Помоги проекту - поделись книгой:
ЛЕФ 1923 № 3
I. Программа
Леф к бою!
Кто в Леф, кто по дрова[1].
Первые два NN Лефа, как мы и ожидали, вызвали необычайный подъем литературной промышленности.
Леф приветствует запылавшую дискуссию, нужную революции.
Леф на любое зачисление себя в покойники ответит крепким ого-го!..
Леф прочно фиксирует на себе интерес – озлобленный одних и товарищеский других.
Лучшее доказательство – диспут 3 июля в зале Консерватории. Зал переполнен.
600 человек молодежи ломают барьеры входа.
Сочувственная речь рабочего Суханова:
«Леф – могильщик буржуазного искусства».
Дружная поддержка Лефа молодняком.
Оппоненты беспомощны, срываются на отрицании самой возможности бытия пролетарской культуры.
А. В. Луначарский отмежевывается от этих утверждений.
Он же признает индустриализм Лефа огромным завоеванием.
Третий номер Лефа выходит под пристальными взорами ждущих – что ответит Леф.
На обстрел отвечаем частым огнем.
Мы твердо стоим на бетоне сочувствия тех, кому нужны поиски Лефа и продвижка искусства в гущу революционной работы.
Команда по Лефу:
Слева –
по одному –
начинай!
Брик. Сосновскому
«Правда» в N 113 отметила появление Лефа разносным фельетоном Сосновского. Мы ждали не этого.
Мы полагали, что имеем право, если не на доброжелательную, то все же серьезную оценку. У нас имеются на это достаточные основания.
Если редакция «Правды» сочла возможным отделаться от нас легковесным фельетоном, тем хуже, – не для нас, – нас от этого не убудет, – а для пролетарского культстроительства, которое, значит, все еще ведается лихими журналистами, с одинаковым рвением пишущими и о галоше, и о лампочке, и об ананасах, и о курах и о Лефе, – забывая, что такая чрезмерная универсальность непременно идет в ущерб знанию дела.
Теперь Сосновскому. – Отвечать ему нельзя. На такого сорта выпады не отвечают. Их можно лишь отметить. Что мы и делаем.
1. Вы говорите неправду, Сосновский, утверждая, что ничего не знаете о нашей революционной работе. Вы ее знаете. Поэтому нечего генеральски окрикивать – «эти еще откуда».
2. Вы демагогически подсмеиваетесь над «непонятными» згараамба, барчумба и др. В Лефе есть статьи Винокура и Арватова, где вся эта «непонятность» объяснена и разжевана.
3. Вы сознательно наивничаете, сопоставляя «дай на май» с «дай на чай». Вы прекрасно понимаете, что просить на чай у барина и брать рупь у своего товарища рабочего не одно и то же.
4. Вы неосторожно подозреваете политическую благонадежность Терентьева, Крученых и Зданевича. Простой справки достаточно, чтобы убедиться в противном.
5. А покрикивать на Маяковского и Винокура, истолковывая их отказ от избитой фразеологии, как отказ от самих понятий – или элементарная безграмотность, или же просто…
6. Вы позволяете себе, называя Лефов ловкачами, кивать на ЦЖО и Госторг; т.-е. сравнивать их с ворами и взяточниками.
Легче на поворотах, Сосновский!
7. В заключенье вы обрушиваетесь на Госиздат, – как смели издать Леф? Значит Леф издавать нельзя? а юбилейный сборник Собинову можно? Почему? Не потому ли, что
«прочитав внимательно список изгрызываемых Лефом, я нашел там и себя». («Правда» N 113).
Не потому ли, что Собинов нежно ласкает ваши ушки, а Леф совсем наоборот?
Довольно, Сосновский! Так просто вам от Лефа не отгрызться. Ваш фельетончик может расчитывать на минутный бум только среди людей не читавших Лефа.
И еще. Вспомните судьбу своей статейки «Довольно Маяковщины». Вы бы сейчас охотно от нее отказались.
Терентьев. Открытое письмо
В N 113 газеты Правда, в статье «Желтая кофта из советского ситца» гр. Сосновский осведомляет читателей в том, что мы, – Зданевич, Крученых и Терентьев, «метались от красной армии».
Это неверно: 1) Зданевич уехал из Тифлиса в Париж при меньшевиках и за полтора года до их исчезновения, Крученых «метнулся» из Тифлиса не от, а на встречу красной армии (Баку). 3) Тереньтьев ездил в Константинополь с советским паспортом, при чем до от'езда и по возвращении из заграницы работал в красной армии в качестве художника и литератора.
Полагаю, что к фактам, которые на местах (Баку – Тифлис) хорошо всем известны, следовало бы подходить сотруднику центральной прессы более серьезно и не увлекаться до степени клеветы лозунгом – «бей футуристов».
Это же письмо отправлено мною в редакции: «Известий», «Лефа» и «Крысодава».
1 июня 1923 г. Москва.
Л. Недоля-Гончаренко. Письмо в Правду, Леф и Известия
Сосновский спрашивает: «Плохое ли дело понятность искусства. Давайте произведем спрос рабочих – беспартийных и коммунистов, – чего они хотят: понятного или непонятного искусства».
А я говорю: Плохое ли дело понятность общественных наук. Давайте произведем спрос рабочих – беспартийных и коммунистов, – чего они хотят: агитационной, понятной брошюрки или «Анти – Дюринга», Капитала Маркса, а может и Ленина – «Материализм и эмпириокритицизм».
И ни минуты не сомневаюсь, что большинству рабочих «эмпириокритицизм» и «Капитал» совсем непонятны. А Маркс и Ленин все же утверждают, что они с рабочим классом. Сосновский и здесь должен был бы сказать: «Нет они не с рабочим классом. С кем они – это вопрос иной».
Но я, как рабочий, а не журналист, отвечу иначе; рабочему классу нужны и популярные брошюры и «Капитал», агитационные стихи Демьяна Бедного и диалектика поэзии В. Маяковского.
Сосновский слишком плохого мнения о рабочем классе, если он думает, что все рабочие должны питаться разжеванными и прослюненными вещами из рта самого Сосновского и что они беззубые существа.
Глубоко ошибаетесь т. Сосновский. Правда среди нас имеется, м. б. большинство, неуспевшие отрастить зубы, но значительная часть пролетариата уже успела обзавестись зубами знания и не только знания, но и пролетарского переживания (чего у Сосновского нет).
Есть даже зубы покрепче Сосновских, т.-е. сумевшие изгрызть не только буржуазного министра, попа и меньшевика, но и буржуазного и мелкобуржуазного поэта. Вот этого-то и не знает Сосновский: ему нужен дворянский Пушкин, мелко-буржуазные Есенины, Кузница (без Октября), царь мещанского искусства – Художественный театр и вообще Аки. Ибо он с детства ими напитался.
А мы заявляем: в исторический музей всю эту буржуазную шваль. На пролетарскую сцену – Мейерхольд. Наш заводский машинный театр. На трибуну – футурист Маяковский. Твой стих одним ритмом заставляет биться наши сердца, он не статичен, не монотонен, как вся не футуристическая поэзия. Он не успокаивает наши чувства, а наоборот – будоражит и заставляет двигаться вперед. Мы своим чувством еще задолго до появления Маяковского и Лефа были футуристами.
И поэтому немудрено, что наше родное слово – «Жмай» показалось грубым для нежной ручки журналиста. А мы жмаем руку поэту Терентьеву, который обращается к своему товарищу – рабочему откровенно: «с высотытруб дай руб на май» – значит ему нечего скрывать, а другие тот же рубль получая, деликатно и осторожно об этом молчат. Почему? А потому, что и платить им совсем не нужно за переписывание буржуазной белиберды с прокисшим гардеробом манжетных слез. Тов. Сосновский возмущается, что красноармейцы, комсомольцы и рабфаковцы обзавелися «запасными учителями» вроде Терентьева, Маяковского и друг. Будьте спокойны т. Сосновский: пролетарская молодежь меньше заражена буржуазным искусством, чем ненавидящие футуризм Иваны Ивановичи.
С коммунистическим приветом рабочий Л. Недоля-Гончаренко.
Май 1923 год.
Б. Арватов. Так полемизировать некультурно
У нас заведено: каждый в меру своего разумения может говорить и писать по поводу искусства все, что ему угодно, – искусство, так сказать, общедоступно. Пишут наркомземовцы, пишут экономисты, публицисты и т. д.
В результате – господство вкусовых оценок вместо науки.
Хороший пример этому – статья В. Полянского «О левом фронте в искусстве» («Под знаменем марксизма», N 4–5, 1923 г.).
Начну с эпитетов по адресу «лефов»: нечленораздельная речь, животный крик, рекламный крик и шум, заносчивый, нелепый, безобразивший, кривлянье, ненужное дело, обезьяньи ужимки, бессмыслица, мерзость, чистейшая чепуха, шарлатанство, издевательство, пустословие, искривленное лицо, гнусный пасквиль, остренькое, убожество, нищенство мысли, пикантное, манерничание, расхлябанность, беспомощные старички, выверты, вывихи, ложь, трусость, мышиная возня и т. д.
Сюда надо присоединить эпитеты из цитат, использованных автором для характеристики «Лефа»:
предсмертное метание, ошалелость, выверты, дикие танцы, фокусничанье, пир во время чумы, чепуха в кубе, ребус и др.
Вслед за эпитетами идут т. н. выражения о «Лефе»:
близко к делу не допускать, произвести дезинфекцию, поставить вентиляцию (из цитаты), мы не признавали и никогда не признаем, мы не хотим, Плеханов… осудил… точку зрения, кому они также нужны, Луначарский разделывал под орех и пр.
Перехожу к тематике. Если употреблять максимально утонченную по вежливости терминологию, то все приемы автора можно разбить на три группы: 1) прием цитирования; 2) прием утверждения; 3) прием умолчания.
Примеры первого приема.
Надо сказать, что реализм хорош; для этого цитируется мнение Плеханова об одной итальянской картине, которая «ему очень понравилась» (!).
Надо доказать, что пролетариат плохо относится к футуризму; следует фраза: «свое отношение к этого рода искусству пролетариат выразил следующими словами рабочего-публициста т. Калинина» (идет ругательная выписка). При этом неизвестно почему понятие т. Калинина (его я знал лично и могу информировать, что т. Калинин, обладал целым рядом прекрасных качеств, но никогда социологом искусства не был) совпало с понятием «пролетария».
Надо доказать, что идеологический подход к искусству верен, доказательство: «Только это монистическая и материалистическая позиция, заявляет он» (т.-е. Плеханов Б. А.).
Так аргументировал протопоп Аввакум, но при чем здесь марксизм.
Примеры второго приема.
Из первого абзаца статьи: «Футуризм, как продукт разложения психологии буржуазного общества», давно и жестоко осужден, и вряд ли надо в данное время повторять старые многочисленные возражения против его глубоко отрицательного влияния. Другое дело – «Леф»… Осужден! Разложение! Отрицательное! Кем осужден? Когда? Где? В. Полянским? А. Луначарским? Пролетариатом в лице т. Калинина? Историей, которая еще идет? Наукой, которая до сих пор не удосужилась хотя-бы немножко познакомиться с футуризмом? Буржуазной публикой травившей футуристов?
Неизвестно. Таков уж прием утверждения.
Из третьего абзаца: «Такой реализм (т. е. вроде описанной Плехановым итальянской картинки) рабочий класс признает и понимает». Кто это Вам сказал? Где у Вас патент на подобные утверждения? Опровергните сначала тот факт, что реализм возник, как искусство торговой буржуазии XV века и расцвел, как искусство промышленной буржуазии XIX века. Разбейте сначала аргументы Гаузенштейна и других искусствоведов.
Из того же абзаца выясняется, что «реализм Татлина» – «обезьяньи ужимки». Какой «реализм»? Почему ужимки? из чего это видно? чем «Памятник III Интернационалу» похож на обезьяну?
Из четвертого абзаца: «Мы указываем так называемому левому фронту, что в большей части, практически он стоит на позиции „искусства для искусства“».
Кто, именно стоит? И в каких произведениях? И чем это проявилось.
Но вот еще: «Его на 9/10 никто уразуметь не в состоянии». Никто. Так таки решительно никто! И так таки на 9/10! А «лефовские» диспуты. А стихи Асеева, Маяковского, Третьякова, Каменского. А многочисленные кружки в Москве и провинции,
А художественная молодежь. Не в Вашем ли субъективном «уразумении» источник Вашей голословности?
Самое блестящее, однако, впереди: футуристы вместе с кубистами полагают, «что разумная достоверность возможна лишь по отношению к тому образу, какой вызывается им в уме».
Кто из футуристов так полагает? Где это высказано? По каким статьям, стихам и рассказам это видно? Известно ли Вам, что футуризм всегда боролся с идиеологией? Известно ли Вам, наконец, что именно на этом вопросе футуристы столкнулись с имажинистами?
Еще цитаты по приему утверждения – отрицания:
«Во всех футуристических суждениях о динамизме, динамизма и грана нет».
О Лавинском: «По нашему, – а мы знаем, что этого мнения держатся и все здравомыслящие, – это чепуха».
Но рекордным шедевром является аргументация против био-механики:
«Восхваляя био-механику Вс. Мейерхольда (кстати, чистейшая чепуха), противопоставляя…».
О био-механике спорят врачи, режиссеры, спортсмены; производятся экспериментальные исследования; ставятся научно организованные опыты; био-механикой заинтересовались рефлексологи, – а здесь скобочное: «чепуха», да еще «кстати».
Так аргументировал Сквозник-Дмухановский, у Гоголя, но не так следовало бы аргументировать марксистам.
Примеры третьего приема.
Поделиться книгой: