Помоги проекту - поделись книгой:
Вообще-то его действия подпадали под все ту же статью 74 УК РСФСР, имея в виду «совершение буйства или бесчинства, т. е. действий, которые связаны с насилием, повреждением или уничтожением имущества и других, например, дебош в клубе, в театре или других общественных местах», но, как и в ноябре, за нарушителя общественного спокойствия вступились. Теперь заместитель начальника отдела футбола Спорткомитета СССР В.В. Мошкаркин направил судье Филоловой справку о планах гражданина Стрельцова выехать в Китайскую Народную Республику для проведения сбора по подготовке к первенству мира по футболу 1958 г. не далее как 2 февраля, то есть совсем скоро – через несколько дней. Учла товарищ Филолова справку и привлекла Стрельцова всего лишь по Указу от 19 декабря 1956 г. «Об ответственности за хулиганство». Указ устанавливал административную ответственность в виде штрафа или ареста, назначая наказание трое суток ареста. Уже 29 января Стрельцов мог начать готовиться к поездке в Китай. По поводу краткосрочности его наказания А.Т. Вартанян почему-то пишет: «Только легче ему от этого не стало». Конечно, не стало! Ему значительно полегчало бы только в одном случае: прекрати он пить и дебоширить в общественных местах. И обществу тоже полегчало бы, и правоохранителям работы было бы меньше. Но поклонники Стрельцова каждый его шаг толкуют исключительно в его пользу. И даже все хулиганские выходки осуждаются не потому, что они хулиганские, а значит, недопустимые, а потому что центральный нападающий сборной давал тем самым козыри в руки недоброжелателям. И не проделки Стрельцова называются ненормальными, а реакция людей, недовольных этими проделками и не желающих прощать Стрельцова только за то, что футболист он хороший. Такое выворачивание наизнанку всех представлений об общественном устройстве похуже и пострашнее хулиганства…
А ведь накануне драки в метро Стрельцовы получили новую квартиру в доме напротив – с двумя изолированными комнатами. На заводе все питали надежды на исправление буйного нападающего и рассчитывали, что квартира с раздельными комнатами поможет Эдуарду сохранить семью, которая в свою очередь поможет сохранить Эдуарда. Ведь Алла не смогла придумать ничего лучше, чем обратиться к тренеру сборной СССР Г.Д. Качалину и к руководству «Торпедо». И если Качалин, пообещав помочь, так ничего для нее и не сделал, то заводское руководство пыталось найти выход.
Софья Фроловна вспоминала, что «на следующий день после прихода Эдика из милиции его вызвали в команду, и он вернулся и сказал, что команда настаивает, чтобы он жил с женой и прописал ее, а также дал доверенность на деньги, а если он откажется написать заявление, то они сами ее вселят с милицией». И вот якобы в полночь семь человек из команды и завкома привели Аллу, с которой, по словам Софьи Фроловны, Эдик жить не хотел и согласился на ее возвращение только из-за скандала «в связи с задержанием милицией».
Алла, конечно, запомнила те события немного иначе. «Профкомы и парткомы» завода пытались уговорить Софью Фроловну согласиться на примирение с невесткой – «ну пропадает парень, ну что же это такое». И вот однажды Аллу остановил на улице Сергей Александрович Кулаков с ЗИЛа и сказал: «Аллочка, здравствуй! Мы сейчас вот пойдем в гости, давай быстренько». Привели Аллу в новую квартиру Стрельцовых, а там!.. «Там что-то такое невообразимое. Я даже не поняла. Много мужчин, а моя Софья Фроловна что-то такое на них кричит в истерике. Как я теперь понимаю, примирения со мной ей не хотелось. По серости своей она, наверное, думала – уж какая может быть жизнь с этой невесткой, раз она так со мной поступила».
Но Алла осталась и прожила с мужем целых две недели. Три дня отношения супругов были хорошими, зато свекровь с ними не разговаривала. Потом сын переключился на маменьку и перестал замечать жену. Аллу они так и не прописали, а Софья Фроловна кричала, что невестка нахалка, что сын с ней жить не хочет и нечего было навязываться. Руководство команды, врач С.Ф. Егоров приходили уговаривать Софью Фроловну не мешать сыну жить семейной жизнью. Но Софья Фроловна церемоний не разводила. Егоров вспоминал, что приходил к Стрельцовым почти каждый вечер, «чтобы помешать матери вмешиваться в их семейную жизнь». Как-то перед его уходом «мать Стрельцова выскочила из комнаты и стала кричать: “Это вы перед ним так заискиваете, вон отсюда”». Стрельцов, вышедший проводить врача, ничего не сказал на эту выходку матери. Егоров извинился и обещал больше не приходить. С того времени он перестал бывать у Стрельцовых.
Алле пришлось терпеть не только вздорную свекровь. День и ночь им звонили какие-то дамы и требовали Эдика. Приходили и домой. Однажды пришла барышня «в какой-то драной шубке заячьей» и просто сказала, что ей – Эдика. В другой раз «одна до двенадцати ночи простояла – караулила. Он от нее и туда, и сюда: “Отстань, я иду домой, никуда не пойду”. А та прямо молила вся в слезах: “Брата провожаю. Ради Бога, пойдем!” И увела… Три дня он пропадал. А со мной все эти три дня торпедовский доктор Егоров провел, потому что Софья Фроловна ко мне даже в комнату не заходила. Доктор успокаивал: “Найдется”. Спрашивает: “Ты кого хочешь?” Я говорю: “Мальчика”. – “Ну вот, а я куклу тебе купил”».
Эдик действительно нашелся. Только, по воспоминаниям Аллы, в совершенно непотребном виде, производя впечатление человека, валявшегося на помойке. И тут, наверное, впервые все это показалось Алле настолько противным и гадким, что назавтра же она решила уйти. Но… Завтра он уехал на сборы в Сочи, и Алла осталась с любимой свекровью. Софье Фроловне очень не нравилось, что Алла приехала к сыну не просто так, а еще и вещи свои притащила. Прописывать невестку она не собиралась и даже написала заявление на имя управдома Савкина с требованием не прописывать невестку без ее, Софьи Фроловны, ведома и согласия. Видимо, буйным нравом сын пошел в мать.
16 февраля Стрельцовы окончательно расстались с Аллой Деменко. Софья Фроловна, пока не было сына, предложила Алле уйти по-хорошему, потому как Эдик с ней жить не собирается и делать ей тут нечего. Когда же Алла отказалась, свекровь просто вытащила ключи из ее сумочки, покрутила перед носом и велела убираться. На этом семейная жизнь Аллы с Эдуардом окончательно завершилась. Сборная по футболу СССР и команда «Торпедо» отнеслись к Алле внимательнее и человечнее, нежели супруг со свекровью. Молодая, здоровая женщина родила недоношенного ребенка только потому, что ее, беременную, дважды выгоняли из дома, да и молодой муж «радовал» непрерывно. Когда в марте Алла родила, Эдик был в Одессе. Ему говорили, что не мешало бы съездить навестить жену в роддоме, но он не пожелал. Как, впрочем, и Софья Фроловна. Так что приезжали к роженице только представители сборной и команды «Торпедо». Материальной помощи семейство Стрельцовых новорожденной дочке и внучке тоже не оказывало.
«Я ничего не поняла в этой семье», – рассказывала потом Алла. А разве можно тут что-нибудь понять?..
Понятно только тем, кто уверен, что Эдику дозволено все, а вот осуждать его могут только подонки и провокаторы. Ну и конечно, завистники с недоброжелателями. Во всяком случае, именно так оценивается любое недовольство поступками Стрельцова. Даже нормальная, закономерная реакция на его закидоны со стороны сборной, «Торпедо» и Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта СССР расценивается как предательство, травля и преследование инакомыслящего. Вспомним, что после драки на Крутицком валу он не понес наказания. Его не лишили звания, не выгнали из сборной, вытащили из тюрьмы. И то нас уверяют, что задержали его незаконно и судить тоже хотели незаконно – ведь история-то яйца выеденного не стоит! Наконец он, что называется, всех достал. И футбольное начальство все-таки решило принять меры.
Но за это действия футбольного начальства подвергаются жесткой критике. Хотя не всегда понятно, чего больше в этой критике: лжи, манипуляции или непонимания. Например, А.П. Нилин считает, что игроки сборной, поддержавшие его исключение, совершили подлость, возможно, из зависти, но это можно понять: «в том и заключался замысел власти, чтобы страну сплачивала общая вина каждого перед каждым». Что это за утверждение? На чем оно основано?
А.Т. Вартанян, а за ним и другие биографы пишут о каких-то недобросовестных пасах Спорткомитета и Секции футбола СССР. Мы помним, что 30 января Стрельцова вызывали на собрание команды завода. Было собрание и сборной Союза. Решения собраний двух команд рассматривались и утверждались Секцией футбола. Но окончательное решение принимали все-таки в Госкомспорте. 4 февраля Президиум секции футбола СССР составил свой документ для утверждения в Спорткомитете СССР.
«СЛУШАЛИ:
«О недостойном поведении игрока футбольной команды «Торпедо» ЗИЛ Э. Стрельцова» (докладчик В. Гранаткин).
ПОСТАНОВИЛИ:
а) согласиться с решением общего собрания сборной команды Советского Союза и «Торпедо» о снятии с Э. Стрельцова звания Заслуженного мастера спорта и решением общего собрания сборной команды СССР о выводе Стрельцова из состава сборной команды СССР за поведение, порочащее советского спортсмена;
б) просить Комитет по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР снять с Э. Стрельцова звание Заслуженного мастера спорта и вывести его из сборной команды СССР по футболу».
И вот А.Т. Вартанян, ссылаясь на ветры свободы, сорвавшие железные оковы с дверей архивов, уличает Секцию футбола во лжи. Оказывается, что на собрании сборной футбольной команды СССР было принято совсем другое решение.
«Решение собрания сборной футбольной команды СССР:
1. Снять с т. Стрельцова звание Заслуженного мастера спорта.
2. Снять стипендию.
Решение принято единогласно.
Председатель –
Секретарь – (подпись неразборчива)».
То есть решения о выводе Стрельцова из сборной собрание сборной не принимало. Но позвольте! Ведь в протоколе собрания Секции футбола говорится о решении «общего собрания сборной команды Советского Союза и “Торпедо”», а также о решении «общего собрания сборной команды СССР», а цитирует А.Т. Вартанян «решение собрания сборной футбольной команды СССР», что, согласитесь, не одно и то же. Да и секретарь парткома Завода имени Лихачева Александр Фатеев рассказывал, как после происшествия на станции «Динамо» собрание команды «Торпедо» действительно обратилось в Спорткомитет с просьбой лишить Эдуарда Стрельцова звания Заслуженного мастера спорта и вывести из состава сборной. Что, кстати, подтверждается другим письмом «Торпедо» в Спорткомитет, написанным в апреле 1957 г. и содержавшим на сей раз просьбу включить Стрельцова в сборную.
2 февраля сборная, как и планировалось, отправилась в Китай, куда Стрельцов вопреки заверениям В.В. Мошкаркина не поехал. Но это не означало, что Стрельцова окончательно изгнали из сборной – не взяли его в наказание. В итоге в сборную он вернулся и собирался ехать на чемпионат мира в Швецию. Тогда что имеет в виду А.Т. Вартанян, утверждая, что «решение о выводе Стрельцова из сборной принималось в более высоких кабинетах, и уже задним числом Николай Романов подписывает угодный кому-то приказ, ссылаясь на несуществующую просьбу коллектива. Вопрос об истинном инициаторе исключения Стрельцова из сборной повисает в воздухе»?..
Происшествие в метро и последующие за ним санкции стали своеобразным итогом года, который начинался так красиво и многообещающе. В самом деле, зачем центрфорварду звание Заслуженного мастера спорта – не граждан же по физиономиям в метро хлестать! И не разгневались ли к началу 1958-го боги за самоуверенность и неблагодарность? Не появилась ли рядом со Стрельцовым Немезида с мечом и плетью? Ведь что мы увидели, каким предстал перед нами Эдуард Стрельцов с января 1957 по февраль 1958 г.?
Во всех биографиях Стрельцова освещение событий напоминает какой-то моток спутанной пряжи – концов не найдешь. Оттого и нет цельного впечатления о человеке – как он менялся, что происходило с его внутренним миром в разные периоды жизни, в какой последовательности протекали основные или наиболее яркие события его биографии. Когда факты подаются не в той очередности, как они совершались на самом деле, невозможно правильно представить себе, как и чем они связаны. Получается какая-то игра в наперстки: кручу-верчу, тебя запутать хочу. Именно такое впечатление оставляет большинство книг о Стрельцове. И увидеть человека, представить его портрет не получается. Мы попробовали выстроить события в ряд, отбросив лицеприятие и заинтересованность. И что же вышло?
Сначала он делает девушке предложение, потом, получив согласие, исчезает на несколько месяцев, потом доверяет матери звонить невесте и пригласить ее на концерт. Одновременно он пьянствует, надоедая всем вокруг, дебоширит, дерется, в игре допускает недопустимую грубость, дважды совершенно заслуженно оказывается под следствием. Опаздывает на поезд и чуть было не пропускает ответственные соревнования и вынуждает ради себя останавливать состав. Дважды он пассивно участвует в изгнании беременной жены из дома, не интересуется ни появившимся ребенком, ни здоровьем родившей раньше срока жены, ни благополучием изгнанных им супруги с младенцем, оказавшихся после изгнания в весьма стесненных жилищных условиях. А ведь это участник сборной СССР, любимец миллионов, находившийся постоянно на виду у всей страны. Можно ли считать недовольство его поведением чем-то ненормальным или непорядочным? А реакцию в прессе на его выходки можно ли назвать травлей? Кстати, всем памятно так называемое «дело Кокорина и Мамаева». Только почему-то никто не называет отклики СМИ на этих задорных молодых людей, известных буйством как Москве, так и Монте-Карло, «травлей» или «заказом». Да и что такое «заказной материал» в газете? Любое редакционное задание и есть «заказной материал», любая газета на 90 % состоит из «заказных материалов». Никто же, мы надеемся, не думает, что в газету тащат кому что заблагорассудится.
Дождался и Стрельцов, что пресса проявила интерес не только к его игре – уж очень насыщенным выдался 1957 г. Так постараемся разобраться, можно ли считать травлей этот интерес и чем руководствовались газетчики, обличая похождения Стрельцова и называя поведение центрфорварда симптомами «звездной болезни».
Была ли травля?
В.В. Мошкаркин, обращаясь к судье Филоловой, представил справку о планах гражданина Стрельцова 2 февраля выехать в Китайскую Народную Республику для проведения сбора по подготовке к первенству мира по футболу 1958 г. Но ни в какой Китай гражданин Стрельцов не поехал. Зато 2 февраля вместо поездки его ожидало другое приключение.
В этот день в газете «Комсомольская правда» вышел фельетон известного очеркиста и фельетониста С.Д. Нариньяни «Звездная болезнь», посвященный Эдуарду Стрельцову. Сразу поясним, что именно этот фельетон до сих пор воспринимается поклонниками Стрельцова как «удар по своим», подлое клеветничество, заказная хула и, наконец, продолжение давно начавшейся травли, затеянной некими недоброжелателями Стрельцова, какими-то загадочными враждебными силами, персонифицировать которые так никому и не удалось. Автора фельетона обвиняли в неточности, в язвительности, в создании из героя комического персонажа – да в чем только не обвиняли! Нашли кучу несоответствий и расхождений с действительностью, точно забыв, что фельетон – это что-то вроде литературной карикатуры, он не обязан быть точным в деталях, в задачи фельетониста не входит доскональное описание людей или происшествий без малейших отступлений от фактов. И вообще фельетон показывает не столько сами факты, сколько смешную их сторону. Как, собственно, и карикатура. Вернее, фельетоны могут быть как вполне конкретным изображением действительности, так и обобщающим, сатирически заостренным. Однако нападки на Нариньяни начались не по поводу фельетонов вообще, а по поводу фельетона о Стрельцове. Из чего можно заключить, что писать фельетоны как таковые можно, нельзя писать фельетонов о Стрельцове.
Чтобы всем было понятно, о чем идет речь, предлагаем ознакомиться с текстом «Звездной болезни». Газетный материал неоднократно перепечатывался в работах о Стрельцове, но впоследствии фельетон вошел в книгу «Со спичкой вокруг солнца» (1978), то есть зажил самостоятельной жизнью. Книжный текст немногим отличается от газетного – не упоминается фамилия Стрельцова и вообще все фамилии исчезли; изменены некоторые фразы – например, в газете было написано «Все игроки едут с вокзала в автобусе, а Стрельцову и Иванову подают «ЗИЛы». Что это, как не развращение нравов?», а в книге – «Все игроки едут с вокзала в автобусе, а центру подают лимузин директора завода». Не вошла в книгу часть фельетона, касающаяся злободневных событий: например, как «в прошлое воскресенье» Стрельцов заменял какого-то свадебного генерала на пирушке, а также абзац, повествовавший об актуальных планах футбольной сборной. Но поскольку газету цитировали уже много раз, процитируем для разнообразия текст книги:
«Друзья-спортсмены провожали футбольную команду на большой, ответственный матч. До отхода поезда оставалось несколько минут. Провожающие уже переобнимали всех отъезжающих, надавали им кучу советов: какой стороной обходить противника, какой ногой бить по мячу. Все было как будто на месте: солнце, цветы, поцелуи… Но сердца у отъезжающих оставались неспокойными. Они обнимались с друзьями вполсилы, слушали советы вполуха. «Да, да», – говорили футболисты, а сами не спускали взгляда с той стороны перрона, где находился подъезд вокзала.
– Как, бежит он или не бежит?
Поезд тронулся, а центра нападения все нет и нет.
– Где же он? Может, заболел?
– Был здоров, час назад я разговаривал с ним по телефону, – заявил тренер.
– Может, его сбил автобус?
Поезд набирал скорость. Он давно выскочил из границ станционных путей на магистраль, а у футболистов на душе вместо радостного, приподнятого настроения тревога. Каждый волнуется за результаты предстоящей встречи: «Как мы будем играть без центра нападения?» Каждого беспокоила судьба товарища: «Если центр попал в уличную катастрофу, то цел он или ранен?»
Волновались не только уехавшие, волновались и провожавшие. Начальник управления футбола, несмотря на годы и больное сердце, побежал к телефону-автомату звонить в «Скорую помощь». И вдруг в дверях вокзала – неожиданная встреча. Кто бы, вы думали? Центр нападения, а с ним рядом правый полусредний. Оба живы-живехоньки. И оба пьяны. Оказывается, дружки перед отъездом зашли в ресторан за посошком на дорогу.
– Честное слово, мы хотели выпить только по одной, а нам поднесли по второй!..
Ах, с каким бы удовольствием начальник управления футбола взял бы да по-отцовски отлупил сейчас обоих дружков! Но он не отец центру нападения, не отец правому полусреднему. И вместо того чтобы взяться за ремень, начальник управления сажает загулявших молодцов в машину и мчится по шоссе в погоню за поездом.
Полтора часа бешеной гонки, и в конце концов у Можайска автомашина обгоняет поезд. А тут обнаруживается новая беда: скорый поезд в Можайске не останавливается. Начальник управления бежит к дежурному:
– Дорогой, сделай исключение!
А у «дорогого» от удивления брови лезут вверх, к лысине.
– Да вы что? Остановить скорый поезд! Это же ЧП, чрезвычайное происшествие.
Начальник управления звонит диспетчеру дороги:
– Притормозите, Христа ради, хоть на секунду! Мне только втолкнуть в вагон центра нападения.
Но диспетчеру нет дела ни до центра нападения, ни до мольбы начальника управления футбола. Как быть? Поезд приближается, вот-вот проскочит станцию. И тогда начальник управления звонит в Министерство путей сообщения, к одному замминистра, к другому:
– Помогите, у нас ответственный заграничный матч!
И один из заместителей министра, вняв этой просьбе, отдает в Можайск из ряда вон выходящий приказ! Замедлить ход поезда у пристанционной платформы. И вот машинист кладет руку на тормоз, и два друга хватаются за поручни:
– Ребята, подсобите!
Ребята выскакивают из купе на площадку и втаскивают центра нападения и правого полусреднего внутрь вагона, ставят их на ноги и ждут объяснений. А тем и говорить нечего.
– Выпили. Опоздали.
Защитники и нападающие злы как черти. Еще бы: столько хлопот и волнений, и все из-за водки!
– Проучить бы вас, прохвостов, намять бы бока! – предлагает вратарь.
Но дружеская учеба откладывается: впереди ответственный матч. И вместо прямого мужского разговора пьяных друзей берут под руки и ведут к мягким постелям.
– Спите! Протрезвляйтесь!! Очищайте мозги и легкие от винного духа! А после игры поговорим.
Важная игра кончается на этот раз победой. А после победы, конечно, и разговор уже не тот. Злость прошла, скандал забыт. Центра нападения вызывают для острастки в управление футбола. Журят. Центр кается, дает слово исправиться. Ему вторит правый полусредний. Им верят, прощают. А через месяц – новое ЧП…
Центру нападения всего двадцать лет, а он ходит уже в «неисправимых». Не с пеленок же он такой плохой? Нет, не с пеленок. Всего года три назад центр был чистым, честным пареньком. Он не курил, не пил. Краснел, если тренер делал ему замечание. И вдруг все переменилось: центр курит, пьет, дебоширит. Уже не тренер дает ему указания, а он понукает тренером. Кто в этом виноват? В первую очередь сам тренер. Тренер не только технорук команды: он воспитатель. Ну а какой же из тренера воспитатель, если он боится сделать футболисту замечание?
– Помилуй боже, разве можно, наш центр – звезда команды!
Ну а раз центр – звезда, то с него начинают сдувать пылинки. И делает это не только тренер, но и всякие меценатствующие начальники. Команда возвращается из очередной поездки. Все игроки едут с вокзала в автобусе, а центру подают лимузин директора завода.
Портят мальчишек не только меценаты. Три месяца назад центр попал в больницу. Его пришла навестить мать. И мать принесла сыну не фрукты, не книги, а бутылку водки.
Врачи отобрали у мамы бутылку.
– Не портите парня. Пристрастится сын к водке – плакать будете.
А мать, вместо того чтобы прислушаться к словам врачей, шепнула сыну:
– Спусти бинт в окошко, я тебе с улицы подарок пришлю.
И прислала: вместо одной бутылки – две. А на сына водка действует одуряюще. Выпита всего стопка, и перед нами уже не милый, славный парень, а драчун и забияка. Вот и на этот раз попробовал сын маминого подарочка и начал буйствовать. Врачи, больные хотят его угомонить, а он на них с кулаками.
Голова у молодого футболиста кружилась все больше и больше. Вот тут управлению футбола и вмешаться бы в жизнь центра нападения, поговорить с матерью, сделать серьезное предупреждение тренеру, ударить по рукам меценатов. А высокие спортивные инстанции подлили масла в огонь: взяли и присвоили девятнадцатилетнему пареньку звание Заслуженного мастера спорта.
– Центр нападения – талантливый футболист. Он забил в последних играх дюжину мячей в ворота противника.
Пусть талант, пусть забил. Но зачем было спешить с присвоением почетного звания? У нас есть талантливые люди не только в спорте – в музыке, живописи, науке. Но ни Шостаковичу, ни Хачатуряну, ни Туполеву, ни Улановой, ни Рихтеру, ни Долухановой не присваивали почетных званий в девятнадцать лет. Почетное звание нужно завоевать, заслужить, выстрадать подвижническим трудом. А от легких наград наступает быстрое пресыщение.
– Я всего уже достиг, все испытал, изведал. Я ел даже салат за тридцать семь рублей пятьдесят копеек, – говорит центр нападения команды.
И вот такой пресыщенный вниманием молодой человек начинает забываться. Ему уже наплевать на честь спортивного общества, наплевать на товарищей. Он любит уже не спорт, а себя в спорте.
Держится такой спортсмен и на футбольном поле, и в жизни не так, как требуют общепринятые правила, а так, как хочет его левая нога. Левая нога хороша, когда она бьет по воротам да и не промахивается. А во всех остальных случаях левую ногу следует держать под контролем.
А наш центр нападения не желает контролировать свои действия. Он выступает в соревнованиях не как член команды, а как знатный гастролер на бедной провинциальной сцене. Товарищи стараются, потеют, выкатывают ему мячи, а он кокетничает. Один раз ударит, а три пропустит мяч мимо.
– Мне это можно. Я звезда.
Тлетворное влияние звездной болезни коснулось не только центра нападения, но и его товарища – правого полусреднего. Спросите футболистов команды, почему они провели прошлый сезон ниже своих возможностей, и они скажут вам прямо:
– Кроме центра нападения, в этом немалую роль сыграл и правый полусредний.
Полусредний тоже, оказывается, почувствовал признаки пресыщения. Он, оказывается, тоже уже отведал свою порцию салата за 37 рублей 50 копеек.
Команда старается провести игру как можно лучше, а полусредний сводит на нет все старания товарищей. Бьет с трех метров – и мимо. Да и как попасть в ворота, если после вчерашней вечеринки до сих пор в глазах зеленые круги?
Терпение игроков футбольной команды лопнуло, и они собрались, чтобы начистоту поговорить со своими «звездами». Решение было единодушным: вывести пьяниц из состава команды и просить высокие спортивные инстанции снять с футболистов звание Заслуженных мастеров спорта. Была у игроков команды еще и вторая просьба, так сказать, неофициальная, и уже не к спортивному начальству, а к нам, журналистам: рассказать на страницах печати в профилактических целях о людях, зараженных микробом звездной болезни. И вот, внимая просьбе футболистов, автор и написал этот фельетон».
Помимо того что, по сути, фельетон абсолютно верный, интересно другое. Обратим внимание на указанную цену салата: 37 рублей 50 копеек. Казалось бы, зачем такие детали? Ресторан, стоимость салата… Во Владивостоке до сих пор памятен некий болельщик, в чьей жизни незабываемым событием стало посещение вместе с Эдиком Стрельцовым ресторана «Золотой Рог» в 1956 г., когда советская сборная возвращалась из Австралии. Болельщик на всю жизнь запомнил, как оставил тогда за обед 450 рублей. То есть ничего удивительного и сверхъестественного не было в этом салате. Зачем же было поминать его? Вот и А.Т. Вартанян уверен, что «человеку, наверняка считавшему себя культурным и образованным, не мешало бы знать, что бестактно заглядывать в чужой кошелек и тарелку и цинично делиться своими соображениями на сей счет с многомиллионной страной». Однако не все так просто.
В 50–60-е гг. в СССР была запущена кампания против «вестернизации» или обуржуазивания молодежи. С чего же все началось? В вышедших недавно «Дневниках Берии» есть запись от 23 апреля 1947 г. (орфография и синтаксис сохранены): «Из Америки пришли интересные материалы. Не смогли взять нас силой, хотят разложить изнутри. Прямо пишут, будут драться за людей с детских лет, будут разлагать нашу литературу и искусство и найдут для этого помощников и единомышленников внутри России. Ну, этого дерьма у нас хватало и хватает. Вредят крепко. Так что расчет у Америки выбран правильно. Хотят поощрять у нас неразбериху и бюрократов. Этого тоже хватает. Андрей (Жданов. –
Правда, вокруг дневников Берии ведутся свои баталии, поскольку, как утверждают многие, нет никаких доказательств, что дневники подлинные. Но публикатор дневников Сергей Кремлев (Брезкун) уверяет и доказывает, что мы имеем дело не с апокрифами, а с самыми настоящими записями, сделанными рукой генерального комиссара госбезопасности. Как бы то ни было, но в том же апреле 1947 г. вышел другой секретный план, подлинность которого ни у кого не вызывает сомнений. А именно «План мероприятий по пропаганде среди населения идей советского патриотизма». Совпадение по времени записи в дневниках Л.П. Берии и документа Агитпропа ЦК вполне может быть и не случайным. В секретном плане говорилось о необходимости воспитания советского патриотизма, о решительной борьбе против всяких проявлений низкопоклонства перед буржуазной (читай «западной») наукой и культурой. Прежде всего нужно воспитывать гордость за свою страну, за культуру, за научные и общественные достижения. «Следует разъяснить, что наш народ сделал неоценимый вклад в мировую культуру. Необходимо раскрыть всемирно-историческое значение русской науки, литературы, музыки, живописи, театрального искусства и т. д., вести решительную борьбу против попыток принижения заслуг нашего народа и его культуры в истории человечества, против антинаучных теорий об ученической роли русского народа в области науки и культуры перед Западом». Вряд ли появление в СССР секретного плана по воспитанию патриотизма оказалось чьей-то блажью или случайностью, что косвенно доказывает правоту публикатора «Дневников Берии». Кстати, план рекомендовал «Президиуму, партгруппе Союза советских писателей разработать и внести на обсуждение пленума Правления ССП развернутую программу идейно-творческой и организационной работы с различными группами членов Союза – прозаиками, поэтами, драматургами, литературными критиками, литературоведами и переводчиками, предусмотрев в этой программе создание художественных произведений, публицистических и литературно-критических работ, популяризирующих достижения советской культуры и посвященных критике буржуазной культуры». Имелись в виду, конечно, не просто западные фильмы или книги. Тем более что уже в конце 40-х гг. в СССР появились представители молодежи, копировавшие – в той мере, как они его себе представляли, – западный образ жизни. В «Крокодиле» от 10 марта 1949 г. появился фельетон Д.Г. Беляева «Стиляги», осудивший пестрые одежды, связанные в восприятии советских людей с приверженностью западным ценностям. Такая молодежь выделялась не только одеждой, но и активным посещением ресторанов, клубов, где играли джаз, и танцплощадок с рок-н-роллом. «Крокодил» регулярно публиковал карикатуры на стиляг, в газетах все это называлось попыткой воспроизвести «буржуазный образ жизни».
К антизападной кампании, разумеется, подключился и комсомол. В 1950–60-х гг. шла активная борьба с «тлетворным влиянием Запада». Эта борьба проходила и на страницах газет, и в литературе, и в кино. В фильме «Сверстницы» (1959 г.), например, показано, как запутавшаяся героиня Людмилы Крыловой оказывается в компании таких вестернизированных молодых людей, уделявших повышенное внимание своему внешнему виду и времяпрепровождению, не желавших работать, зато с удовольствием проводивших время в ресторанах. 19 ноября 1953 г. «Комсомольская правда» опубликовала фельетон «Плесень» Б.С. Протопопова и И.М. Шатуновского. В фельетоне рассказывалось о молодых людях, сыновьях обеспеченных родителей, больших любителях коротать вечера в ресторанах. Когда денег на кабаки не хватало, они продавали вещи из дома, воровали, а кончили убийством. Все были детьми обеспеченных родителей, один – даже сын крупного ученого, академика. Их преступление, за которое они были достаточно сурово наказаны, считалось следствием той самой вестернизации или обуржуазивания, поскольку образ жизни такой молодежи – любовь к кабакам, шмоткам, заграничным безделушкам – в советской действительности рассматривался именно как буржуазный. Вот почему и появилась цена салата в фельетоне Нариньяни – увлечение ресторанами выглядело как привычка прожигателя жизни. И замашки Стрельцова – кабаки, пьянки, особенно при необходимости соблюдения спортивного режима, а также дебоши и драки – указывали на него как на представителя той самой «золотой молодежи».
Советский образ жизни предполагал другой досуг, активно продвигавшийся комсомолом. Это спорт, творческие вечера, художественная самодеятельность, фестивали и конкурсы, встречи в клубах, домах и дворцах культуры. Причем указанные направления подразумевали огромное разнообразие мероприятий – от высадки деревьев на улицах городов до массовых заплывов. Но борьба с обуржуазиванием велась не только противопоставлениями. ВЛКСМ создавал патрули и рейды, выгонявшие из клубов, ресторанов и театров пьяниц, хулиганов и стиляг – такая сцена тоже вошла в фильм «Сверстницы». Активно задействовалась печать. Например, в «Комсомольской правде» от 1 июля 1960 г. был опубликован фельетон «Охотники за подтяжками», обличающий стиляг-фарцовщиков. Горячо обсуждался внешний вид и поведение таких молодых людей на комсомольских собраниях.
В комсомольской печати критиковались не только стиляги, но и ответственные должностные лица, чью работу по организации досуга считали неудовлетворительной. Поэтому угодить под перо фельетониста мог любой человек. Что, кстати, мы и видели в фельетоне того же С.Д. Нариньяни, подвергшего критике не только Стрельцова, но и тренера В.А. Маслова. О Шатуновском по сей день говорят, что его фельетоны ломали судьбы. Приводится, кстати, в пример фельетон «Чечетка налево» о «левых», нигде не учтенных концертах молодой актрисы Людмилы Гурченко, звезды «Карнавальной ночи» (1956 г.). «В левых, как их называют в артистической среде, концертах, – писали Б.Д. Панкин и И.М. Шатуновский, – на сцену вместе с хорошими артистами проникают халтурщики, которые несут пошлятину, потрафляют мещанским вкусам, наносят большой вред эстетическому воспитанию молодежи <…> Настоящий артист, уважающий себя и свой труд, всегда найдет дорогу к сердцам зрителей. И вовсе не нужно такому артисту посредничество дельцов, которые, боясь яркого света рампы, толкутся в околотеатральных закоулках и подворотнях».
Нельзя утверждать, что вся эта деятельность по борьбе с влиянием Запада была безупречна, но и напраслину возводить тоже не стоит. Во всяком случае, утверждение, что Нариньяни выступил лично против Стрельцова, исполняя чей-то там заказ, не просто не соответствует действительности, но и вопиет о незнании фактов, о неосведомленности по поводу происходящего тогда в стране.
Часто можно услышать: вы не жили в то время в той стране, а потому не можете судить, что и как было тогда. Что ж, давайте спросим у тех, кто жил в те годы, кто знал и страну, и молодежь, и прессу, и комсомол. Не у мифических болельщиков из Минска, которые, по странному стечению обстоятельств, оказываются в нужном месте в нужное время и знают все обо всех, а у реальных, к тому же известных и уважаемых людей.
СТРЕЛЬЦОВА ВСЕ ЛЮБИЛИ – И РАБОЧИЕ, И ПАРТИЙНЫЕ БОССЫ. ОН БЫЛ НЕОТРАЗИМ НА ПОЛЕ, НЕПРЕВЗОЙДЕН. КОГДА СЛУЧИЛАСЬ ЭТА БЕДА, КОГДА ЕГО АРЕСТОВАЛИ И ОСУДИЛИ, МНОГИЕ ПЕРЕЖИВАЛИ ЗА НЕГО – ПАРНЯ БЫЛО ЖАЛКО.
– Валентин Васильевич, верно ли, что в 1958 г. на Эдуарда Стрельцова была организована травля какими-то недоброжелателями и что «Комсомольская правда» участвовала в этой травле?
– Ни в коем случае! Стрельцова все любили – и рабочие, и партийные боссы. Он был неотразим на поле, непревзойден. Когда случилась эта беда, когда его арестовали и осудили, многие переживали за него – парня было жалко. Но он был виноват, это факт. Поколение футболистов, к которому принадлежал Стрельцов, отличалось от тех, кто играл в футбол сразу после войны. Там было другое отношение к мячу, они играли, как за Победу дрались. Но постепенно все менялось. Молодежь была уже другая, даже дети победителей давали повод к осуждению или насмешкам. Говорили тогда о дочери маршала Чуйкова, не знавшей, кто руководил обороной Сталинграда, другие были случаи. И Стрельцов уже относился к игре не как Бобров или Федотов. Это было совсем другое поколение, с другим отношением к жизни. Но никто его не травил, никакой организованной травли персонально против Стрельцова не было! Наоборот, ему многое прощалось. «Комсомольская правда» в те годы вела кампанию против стиляг, против «золотой молодежи», как теперь называют. Появились такие прожигатели жизни из обеспеченных семей. На окраинах страны, в союзных республиках оживилась местная «знать», «князьки». Вот они пытались строить из себя буржуа, вели такой образ жизни, такие замашки демонстрировали народу. И боролись тогда с этим буржуазным влиянием, с буржуазным образом жизни – была такая кампания в прессе.
– С чем было связано появление в «Комсомолке» 2 февраля 1958 г. фельетона Семена Нариньяни?
– Нариньяни был очень талантливым журналистом, автором множества фельетонов о самых разных людях. Он весьма тщательно относился к работе, все проверял всегда. А вот в выполнении каких-то спецзаданий, указаний сторонних организаций замечен не был. Был его фельетон еще 40-х гг. «Растиньяк из Таганрога», тоже посвященный молодежи, любителям красивой жизни. О «звездной болезни» тогда говорили, и была она не только у Стрельцова – у детей из интеллигентных семей, у детей генералитета. Вышел тогда знаменитый фельетон «Плесень» – как раз о такой молодежи. Так что Стрельцова не персонально осуждали, он попал в такую волну – борьбы со звездной болезнью, с обуржуазиванием, с «тлетворным влиянием Запада». У него, как у всех футболистов такого уровня, были большие по тем временам деньги, он пил, это было известно, любил в ресторанах бывать, его милиция задерживала за драки, поэтому кампания борьбы с «золотой молодежью» коснулась и его.
– Высказывается мнение, что «Комсомолкой» через А.И. Аджубея руководил лично Н.С. Хрущев, что он и распорядился устроить гонения на Стрельцова.
– Этого не было. Вообще Аджубей был человеком простым, дружил со многими журналистами. Когда были праздники или кто-нибудь из редакции получал новую квартиру и приглашал на новоселье, он всегда тоже участвовал в таких собраниях, никак не выделялся. Над ним могли и посмеяться, в капустниках его вышучивали как человека с влиятельной родней. Говорили тогда: «Не имей сто друзей, а женись, как Аджубей». Это, по-моему, из редакции пошло, не со стороны. Уже, наверное, на последнем этапе работы в «Комсомолке» он мог получать привилегии. Но какие? Через МИД, например, договаривался о встрече с Папой Римским или с американским президентом. А Хрущев не вмешивался в редакционные дела. Стрельцовым гордились, никаких гонений никто не хотел на него устраивать. Фигурой он был заметной, поэтому попал в эту волну. Но когда случилась с ним беда, в редакции очень сочувствовали, такой судьбы ему, конечно, никто не желал. Когда он вышел, вернулся на поле, все радовались за него. Играл он красиво…
– Юрий Анатольевич, вы помните историю с Эдуардом Стрельцовым? Можно ли сегодня утверждать, что его целенаправленно преследовали, травили в прессе?
– Стрельцова очень любили, уважали, многое прощали ему, в том числе и хамское отношение к людям. Он был кумиром молодежи. Потом вдруг неожиданно такой случай: где-то в Тарасовке на даче гулянку устроили. Его обвинили в изнасиловании, причем в жестоком изнасиловании. И сразу же появились статьи, фельетоны. Я понимаю это так же, как и появившийся за несколько лет до того фельетон «Плесень». Там тоже речь шла о том, что молодые люди позволили себе неподобающее поведение. Насколько серьезное преступление совершил Стрельцов, я сам не знаю. Но речь шла уже не просто о Стрельцове в этих фельетонах, но о распущенности наших спортсменов, особенно футболистов. О том, что платят им большие деньги, у них почет, слава, льготы всякие, а у них от этого голова кружится, они забывают, как надо себя вести. Достаточно долго эта история продолжалась, потому что не ограничилась одним или двумя фельетонами. Были не только фельетоны, но очень резкие статьи. Во всех молодежных газетах – в «Комсомольской правде», в «Московском комсомольце», даже в «Правде» было. Создали состояние нетерпимости, и не столько ко всем этим молодым людям, сколько к Стрельцову. Его, по сути, смешали тогда с грязью.
– Это было незаслуженно, неправильно?
– То, что реакция была, – это было совершенно правильно. Но следовало наказать не только Стрельцова, но и тренера, и ребят, которые принимали участие в той пьянке, в том безобразии. Обрушились непосредственно на одного Стрельцова. В этом отношении было неправильно. Нужно было осудить такое поведение, наказать по закону – это безусловно.
– В той истории оказались замешаны Михаил Огоньков и Борис Татушин. Их не судили, но лишили званий, дисквалифицировали…
– Если о Стрельцове много писали, то шума вокруг поведения Огонькова и Татушина не было. О них упоминалось вскользь. А зря – написать следовало и о них, и о тренере.
– Как реагировал на эту историю комсомол?
– Никак. Не было реакции. Из комсомола Стрельцова исключили, поскольку он был осужден, но чтобы говорили на собраниях – такого я не помню. В то время я был уже секретарем комсомольской организации института. Было осуждение только в прессе.
– Мог бы комсомол как-то влиять на поведение футболистов?
Поделиться книгой: