Помоги проекту - поделись книгой:
Не забыл фюрер о Японии и России:
«Важное значение имеет вопрос о Японии. Если сначала она, по различным причинам, относилась к совместным с нами действиям холодно, то в ее же собственных интересах своевременно выступить против России.
Экономические отношения с Россией возможны только при улучшении политических отношений. В комментариях печати обнаруживается осторожная позиция. Не исключено, что Россия покажет себя незаинтересованной в разгроме Польши. Если Россия будет и дальше действовать против нас, отношения с Японией могут стать более тесными.
Союз Франции, Англии и России против Германии, Италии и Японии побудил бы меня напасть на Англию и Францию, нанеся им несколько уничтожающих ударов».
Главного врага Гитлер видел в Великобритании:
«Фюрер сомневается в возможности мирного урегулирования с Англией. Необходимо подготовиться к столкновению с нею. Англия видит в нашем развитии закладку основ той гегемонии, которая лишит ее силы. Поэтому Англия — наш враг, и столкновение с нею будет не на жизнь, а на смерть.
Как будет выглядеть это столкновение?
Англия не может разделаться с Германией несколькими мощными ударами и сокрушить нас. Решающее для Англии — перенести войну как можно ближе к Рурской области. Французской крови она жалеть не будет (Западный вал!!). От удержания Рурской области решающим образом зависит длительность нашего сопротивления.
Голландские и бельгийские авиационные базы должны подвергнуться военному захвату. Заявлениям о нейтралитете никакого значения придавать нельзя. Если Франция и Англия пожелают во время войны Германии с Польшей довести дело до столкновения, они будут поддерживать нейтралитет Голландии и Бельгии и велят им строить укрепления, чтобы, в конечном счете, заставить их идти вместе с собой…
Намерение дешево отделаться опасно; такой возможности не существует. Все мосты будут сожжены, и речь уже пойдет не о том, кто прав или не прав, а о том, быть или не быть 80 миллионам человек. Вопрос: короткая или длительная война?
Любые вооруженные силы и любое государственное руководство должны стремиться к короткой войне. Но, несмотря на это, государственное руководство обязано готовиться и к войне продолжительностью от 10 до 15 лет…
Англия знает, что неблагоприятный для нее исход войны будет означать ее конец как мировой державы.
Англия — это мотор, работающий против Германии…
Раньше было недостаточно разбить флот; чтобы победить Англию, надо было высадиться в ней, Англия могла сама прокормить себя. Сегодня это уже невозможно.
В тот самый момент, когда Англия будет отрезана от подвоза, она окажется принужденной капитулировать. Подвоз продовольствия и горючего зависит от защиты флотом.
Налетами авиации на метрополию Англию к капитуляции не вынудить. Если же уничтожить флот, капитуляция последует немедленно…
1. Остается стремиться с самого начала нанести противнику один или сокрушительный удар. Соблюдение прав или договоров при этом никакой роли не играет.
Это возможно только в том случае, если в результате войны с Польшей не произойдет “вползания” в войну с Англией.
2. Следует готовиться к длительной войне наряду с внезапным нападением при одновременной ликвидации английских позиций на континенте.
Сухопутным войскам надо овладеть позициями, важными для флота и авиации. Если удастся занять и удержать Голландию и Бельгию, а также разбить Францию, тем самым будет создана база для успешной войны против Англии.
Авиация сможет тогда, базируясь на Западную Францию, осуществлять более интенсивную блокаду Англии, а флот с помощью подводных лодок добьется дальнейшего ее расширения.
Последствия: Англия не сможет бороться на континенте.
Ежедневные налеты авиации и удары военно-морского флота перережут все ее жизненные артерии.
Время работает против Англии.
Германия не истечет кровью на суше…
Нас не вынудят вступить в войну, но нам самим без нее не обойтись.
Сохранение тайны — решающая предпосылка успеха. Цель должна сохраняться в тайне даже от Италии и Японии. Для Италии надо изучить вопрос о прорыве линии Мажино. Фюрер считает этот прорыв возможным…
Принцип работы:
1. Не допускать к участию никого, кому не положено знать об этом.
2. Никто не должен знать больше, чем ему положено…»
31 мая Зорге писал:
«Прибывшие в Токио немцы-фашисты, близко стоящие к Герингу, говорили о том, что дальнейшее продвижение Германии будет производиться в Европу. Данциг будет захвачен в сентябре 1939 года.
В этом же году Германия отберет у Польши старую немецкую территорию и отбросит Польшу на юго‐восток Европы в Румынию и Украину (здесь и далее выделено мной.
№ 70, 71. Рамзай».
[Резолюция НУ]: «НО-2. Составить спецсообщение. Проскуров[10]. 1.6.».
4 июня в информационном докладе «Рамзай» писал:
«Дорогой директор! К сожалению, в связи с моей болезнью, в последние дни перед отходом почты, я лично смогу Вам доложить очень немного и коротко. Прилагаемый при сем материал и периодические информации должны говорить сами за себя. Основным вопросом здесь, нам кажется, является задача распространения антикоминтерновского пакта на др. страны, т. е. практически также на Англию и Францию.
Из последних информаций совершенно ясно, что японцы не будут себя так, безусловно, связывать, как Германия и Италия, однако, в своей политике на Дальнем Востоке они будут держать равнение на более тесную связь с Италией и Германией(здесь и далее подчеркивание документа.
Из всех этих переговоров, которые ведутся между Берлином и Токио и др. группами, ясно, что вопрос войны против СССР, который вначале при заключении всеобщего коминтерновского (так в документе.
В настоящий момент ясно, что, во-первых, Япония в такой войне против СССР едва ли найдет для себя какую-либо поддержку со стороны Германии.
Германия так погрязла в своем готовящемся завоевании Польши и в своей борьбе против Англии, что она почти не проявляет интереса к вопросу войны против СССР, да и едва ли в ближайшем будущем будет проявлять.
Сейчас это стало ясно японцам.
Во-вторых, война против Китая, т. е. дальнейшее пребывание там и желание закрепиться, оказалось слишком большим напряжением для Японии, так что об одновременной войне против СССР без поддержки Германии, не может быть и речи.
Для этой цели Япония должна сначала произвести основательную реорганизацию своей армии, морского и воздушного флота, что по их собственным данным продлиться не менее двух-трех лет.
Казалось бы, на это время должен был бы быть гарантирован перерыв, но это, однако, не исключает возможности серьезных столкновений в Монголии и на границах Сибири.
В-третьих, реорганизация японской армии, дальнейшее ведение войны с Китаем и освоение захваченных областей является настолько обширной задачей, что у Японии не хватит средств, а если и хватит, то при более медленном темпе развития и с еще большими внутренними трениями.
Япония не может, и это твердо, стать в несколько лет великой державой с военным хозяйством и одновременно находиться в войне с Китаем и Англией или СССР…
Следовательно, версия о военной сделке против СССР на ближайшее будущее заслуживает мало доверия. Тем не менее, надо сказать, что различные столкновения больших масштабов могут иметь место в любое время, т. к. самостоятельность Квантунской армии возросла, а также выросла ее склонность устраивать шумиху. При этом снова должно быть обращено внимание на то, что каждое местное поражение, каждая местная поблажка со стороны СССР повысит склонность японцев к новым столкновениям.
С японцами и, особенно с японской армией вообще, можно вести переговоры только при помощи палки. До тех пор, пока эта армия не получит хорошей взбучки, она будет становиться все наглее и бессовестнее. В интересах предотвращения дальнейших столкновений, как у Хасан или на монгольской границе, необходимо настоятельно советовать применять против японцев самые твердые и суровые средства, иначе это приведет к постоянным спорам на границах.
В течение нескольких последующих месяцев должна решиться судьба Польши. Тогда, конечно, после разгрома Польши германской армией всплывут новые, непредвиденные, необозримые возможности развития, которые могут оказать определенное влияние на действия Японии.
Однако до тех пор, пока современные европейские границы существуют, самостоятельной военной опасности Япония не представляет — на определенном отрезке времени. План японского вооружения, по данным германского ВАТ, в кратких чертах следующий:
Армия будет доведена до пятидесяти дивизий, т. е., приблизительно, в три раза больше, чем перед китайским конфликтом. А так как она одновременно в смысле вооружения и техники должна быть доведена до наивысшей точки в настоящий момент возможного, то это обозначает значительное повышение всех технических и других особых формирований. При этом особенно большую роль будут играть моторизованные соединения, танковые полки, саперные и подвижные части.
Время для этой реорганизации определено в два года, практически это обозначает с сегодняшнего дня полтора года…
Является фактом, что японская военная промышленность прогрессирует как качественно, так и количественно, развитие Маньчжурии продолжается, а также сделаны некоторые, хотя и незначительные успехи в хозяйственной эксплуатации некоторых завоеванных частей Китая. Сейчас вопрос должен быть поставлен серьезно, действительно ли Япония “истекает кровью” благодаря ее войне с Китаем, развитию маньчжурско-китайско-японского хозяйственного блока и, наконец, благодаря чрезвычайным потребностям ее быстрого вооружения. Т. е., не являются ли все эти новые прибавочные хозяйственные силы, которые она себе завоевала, и имеющиеся резервы меньше ее настоящей и будущей потребности…
Китайская война и японское вооружение до сих пор ведутся благодаря тому, что Япония из ее первоянварского 1937 г. наличного золота и золотого резерва в сумме 1,6 миллиардов иен, израсходовала уже к 1 апреля 1939 г. полтора миллиарда иен…
…В этом году Япония приближается к своему «дну» (банкротству). Как велико оно будет, пока еще точно сказать нельзя, да практически это и не играет роли, в то время как объем вооружения и требования Китая являются не разовыми, а потребуют многие годы. Одновременно ясно, что эксплуатация Китая и др. завоеванных областей еще не скоро окажет благоприятное влияние на международный торговый баланс. Достоверно, во всяком случае, что объем тайных фондов не может быть так же велик, как потребность международного платежного баланса. Результатом этого и явился односторонний договор с Германией и Италией…
…Оборона, государственные внутренние займы и даже социальные проблемы, вытекающие из настоящего военного хозяйства, — все эти вопросы отступают перед последним одним: как долго сможет Япония оплачивать за границей свои военные потребности? Ясно одно, что видимые резервы уже почти все израсходованы, а невидимые могут быть только частью видимых, впрочем, они еще перед китайским конфликтом оказались в видимом резерве…
РАМЗАЙ».
[Резолюция НУ]: «т. Кисленко[11]: … 3. Информационный материал для учета НО-5… Проскуров. 8/X.39/».
Резолюция Начальника 5-го Управления И.И. Проскурова появилась лишь 8 октября 1939 г. Подобная задержка была связана не только с проблемами организации курьерской связи, но и с тем, что поступавшие в Центр из Токио документы своевременно не переводились и не докладывались руководству.
Важнейшая информация, которая со 100 %-ной точностью обрисовывала позиции, занимаемые Германией и Японией, и давала безошибочный прогноз внешнеполитического и военного курса этих стран, пролежала без движения четыре месяца. Тем временем у советского руководства сохранялось неоправданное опасение, что Япония пойдет на эскалацию конфликта на Халхин-Голе. Именно нехватка информации о реальных возможностях Японии в определенной мере оказала влияние на позицию Советского Союза на переговорах с Германией.
Из объяснений одного из офицеров 5-го Управления, имевшего отношение к деятельности резидентуры Зорге (зафиксировано в «Заключении по архивным материалам в отношении Рихарда Зорге» от 2 ноября 1964 г., подготовленном сотрудниками КГБ): «Дело в том, что люди, руководившие “Рамзаем”, относились к нему с политическим недоверием и часто игнорировали его разведывательную информацию. Мне пришлось быть очевидцем такого отношения.
Дело дошло до того, что полученные доклады от “Рамзая” часто не переводились и не передавались в Информацию месяцами.
Припоминаю случай, когда доклад “Рамзая” с информацией о подготовке войны Германией против Польши пролежал в сейфе начальника агентурного отделения по японскому направлению П. несколько месяцев без движения и был переведен, когда война уже началась. Материал потерял свою значимость… Когда речь заходила о “Рамзае”, П. всегда махал на него рукой как на безнадежного и выражал явное недоверие к нему»[12].
Так, П. писал 9 сентября 1939 г.: «Как правило, даваемая “Рамзаем” информация по какому-либо важному вопросу опаздывала примерно на 15–30 суток. Нужно полагать, что это ловко продуманная дезинформация».
«Таким образом, П. поддерживал построенную в то время на различных предположениях и допущениях версию о том, что ЗОРГЕ является немецким и японским шпионом…
Во время беседы в КГБ 8 октября 1964 г. П. дал положительную оценку информации, поступавшей от ЗОРГЕ, заявляя, что “был всегда убежден в том, что ЗОРГЕ работает на нас честно”. В то же время т. П. заявил, что существовавшая в тот период обстановка общей подозрительности заставляла относиться к ЗОРГЕ с определенной настороженностью.
“Особенно это стало ощутимым для меня после того, как был арестован в 1938 г. мой начальник отдела СИРОТКИН М.И., который на очной ставке со мной… заявил о том, что ЗОРГЕ он, СИРОТКИН, лично выдал японцам. В связи с этим у работников НКВД СССР было твердое убеждение в том, что ЗОРГЕ является предателем и его надо из Японии отозвать”.
Ссылку т. П. на т. СИРОТКИНА следует считать несостоятельной, поскольку сам СИРОТКИН, дав первоначально в своих показаниях отрицательную характеристику ЗОРГЕ и заявив, что он, СИРОТКИН, выдал всю резидентуру ЗОРГЕ японской разведке, в последующем отказался от своих показаний, а позднее (в 1956 г.) явился инициатором критического разбора всего дела ЗОРГЕ и положительной оценки деятельности ЗОРГЕ как разведчика»[13].
31 мая на сессии Верховного Совета СССР в выступлении Молотова прозвучала оценка позиции Англии и Франции в части противодействия агрессии: «Пока нельзя даже сказать, имеется ли у этих стран серьезное желание отказаться от политики невмешательства, от политики непротивления дальнейшему развертыванию агрессии. Не случится ли так, что имеющееся стремление этих стран к ограничению агрессии в одних районах не будет служить препятствием к развязыванию агрессии в других районах? … Мы должны помнить выдвинутое т. Сталиным положение: “Соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками”. Только в этом случае мы сумеем до конца отстоять интересы нашей страны и интересы всеобщего мира»[14].
«Ведя переговоры с Англией и Францией, — подчеркивал Молотов, — мы вовсе не считаем необходимым отказываться от деловых связей с такими странами, как Германия и Италия. Еще в начале прошлого года, по инициативе германского правительства, начались переговоры о торговом соглашении и новых кредитах. Тогда со стороны Германии нам было сделано предложение о предоставлении нового кредита в 200 миллионов марок. Поскольку об условиях этого нового экономического соглашения мы тогда не договорились, то вопрос был снят. В конце 1938 года германское правительство вновь поставило вопрос об экономических переговорах и о предоставлении кредита в 200 миллионов марок. При этом с германской стороны была выражена готовность пойти на ряд уступок. В начале 1939 года Наркомвнешторг был уведомлен о том, что для этих переговоров в Москву выезжает специальный германский представитель г-н Шнурре. Затем вместо г-на Шнурре эти переговоры были поручены германскому послу в Москве г-ну Шуленбургу, которые были прерваны ввиду разногласий. Судя по некоторым признакам, не исключено, что переговоры могут возобновиться»[15].
Тем самым Советский Союз стремился оказать давление как на Англию и Францию, так и на Германию.
Трехсторонние англо-франко-советские переговоры в Москве были начаты 15 июня, а последнее заседание проведено 2 августа. Советскую сторону на переговорах представлял Председатель Совнаркома и нарком иностранных дел СССР Молотов. Великобритания и Франция были представлены послами этих стран в Москве, что говорило об отношении к переговорам этих государств.
В процессе переговоров Великобритания и Франция стремились ограничить свои обязательства, в частности по оказанию Советскому Союзу немедленной помощи в случае агрессии[16].
Правительства Англии и Франции отдавали себе отчет в том, что прекращение ими переговоров вынудило бы Советский Союз искать иные гарантии безопасности. В ходе переговоров были согласованы позиции сторон по всем пунктам англо-франко-советского соглашения о взаимопомощи, за исключением формулировки «косвенной агрессии». В советском варианте она определялась следующим образом:
«3) выражение «косвенная агрессия» относится к действию, на которое какое-либо из указанных выше государств [Турция, Греция, Румыния, Польша, Бельгия, Эстония, Латвия, Финляндия, Швейцария, Голландия] соглашается под угрозой силы со стороны другой державы или без такой угрозы и которое влечет за собой использование территорий и сил данного государства для агрессии против него или против одной из договаривающихся сторон, — следовательно, влечет за собой утрату этим государством его независимости или нарушение его нейтралитета»[17].
Это положение было расценено представителями Великобритании и Франции как требование СССР предоставить ему возможность по желанию и под любым предлогом вводить свои войска в соседние страны. Со своей стороны, британские и французские участники переговоров предлагали условиться, «что слова “косвенная агрессия” … должны пониматься как не исключающие (или как включающие) акцию, принятую государством, о котором идет речь, под угрозой силы со стороны другой державы и имеющую последствием потерю его независимости или его нейтралитета»[18].
В этой формулировке отсутствовали слова «или без такой угрозы».
Великобритания и Франция старались найти приемлемую основу соглашения с Германией, используя для давления на Берлин угрозу сближения с Москвой. Летом 1939 года проходили закулисные контакты различных представителей Германии и Великобритании. 21 июля в Лондоне в глубокой тайне состоялись встречи Гораса Вильсона, ближайшего советника британского премьера Чемберлена, с советником министерства экономики Хельмутом Вольтатом. «Конечной целью, к которой стремится г. Вильсон, — докладывал в Берлин германский посол в Лондоне Г. Дирксен, — является широчайшая англо-германская договоренность по всем важным вопросам, как это первоначально предусматривал фюрер. Тем самым, по его мнению, были бы подняты и разрешены вопросы столь большого значения, что ближневосточные проблемы, зашедшие в тупик, как Данциг и Польша, отошли бы на задний план и потеряли бы свое значение. Сэр Горас Вильсон определенно сказал г. Вольтату, что заключение пакта о ненападении дало бы Англии возможность освободиться от обязательств в отношении Польши. Таким образом, польская проблема утратила бы значительную долю своей остроты»[19]. Как следует из Обзорной записки посла Дирксена министру иностранных дел Риббентропу, через несколько дней после отъезда Вольтата «известный умеренный политик лейбористской партии Чарльз Роден Бакстон» посетил советника посольства Кордта и развил перед ним предложения, изложенные ранее Вильсоном: в случае достижения договоренности с Германией Великобритания «обещала бы уважать германские сферы интересов в Восточной и Юго-Восточной Европе. Следствием этого было бы то, что Англия отказалась бы от гарантий, данных ею некоторым государствам, находящимся в германской сфере интересов. Далее, Великобритания воздействовала бы на Францию в том смысле, чтобы Франция уничтожила свой союз с Советским Союзом и свои обязательства в Юго-Восточной Европе. Свои переговоры о пакте с Советским Союзом Англия также прекратила бы»[20].
Британским консерваторам не удалось сохранить в тайне встречи с Вольтатом, что усилило подозрения СССР по поводу подлинных намерений Лондона и Парижа. У Советского Союза в борьбе за выживание в предвоенные годы фактически не было союзников, а японский военный фактор воспринимался Советским Союзом на Дальнем Востоке как прямая угроза.
В мае 1939 года Япония напала на союзника СССР — Монгольскую Народную Республику — в районе реки Халхин-Гол и продвинулась к подступам колониальных владений США, Англии и Франции, захватив остров Хайнань и объявив архипелаг Спратли своей территорией.
Японское руководство понимало, что одной из причин упорного сопротивления Китая являлась многосторонняя помощь ему со стороны СССР. Провокация Токио в районе озера Хасан не только не привела к снижению объема этой помощи, но и побудила расширить ее. К середине февраля 1939 года в Китае находилось 3665 советских советников, инструкторов, военных летчиков и техников. Летом того же года туда прибыли более 400 летчиков-добровольцев и авиатехников (свыше 200 советских летчиков погибли на китайской земле)[21].
13 июня 1939 года между СССР и Китайской Республикой был заключен Договор о «способе и условиях реализации» кредита на сто пятьдесят миллионов американских долларов «для закупки промышленных товаров и оборудования» у СССР.
Необъявленная война против МНР и СССР в районе Халхин-Гола использовалась правящими кругами Японии в качестве дополнительного фактора для создания «выгодной для Японии обстановки на переговорах с Великобританией»[22], как говорилось в «Секретном оперативном дневнике» Квантунской армии.
Результатом переговоров между британским послом Робертом Лейсли Крейги и министром иностранных дел Японии Аритой Хатирой стало опубликованное 24 июля заявление, парафированное обеими сторонами. Это заявление вошло в историю как «соглашение Ариты — Крейги»[23]. В соответствии с ним Англия признала «законность» японской агрессии в Китае, согласилась на пребывание там японских войск в течение неопределенного срока и обязалась не мешать установлению в Китае «нового порядка». При этом Япония не брала на себя никаких обязательств по отношению к Англии.
«Соглашение Арита — Крейги», являвшееся частью политики «дальневосточного Мюнхена», укрепляло позиции Японии и положение японских войск в Китае на плацдарме, с которого они действовали против СССР и МНР. Советское государство оказалось один на один перед опасностью войны одновременно в Европе и на Дальнем Востоке.
Несмотря на то, что США, так же, как и Великобритания, летом 1939 года стремились оторвать Токио от «оси» Берлин — Рим, их правительства следовали разными курсами. 26 июля посол Японии в США был поставлен в известность, что США денонсируют американо-японский торговый договор от 21 февраля 1911 года. Этот акт преследовал цель заставить Японию задуматься над «занятой ею позицией, при которой бесцеремонно попираются американские права и интересы в Китае». Это был первый шаг, следующим могло стать полное или частичное эмбарго[24].
23 июля советская сторона предложила начать переговоры военных миссий в Москве, не дожидаясь политического соглашения. 25 июля английская, а на следующий день — французская стороны ответили согласием. К началу переговоров ситуация в Европе еще больше осложнилась. Почти все стороны, участвовавшие в одних переговорах, знали (или догадывались), о чем ведется речь на других.
Уже первый день военных переговоров трех держав — 12 августа — не мог не показать Советскому правительству, что возлагать на эти переговоры серьезные надежды не следует. Выяснилось, что французская делегация уполномочена лишь вести переговоры, но не подписывать конвенцию. Британская же делегация прибыла в Москву вообще без каких-либо полномочий. 14 августа на заседании военных миссий СССР, Великобритании и Франции маршал Ворошилов заявил: «… 4. Советская военная миссия выражает сожаление по поводу отсутствия у военных миссий Англии и Франции точного ответа на поставленный вопрос о пропуске советских вооруженных сил через территорию Польши и Румынии. Советская военная миссия считает, что без положительного разрешения этого вопроса все начатое предприятие о заключении военной конвенции между Англией, Францией и СССР, по ее мнению, заранее обречено на неуспех. Поэтому военная миссия Советского Союза не может по совести рекомендовать своему правительству принять участие в предприятии, явно обреченном на провал»[25].
Положительного ответа на поставленный советской стороной вопрос о возможности прохода советских войск через определенные районы Польши не поступило ни 15, ни 16, ни 17 августа. В создавшихся условиях по предложению главы британской делегации П. Дракса переговоры были прерваны до 21 августа.
Из телеграммы посла Франции в Польше Л. Ноэля министру иностранных дел Франции Ж. Бонне от 19 августа 1939 г.: «Бек (Юзеф Бек, министр иностранных дел Польши.
“Для нас это, — сказал он мне, — принципиальный вопрос: у нас нет военного договора с СССР; мы не хотим его иметь; я, впрочем, говорил это Потемкину. Мы не допустим, что в какой-либо форме… [Пропуск в расшифровке
К исходу лета стали появляться сведения о подготовке англичанами планов нового Мюнхена — теперь за счет Польши. Поляков стали энергично подталкивать к «компромиссу» с Германией и удовлетворению ее требований. Имелись свидетельства того, что Варшава в принципе не исключала уступок, причем самых значительных. Еще в мае заместитель министра иностранных дел Польши М. Арцишевский заявил германскому послу в Варшаве Г. Мольтке, что Юзеф Бек, министр иностранных дел Польши, «был бы готов договориться с Германией, если бы удалось найти какую-либо форму, которая не выглядела бы как капитуляция». Какое большое внимание этому придает Бек, продолжал Арцишевский, «показывает та сдержанность, которую Польша проявляет в отношении переговоров о пакте между Западом и Советским Союзом»[27].
18 августа польский посол в Берлине Ю. Липский поставил перед Беком вопрос о целесообразности срочного визита министра иностранных дел в Берлин для переговоров с нацистским руководством. Варшава сразу приняла предложение, и 20 августа Липский вылетел в польскую столицу для обсуждения программы намеченных переговоров[28].
Угроза выхода германских войск непосредственно к советским границам или превращения Польши в германского вассала становилась все более реальной.
Крайне опасным было положение и у восточных границ СССР. Министр иностранных дел Японии Арита Хатиро 18 мая 1939 года заявил в беседе с американским послом в Японии Дж. Грю, что «если Советская Россия будет вовлечена в европейскую войну, то Япония со своей стороны сочтет невозможным остаться вне этой войны»[29]. Это предполагало готовность Токио, как ошибочно считало советское руководство, перевести начавшиеся сражения на Халхин-Голе в полномасштабную войну.
Поделиться книгой: