Помоги проекту - поделись книгой:
— И ты открыл мне свою тайну? Почему?
Я растерянно покачал головой:
— Спроси что-нибудь полегче, Дженни. Я понятия не имею, что на меня нашло.
Она погладила меня по щеке.
— Тебе просто одиноко, милый. Ты очень нуждаешься в ком-то, кому мог бы доверять, на кого мог бы положиться. Я не обману твоего доверия.
Дженнифер смотрела на меня, ласково улыбаясь. Боже, как прекрасна её улыбка!..
Я перехватил её руку и поцеловал маленькую ладошку.
— Спасибо, любимая.
— Это признание? — спросила она.
Я ответил не сразу, а сначала тщательно проанализировал свои чувства. Результаты этой инспекции оказались крайне противоречивыми.
— Прости, Дженни. Честное слово, не знаю. Уже двадцать лет я влюблён в одну женщину и так привык к этому, что даже не представляю, как могу разлюбить её. Я люблю тебя, но люблю и её.
— Кто она?
— Это неважно. Всё равно у меня нет ни малейшего шанса добиться её взаимности…
На следующий день во время предстартового осмотра моего челнока техники обнаружили незначительное нарушение синхронности работы маршевых двигателей и генератора виртуального поля. Неполадка была устранена в течение часа, но этого оказалось достаточно, чтобы капитан ди Марко наложил запрет на «прыжок самурая». В ответ на мои протесты он заявил, что ему наплевать, сколько процентов акций компании я контролирую, во время полёта он на корабле главнее самого Господа Бога, и я должен подчиниться его решению. С помощью такой нехитрой уловки мне удалось, не роняя престижа, отложить свой вылет до остановки на Дамогране.
Глава 8
Эрик
«Что, завидно?» — спросил Мел, когда я с разинутым ртом переваривал известие о его предстоящей свадьбе с Дейдрой. Интересно, он у всех это спрашивал, или же меня почтил особым вниманием? Хотя вряд ли. Я был далеко не единственным, кто в своё время прошёл через стадию детской влюблённости в Дейдру; в частности, в этот список можно смело внести всех её родных братьев (милая семейная традиция — страсть к кровосмешению у нас в крови, простите за каламбур).
Правда, мне повезло больше, чем другим, — но не тогда, когда я об этом мечтал, а гораздо позже. После разрыва с Радкой я очень страдал, и Дейдра, пытаясь утешить меня, пожалуй, зашла слишком далеко в своём рвении. Она стала моей второй женщиной, однако не смогла заставить меня забыть первую. О нашем коротком романе я порой вспоминаю с ностальгической грустью, но без боли. Дейдра была очень мила, нежна и заботлива. Надо признать, что её «терапия», хоть и не излечила меня окончательно, всё же оказала весьма благотворное влияние и помогла мне восстановить утраченное душевное равновесие.
Впрочем, всё это время меня мучила мысль, что Дейдра просто жалеет меня; позже я понял, что ошибался. Однажды я спросонья назвал её Радкой, она была очень огорчена и даже расплакалась, как ребёнок. Теперь уже мне пришлось утешать её, а Дейдра всё твердила, что я ни капельки не люблю её, лишь использую, чтобы забыться. Мы разошлись тихо-мирно, без ссор и скандалов, продолжая оставаться добрыми друзьями. Кевин был страшно рад этому — он ревнует свою старшую сестру ко всем без исключения мужчинам (и даже к женщинам) и, хоть она не голубоглазая блондинка, думаю, был бы не прочь оказаться с ней в постели. Натуральный псих!..
Кабинет Ладислава, где я вышел из Туннеля, был пуст и неосвещён, но компьютер работал. Однако это ещё ничего не значило. Если я просто побаивался компьютеров, то Ладислав умел лишь нажимать клавиши, двигать мышью и вставлять диски — кстати, не всегда правильной стороной. Он где-то вычитал, что чем реже включать и выключать машину, тем лучше, и воспринял этот совет буквально. На моей памяти он лишь однажды выключил свой компьютер — когда случайно зацепил ногой шнур питания и выдернул его из розетки.
Я вышел из кабинета и отправился искать Ладислава. Час назад он связался со мной и назначил встречу. По его словам, тот хакер, Всеволод, которого он вытащил из тюрьмы и вновь засадил за работу, пообещав ему пять миллионов гривен наличными и доходное ранчо в нейтральной Коста-Рике, вот-вот доберётся до нужных нам секретных файлов в базе данных Интеллидженс Сервис. Впрочем, это уже не имело решающего значения. Было ясно, что все технологии, связанные с Формирующими, попали в этот мир извне; осталось только выяснить, каким путём, и главное — откуда. Пока наш гениальный взломщик (к слову сказать, щуплый восемнадцатилетний паренёк в очках с толстыми линзами) сидел на конспиративной квартире в предместье Лондона и рылся в государственных тайнах Британской Империи, мы с Ладиславом наугад обыскивали прилегающие миры — скорее, чтобы не терять времени даром, нежели в надежде что-либо найти. Ведь с каждым миром граничит бесконечное число миров, а единица, делённая на бесконечность, равна нулю — что и даёт вероятность успешного исхода наших бессистемных поисков.
Здесь бы нам очень пригодилась помощь кого-нибудь из адептов Источника. Однако я не спешил делиться нашим открытием с кем бы то ни было — даже с мамой, даже с отцом, даже с Дианой. По зрелом размышлении я вынужден был согласиться с тем, что слова Ладислава об уничтожении всего мира, как самом верном способе избавиться от исходящей от него угрозы, звучат не так уж и дико… То есть, звучат-то они дико, но слишком соблазнительно. Сколь же велико будет искушение решить проблему одним махом! Нет мира — нет и проблемы… Мне становилось дурно при одной лишь мысли о том, что мой отец, например, может обречь на смерть миллиарды людей «ради стабильности во Вселенной, во имя Мирового Равновесия». Как это ни больно признать, но я не был уверен даже в тех, кого знал с самого детства, кого любил, кому, казалось бы, всецело доверял. А что касается Ладислава, то он держал рот на замке главным образом из опасения за судьбу своего любимого мира. Мне удалось убедить его, что если члены колдовского сообщества прознают о существовании пока не обнаруженной нами космической цивилизации, то они «для пущей верности» расправятся и с Землёй Юрия Великого. Он согласился, что, скорее всего, так и произойдёт…
Блуждая по огромной квартире Ладислава, я наконец оказался в столовой и услышал доносящийся из кухни звук переставляемой посуды.
— А-а, вот ты где! — произнёс я, направляясь к двери. — Опять занимаешься готовкой.
Послышался звон разбитого стекла, вслед за чем в кухне воцарилась тишина.
Я озадаченно хмыкнул, толкнул дверь и сделал шаг вперёд…
И остановился…
Сердце моё заныло, голова пошла кругом, ноги подкосились. Чтобы не упасть, я прислонился к косяку двери. Хотя был большой соблазн рухнуть на колени и поползти вперёд, к красивой светловолосой девушке, растерянно стоявшей посреди кухни. Не думаю, что меня остановили бы осколки разбитого графина, которые валялись на полу у её ног.
— Здравствуй… — с трудом выдавил я. — Здравствуй, Радка…
— Здравствуй… Эрик… — сбивчиво проговорила она. Её большие голубые глаза смотрели на меня с тоской и нежностью, со страхом и надеждой. — Как… как ты здесь оказался?
— Ладислав пригласил… А ты… как?
— Тоже… Он тоже пригласил меня… То есть, и он меня… и меня он пригласил.
— Сводник… — выдохнул я.
Мне отчаянно хотелось заплакать — то ли от радости вновь видеть Радку, то ли от осознания того, что целых три года я потратил впустую, жил бесцельно, плыл по течению, не боролся за своё счастье, а лишь тихо скорбел по ушедшей любви. Но любовь не ушла — она была во мне и терпеливо ждала своего часа…
Три года назад мы собирались пожениться. Мои родители не возражали. Правда, вначале они были немного смущены нашим возрастом, слишком юным по меркам колдунов-долгожителей (мне было девятнадцать, Радке — едва лишь шестнадцать), но потом всё же признали наше право на взрослую жизнь. Мне даже не пришлось идти на крайнюю меру и напоминать отцу, сколько лет было тёте Дане, когда он женился на ней… Нет, я ничего не путаю: прежде, чем жениться на маме, отец был целый месяц женат на тёте Дане, которая вышла за него с единственной целью — досадить дяде Артуру.
Следующими на очереди были родные Радки во главе с самим Володарем, но тут некстати вмешался Зоран. Он застал нас «на месте преступления», так сказать, поймал с поличным; но вместо того, чтобы поговорить со мной, как мужчина с мужчиной, поспешил раззвонить на весь мир, что этот подлый Эрик из Света соблазнил его дорогую сестрёнку. Впоследствии Володарь надрал ему уши за глупость; досталось также и Радке, и Ладиславу, который обо всём знал. Пожалуй, Ладислав перестарался, убеждая своего прапрадеда, что намерения у меня самые серьёзные и я просто без ума от Радки. Старый Володарь мигом смекнул, как извлечь из этого инцидента моральную выгоду. Его, как и глав многих других Домов, раздражало возросшее могущество Пендрагонов, и он не преминул воспользоваться представившимся случаем, чтобы унизить в моём лице всю нашу семью.
Володарь Даж-Дома, публично обвинив меня во всех смертных грехах, потребовал, чтобы я немедленно женился на Радке. Причём сделал это в такой оскорбительной форме, что я не мог выполнить его требование, не поступившись гордостью, не уронив своего достоинства… И не только своего собственного — ведь я не просто какой-то там Эрик из Света, а старший сын короля, первый принц Дома, наследник престола. В силу этого, моя
Да, я отстоял свою честь, честь семьи, честь Дома, но сделал это ценой двух разбитых сердец — моего и Радки. С тех пор я ни разу не виделся с ней и даже не разговаривал. Мне было стыдно посмотреть ей в глаза, я чувствовал себя подлецом, законченным негодяем. Кроме того, я очень боялся, что одно её слово, один её взгляд, один её жест, и я позабуду обо всём на свете — о чести, о гордости, о достоинстве…
И вот она снова передо мной, такая же как прежде, и я смотрю на неё, не в силах отвести глаз…
— Прости меня, родная, — виновато произнёс я.
Вместо ответа, Радка взяла из посудомойки тарелку и что было силы бросила её на пол. Осколки фарфора разлетелись во все стороны.
— Я тебя ненавижу, Эрик из Света!
— Я тоже люблю тебя, — мягко сказал я.
Она всхлипнула… или мне показалось?
— У меня… Кроме тебя, у меня никого не было…
Я вздохнул:
— У меня была… только одна…
— Только одна! Всего лишь одна! Экая мелочь! — Радка взяла следующую тарелку и тоже разбила её. — А как только ты узнал, что она выходит за другого, так сразу же сговорился с Ладиславом, чтобы… чтобы…
— Ни о чём я с ним не сговаривался, — запротестовал я. А здравая часть моего рассудка ободряюще прошептала мне: «Ревнует, значит, всё ещё любит». И я решил перейти в наступление: — А ты? Ты тоже выходишь замуж.
Радка широко распахнула глаза и в недоумении уставилась на меня:
— Что за чушь?!
— Ладислав так сказал, — объяснил я.
— Это… — Вдруг в её взгляде мелькнул вызов. — Ну, допустим. А тебе-то что?
— Не нужно допущений, милая, — сказал я, делая первый неуверенный шаг вперёд. — Я люблю тебя и не уступлю никому — ни в допущениях, ни в действительности.
— А я ненавижу тебя! — упрямо заявила она и вновь запустила руку в посудомойку — за очередной тарелкой.
Под предлогом спасения кухни Ладислава от полного разгрома, я заключил Радку в объятия. Мы были почти одного роста, она — лишь немного ниже меня, и её быстрое дыхание обжигало мне подбородок. Я легонько поцеловал кончик её носа.
— Проклятый!.. — томно прошептала она.
— Я тоже люблю тебя, — продолжал настаивать я.
Наши губы встретились, соприкоснулись, затем на мгновение отпрянули, как будто обожглись друг о друга… Потом мы целовались наперегонки, жадно, неистово, и никак не могли остановиться, пока вконец не выдохлись.
— Что теперь делать? — спросил я скорее у себя, чем у Радки.
— Не знаю, — сказала она, положив голову мне на плечо. — Я ничего не знаю. Сейчас ты со мной, и мне хорошо.
— Я не заслуживаю твоей любви, — не очень уверенно произнёс я.
— Не заслуживаешь, — подтвердила Радка. — Но любовь зла, сердцу не прикажешь. Я пыталась забыть тебя, но не смогла. Пробовала завести любовника — не получилось. Мне нужен только ты. А ты… тебе дороже твоя гордость…
— Я…
— Молчи, Эрик. Я всё понимаю. И не хочу, чтобы ты унижался. — Она подняла голову и пылко посмотрела мне в глаза. — Я уйду из Дома и буду жить с тобой. Мне всё равно, что скажет дед, что скажут другие родственники. Главное — мы будем вместе.
Этих слов я ждал целых три года…
Меня разбудил вызов через Самоцвет.
«Кто?» — не раскрывая глаз, мысленно спросил я.
«Ладислав».
Я распахнул глаза и, приподнявшись на подушке, лениво огляделся вокруг. Рядом со мной, на широкой кровати, мирно спала Радка, свернувшись калачиком, как ребёнок. Уютную комнату, временно превратившуюся в наше любовное гнёздышко, заливал мягкий свет ночника; часы показывали четверть второго по местному времени.
«Где ты?»
«Здесь, — последовал ответ. — Торчу под дверью».
И, в подтверждение этого, ручка двери слегка повернулась.
«Не смей заходить!»
«Не бойся, — в ответе Ладислава сквозило самодовольство, чуть ли не злорадство. — Не войду».
«Ты… ты сводник!»
«Разве ты не доволен?»
«Ну…» — замялся я.
«Благодарить не надо. Быстренько вставай и одевайся. Пришло время решительных действий».
«Ночь длинных ножей?» — поинтересовался я, осторожно выбираясь из постели.
«Скорее, Варфоломеевская, — уточнил он. — Будем истреблять ересь. Очистим сей мир от космической заразы».
«Хорошо, уже одеваюсь».
«Жду в кабинете. Конец связи».
Когда через пару минут я вошёл в кабинет, Ладислав сидел во вращающемся кресле спиной к компьютеру и жонглировал двумя компакт-дисками. При моём появлении он широко ухмыльнулся и собирался что-то сказать, но я опередил его:
— Ни слова про Радку. Мы сами решим, что нам делать.
— Я догадываюсь о вашем решении, — заметил он. — И поддерживаю его.
— Вот и хорошо, — усевшись на стул, произнёс я. — А теперь к делу. Всеволоду удалось вытянуть нужные файлы?
— Да, — кивнул Ладислав. — Содержащаяся в них информация полностью подтверждает наши догадки. Девятнадцать месяцев назад, в конце позапрошлого года, над северной Атлантикой был обнаружен неизвестный аппарат, который на сверхзвуковой скорости летел в направлении Британских островов. Впрочем, более поздние расчёты показали, что этот аппарат держал курс скорее на север Галлии, но теперь это не имеет значения. Поскольку на опознавательные сигналы он не отвечал и вообще никак не реагировал на требование снизить скорость и изменить курс, было принято решение уничтожить его ракетами. Что ты возьмёшь с англичан!
— Можно подумать, — заметил я, — что твои соплеменники действовали бы иначе.
— Это уже другой вопрос, — уклончиво сказал Ладислав. — Так вот, уничтожить аппарат британцам не удалось, хотя они запустили добрую дюжину ракет. А когда началась массированная атака с участием целого крыла истребителей, объект попросту исчез с экранов всех радаров.
— Ушёл в Туннель?
— Именно так. Правда, этот манёвр был исполнен не очень удачно — при выходе из Туннеля аппарат потерпел аварию в Западных Карпатах, уже на территории Славянской Империи. Первыми на место катастрофы прибыли военные; находку сразу же засекретили, умело подстроив утечку ложной информации о якобы падении армейского вертолёта.
— Кто-нибудь из экипажа уцелел? — спросил я.
— Там был всего один человек; при аварии он нисколько не пострадал и сейчас жив-живёхонек. Его зовут Морис Огюстен Жан-Мари де Бельфор. Именует себя французом. Кстати, ты разговариваешь по-французски?
— Hélas.[1] Даже не со словарём, а только с переводчиком.
— Жаль. Я тоже.
— Где сейчас этот Бельфор?
— Уже полтора года «гостит» в Чернобыльском центре. Его содержат как
— А Бельфор у них в качестве консультанта?
Поделиться книгой: