись на прежнее место, помахал рукой Назарову и Хайрутдинову, подзывая к себе.

– Идите сюда! Здесь есть кое-что!

Те переглянулись и, пожав плечами, зашагали к уфологу.

Подойдя ближе, они увидели, что Столяров стоит в центре какого-то ровного, словно вычерченного циркулем круга, выделяющегося на ярко-зелёной поверхности поляны своей чуть сумрачной буроватой окраской. Они хотели войти в круг, но уфолог, предостерегающе подняв руку, предупредил:

– Оставайтесь пока на месте, не подходите! Я замерю радиационный фон, а то, кто знает…

– А вы что сами-то заговорённый, что ли, Геннадий Михайлович? Совсем не боитесь радиации? – двинулся было к нему Назаров, но уфолог опять жестом руки остановил его.

– Нет, нет! Стойте пока там – и баста! А за меня не беспокойтесь! Я этих аномальных мест столько повидал на своём веку, что для меня всякие эти радиации, ультразвуки и излучения – как мёртвому припарка.

После этих слов Столяров, вооружившись дозиметром, пядь за пядью обследовал зону круга, затем, выйдя за её пределы, обошёл со своими приборами всю поляну, всякий раз останавливаясь и внимательно разглядывая молодые деревца и травы.

Когда уфолог вернулся, Назаров и Хайрутдинов увидели у него в руках букет симпатичных жёлтых цветов и несколько отломленных сосновых вершков.

– Вот посмотрите, – сказал он возбуждённо, показывая прокурорам свои трофеи, – эти цветы растут на краю поляны, только в одном месте, возле небольшого родничка. Я раньше таких никогда не видел и собрал их специально, чтобы показать Закировой. Но это ещё не всё. Видите вершки от сосен? Они похожи на спиральки. Так вот, такую форму верхушки сосенок и елей приобретают обычно в тех местах, где летают и приземляются НЛО. Да, да, не стройте удивлённых мин! Они летали здесь, летали и садились. И круг выжженной травы в центре поляны – наглядное тому свидетельство. Ещё в нескольких местах я обнаружил находящиеся друг от друга на одинаковом расстоянии углубления. Несомненно, они оставлены выдвижными опорами летательного аппарата. Кстати, Анатолий Акимович, надо изготовить гипсовый слепок хотя бы с одного из этих углублений.

Хайрутдинов видел, что Назаров несколько растерян, обескуражен, хочет возразить уфологу, и, чтобы между ними вновь не разгорелся спор, как это было в кабинете, он решил сразу повернуть разговор в иное русло, спросив, обращаясь к уфологу:

– А радиационный фон, Геннадий Михайлович?.. С ним всё в порядке?

– Можно сказать, да, – чуть уклончиво ответил уфолог. – В зоне круга он, правда, чуть выше, чем в остальных местах, но ничего страшного… На всякий случай возьму потом пробы воздуха, воды и почвы.

А пока надо замерить и сфотографировать обнаруженные следы.

– Замерить следы, сделать гипсовые слепки… – как бы ещё не веря в происходящее, проворчал Назаров. – Ну, прямо всё по следственной науке, будто не жалобу проверяем, а расследуем дело террористов, похитивших секретный летательный аппарат вместе с участковым. Ладно, Камиль Гарипович, открывай следственный чемодан, зря, что ли, мы его сюда тащили?!

В местном самоуправлении, куда Хайрутдинов, Назаров и Столяров прибыли лишь к вечеру, их встретил новый участковый – молоденький лейтенант с редкими рыжими усиками, и, отведя их в просторный уютный кабинет, остался стоять у двери, ожидая дальнейших распоряжений.

– Вы свободны, лейтенант! – благодарно кивнул ему Назаров, когда они расселись по местам. – Только оповестите, пожалуйста, Закирову, пусть она явится сюда через полчаса.

Отдав честь, лейтенант вышел.

– Ну, что скажете теперь, друзья? – озадаченно посмотрел на своих помощников Назаров, устало откинувшись на спинку стула. – Какими двинемся путями? Положение, сами видите, складывается непростое. А пути? Их у нас два. Обвинить в пропаже участкового неких пришельцев, что поставит нас, мягко говоря, в дурацкое положение. Или же принять решение, ссылаясь на банальные земные причины. Кадровые просчёты, верхоглядство, попустительство…

На какой-то миг Назаров призадумался, как бы перебирая в памяти всё, что ему довелось узнать в течение дня.

– Да, не спорю, то, с чем мы столкнулись сегодня там, в лесу, способно перевернуть наши представления о мире, о нашей земле и жизни в целом. Видимо, мы ещё слишком мало знаем о себе. А раз так, то, думаю, не следует лезть в какие-то дебри, а исходить из известных…

Поняв, видимо, что рассуждает слишком пространно и высокопарно, Назаров, не договорив фразы, приумолк и после некоторой заминки, нацеленно обращаясь к уфологу, продолжил уже более раскованно:

– Я уважаю ваш энтузиазм и отношусь с пониманием к вашим увлечениям, Геннадий Михайлович.

Но согласитесь, уфология – это пока ещё не наука. Скорее культ, сформировавшийся в сознании людей и подпитываемый различными сенсационными сообщениями. – По его губам скользнула едва заметная ироническая улыбка. – Вот вы говорили в кабинете у Камиля Гариповича о пришедших с Сириуса догонах, межпланетных контактах, обезлюдевших в одночасье городах… Но приведите хотя бы один подтверждающийся кинофотосъёмками или свидетельскими показаниями пример массового отлёта в иные миры землян, прилёта к нам инопланетян или их взаимных контактов. Сможете? Сомневаюсь. Да, Закирова сейчас одержима мыслью о похищении её мужа пришельцами, и, можно сказать, есть теперь на этот счёт кое-какие косвенные доказательства, о которых я по возвращении, безусловно, доложу руководству прокуратуры республики, хотя уже и сейчас знаю, какова будет реакция… При беседе же с Закировой нам следует помнить вот что. Чудеса с нами могут происходить всякие, но при этом мы всегда останемся земными людьми, живущими и действующими по земным, а не каким-то там космическим или инопланетным законам. Только в этом случае все страсти улягутся и нам не придётся вновь и вновь перелистывать это пропахшее нафталином дело. Вы согласны со мной?

Хайрутдинов молча кивнул. Назаров посмотрел на Столярова. Тот долго молчал, прежде чем поднял голову и произнёс чуть сумрачно:

– Надеюсь… надеюсь, сказанное вами не означает, что я должен скрывать от Закировой то, что мы увидели в лесу?

– Нет, напротив, – развёл перед собой ладони Назаров. – Вы можете рассказать ей всё, что пожелаете. Просто я предостерёг бы вас от излишней эмоциональности, категоричности. Ведь к каким бы выводам мы ни приходили, всё должно решаться на основе действующего законодательства – и именно эту мысль мы должны внушить Закировой. А разные там мистики, гадалки, колдуны…

В это время в коридоре послышались шаги.

Прервав речь, Назаров поставил поудобнее стул и выжидающе скрестил на груди руки. Дверь открылась, и в кабинет вошла невысокого роста миловидная женщина лет тридцати, с коротко стриженными тёмно-русыми волосами, грустными васильковыми глазами и глубокой симпатичной ямочкой на щеке. Умело наведённый макияж, сшитый из добротного материала облегающий изящную фигуру костюм и модные лаковые туфельки выдавали в ней следящую за собой сельскую интеллигентку, в прошлом знакомую с городской жизнью. Рядом с ней, держа её за руку, стоял синеглазый лобастый мальчуган лет четырёх-пяти, в яркой детской футболке, джинсовых брючках и кроссовках. Мальчуган беспокойно шарил глазами по кабинету, старался всё время прикрывать мать, как бы показывая этим, что является верным и единственным её телохранителем.

Тихо поздоровавшись и следуя приглашающему жесту Назарова, женщина прошла вместе с сыном вглубь кабинета и села на предложенное ей место, сын же, не отпуская руки матери, остался стоять возле неё, наотрез отказавшись от стула.

На минуту в кабинете воцарилось молчание.

– Извините, что сразу не представилась, – первой нарушила тишину посетительница. – Закирова… Закирова Асия Касимовна.

Назаров представился в ответ, назвал имя и отчество уфолога, не став пока раскрывать его специальности. Хайрутдинов же, ранее неоднократно встречавшийся по данному делу с Закировой, лишь приветствовал её почтительным кивком головы.

Продолжая процедуру знакомства, Назаров, встав с места, подошёл к мальчику и, протянув ему руку, сказал с добродушной улыбкой:

– Ну, здравствуй, джигит! Меня зовут дядя Толя. А тебя как?

– Марат Амирханович Закиров! – бойко отрапортовал мальчуган, пожимая его руку, и, не проронив более ни слова, снова принял позу бдительного стражника.

– Ну-ну… – продолжая улыбаться, обронил Назаров и, вернувшись на своё место, заговорил уже серьёзно, положив как бы невзначай ладонь на лежащую у края стола подшивку уголовного дела.

– Проверка жалобы, направленной вами в прокуратуру СССР, поручена прокуратуре республики, которую я здесь представляю, – сказал он, тихонько похлопав ладонью по обложке дела.

– Да, я знаю, – утвердительно кивнула Закирова.

– Так вот, мы тщательно изучили все следственные материалы и считаем, что розыск вашего мужа проводился и проводится ныне в полном соответствии с законом. По делу выполнен большой объём работы, допрошены свидетели, даны поручения в соседние районы и области – всего не перечислишь…

– Об этом мне тоже сообщали, – тягостно вздохнула Закирова, – но в своей последней жалобе…

– Да, я в курсе дела, – опередил её Назаров. – В ней вы выдвинули не совсем обычную версию исчезновения вашего мужа.

– Вы, наверное, сочли меня за сумасшедшую? – грустно улыбнулась Закирова, потрогав руками покрасневшие щёки. – Но уверяю, я в своём уме. Просто, это была моя последняя надежда. И если я лишусь и её…

На глазах учительницы выступили слёзы.

– Успокойтесь, – по-отечески тихо, ласково сказал Назаров, – никто вас ни в чём не обвиняет. Мы не новички в своём деле и знаем, что всякая версия имеет право на существование. Раз вы считаете, что в судьбу вашего мужа вмешались какие-то потусторонние, неземные силы, то мы обязаны проверить ваши доводы и принять решение. Кстати… – Он повернулся к сидевшему по другую сторону стола Столярову. – Я уже представлял вам Геннадия Михайловича. Он известный уфолог, учёный, специалист по аномальным явлениям…

– Здравствуйте! – как-то непроизвольно вырвалось у Закировой. Присутствие уфолога, видимо, всколыхнуло её. С трудом сдерживая волнение, она с каким-то трепетом и страхом посмотрела уфологу прямо в глаза и спросила:

– И что же? Что вы можете сказать? Вы уже были в том месте, в лесу?

Выдержав паузу, Столяров молча вытащил из лежавшего на его коленях пакета букет собранных в лесу цветов и, показав его Закировой, спросил:

– Асия Касимовна, вам раньше приходилось видеть подобные цветы?

– Жёлтые колокольчики! – Вскочила со стула учительница. – Да, да, я видела их, видела! Точно такие в ночь аварии принёс из леса Амирхан, мой муж!

– Садитесь, пожалуйста, и успокойтесь. Ведь это всего-навсего букет цветов, – жестом усадил её обратно на стул Столяров. – Садитесь и выслушайте меня. Да, мы были в лесу, в том самом лесу, где ваш муж, преследуя грабителей, потерпел аварию. Мы осмотрели это место, побывали на поляне, где предположительно мог оказаться ваш муж после аварии, а возможно, приходил туда и в последующие дни. Так вот, на этой поляне есть следы, которые косвенно могут указывать на посадку там некоего неопознанного летательного аппарата…

– Я знала, знала, что он живой! – с радостной и в то же время какой-то жалкой и беспомощной улыбкой воскликнула Закирова, задрожав всем телом и дав полную волю слезам. – Он жив и живёт в каком-то чужом мире, среди чужих людей! Он сам, сам рассказывает мне об этом, являясь в снах! Эти сны, они каждый день мне снятся!

– И ко мне папа тоже во сне приходил и тоже рассказывал! – всхлипнул стоявший возле матери маленький телохранитель, утирая ладошкой слёзы.

– Я понимаю ваше волнение, – с сочувствием сказал уфолог, – но ещё раз прошу вас, возьмите себя в руки. Иначе… иначе нам придётся прервать беседу.

– Нет, нет! – возражающе покачала ладонью учительница. – Не надо ничего прерывать! Сейчас, сейчас я успокоюсь. А вы… а вы не молчите, пожалуйста, рассказывайте, что было дальше!

– Скорее всего, на этой поляне что-то произошло в ту ночь, – медленно продолжал Столяров. – Но что именно, никто сейчас не сможет сказать, как и не скажет, имело ли это «что-то» отношение к исчезновению вашего мужа. Но если бы и сказал, то вряд ли вас это утешило. Посудите сами. Допустим, что это был космический корабль, на котором какие-то неземные существа впоследствии увезли вашего мужа. Но ведь если это они его увезли, то наверняка не в Подмосковье, не на Шпицберген или Камчатку, а в какую-нибудь отдалённую галактику, отстоящую от Земли на десятки, сотни световых лет. И что же вы станете делать, у кого просить помощи? У нашего правительства? Или, может быть, у Господа Бога? Но ведь вы, наверное, и так уже не раз обращались к нему с мольбами о помощи…

Немного помолчав, уфолог заговорил уже тихо, вполголоса, но вкладывая в слова всю силу своего внутреннего убеждения:

– Мой совет вам, не терзайте себя понапрасну разными догадками и домыслами. У вас работа, сын. Самое лучшее в вашем положении – успокоиться, покориться судьбе и жить надеждой на лучшее.

– А скажите… скажите… – с дрожью в голосе выдавила из себя Закирова, вытирая глаза и сглатывая слёзы. – Есть какой-нибудь шанс? Ведь вы уфолог, и вам, наверное, известны случаи похищения людей пришельцами. Скажите, они потом возвращают их? Через какое время? Вы знаете?

– Никто вам этого не скажет, – покачал головой Столяров. – На нашей земле пока ещё нет действующей связи с иными мирами, хотя попытки наладить её делаются. К сожалению, вся сегодняшняя уфология держится в основном на разрозненных рассказах очевидцев, потерпевших. И если исходить из них, то абдуктантов в одних случаях возвращали через несколько дней, в других – спустя годы. Иные же исчезали навсегда. Так что и здесь я вас ничем утешить не могу. Но, как говорят, надежда всегда умирает последней…

– Спасибо, – грустно обронила Закирова, поднявшись со стула и ласково погладив по голове сына. – Мы, пожалуй, пойдём. К сказанному вы уже, наверное, ничего не добавите. До свидания!

Медленными шагами они направились к выходу. Перед тем как выйти, учительница обернулась и сказала, обращаясь к Хайрутдинову:

– А вы, Камиль Гарипович, не беспокойтесь. Я больше не буду никуда писать. Буду только ждать, ждать до конца, до самой смерти…

– Да, интересный у нас получился разговор, – задумчиво промолвил Назаров, когда дверь за посетителями закрылась и мужчины остались в кабинете одни. – Каждый из нас сказал ровно столько, сколько хотел, и каждый из нас сделал вид, что сказал больше, чем хотел. Точно, как в дипломатии. Кажется, теперь можно будет поставить в этом деле точку. И всё же… Всё же бывает грустно иногда оттого, что, являясь специалистом в своей области, блуждаешь, будто леший в тёмном лесу, и ничем не можешь помочь человеку, хотя и знаешь, что истина где-то рядом…

Незваный гость

Сдавленно вскрикнув, Марат оттолкнулся от подушки и сел, широко раскрыв глаза и судорожно сжимая пальцами краешек одеяла.

Он огляделся. В комнате – никого. Из прикрытых тонкими занавесками окон пробиваются лучи солнца, наполняя спальню мягким рассеянным светом.

Наклонившись вперёд и обняв руками колени, Марат впал в раздумье. Надо же, опять этот странный сон, этот отдалённый звон в ушах, это едва ощутимое покалывание в кончиках пальцев…

Невольно задумаешься – уже который день он видит один и тот же, словно застрявший в его мозгах, фантастический сон. Будто бредёт он ночью по лесу, бредёт, сам не зная куда и зачем, по петляющей между деревьями дороге, которую больше ощущает ногами, нежели видит глазами, и вдруг откуда-то из-за кустов всплывает, словно восходящая луна, небольшой, величиной с мяч, ярко светящийся шар, приближается к нему и зависает в воздухе, как бы преграждая путь. Марат останавливается. Шар будто смотрит ему в глаза, то и дело меняя свою окраску. Голубые, лиловые, розовые цвета словно соревнуются друг с другом в красоте и яркости.

Зачарованный этой удивительной игрой красок и не в силах сдержать себя, Марат медленно тянет к шару руки. Он всё ближе и ближе. Пальцы его уже ощущают тепло, мягкую бархатную поверхность шара. И тут его словно бьёт током. Он вскрикивает и просыпается.

И вот так каждый раз…

Началось всё месяц назад. Пришёл как-то к нему его одноклассник Атлас, которому родители по случаю дня рождения подарили новенький фотоаппарат, и предложил испытать подарок в деле. Приятели вышли в сад, поочерёдно фотографировали друг друга то в одном, то другом ракурсе.

А через недельку Атлас прибежал к нему, взволнованный и возбуждённый, и выложил перед ним на стол три фотографии, сделанные в тот день в саду. Марат на снимках ничего удивительного не заметил. Тут Атлас и сказал ему, тыча пальцем на фото: «Скажи, пожалуйста, не видит он ничего! А это что за кляксы тут красуются возле тебя?»

И вправду, посмотрев ещё раз повнимательнее, Марат вдруг с удивлением обнаружил, что на каждом снимке рядом с ним изображён слегка голубоватый, по краям перламутровый шар с какими-то едва заметными прожилинами внутри. На двух фотографиях шар как будто бы просто висит над его головой, а на третьем умудрился даже «усесться» ему на плечо.

Марат заподозрил было приятеля в каких-то шутливых проделках, но Атлас клятвенно заверил, что снимки подлинные и во время съёмки никаких шаров рядом не видел.

Потом они несколько раз делали пробные фотоснимки в разных местах и при разном освещении, и всякий раз шар будто неотступно следовал за Маратом, проявляясь именно на кадрах с ним.

Такую фанатичную привязанность невозможно было ничем объяснить, и приятели, посоветовавшись, решили обратиться за помощью к учителям, надеясь, что они смогут внести хоть какую-нибудь ясность в суть этих фотоснимков. Увы, учителя, разглядывая фотографии, лишь недоумённо пожимали плечами, и даже директор школы Шакирзян Сахапович, перед знаниями и эрудицией которого снимали шляпы даже маститые педагоги, только и смог произнести: «Возможно, это шаровая молния, а возможно, просто дефект фотоплёнки…»

После этого Марату и стали сниться эти странные сны, разгадка которых представлялась для него ещё более сложной, чем шары на фотографии.

Да, мало было ему одной тайны, непроницаемой, жгучей, не дававшей покоя с раннего детства, тайна его отца, участкового инспектора милиции, неожиданно и безвестно пропавшего, когда ему не было ещё и двух лет. Сколько прошло с тех пор времени, но так никто и не смог пролить и лучика света на эту тайну, которую он никак не может забыть и из-за которой уже столько лет мучается его мать.

Кстати, мать… Марат вспомнил, что вчера она сильно болела, не смогла даже пойти на работу. Наверняка, она уже проснулась и сейчас ждёт его.

Отогнав роившиеся в голове мысли, Марат откинул одеяло и, вскочив с кровати, начал одеваться.

– Доброе утро, мама! – произнёс он тихонько, просунув голову в дверь её спальни и увидев, что мать лежит с открытыми глазами.

– Доброе утро, сынок! – повернулась она к нему, протягивая руку. – Пройди сюда, возьми стул и присядь рядышком.

Войдя в комнату и взяв табуретку, Марат устроился возле её кровати.

– Как ты чувствуешь себя, мама? – спросил он, погладив руку матери и положив её к себе на колени.

– Сегодня уже лучше, – попыталась улыбнуться она, не отстраняя руки, – правда, голова ещё болит и немного в груди давит, но мне уже лучше, честное слово, лучше, сынок.

Марат знал, что мать лишь старалась успокоить его. Рука её была горячей, а глаза, обычно добрые и живые, застилала мутно-печальная дымка.