Два одиночества

Тяжёлый вздох опять вырвался, стоило манаукцу прочесть строчки, которые вчера его так сильно вывели из себя. Нужно исправлять ситуацию. Виола должна писать так, чтобы ему нравилось, и он заставит её. Он просто не мог оставить всё так как есть.

Виола

Голова трещала безбожно, как будто я надышалась нонарской дури. До сих пор помню это состояние, когда по глупости решила попробовать их ароматические палочки с феромонами. Лучше от похмелья страдать, чем от этой отравы. И чем больше я думала, тем яснее становилось, что у меня похмелье, а ещё вернулись воспоминания вчерашнего дня, больно раня моё самолюбие. Я вспомнила и постыдную пьянку, потом решение уйти из жизни, встречу с мужчиной и снова пьянку.

— Обалдеть, — выдохнула я, когда решила открыть глаза и не смогла этого сделать. Подёргав руками, поняла, что привязана. — Ой!

— Проснулась? — мягкий знакомый голос с волнующей хрипотцой раздался справа.

— Вы кто? — сипло спросила, мысленно застонав, так как совершенно не помнила имени манаукца.

Красные глаза и его голос — вот что чётко врезалось мне в память, и больше ничего. О чём мы говорили? Почему я оказалась прикована к кровати? Я очень надеялась, что это не моя гениальная идея устроить ролевые игры. Ведь спьяну я способна на многое. Но не предложить же себя мужчине? На этом у меня был пунктик, чем я гордилась собой. Как бы я ни захмелела, спать не стану по доброй воле. А значит, сейчас я здесь точно не по своей.

— Я Крум, — представился мужчина, а у меня вырвался стон от шока.

— Обалдеть. Это что же получается, ты меня похитил? И зачем? Чтобы изнасиловать?

Рвущийся плач сдавил горло. Только не это. Как я могла вляпаться в такую историю? Я начала неистово дёргать и руками, и ногами в желании освободиться. Я ему так просто не дамся! Нет, нет и ещё раз нет! Буду бороться до конца за свою девичью честь.

— Разве тебя эта мысль не заводит?

Вздрогнула, услышав шёпот у самого уха. Усмешка в голосе мужчины обожгла внутренности. Страх, пронзительный и сильный, не давал вздохнуть полной грудью.

Да он псих! Ужасная догадка пронзила страхом. Я многое читала о манаукцах и знала, что надо держаться от них подальше. Какими бы сладкоголосыми они ни были, но дикий и опасный нрав у них не отнять. И если он оскорбился моим предсмертным ответом, то…

— Мамочки, — всхлипнула очередной раз, когда горячая рука накрыла мою обнажённую ногу.

Я могла поклясться, что одета. Платье и нижнее бельё, которые я вчера так тщательно выбирала, были на мне. Но куда делись чулки? А ладонь медленно подбиралась к подолу, и меня замутило от страха. Голова от похмелья ужасно ныла и мешала придумать способ спастись от сбрендившего фаната.

— Ну как? — шептал рядом извращенец. — Твои трусики намокли?

— Что? — ахнула я и замерла, не в силах осознать то, что слышу.

— Ну как же, — притворное возмущение ещё больше подвело меня к мысли, что надо мной издеваются. А затем я услышала то, от чего хотела провалиться сквозь пол прямо в объятия прожорливого космоса. Этот ублюдок начал читать пролог к моей новой книге «Порочная плоть». Я взвыла, мечтая, чтобы у меня приключился сердечный приступ.

— «Она почувствовала горячую ладонь на своей коленке, и её лоно сжалось в предвкушении жёсткого проникновения каменного члена. Её трусики намокли, и она чувствовала это».

— Заткнись! — не выдержала я и вскричала, не в силах слушать то, что написано дальше.

— Виола, Виола, откуда эта порнуха у тебя в голове, ты же никогда такое не писала?

— Заткнись, — всхлипнула я, стыдясь как себя, так и того что написала.

Да, никогда раньше я не опускалась до столь откровенно пошлых словечек, но именно они заводят читательниц. Но у меня язык отсохнет, если я сейчас начну оправдываться перед этим Крумом.

— А это, — продолжал измываться маньяк, вкрадчиво шепча чуть ли не в ухо. — «Она молила его трахнуть себя, хотела, чтобы он вонзил свой член…»

Меня всю трясло от омерзения…

— Да, да, член, каменный и очень большой до самого упора. Милая, да он порвёт ей внутренности!

И столько праведного возмущения в его голосе, что стало стыдно за себя. Да какая ему разница, что я написала? Главное, чтобы было возбуждающе. Это же эротика, в конце концов!

— Это рассказ, — простонала я.

— И что, нужно отходить от реальности? Хочешь проверить на себе, что чувствует женщина, когда в неё входят резко и до упора?

Я дрожала от ужаса. Он что же, меня обозвал недотраханной девственницей, а теперь решил дотрахать? Нет, просто оттрахать! О господи, только не это!

— Нет-нет, прошу, не надо, — надломленно зашептала, уже не сдерживая рыдания.

— Тихо-тихо, — его пальцы коснулись моей щеки, стёрли слёзы. Тихий смех подлил масла в мою ненависть. Урод! Какой же он урод! — Я не трону тебя, клянусь. Просто хотел показать тебе, как ты была не права, чтобы на своей шкуре почувствовала настоящие эмоции от ситуации, в которую ты кинула свою героиню. Она же не нимфоманка, а обычная женщина, как ты.

— Ты сбрендивший придурок, — не выдержала я его издевательски покровительственного тона. — Да что ты можешь знать о том, что чувствует женщина? Самый умный?

— Виола, Виола, если будешь так вести себя, мы продолжим. Ты должна проникнуться атмосферой своей истории, испытать ту гамму удовольствия, что приготовила для своей героини.

Да он сумасшедший! Там же… О нет, господи, только не это!

— Я на тебя в суд подам, понял?

Слабая попытка быть гордой и независимой вызвала лишь смех и вновь ласковые пальцы нежно стёрли мои слёзы.

— А я на тебя за то, что нанесла мне моральную травму своей писаниной. Я вообще-то твой преданный читатель. Виола, — с какой-то усталостью шепнул мужчина, — ты можешь мне объяснить, почему вообще стала писать эту порнуху. У тебя же такие чудесные истории есть. Моя любимая «Невинность принцессы». Я в диком восторге от неё, так зачем нужна «Порочная плоть»?

Обалдеть! Меня читает мужчина. Это не сразу дошло до моего понимания, но дошло. Мужчина! Не просто читает женскую эротику, но ему ещё и нравятся мои книги! Я, наверное, должна собой гордиться. Если бы этот единственный читатель-мужчина не украл меня и не привязал к кровати. Не добил комментариями, так решил в реале прикончить, доказывая, какая я некомпетентная в вопросах секса.

— Не ты ли меня назвал писакой слезливых женских романов?

— Я. И это был комплимент! Именно в слезливых женских романах ты как раз мастер.

— Комплимент!? — взвилась я, уже ничего не понимая. Разве это комплимент?!

— Да, может, я неясно изъяснился, но именно это имел в виду.

Я расслышала смущение в красивом голосе и растерялась. Получается, я не так его поняла? Надо же. Как стыдно. А ведь именно с этого комментария и началась наша с ним перепалка.

— Обалдеть, — расстроенно прошептала я, поражаясь своей ошибке.

Глава 2

Виола

Тихий смех легко пробежался по нервам. Удивительно чарующий и бархатистый. Я пыталась вспомнить его внешность, но она ускользала от меня, как и имя. Что-то смутное вертелось в голове. Ангел. При чём тут ангел? Затем, как вспышка, пришло воспоминание. Он ведь назвал мне настоящее имя, не Крум, нет-нет, что-то другое. Неужели его зовут Ангел? Как-то странно для манаукца. Хотя теперь уже и в этом я стала сомневаться. А был ли тот, с кем я вчера напилась вдрызг, манаукцем?

Противно признаваться себе, что я неверно истолковала его комментарий. Возможно, он прав, и нужно было лучше изъясняться. Но лично для меня писака — уже оскорбление. И я не выдернула это высказывание из контекста, нет. Он так и написал мне, что я писака слезливых женских романов и что порнуха не моё. Тяжело вздохнув, прислушалась к тому, что делал манаукец, но услышала лишь его дыхание рядом. Нужно было уже разбираться в том, какую цель он преследует, удерживая меня в таком положении, можно сказать, в прологе моего же слишком откровенного романа.

— Скажи, что ты от меня хочешь? — осторожно спросила.

Он обещал меня не трогать и вроде бы собирался держать слово. Насколько я знала манаукцев, они все насчёт женщин немного повёрнутые, и бережное отношение — это не дань традициям, это у них в крови. Вот только у меня в голове не укладывалось как можно сочетать яростный нрав и трепетное отношение к женщине. Мне казалось, что всё равно рано или поздно сорвутся все предохранители. Не зря же есть поговорка: «В тихом омуте черти водятся».

— Или откажись от идеи дописывать «Порочную плоть» или перепиши так, чтобы мне нравилось. Увы, но я не верю твоим стервам, они слишком искусственные. Я могу научить тебя, показать, как ведут себя настоящие стервы, и ты сможешь написать так, чтобы все твои читательницы пищали от восторга. Поверь, я знаю, о чём говорю. У тебя получится написать настоящую хозяйку жизни. Стоит лишь рискнуть или отказаться от этой идеи и написать то, в чём ты сильна, в красивой нежной эротике про милых и искренних девственниц.

Я вспыхнула от злости. Опять он намекал на девственниц. Почему? Неужели я проболталась ему? Могла ли я раскрыть ему страшную тайну вчера? О господи, могла. И суд по всему даже сделала это! Словно в подтверждение моих страхов манаукец прошептал рядом с моими губами, обдавая их тёплым дыханием, от чего я дёрнулась назад, вдавливая головой подушку:

— Я знаю твой секрет, Виола. Поверь, я никогда не расскажу, что ты невинная девушка, которая пишет самое откровенное порно на станции.

— Нет, не самое! — возмутилась в ответ. — Алана Фреш — вот кто самый крутой автор эротических романов.

— Виола, ну нашла с кем себя сравнивать. Да у неё героини все потасканные жизнью женщины, которые ненавидят мужиков. Поэтому и измываются над ними, и пол книги рассказывают какие они несчастные, пока не найдётся единственный, который вместо того, чтобы отомстить за весь мужской род, падает к ногам, прости меня, Виола, за бранные слова, но потаскухе. Поверь, это не то, что готовы читать многие.

— Ты не понимаешь, там такая страсть…

На мой рот опустилась горячая ладонь, и тихий смех опять пробрался под кожу. Обалдеть как приятно. Если он так продолжит… Нет, лучше чтобы остановился. И как это у него так получается, вроде и молчит… Так, стоп, что это за странное чувство де-жавю? Казалось, я уже так говорила. Или думала. Господи, только не это! Меня бросило в жар от мысли, что я могла… или не могла? Да зачем я так нажралась вчера, что не могу вспомнить ничего толком? Говорила я или всё же подумала, что хочу его, такого сладкоголосого? Вот только манаукцу было невдомёк о моих страданиях, он продолжал уговаривать меня. Да как уговаривал! Не каждый попрошайка, вымаливающий кредитки, обладал таким даром убеждения, как этот порочный Ангел.

— Я научу тебя ещё большей страсти. Просто доверься. Согласна? — искушал меня мужчина.

Он убрал свою руку, и я могла здраво рассуждать, не реагируя на чужое, слишком интимное прикосновение. Как же всё глупо выходило. Лежала привязанная к кровати, на глазах повязка, чувствовала себя слепой и совершенно беспомощной и разговаривала с читателем, который требовал переписать рассказ. Какой сюжет! Просто садись и строчи. И самое противное это то, что моя авантюрная натура сделала стойку. Конечно, я могла бы отказаться и выбросить «Порочную плоть» в корзину, как он и требовал, расписавшись в своей несостоятельности создать что-то по-настоящему взрослое и жаркое. А можно попробовать исправить то, что уже есть. Отказаться и сожалеть? Мучиться в сомнениях, а что было бы, дай я согласие? Или же рискнуть? Хотя чем я, собственно, рискую? Я, которая собиралась покончить жизнь самоубийством.

— Ты уверен, что у нас получится? — робко уточнила.

— Не сомневайся, а для начала, если хочешь, чтобы я тебя отпустил, прикажи мне.

— Что приказать? — не поняла его рассуждений.

— Прикажи мне тебя отвязать. Ты же стерва, доминант по натуре, хозяйка своей жизни. Ты хоть и боишься, что тебя похитили, но мужчина признался тебе в своей любви. Он слабак, боялся открыться в своих чувствах. Он так давно болен тобой, что решился на отчаянный шаг. А ты сильная женщина, поэтому смело прикажи мне развязать тебя.

Как он чётко расписал мне психотипы героев! Да, именно так я и задумывала. Именно такой я и видела свою героиню, правда, передать это мне не удалось.

Тяжело вздохнув, решилась:

— Развяжи меня.

И вновь я услышала смех.

— Нет, ты просишь и даже умоляешь, а ты должна приказать. Хлёстко, как свист плети, как пощёчина, от которой подчинишься не задумываясь.

— Я так точно не умею, — потрясённо замотала головой.

Было жутко даже представить, что я повышу голос на мужчину. Даже не так, на манаукца!

— Попробуй, Виола. Иначе мне придётся показать тебе что такое хозяин, чтобы ты поняла на примере. Это будет больно, милая.

— Развяжи меня! — выкрикнула я, задёргавшись в путах от представшей перед мысленным взором картины. Я так и знала, что зря поверила этому сумасшедшему. Извращенец! — Слышишь меня? Развяжи!

Горячая ладонь легла на живот, придавливая меня к матрасу в попытке успокоить.

— Нет, Виола, не так. Просто приказ, холодный, равнодушный. Ты должна чувствовать свою власть надо мной. Быть уверенной, что я подчинюсь. Ну же. Прикажи.

— Ты сам-то понимаешь что просишь?

— Я — да.

Я словно воочию увидела его улыбку. Тонкие алые губы с приподнятыми уголками рта. Да, я видела его улыбку в баре и не раз. Он постоянно улыбался, слушая меня. Я разозлилась, и эта злость остудила разум. Я сглотнула, прежде чем открыть рот.

— Развяжи меня немедленно. Это приказ!

— Умница.

С облегчением почувствовала, как чужие пальцы отцепляют мои руки. Волнующий мужской аромат дразняще окутал меня. А от горячего соприкосновения тел, когда он тянулся к моим запястьям, пробило током. Я даже задержала дыхание, растворяясь в необычных ощущениях. Слушала краем уха волнующий голос, а думала совсем не о рассказе, а о том, что мне срочно нужно уединиться и привести своё сердце в порядок.

— Так и напиши. Доминант ничего не объясняет. Просто приказывает и всё.

Я села, резко срывая повязку, сощурилась от света, разглядывая Крума. Точно он. Тот, с кем я вчера пила. Его улыбка, его голос. Рука сама взвилась от злости, которая меня переполняла. Но удара не получилось, альбинос с невероятной скоростью сумел поймать моё запястье и добродушно продолжил наставлять меня:

— Молодец, вжилась в роль. Про пощёчину напиши. Земной мужчина не успел бы среагировать, и это поднимет уважение к героине в глазах твоих читательниц. Поверь, сильная храбрая женщина — вот о ком любят читать, а не о злобной оторве, мстящей всему миру и себе в первую очередь. Договорились?

Я пропустила мимо ушей всё, что он сказал, просто зависла, рассматривая его глаза. Алые, с таинственными проблесками в глубине. Невероятно притягательные, завораживающие. Белые реснички окантовывали веки, завивались и были волшебным украшением не менее колдовских глаз. Почему я никогда не писала про манаукцев? Они же такие завораж… Так, стоп!

Я отстранилась от Крума, проморгалась. Мне казалось, я уже об этом думала. Или говорила? Обалдеть! Вот я пьяница! Нужно завязывать с алкоголем.

Чтобы заговорить, очередной раз сглотнула. Пить хотелось нещадно, но прежде сходить в специальную комнату, освежиться.

— Отойди, мне надо…

— Санузел первая дверь по коридору.

Да как он узнал! Неужели это так очевидно? Или я для него открытая книга?

Моё смущение осталось без комментария, хотя мужчина не мог не заметить моих красных щёк. Он продолжал как ни в чём не бывало раздавать инструкции. В этом Круме чувствовалась власть, словно он привык командовать.

— Потом сразу иди на кухню. Дам тебе таблетку от похмелья, и позавтракаем, а ещё тебе надо отписаться на форуме, там паника среди фанатов.

— Ой, — обрадовалась и одновременно с этим застыдилась. Фанаты — громко сказано, но у меня были ярые поклонники моего таланта. Вот один из них стоит передо мной и улыбается.

— Как тебе это удаётся? — решилась на вопрос. Встала рядом, поправляя помятое платье. — От тебя обаяние так и разливается волнами, даже злиться невозможно. Хотя мне стоило бы подать на тебя заявление в полицию.

— Может, когда-нибудь я тебе и расскажу свою историю, почему передо мной хочется раздвинуть ноги, хотя я ничего эротического и не предложил. А пока беги умойся и приходи в кухню.

Меня как подстегнуло ремнём или плетью. Стыд обжёг, и под весёлым взглядом манаукца я сбежала от него, просто сбежала, так как он повторил мои же слова. Я вспомнила, что это я ему говорила и про голос, и про ноги. Господи, какая я пошлая, когда напьюсь. И меня не оправдывало ни моё вчерашнее упадническое настроение, ни то, что я автор эротических романов, ничто меня не оправдывало. Я была противна самой себе.

Через полчаса я вошла на кухню в выданном хозяином домашнем серебристом костюме из натуральных волокон. Роскошь, которую я оценила. Ткань мягкая и приятная к телу. Я была признательна мужчине за такое внимание. Но что больше всего удивило, так это то, что он угадал с размером. Пока шла, выискивая кухню, снизошла до того, чтобы рассмотреть вполне богато обставленную, но явно холостяцкую берлогу манаукца. Крум был приверженцем чистоты и педантичности, что было дико для меня. Я совершенно несобранный человек. Прибиралась раз в неделю, или когда что-то терялось в сваленной куче белья на кресле.

Посмотрела на хозяйственного мужчину с подозрением, смешанным с удивлением. Он не обманул насчёт завтрака. Я разглядывала альбиноса в жёлтой тунике с закатанными длинными рукавами, в переднике. Светлые джинсы облегали длинные крепкие ноги. Всё в облике манаукца было небрежно сексапильное. Вот молчал, а казалось — на грех соблазнял. Не сказала бы, что и тело у него перекачанное. Да, руки бугристые и плечи широкие, но не как у большинства его сородичей. Высокий, статный, прямая спина с чёткими очертаниями лопаток. Узкую талию стягивал пояс фартука. Сглотнула, рассматривая выпирающие ягодицы.

Перевела взор на профиль манаукца, эстетически любуясь им. Лицо у него было узкое, хоть подбородок и квадратный, миндалевидные небольшие глаза, прямой тонкий нос. Усмешка делала его очень похожим на лиса. Белый лис, как из азиатских сказок.