Античная наркомафия - 8

— Амазонки, — подсказал я ему.

— Да, точно — амазонки. Но ведь это же всё сказки греков. Где такое видано и где слыхано на самом деле? Парней я могу хотя бы сравнить с армейскими легионерами или с нашими новобранцами — сравнение будет уж точно не в их пользу, но будет хоть какое-то. А с кем я сравню этих девок? Бабы не воюют ни у одного из известных мне народов. А с нормальными солдатами-мужиками — с какими? Против наших они продержатся минуту от силы — я очень удивлюсь, если аж целых полторы.

— И то, только потому, что их бы старались взять живьём для пуска по кругу.

— Вот именно. Может, и поранят кого-то, а может, даже и убьют какого-нибудь раззяву — но за счёт чего? За счёт того, что от них этого не ожидают и не воспринимают их всерьёз. Как только в них увидят ПРОТИВНИКА, с которым надо ВОЕВАТЬ — им тогда не продержаться и минуты. Ведь солдат-мужик — просто сильнее. Ну, это в рукопашном бою, конечно. В перестрелке, если их хорошо обучить, шансы у них, конечно, будут, но не лучшие, чем у так же хорошо обученных мужиков. Ну и какой тогда смысл? Бабы должны сидеть дома и рожать детей от хороших бойцов, а не гибнуть в боях, заменяя их на войне. Так какого же толку ты хочешь от них добиться? Я получил приказ, и я его выполняю, но впервые за много лет я не понимаю его смысла.

— Смысл? Ну, во-первых, ты сам сказал об эффекте неожиданности. Если хотя бы один раз он когда-нибудь спасёт кого-нибудь из них — значит, мы обучаем их не зря. Во-вторых — это происходит не в городе, где их тоже вполне можно было бы этому учить, а в военном лагере — совместно с парнями и у них на глазах. И если хотя бы одна из них покажет хороший результат хоть в чём-нибудь — парням будет просто стыдно не добиться гораздо лучшего или хотя бы уж не худшего там, где сила не даёт никаких преимуществ. В-третьих — лагерный быт. Правильно, война — не женское дело, но многие из них, если не все поголовно, выйдут замуж вот за этих парней или за таких же и разъедутся с ними туда, куда их направят служить. Но есть Оссоноба, есть Нетонис на Островах, есть Тарквинея за Морем Мрака, которая тоже уже неплоха, а есть и глухие захолустные дыры, быт которых не лучше деревенского, но уж точно не хуже лагерного. Привыкшая к лагерному быту не станет ежедневно ныть из-за бытовых неурядиц, а испытавшая на себе нагрузки службы, пускай и в меньшей степени, будет чётко знать и понимать, каково приходится на службе её мужу, и чего он ждёт от дома и семьи. И значит, эти парни получат именно таких жён, какие им как раз и нужны. Помощь и поддержку, а не лишнюю головную боль.

— Неплохо придумали! — прикололся центурион, — Так не делает никто и нигде, но затея неглупа, и попробовать, пожалуй, стоит.

— Именно. А вдобавок, есть ещё и в-четвёртых — тебе ли не знать, что матери не так уж и редко балуют детей и оберегают их от любых жизненных невзгод, пока могут. А в богатых и знатных семьях могут они, сам понимаешь, долго и немало. И какие дитятки вырастают при таком воспитании в таких семейках, тебе объяснять не нужно. Я таких за свою жизнь навидался достаточно, ты за свою — наверняка не меньше моего. Но они-то как раз за счёт семейных блата и связей и делают карьеру, выбиваясь в начальство. Ну и каково оно, служить и подчиняться такому начальству?

— Да уж, приятного мало. Ты прав, досточтимый, навидался и я таких…

— То-то и оно. Вряд ли ты сам мечтаешь о таком начальстве для своих внуков и правнуков, и вряд ли о таком мечтают для своих твои сослуживцы. Но если от них это не зависит, то ты повлиять на это как раз можешь. Сделай так, чтобы эти девчонки презирали изнеженных и капризных плакс, не считая таких вообще за людей, а уважали только тех, кто не боится трудностей, а преодолевает их и не считает это героизмом. И тогда они сами будут воспитывать своих детей так, чтобы и их было за что уважать. Ведь не захотят же они, чтобы их детей презирали, верно?

— Ну, не должны, конечно. Но это те, которые выдержат сами. А если какая-то не выдержит, что с ней такой делать?

— Какие не выдержат и запросятся домой к маме — отчисляй без сожалений. Ну, сутки дай на то, чтобы успела одуматься, а кто не одумается — отчисляй.

— И не жаль терять?

— Да куда они денутся? Кто-нибудь всё равно ведь возьмёт и такую, но уже не из лучших, а из тех, кому толковая не досталась. А лучшим достанутся лучшие, от которых и дети пойдут высшего сорта.

— Яблоко от яблони далеко не падает?

— Именно. Есть такие, кто уже домой просится?

— Да нет, досточтимый, это же я так, на всякий случай спросил. Как ни странно, хоть и стонут, и ноют иногда, изредка даже хнычут, но ни одна ещё не закатила истерику и не запросилась домой. Я даже сам удивился — думал, половина разбежится после первой же недели, с девок-то чего возьмёшь, но эти — держатся. Где вы их только таких набрали?

— Да отовсюду, Диталкон, где только такие попадались. Есть из знатных семей, есть даже из "блистательных", но есть и из простых. Где есть подходящие, оттуда мы их таких ещё мелкими в нашу школу и набираем. Вот эти — первый выпуск. Сюда ещё не все попали — две очень толковых девчонки хотели, но их родители отказали наотрез, и нам их убедить не удалось. Вот тех жаль было терять, а если кто сломается из этих — ну, не дано им, значит, и зачем их тогда мучить?

— Ну, эти-то — уже вряд ли. Да, встречаются такие, и сам таких знавал, но чтобы столько и в одном месте — никогда раньше встречать не доводилось. Я даже и сам жалеть начинаю, что не владею этим вашим языком, на котором вы их учите. Наверное, вы что-то очень интересное им рассказываете, если ради этого они терпят всё эти тяготы. И есть, ты сказал, из простых семей? А внучку к вам никак нельзя? Маленькая она, правда — пять лет.

— Мы берём не всех, и отбор у нас жёсткий, но — присылай, и если она окажется подходящей, то не можно, а нужно. В школе у нас с семи лет учатся, но её же, если будем брать, ещё языку учить надо. Поэтому — присылай, не теряй зря время.

— А есть у вас там такие девчонки, которых вы не взяли, но вот совсем чуть-чуть только и оказались неподходящими, а были бы чуть получше, и вы бы их взяли? Я такую невесту для внука подыскать хочу, но где ж её такую найти? А у вас там — пусть не совсем такие, но почти такие попадаются, мой и почти такой тоже будет рад.

— Сколько лет твоему внуку?

— Да в том-то и дело, что восемь ему уже, девятый идёт. Так что даже если вы и берёте из простых семей…

— Из всяких берём. У нас есть даже бывшие рабы. И есть ускоренная программа для детей постарше — учим не так подробно, как взятых мелкими, но самому основному учим. В этом потоке почти половина из таких. Присылай и внука — опять же, не обещаю, что возьмём, но если возьмём, и он не отсеется в начале учёбы, то выучится и попадёт к тебе с очередным выпуском. И если будет достаточно хорош, то и невесту заполучит не "почти такую", а просто такую, без всяких "почти". Присылай, пусть попытается.

В отличие от римской армии, готовка и кормёжка у наших централизованная — по центуриям. Ну, в стационарном лагере, конечно, потому как в походе её организовать труднее. Это полевые кухни нужны, которых мы пока ещё не тянем, хоть и планируем на светлое будущее. Но в долговременном лагере такой проблемы нет, а заставлять каждую палатку кашеварить на себя по отдельности, как это принято у римлян — какой смысл? У римлян ведь их солдатский паёк пока-что только из зерна и состоит — на хлеб, да на кашу, а об остальном если командование не позаботилось, то бойцы либо сами о себе заботятся мародёрством или покупкой на свои кровные, либо довольствуются теми хлебом и кашей. К полноценному пайковому довольствию служивых римская армия только к имперским временам сподвигнется, когда государство у них перестанет мелочно экономить на всём, включая армейскую тыловую обслугу. Но у Тарквиниев на службе всегда профессионалы были, которых при их жалованьи на хозработы от боевой подготовки отвлекать — было бы идиотизмом. Поэтому и кормёжка в лагерях ЧВК ближе к современной организована — как по пайковому довольствию, так и по обслуживанию. Столовая под открытым небом, разве только навес на случай непогоды можно на столбах натянуть, столики у юнкеров человек на восемь, дабы не тесниться, а пища — ну, на сей раз "музыкальная", то бишь горох, а к нему и мясные порции приличные — уж точно не голодают. На свежие фрукты давно уже не сезон, поэтому вместо них джемы. Вино, конечно, сильно разбавляется водой, ну так оно для того и предназначено — хоть вода и колодезная, но юга ведь, так что просто воду никто не пьёт. Но зато и без ограничений, потому как с такой концентрации и не развезёт, и даже в башку не шибанёт.

Ещё одно наше важное отличие от Рима — дешевизна свинины по сравнению с говядиной. В нашем современном мире этим никого не удивишь, но у римлян ситуёвина обратная — свинина дороже говядины. Свинья-то, конечно, слопает всё, что ей дашь, но в том-то и дело, что античный мир пищевыми отходами не завален, а былые дубовые леса, где свинтусы могут кормиться на вольном выпасе, в Италии в основном сведены, а из тех, что остались, не одним только свиньям те жёлуди предназначены. Катон, например, тот же самый, рабочих волов ими подкармливать советует, а волы для крестьянина уж всяко важнее хавроний. Вот и выходит, что стада свиней римлянам пасти особо-то и негде, так что и держат они их не стадами, а понемногу — так, полакомиться время от времени, а в основном, кто в состоянии себе позволить, налегают на говядину. Хоть коровы и не так плодовиты, и растут медленнее, чем свиньи, зато им одной травы достаточно, так что и с пастбищами для коровьих стад в Италии проблем нет. У нас же дубовых лесов хватает, и для людей из-за неурожаев последних лет собираются сладкие жёлуди каменного дуба, прочих же достаточно и для подкормки волов, и для свинских стад. В этом-то и кроется главный секрет нашего относительного изобилия по мясной части. Далеко ещё, конечно, античным хавроньям по плодовитости и скороспелости до современных пород, но коровы один хрен далеко позади, да и порода не столько сальная, сколько мясная, так что в наших условиях выбор основного источника мяса очевиден, и спасибо римлянам за эту весьма полезную для нас скотину.

— Папа, а что там в рыбацкой деревне случилось? — спросил меня Волний после обеда, — Та самая болезнь, которая и в Бетике?

— Да, досточтимый, что там происходит? — поддержали его две девки, — Говорят, есть умершие от болезни?

— Болезнь, ребята и девчата, именно та, — подтвердил я, — В деревне три десятка человек заболевших. Большинство, хвала богам, больны не опасно, но четверо умерли и ещё двоих выходить вряд ли удастся. Вот что значит несоблюдение карантина.

Я ведь упоминал уже, кажется, о попытках некоторых ушлых купчин избежать карантина и связанных с ним издержек из-за простоя, разгрузившись в любой более-менее подходящей бухте втихаря, минуя кордоны. Если сам товар не криминальный, то на такую контрабанду мы обычно смотрим сквозь пальцы. В смысле, осведомитель-то из ведомства Васькина, конечно, наблюдает и доносит, но обычно никто никого не ловит и не вяжет. По мелочи, когда торгаш сбывает свой товар быстрее, а прибрежное население приобретает его дешевле, потому как без посредников, и всё это в малых масштабах, сильно казну не обделяющих и спекуляции не предполагающих, то и хрен с ними. А контролировать этот нелегальный грузооборот не в пример легче, когда эти контрабандисты-любители не бздят спалиться и не особо озабочены конспирацией, так что и смысла нет крохоборствовать, по таким мелочам кипеж подымая. Точнее, не было до недавнего времени.

Если бы не эта грёбаная эпидемия брюшного тифа, никто бы и не зверствовал. Плевать на эти гроши таможенных сборов, но хрен ли толку от карантина, если его то и дело обходят? Поэтому теперь подход строже, и морские патрули сгоняют купцов в порт, где тем приходится выстаивать на карантине, и им это энтузиазма, конечно, не добавляет. Можно, конечно, понять и торгашей, но нам важнее не допустить эпидемию у нас, а им — расторговаться поскорее, и некоторые готовы ради этого даже крупно рискнуть, хоть риск и велик. Двое таких ухарей, на кораблях которых обнаружились больные, уже повисли высоко и коротко с конфискацией судов и груза, ещё один — без конфискации, но обратно помощник вздёрнутого увёз строгое предупреждение его наследнику, что это — в порядке исключения. Матрос его команды слёг уже в пути, так что умышленного взятия на борт больного не было, поэтому семью купца решили не разорять, но если ещё раз подобным макаром проштрафятся — снисхождения уже не будет. А уж высечены и оштрафованы за саму попытку разгрузиться вне порта десятка полтора незадачливых контрабандистов…

— Торговца опять повесили? — спросил Миликон-мелкий.

— Нет, этот — живой и даже сохранил судно, но получил свою порцию витисов и остался без прибыли за этот рейс, — ответил я, — У него повешен только матрос за сокрытие своей болезни от нанимателя, а у нас — староста деревни за грубое нарушение карантина, повлёкшее за собой вспышку болезни со смертельными исходами. Хотя и односельчане его тоже хороши — всех ведь предупреждали как о путях распространения болезни, так и о важности мытья рук. Но ведь они же у нас умнее всех, соль земли, трудовой народ, а не эти филосовствующие от безделья городские умники — их деды рук не мыли, их отцы рук не мыли, и им это абсолютно незачем. Высекли, конечно, и это дурачьё — после того, как ткнули их носом в трупы, которых могло бы не быть, послушай они городских умников.

— Раньше карали жёстче, — заметил царёныш.

— Да, пока море было спокойнее, и плавали без особой боязни всякие, — пояснил я, — Но теперь, ребята и девчата, уже сезон штормов, и любой выход в море на такой утлой посудине — смертельный риск. И не ради пополнения и без того тугой мошны люди на это идут, а чтобы прокормить семьи, которым не на что больше жить, поэтому и отношение к таким людям у нас немного особое.

— Скорее всего, не обезьяны? — спросила одна из девок.

— Да, с высокой вероятностью — не всем ведь дано образование и воспитание в хороших манерах, а среди обезьян и нормальные люди часто вынуждены маскироваться под таких же, чтобы те считали своими и не заклевали. Поэтому среди простонародья не так легко выявлять подходящих для нас людей по их обычному поведению среди макак, зато вот в таких ситуациях они выделяются даже не намеренно. Тоже хулиганы, конечно, тоже нарушители карантина, но таких хулиганов мы берём на заметку, а когда кончится сезон штормов, наши люди присмотрятся и к их семьям. Кое-кому, глядишь, и зелёные жетоны предложим, и службу получше…

— Во флотилии почтенного Акобала? — сообразил Волний.

— Да, скорее всего. Люди, не боящиеся выйти в сезон штормов на скорлупках, тем более не растеряются на нормальном корабле, когда Море Мрака особо не штормит.

По сигналу гонга центурион-инструктор снова построил юнкеров и погнал их в учебную палатку на занятие по матчасти стрелкового оружия.

— Сегодня, ребята и девчата, вы изучали перед обедом действия в строю фаланги классического греческого типа, — начал я лекцию, — Правда, вместо противника, которого не было, вас "убивал" и "ранил" почтенный Диталкон, — юнкера рассмеялись, — Я надеюсь, все понимают, насколько это лучше, чем словить настоящую стрелу? — учебная центурия снова рассмеялась, — После сегодняшнего занятия вы примерно представляете, как может влипнуть тяжёлая линейная пехота без конницы и легковооружённых стрелков. Ситуация для знающего своё дело командования недопустимая, и будем надеяться, что никто из вас никогда не попадёт в неё на настоящей войне и уж, тем более, не загонит в неё вверенных под его командование людей. Но война — вообще явление ненормальное, и на ней иногда случается всякое. И поэтому ваши учебные задачи иногда имеют такие условия, которых в нормальной ситуации не должно было возникнуть. Принцип тут простой — если вы умеете не теряться в немыслимой передряге и справляться с ней, то нормальную штатную задачу вы выполните играючи. Причины для нештатных ситуаций могут быть разными. Вполне возможна ошибка командования, у которого банально нет времени на раздумья в быстро меняющейся обстановке. С малой вероятностью, но тоже в принципе возможно и прямое предательство, когда вас подставляют под удар сознательно. Наконец, весьма вероятна и неожиданная выходка противника, которой в таких условиях, казалось бы, должен был бы предпринять всё, что угодно, но уж точно не это. Но и у него командуют тоже не боги, а простые смертные, которые тоже могут и ошибиться, и меж собой повздорить — особенно у дикарей с их весьма своеобразным отношением к дисциплине. Даже если мы абсолютно точно просчитаем все решения верховного вождя тех же лузитан, и он отдаст именно те приказы, которых мы от него и ждали, вождь рангом пониже может запросто решить, что ему самому на мессе виднее, наплевать на полученный приказ и поступить по-своему. Так что война, как я вам уже сказал, явление ненормальное, и первой жертвой любой войны становятся мудрые планы командования по её проведению. После чего случается всякое…

— Значит, главное — ни при каких обстоятельствах не допускать отрыва тяжёлой пехоты от конницы и стрелков? — спросил Кайсар.

— Стрелков от конницы и тяжёлой пехоты — тоже, — уточнил я, — Они тоже легко уязвимы для дальнобойного оружия и конницы противника. Необходимость постоянного взаимодействия этих трёх основных видов войск — первый урок, который вам следует для себя извлечь из сегодняшней полевой тренировки. Но вслед за ним напрашивается вдогон и второй — что в идеале основную работу по уничтожению противника должны выполнять стрелки, а задача тяжёлой пехоты — защита своих стрелков в поле от конницы и стрелков противника. Вот о дальнобойном стрелковом оружии мы с вами сегодня и поговорим.

— Кельтские длинные луки? — предположил Мато.

— Столкновение с ними возможно, но в Испании в небольшом числе, а всерьёз они оправдывают себя только при широком массовом применении. Главный недостаток длинного лука — хоть простого деревянного, хоть сложносоставного — это неприцельность стрельбы из него на дальней дистанции. Он растягивается не до глаза, а до уха, и поэтому прицеливание ведётся наугад — представляете, какие нужны выучка и опыт для точного выстрела? Дальнобойный составной лук можно, конечно, сделать и коротким, но тогда он будет непомерно тугим. Стрелков нужны многие сотни, а Геракл — только один, да и тот давно уже никому не служит, а прохлаждается себе на греческом Олимпе, — вся палатка рассмеялась, — Поэтому военно-техническая мысль озадачилась механизацией натяжения и спуска тугого дальнобойного лука. И в результате на свет появился греческий гастрафет. Изобретён он вместе с тяжёлой станковой аркобаллистой и представляет из себя её лёгкий ручной вариант, — по моему знаку опцион развернул большой матерчатый свёрток и подал мне новенький экземпляр обсуждаемого оружия, изготовленный в прошлом году на заказ греческим оружейником, — Изобретены они лет двести назад, и скорее всего, это событие произошло в Сиракузах по заказу тирана Дионисия Старшего. Как видите, в основе это длинный и тугой составной лук, закреплённый на ложе с механизмом натяжения и спуска, — я упёр подвижный затвор агрегата в землю и налёг сверху брюхом, взводя тетиву, после её фиксации вернул затвор в переднее положение, опцион подал мне болт, я его аккуратно уложил в желобок и прицелился в серединку окованного листовой бронзой греческого же гоплона, который болт при выстреле прошил по самое оперение, увязнув затем в мешке с песком, — Как видите, ребята и девчата, эта штука совмещает в себе силу длинного и очень тугого составного лука с прицельностью, ещё лучшей, чем у короткого — и направление тут есть, и целиться можно спокойно, не напрягаясь. Скорострельность, правда, ощутимо ниже, но это компенсируется дальностью и точностью стрельбы. Пращников и обычных лучников противника можно выбивать практически безнаказанно, а уж плотную фалангу тяжёлой пехоты — вообще расстреливать как на тренировочном стрельбище.

Опцион тем временем высвободил болт из мешка с песком и пустил пробитый насквозь гоплон по рядам юнкеров, дабы разглядели сблизи, да пощупали, и народец при этом реально впечатлился и выпал в осадок, живо представляя себе за этим гоплоном свои собственные тушки и их весьма незавидную судьбу при таком раскладе.

— Это же смерть для любой фаланги, досточтимый, и от неё не спасёт никакая "черепаха", — резюмировал всеобщее впечатление Миликон-мелкий, — Пельтасты тоже не спасут, а только зря полягут. Разве только конницей таких стрелков атаковать, но если их прикрывает своя тяжёлая пехота, то зря погибнет и конница.

— Всё верно, ребята и девчата, — подтвердил я, — Именно так и обстояло бы дело, если бы этих гастрафетов было много. Но на самом деле ими вооружаются лишь единицы, поскольку оружие это чрезвычайно дорогое. Во-первых, очень дорог и сам лук. Составной лук, даже короткий, скифского типа, стоит пяти неплохих мечей, а длинный уж точно не дешевле, а наверняка дороже — шести, если не всех семи. Недёшев, сами понимаете, и его механизм, такой же сложный и трудоёмкий, как и механизм осадных баллист и катапульт. Поэтому и нет ни в одной из греческих армий ни сотен гастрафетчиков, ни даже десятков, благодаря чему тяжёлая пехота так и остаётся основным видом греко-римских войск, а от плотных построений никто и не думает отказываться. Кого-то, конечно, убьют, попав ему в не защищённое щитом или доспехом место, кого-то ранят, но основная масса преодолеет дистанцию обстрела и вступит в рукопашный бой, в котором и покажет все преимущества своего плотного строя.

— Досточтимый! А железный лук зачем никто не был сделать? — спросил парень из ускоренного школьного выпуска.

— Мысль в целом дельная, — одобрил я, — Как вы знаете, наши испанские мечи и фалькаты проверяются на упругость изгибом, и будь изгиб лука при стрельбе точно таким же, как и у меча при его испытаниях, такой железный лук и стоил бы только одного меча, ну двух самое большее, а не пяти. Представляете, насколько это удешевило бы гастрафет? Проблема в том, что изгиб лука — значительно больше, чем у меча, так что меч при таком изгибе хоть и тоже спружинит, насколько сможет, но полностью не распрямится. Поэтому никто в странах по берегам Лужи и не делает железных луков.

— В Индии, вроде бы, — припомнил Волний.

— Да, в Индии такие есть. Но это уже не кричное железо, а настоящая тигельная сталь вроде лаконской. Как ценится лаконская сталь, знаете? На вес серебра, если кто-то ещё не слыхал. И как производитель, я вам свидетельствую, что это — справедливая цена. Если по той лаконской технологии её делать, она и для меня серебряной оборачивается. У вас же была экскурсия на мою оссонобскую мануфактуру? Вот точно так же и в Лаконике их знаменитая тигельная сталь выплавляется, и в Индии — то же самое. Но для индийского крестьянина половину урожая в виде налогов отдать — нормальное явление, так что раджи тамошние по нашим меркам сказочно богаты. Поэтому вооружить своих лучших воинов дорогим, зато высококачественным оружием им легче, чем правителям Средиземноморья. Но, как мы с вами знаем по результатам сражения на Гидаспе, даже у царя Пора, одного из сильнейших правителей в долине Инда, не оказалось этого сверхоружия в достаточном числе, чтобы остановить и расстрелять наступающую армию Александра. Ехал себе грека через рéку, а остановить его на ней оказалось и некому, — юнкера рассмеялись, — Десятки таких лучников-бронебойщиков у крупных раджей вполне могли быть, но многих сотен, которых хватило бы, скорее всего, на обескровливание лучшей части войска Александра, не нашлось ни у кого, даже у самого Пора. О том, что на моей лакобрижской мануфактуре такая же тигельная сталь выплавляется уже по другой технологии и выходит многократно дешевле, грекам с римлянами знать ни к чему. Я её вообще на Острова намерен перенести, чтобы и слухи даже не разносились. Обойдутся римляне без оружия из тигельной стали, включая и удешевлённые в пару-тройку раз гастрафеты. Но, как я вам уже сказал, дело не только в пружинной дуге — эта проблема, если задаться такой целью, как раз решаемая. У гастрафета ещё и сложный механизм. Вот был бы он попроще…

По моему знаку опцион забрал у меня из рук гастрафет и завернул его обратно в мешковину, а затем развернул другой свёрток и подал мне арбалет с "козьей ногой" и наглядный макет спускового механизма с классическим средневековым "орехом".

— Вот, ребята и девчата, оружие схожего с гастрафетом типа, но у него механизм устроен гораздо проще, — я пустил по рядам макет, — Именно поэтому он внедрению здесь, в Испании, и не подлежит. Слишком просто и слишком легко для оружейников греческого и римского мира. Наши заморские колонии — другое дело, и произвожу я его, как и многое другое, исключительно для них. Инструмент для взвода тетивы, как видите, отдельный, — я показал им "козью ногу", — Форма его достаточно причудливая, так что сходу до неё и не додумаешься, но по сути дела это обыкновенный рычаг — за счёт проигрыша в расстоянии мы с вами во столько же раз выигрываем в силе. А делается это вот так, — я упёр стремя в землю, прижал его ступнёй, зацепил крючьями "козьей ноги" тетиву, а длинными лапами — упоры на самом арбалете, после чего потянул за рычаг, взводя тетиву до её зацепления с зубьями зафиксированного спусковым рычагом "ореха", — Стрельба ведётся точно так же, как и из гастрафета, — я принял у опциона болт, вложил его в желобок ложи, прицелился в уже уложенный на место гоплон и показательно его продырявил, прижав рычаг к ложе.

— Пружинная дуга стальная? — заметил Миликон-мелкий.

— Да, тигельная сталь. А на ложу намеренно пущено дерево ценных пород, хотя по делу вполне сгодилось бы и обычное, да и всё исполнение в целом с притязаниями на роскошь. Цену стали лаконского типа знают, а кто не знает — может легко узнать на моей оссонобской мануфактуре, ну так и всё остальное тоже под стать. Пока этих изделий мало, их и воспринимают соответственно — как разновидность хорошо известного, но уж очень дорогого гастрафета, которому не судьба стать массовым оружием, влияющим на исходы сражений и войн. А эти единичные экземпляры — мало ли, чего может заблагорассудиться богатому чудаку вроде меня при моих деньгах и возможностях? — молодняк рассмеялся.

— А между тем, ребята и девчата, по своей технической сути это не что иное, как ОБЫКНОВЕННЫЙ арбалет из более поздней эпохи, которая в НАШЕЙ реальности была после падения Империи и упадка Тёмных веков. В крупных армиях того времени стрелков из такого оружия бывали и сотни, и даже тысячи. В Лакобриге, например, я вполне мог бы производить их многими сотнями в год, да ещё и по смехотворной для составных луков и тех же гастрафетов цене. Но зачем же мне сходить с ума и НАСТОЛЬКО палиться перед римлянами? Увидев отряды в десятки арбалетчиков, не говоря уже о сотнях, они поймут, что у нас найден способ сделать такое оружие достаточно дешёвым, и вот тогда они им уж точно заинтересуются. А им разве откажешь? Вооружать же римских стрелков арбалетами и тем самым усиливать будущую Империю и надолго продлевать время её существования — уж всяко не в интересах наших с вами потомков. Вот и приходится мне поэтому здесь, в Испании, быть как та собака на сене — ни себе, ни людям, — молодняк снова рассмеялся.

— Значит, после Тёмных веков тигельную сталь уже научатся получать дёшево? — сделал вывод Кайсар.

— Нет, до этого и тогда будет ещё далеко. Более того, в Европе, где арбалет как раз и станет массовым оружием, тигельную плавку за Тёмные века успеют вообще забыть и будут иметь только кричное железо, полученное сыродутным способом без его плавки. Как вы знаете, и из кричного железа можно получить хорошо пружинящую полосу путём её холодной ковки уже после закалки. Вам не нужно объяснять, какой это труд кузнеца, и как он сказывается на цене изделия — разница в цене между хорошим мечом и плохим вам хорошо известна. Но главное даже не это, а высокая доля брака пружин из этого кричного железа. Вся беда в шлаке, который остаётся в нём даже после проковки крицы. Крупные куски кузнец из металла выколотит, мелкие — какие заметит, те выколотит, а каких он не заметит, те раздробятся при ковке и останутся в металле инородными неметаллическими включениями величиной с песчинку, но этих песчинок будет много, и каждая из них — это слабое место в готовом изделии. Поэтому в Тёмные века и не будет арбалетов с железной дугой, а будут только с деревянной — слабенькие, не сильнее лука, натягиваемые вручную. Всё их преимущество перед деревянным же луком будет только в прицельности стрельбы. Позже дуги начнут делать роговыми, и такой арбалет станет уже мощным оружием. Он уже неплох, и стальной лучше его только тем, что он долговечнее и не боится сырости, а значит, удобнее в использовании. Просто из тех сыродутных криц не наковать хороших стальных дуг по приемлемой цене. Их время наступит позже, когда кричное железо будут получать уже в штукофенах вроде тех, что у меня в Лакобриге. В них получается такая же крица с такими же неравномерными свойствами металла, зато шлак в них расплавляется и стекает вниз, так что остаются его в металле буквально капли, которым некуда оказалось стечь, а вслед за шлаком плавится и тоже стекает вниз непригодный для ковки хрупкий чугун, который наши металлурги называют "свиным железом". Именно это и позволяет выковывать из штукофенных криц изделия уже гораздо лучшего качества по приемлемой цене. Вот, даже арбалетные дуги ковать в конце концов наловчатся.

— Без штукофен хороший дуга не будут сделать? — спросил тот самый парень из ускоренного выпуска.

— Стальную не сделают, — подтвердил я, — Разве только случайно получится одна из доброго десятка заготовок — кто же станет этим заморачиваться ради такого мизерного полезного результата? Но, как я уже сказал, можно сделать роговые дуги, и если потерпят неудачу с железными, то роговые критские луки могут натолкнуть их на эту идею. Зачем это нам? Поэтому я и не хочу, чтобы у них возникла даже сама мысль о том, что дешёвый и массовый арбалет вообще ВОЗМОЖЕН. Обходились же они без него как-то до сих пор? Вот и впредь как-нибудь обойдутся. Так что не будет и у нас здесь отрядов арбалетчиков, а будут только за океаном, где их не увидит ни один грек и ни один римлянин. Вы из них постреляете, будут изучать и стрелять из них и ваши младшие товарищи, когда придёт их время, но здешняя армия в ближайшие столетия их не увидит. Вот есть в ней уже роговые луки критского типа, и достаточно. Вы ведь из них уже стреляли?

— Отличная штука, досточтимый! — одобрила пацанва, — Лучше лузитанских!

— Вам может и лучше, а нам каково?! — заныли девки, — Тугие же, растягивать их тяжело! Как нам из таких стрелять?

— Но ведь стреляете же?

— Тяжело, — пожаловалась одна из бывших "гречанок", — Ребята же сильнее нас, и им легче, а нам — труднее. Один выстрел ещё получается, а на втором уже руки дрожат, и попасть почти невозможно. А на третий раз некоторые и растянуть-то уже этот лук не в состоянии. Несправедливо же, досточтимый!

— А кто от вас требует соревноваться с парнями? Конечно, они сильнее, ну так им и засчитывается их средний результат, а для вас — лучший. Поймите сами, девчата, вы имеете дело с настоящим боевым оружием, и ухудшать его, ослабляя специально для вас, никто не будет. Стрела должна пробивать лёгкий доспех хотя бы сблизи, а для этого лук должен быть тугим. Если когда-нибудь вам придётся в жизни стрелять не по мишени, а по настоящему противнику, то убейте каждая хотя бы по одному, и пусть только попробует тогда кто из мужиков убить меньше, чем троих, — юнкера рассмеялись, — Вы же попадаете в мишень первым выстрелом, пока ещё не устали? Вот и прекрасно. Это — больше, чем от вас будет ожидать любой, не знающий вас.

— То есть от нас на самом деле требуется суметь подать пример тем, кто сделает основную работу? — въехала другая из девок.

— Именно, — подтвердил я, — Но пример должен быть добротным, а не халтурной показухой, на которую умный человек не поведётся. Поэтому и ваша подготовка должна быть настоящей, а не театральным фиглярством. Наоборот, глядя на вас и сравнивая этих обезьян-показушниц с вами, люди должны проникаться презрением к ним.

— Это мы сумеем, досточтимый. Но с оружием, не требующим настоящей силы, как у мужчин, толку от нас было бы гораздо больше.

— Ну так вам же выданы мечи облегчённого образца как раз по вашей силе.

— Да, и с ними нам обращаться гораздо ловчее, чем с солдатскими. Но я имею в виду не только их, но и стреляющее оружие.

— Это я понял. Но и арбалет ведь — тоже боевой, и даже рычагом взвести его не так-то легко, так что и с ними вам вряд ли удастся состязаться с парнями на равных.

— А с ДРУГИМ оружием? — на давешней экскурсии в Лакобриге со стрельбой из огнестрела были не все из присутствующих, но эта как раз была и стреляла, — Здесь о нём МОЖНО говорить?

— Здесь — уже можно. Здесь вы все будете изучать его и стрелять из него, но не сейчас, а позже — всему, ребята и девчата, своё время. Пока-что, для начала — изучите и освойте на хорошем уровне то оружие, которым пользуется окружающий вас мир…

Только успел на перемене перекурить, как и там они меня обступили, и я дал отмашку центуриону, чтобы не разгонял молодняк — явно ведь с какими-то вопросами по учёбе. У меня на их месте точно назрел бы не один, а скорее всего, даже и не два. Так оно примерно и оказалось.

— Досточтимый, Волний был рассказать нам, что ты и твой друзья были служить с арбалет, когда были простой солдат, — сообщил тот парень из ускоренного выпуска, — Он был такой, как этот?

— Ну, не сразу. Сначала у нас были вообще слабенькие деревянные самоделки. Что смогли сделать себе собственными руками из подручных материалов, то и сделали. Но ни у кого в Гадесе не было и этого, а лучников не хватало, и Тарквинии наняли нас на службу даже с такой грубятиной. Потом, когда появилась возможность заказать хорошему оружейнику новые, то заказали уже вот такие. Правда, тоже ещё не сразу в таком виде — сперва с деревянными дугами, но уже посильнее и с бронзовым механизмом и рычагом.

— А на первых и они были деревянными? — поразилась бывшая "гречанка".

— Естественно. Где бы мы с самого начала взяли металлические? Но конечно, и механизм был другой — на сколько выстрелов хватило бы деревянного "ореха"? Вместо него был штырь, который при нажатии на него спусковым рычагом сталкивал тетиву с упора, — я нацарапал кинжалом на земле схему устройства наших самодельных агрегатов, — Взводили тетиву, конечно, руками, встав ногами на дугу у ложи — разве сделаешь такой рычаг для натяжения из дерева? Поэтому, конечно, и мощь у оружия была не та — иначе пупки бы себе надорвали в первом же хорошем бою. Собственно, такими и были первые арбалеты в той НАШЕЙ реальности во времена упадка Рима и Тёмных веков. Как деньги появились, и до оружейника добрались — заказали себе уже нормальные из более поздней эпохи. Потом уже и дуги для них новые заказали…

— Стальной дуга откуда были взять? — спросил парень, — Ты сам был сказать, что без тигельный плавка или штукофен железо плохой.

— Да не стальные, конечно, а бронзовые. Ты прав, где бы мы тогда взяли сталь? Из пружинной бронзы. Как драгоценная чёрная, только немного другая. Как и та, она тоже закаливается и тоже пружинит, только не чернеет, и драгоценных самоцветов для неё не нужно, поэтому и не такая дорогая. Сначала новые мечи и кинжалы себе из неё заказали, потом и новые дуги для арбалетов. Пружины из неё даже лучше стальных, да только её в секрете надо держать, поэтому теперь из стали пружины делаем, чтобы посторонним этой бронзой глаза не мозолить…

Следующее занятие было по биоэнергетике. И пожалуй, это даже хорошо, что в школе я успел преподать им только основной базовый курс, потому как мои собственные наработки — это уже высший пилотаж, который тем более не для посторонних.

— Итак, ребята и девчата, для начала, как и всегда, разомнёмся. Все помнят, как это делается? Разгоняем потоки, раскачиваем эфирку, ребята лапают эфирными руками девчат, а девчата такими же эфирными руками отбиваются от их шаловливых рук, — вся палатка рассмеялась, — Так, вижу, форму восстановили. В выпускном классе школы мы с вами уже занимались немного и телекинезом, и частичной невесомостью, но получалось не у всех. И тем, у кого не получалось, было особенно обидно — ведь по ощущениям-то эффект есть, ещё совсем немножко поднажать, и оно свершится…

— Точно, досточтимый! — загалдел молодняк, — Ещё как обидно! Особенно с этой левитацией! Кажется, вот ещё чуть-чуть — и взлетишь, а оно не выходит.

— Всё верно, ребята и девчата. Если состояние постороннего предмета ощутить трудно, а его готовность сдвинуться "на глазок" можно списать и на обман зрения, то уж свой собственный вес вы ощущаете вполне достоверно, и все изменения в этом ощущении замечаете отчётливо. И сразу же вспоминаются легенды о летающих на метле, а иногда и без метлы колдуньях, а кому-то — и семейные предания о каком-то из его предков…

— И становится очень обидно, досточтимый, — проговорила девка из основного потока, но отобранная Аглеей "из ведьм", прабабке которой не только семейная легенда, но и молва среди односельчан приписывала случаи спонтанной левитации.

— К сожалению, ребята и девчата, для такого уровня этих способностей нужны особые врождённые задатки, которые встречаются крайне редко, а по наследству хоть и передаются, но не в полной мере. И если они недостаточны, как это обычно и бывает, то как раз вот это "чуть-чуть" и оказывается непреодолимым препятствием. Но ощущения в малой степени вы улавливали все, пускай и кратковременно, и вам не нужно объяснять, какие преимущества могло бы дать усиление этих способностей. Пусть даже и не полная левитация, пусть хотя бы частичная невесомость, облегчающая ходьбу и бег — представьте себе, как это облегчило бы вам жизнь на том же самом марш-броске, например, — судя по их галдежу, они и представили, и оценили, — Но, как вы сами убедились на занятиях, эта задача уж точно не из лёгких. Даже самых способным из вас приходилось поднапрячься. А главное, при перенапряжении кого-то прошибало на кашель, кого-то даже на насморк, а у кого-то ещё и болела голова, а в тяжёлых случаях у кого-то появлялся и характерный металлический привкус во рту, и тогда я заставлял вас прекратить упражнение. Это очень опасные признаки, до которых доводить ситуацию нельзя, но развиваться-то ведь нам всё равно надо, а значит, надо как-то преодолеть этот барьер. Но на всякую опасность есть и своя техника безопасности, и вот о ней как раз мы с вами сегодня и поговорим. А чтобы было понятнее, о чём пойдёт речь, вспомним математику. Почтенная Юлия рассказывала вам о сумме векторов? Давайте-ка мы с вами поделим круг на три равных угла, а по их линиям приложим силы одинаковой величины — без разницы, сходящиеся они будут или расходящиеся. Допустим, они сходящиеся, — я изобразил мелом на доске схему, — Ну так и чему будет равняться их векторная сумма или равнодействующая?

— Нулю, досточтимый, — ответил Миликон-мелкий.

— Правильно, нулю. Они взаимокомпенсируют друг друга и обнуляют общий результат. Вот как раз этим способом мы с вами и будем обнулять нежелательные для нас побочные электромагнитные эффекты…

3. Вольфрам

— Турдетаны считают дикарями нас, лузитан и веттонов, и я знаю, за что, и я не могу сказать, что такое мнение о нас несправедливо, — признал Минур, мой не столь уж и давний вольноотпущенник, а ныне — преуспевающий лузитанский купец, вернувшийся из третьего уже по счёту торгового вояжа на север, — Водится за нами, конечно, и жадность до чужого добра, и безалаберность, и нежелание работать больше, чем это необходимо. Я сам ещё до того, как ты освободил меня, досточтимый, мечтал вернуться в родное племя, но зажить в нём так, как живут турдетаны здесь. Но когда Грат рассказал мне, что вышло из этой затеи у него, я сразу же понял, что и меня там ждало бы то же самое. Ну и зачем мне такая родина и такие соплеменники, которые и сами по-человечески жить не могут, и другим не дают? Поэтому я и остался здесь — незачем моей семье жить среди всего этого дурачья и страдать от него, как пострадали Грат и его жена. Пусть лучше узнают от меня то, что я вижу в своих торговых поездках туда. Ничего хорошего, конечно, если судить по здешним благополучным меркам. Да, дикари дикарями. Но всё-же, досточтимый, видел бы ты тех, кого называем дикарями МЫ, этих северных галлеков с астурами, не говоря уже о совсем диких кантабрах! Вот те — всем дикарям дикари!

— Ну, ваших послушай, так они там прямо живут в пещерах и едят человеческое мясо? — хмыкнул я.

— Водится за нашими и сильно преувеличить то, что сами услыхали от других, — ухмыльнулся лузитан, — На самом деле, конечно, в пещерах не живут даже кантабры — у них там только святилища, где они молятся и приносят жертвы своим богам, а людоедство — ну, могут отведать сердце убитого прославленного врага, чтобы заполучить для себя его храбрость, но питаться человеческим мясом — выдумки это. Встречал я у галлеков одного торговца-кантабра с несколькими его соплеменниками — ну, очень дикие они, конечно, но от самих галлеков отличаются не сильно. Люди как люди, дикари как дикари, но разницу с нами ты, досточтимый, увидел бы сразу же.

— Правда, что ходят в шкурах?

— Ну, не в одних только шкурах, но носят и их — примерно как наши зимой. Там у них холоднее, чем у нас, и я там тоже накидывал шкуру поверх туники, а иначе холодно. Днём, если под солнцем — ещё нормально, а под вечер — уже ощущается, да и днём-то — ну сколько их было солнечных в это лето? Так что там без шкур нельзя, и вовсе не эти шкуры делают их дикарями. Там жизнь совсем другая, а от этого и люди другие. Хотя, Грат ведь рассказывал и тебе, как живут наши за Тагом, а у галлеков, считай, всё это примерно так же, только ещё хлеще…

Я ведь рассказывал уже о Грате, моём более давнем вольноотпущеннике тоже из лузитан? Тот куда большим патриотом оказался, чем Минур, и когда получил от меня свободу, на родину лыжи навострил, да только, как я и предупреждал его, не ко двору там пришлась его "испорченность турдетанами". У дикарей ведь как? Если ты не вождь и не авторитетный старейшина, то будь как все и не выпендривайся, а если высунешься не по чину и вздумаешь шибко умного включить, то и неприятностей за это огребёшь по самое "не балуйся". Грат испытал это на себе в полной мере, после чего распрощался со своим былым патриотизмом раз и навсегда, что и продемонстрировал наглядно при отражении набега бывших дражайших соплеменничков. У дикарей, млять, с их гипертрофированной традиционностью, прямо врождённый талант незаслуженно обижать и тем самым делать своими врагами самых толковых из своих же. Ну и вот кто им доктор после этого?

— Набег на соседей устроить, чтобы пограбить и среди своих отличиться, любят не меньше лузитан. Причины те же самые — молодёжи много, и всем хочется достатка и авторитета, а разве наживёшь их крестьянским трудом на тощей каменистой земле? Так что если под набег попал, ограбят подчистую. Но торговлю они уважают и если по дороге купца встретят, то обычно не трогают, если старых счётов именно к нему не имеют. Меня как-то раз на тропе идущая в набег банда нагнала, сплошь горячая молодёжь, которая на что угодно сгоряча способна, и я уж не знал, чего ожидать, когда они путь мне заступили. Ведь никого с ними из старших, сами себе вожди, и что им сдуру заблагорассудится, то и отчебучат. Но спросили только, кто такой, откуда, куда направляюсь и что продавать везу, да и поехали дальше, ничего не отобрав. Хотя, наверное, помогло то, что я у галлеков уже не первый раз торгую, и обо мне наслышаны, а считаюсь я у них не северным лузитаном, с которыми у них постояннвя грызня, а из ликутовских — как раз до их земель меня люди Ликута сопровождали, которых он мне в охрану выделил. Ну и ещё то, что как я обещал им в прошлый раз, так и вышло — цены на эти блестящие камешки не снизились, так что у их торговцев претензий ко мне не было…

Минур говорил о бериллах, которые возил для меня из Галисии. Я ведь в своё время рассказывал уже о бериллиевой бронзе? Та драгоценная чёрная, которая по весу в разы дороже золота — как раз она и есть, только ещё с примесью железа, придающей ей характерный сероватый отлив и черноту при потускнении. Берётся же в ней эта железная примесь из ярко-синих аквамаринов, дороже которых из всех бериллов только изумруды. Ну, это если о прозрачных самоцветах ювелирного качества говорить, которые как раз в ту чёрную бронзу и положено толочь по устоявшемуся канону. На самом деле это на хрен не нужно, потому как ничуть не худшую черноту при тех же остальных свойствах сплава дают и непрозрачные поделочные аквамарины, лишь бы синева была поярче, а ценятся они такие во много раз дешевле ювелирных самоцветов, и кто об этом знает, но язык за зубами держать умеет — может на производстве чёрной бронзы весьма нехилую теневую экономику в свою пользу наладить. Собственно, так оно и делается, в чём и мне довелось поучаствовать по стечению обстоятельств — до сих пор те приныканные аквамаринчики в сейфе на чёрный день лежат, гы-гы! Ещё смешнее то, что и от железных опилок черноту эту фирменную получить можно, и вообще от железной окалины, которую хоть жопой в любой кузнице жри, и тогда для выплавки этой драгоценной чёрной бронзы вообще какие угодно бериллы сгодятся. Но до этого никто ещё в античном мире не допетрил, а делянка эта — Тарквиниев, моих нанимателей, и если кто им этот бизнес испортить вознамерится, то уж всяко не я. Мне для моих надобностей не эта драгоценная чёрная бронза нужна, а просто бериллиевая, на которую мне как раз и нужны бериллы — не самоцветы, конечно, потому как смешно на бронзу драгоценности переводить, а самые обыкновенные бериллы ни разу не ювелирного качества.

Технически-то главный секрет, от которого мы с Серёгой в своё время в осадок выпали — заслуга неизвестных нам античных металлургов, нащупавших свою гениальную технологию ещё в незапамятные времена. Тут ведь сложность в чём? В том, что бериллий возгоняется при восстановлении из окисла, и если сыпать толчёные в порошок бериллы в расплавленную медь, то уйдёт он в испарения практически весь, только отравляя ими безо всякой пользы металлургов, а в сплав его попадёт ноль целых, хрен десятых. Мы бы и не помышляли о бериллиевой бронзе, если бы сами хроноаборигены не придумали задолго до нас простое и элегантное решение — заливать порошок берилла расплавленной медью сверху, в результате чего возгоняющийся бериллий растворяется в ней, что от него как раз и требуется. Просто они это сделали с синими самоцветами и продолжали применять их ради точного воспроизведения всех условий удачного эксперимента, ещё и воспринятых по своей античной малограмотности в религиозно зашоренном свете, но это их античные заморочки, а мы не священнодействуем, мы просто нужный нам металл получаем, только аккуратно это делаем, дабы перед посторонними не палиться. По настоянию ещё старика Волния, ныне покойного, я перенёс это производство на Азоры, куда и отправляю теперь нужные для него медь и бериллы. Ну, крупные хорошие кристаллы, которые в порошок толочь жалко, я камнерезам на их поделки оставляю, а вот мелочь и некондицию, которой больше всего, а стоит она гроши — всю на Азоры. Возит же мне её как раз Минур, потому как единственное известное Серёге месторождение в Галисии находится, а она на севере полуострова, да ещё и само месторождение вдали от моря…

Пружины-то у меня, как я уже упоминал, давно уже в основном стальные, но на самые ответственные вроде часовых и прочих приборных бериллиевая бронза считается и в нашем современном мире с его высококачественными сталями предпочтительной. А уж на подшипники скольжения, без которых, за неимением подшипников качения, у меня ни один серьёзный механизм не обходится, никто ещё лучшего материала не придумал, чем бериллиевая бронза. Самое лучшее скольжение при самом мизерном износе.

— Сколько ты привёз этих камней? — спрашиваю лузитана.