Мишель Бюсси
Следы на песке
MICHEL BUSSI
GRAVÉ DANS LE SABLE
Copyright © Presses de la Cité, 2014
© Елена Клокова, перевод, 2020
© «Фантом Пресс», оформление, издание, 2020
Такси в ад – и обратно – смерти в пасть[1]
Смерть челюсти сыто свела
Этот роман родился из иллюзии
Этот роман впервые выходит под названием
Мои книги не объединены общим героем, и те, кого они заинтересуют, могут читать их в произвольном порядке, – но первое произведение всегда занимает особое место в биографии писателя, даже если было написано в тридцать лет.
Сочиняя роман, я не знал (да и не очень верил), что однажды он увидит свет. Со следующими моими книгами все складывалось иначе.
Тогда я работал, не имея ни малейшего понятия о законах детективного жанра, и потому изобретал и менял их по ходу дела. Возможно, описание места действия длинновато, частный детектив излишне романтичен, наемный убийца неловок, но такова уж моя манера повествования.
Этот роман полон намеков, кивков, ссылок, наваждений и даже навязчивых идей, некоторые из которых перешли в следующие книги и были дополнены и развернуты. Надеюсь, внимательные читатели получат немалое удовольствие, подмечая и разгадывая мои коды.
В 1994 году в распоряжении писателей не было интернета, Гугла, онлайновых энциклопедий. Они не могли кликнуть мышкой и увидеть фотографии ста револьверов или полный список наград американской армии со времен Джорджа Вашингтона. Альтернатива была проста: надолго закопаться в исследованиях или… все выдумать! В следующих романах я тщательно выверял детали (почти всегда), а за мной текст вылизывали бдительные редакторы. Книга «Следы на песке» миновала сито реальности, так что читатели могут развлечься, отделяя правду от вымысла, факты от выдумок автора, который дал волю фантазии, но правдоподобности повествования не навредил. Честно говоря, я иногда жалею, что литераторы сегодня так хорошо оснащены, и мечтаю писать, руководствуясь собственным воображением, а не подсказками всезнающего интернета.
Было бы здорово придумывать марки автомобилей, бренды одежды и названия спиртных напитков, изображать судебные процедуры так, как я их вижу, забыв о законах, постановлениях и указах. Вы можете спросить: «А что вам мешает?» – и будете правы. Именно так я однажды и сделаю. Вообще-то я уже сейчас так поступаю. Иногда. Втихаря. Пишу о полиции, ни разу не побывав в комиссариате.
У этого романа было несколько жизней. Три – если быть точным. В первой он десять лет «спал» в ящике письменного стола, а потом увидел свет под названием «Грифельная доска». Во второй был переименован в
Идею романа мне подал кинематограф. По воспоминаниям о фильме «Самый длинный день»[2] я был уверен, что американские рейнджеры бежали на приступ бетонной стены по команде лейтенанта. Первый, второй, третий, четвертый… Посмотрев картину еще раз, я убедился, что сцены фатального отсчета в ней нет и в помине. Правда, ни один историк и не утверждал, что ничего подобного не происходило. За отсутствием Истины я ее выдумал.
Желаю вам приятного чтения в компании Алисы, Лизон, Ника, Ральфа, Эмилии, Лаки, Теда… Всем им отведено особое место в моем сердце – как друзьям детства, которых мы помним всю жизнь.
Я знаю, что те, кто держал в руках томик
Я считаю чудом, что мой первый роман, напечатанный провинциальным издателем, через несколько лет стал известен не только во Франции, но и в других странах. Меня восхищает, что книге суждены тысячи новых жизней, которые подарят ей читатели.
Первая эпоха
1944
Умереть в Нормандии
1
Штурм
Чрево десантного катера разверзлось. Сто восемьдесят восемь рейнджеров спрыгнули в холодную воду и мгновенно рассыпались в разные стороны. Сверху они напоминали муравьев на мятой скатерти.
Удобные мишени.
Лаки Мэрри первым выбрался на пляж и даже не запыхался. Он растянулся на влажном песке под защитой небольшого гранитного валуна. За спиной раздался быстрый топот и тяжелое дыхание. Рядом упал Ральф Финн. Жив!
Ральф посмотрел на окутанные туманом скалы Пуэнт-Гийома, на бетонную стену впереди, на Лаки и расплылся в улыбке славного малого, застигнутого вселенской бурей, но готового стоять до конца.
Метрах в десяти громыхнул взрыв, взметнув тучи мокрого песка. Никто не вскрикнул. Из тумана вылетел Алан Ву и плюхнулся рядом с Лаки и Ральфом.
Тоже жив!
Взгляд Алана был спокойным и мудрым. Человечным.
Благородное качество – человечность, но уместно ли оно на войне?
– Первый! – выкрикнул лейтенант Дин.
Лаки, Ральф и Алан открыли огонь по скалам. В воздухе засвистели пули. Целясь, Лаки старался думать об Алисе. Он выберется – как всегда, благодаря ей.
Истошный вопль перекрыл грохот взрывов. Бедолага Бенджамин Йес закончил свой земной путь.
– Второй! – заорал Дин.
Уже?
Лаки обернулся, не прекращая стрелять. В грязной воде прибоя лежали раненые, убитые и те, кто так и не заставил себя выскочить из моря и рвануть через открытое пространство.
Среди последних был и Оскар Арлингтон. Но вот и он добрался до пляжа и медленно пополз по песку. Его била дрожь, глаза налились кровью, руки не справлялись с карабином.
Лаки перехватил его растерянный взгляд.
– Третий!
Ответом на пальбу рейнджеров стал оглушительный взрыв, их накрыло комьями мокрой охристой земли. Оскара Арлингтона трудно было узнать.
Лаки отвернулся. Ему ни до кого нет дела, нужно только представить лицо красавицы Алисы, и тогда он победит, выиграет – так или иначе – у всех Арлингтонов на свете.
– Четвертый!
Лаки охватил сладостный озноб. Он улыбнулся. За игрой в покер он никогда так не возбуждался, даже если делал немыслимые ставки. Жизнь – невероятная игра стоимостью в 1 миллион 440 тысяч долларов! Он зажмурился и тут же снова открыл глаза: нежный образ Алисы заслонил пороховой дым.
Он бессмертен.
Влажная рука Оскара Арлингтона вцепилась в рукав его полевой куртки.
Слишком поздно.
Не время колебаться.
Сейчас он получит ответ, правильно ли поступил, ввязавшись три дня назад в безумную авантюру. Выяснит, кто он – самый безголовый или самый гениальный из всех рейнджеров, участвующих в операции «Оверлорд».
2
Мрачная лотерея
Оскар упирался большим выпуклым лбом в иллюминатор и смотрел на падающие с неба струи, пеленой закрывавшие акваторию порта, серый брезент маскировочных чехлов, проблески маяка.
Никто и не сомневался, что в предстоящий прoклятый день 6 июня над этим прoклятым пляжем разверзнутся небеса. Дождь будет ледяным, и тяжелый мокрый песок налипнет на сапоги – если они доберутся до пляжа… Все знали, что в такую гнилую погоду они покинут землю без всяких сожалений.
Он ни за что не удержится на веревке!
Оскар вспомнил, что у него никогда не получалось взобраться по канату – ни в школе, ни в тренировочном отряде. Он вечно зависал в метре от земли, как кабанья туша.
Арлингтон криво усмехнулся. Ему не место на этом катере среди героев-безумцев.
Героев было сто восемьдесят восемь, нет – сто восемьдесят семь плюс Оскар Арлингтон. Сто восемьдесят восемь молодых американцев, бойцов штурмового батальона рейнджеров, погрузились на десантный катер, чтобы выполнить одну из самых сложных миссий высадки в Нормандии: занять казематы и блокгаузы на скалах Пуэнт-Гийома.
Утес нависал над обрывистым берегом, и венчало его «гнездо сопротивления», ощерившееся орудиями. Штабисты считали его одной из ключевых точек операции «Оверлорд». Сто восемьдесят восемь добровольцев месяц провели в Англии, карабкаясь на скалы, чтобы натренировать руки и головы, по вечерам сидели в баре, шумели, смеялись. Они верили в свою счастливую звезду и звезды на флаге, который предстояло водрузить на вершине утеса.
В самом большом помещении десантного катера, где еще совсем недавно располагался бар, стояла гробовая тишина. Исчезло все, что помогало убить время, – карты, пиво, кости. Сто восемьдесят восемь рейнджеров сидели кто на чем – на полу, на табуретках, на столах, некоторые сгрудились у иллюминаторов. Сто восемьдесят восемь молодых бритоголовых парней устрашающего вида, всегда готовых рассказать похабный анекдот или отпустить сальную шутку, молчали и переглядывались. Воняло пoтом, сыростью, несвежим дыханием – совсем как в раздевалке футбольной команды после матча. Никто не произносил ни слова. Команда проиграла, каждый ждал наказания и надеялся, что кара падет на голову товарища. Сто восемьдесят восемь пар глаз смотрели на низенькую табуретку, на которой стояла перевернутая каска.
Обычная каска завораживала всех, пугала, как статуя Сатаны.
Какого черта я здесь делаю? – думал Оскар.
Он потел сильнее товарищей. Ему нечего делать среди этих бритоголовых атлетов. Этих десантников. Они высокие, сильные, загорелые, им нипочем английский дождь, а он – жирный коротышка.
Что я здесь делаю?
Что я буду делать на этом пляже?
Они сразу меня ухлопают. Я даже не успею укрыться за чьей-нибудь спиной. В такого жирдяя, как я, не промахнется даже самый близорукий фриц.
И все это по вине одного человека.
Оскар Арлингтон на мгновение зажмурился.
Виновата Эмилия Арлингтон, его мать. Это она возжелала, чтобы сын стал героем, и настояла, чтобы он отправился совершать невозможное вместе с другими рейнджерами.
Спасибо, мамуля. Сука проклятая! Идиотка! Я – герой… Ха-ха-ха! Лезть наверх по веревке! Да я с детства боюсь спускаться с верхнего яруса кровати или по лестнице с чердака. До сих пор боюсь. А рядом молодые придурки мечтают о славе и свято верят, что немцы разбегутся, как только увидят десантные катера. Кретины! Мы все сдохнем на пляже, глядя на меловые скалы.
Оскар с сожалением обвел взглядом парней.
Молодые дураки. Если бы вы знали… Я-то знаю, потому что долго беседовал с Тедди Бауром, одним из немногих на этом плавающем гробу, у кого есть мозги. Он тоже не понимает, зачем тут оказался, но знает, что нас ждет. Тедди бывал во Франции до войны, приезжал писать пейзажи и как свои пять пальцев знает нормандское побережье. Потому его и зачислили в отряд. Тедди не альпинист, а художник. Он часами смотрел на скалы, примеривался к утесам, рисовал Пуэнт-Гийом при разном освещении. Этот меловой пик такой мощный, что ни море, ни ветер, ни другие стихии не смогли его выветрить или хотя бы изъязвить, и людям остался донжон, с которого так удобно наблюдать за природной цитаделью, которой является побережье Нормандии.
Если верить легенде, еще в детстве будущий Вильгельм Завоеватель поднялся на эти скалы и поклялся, что покорит Англию. Тедди сказал Оскару: «Здесь Бастард перевоплотился в Завоевателя, потому утесу дали его имя. У его отца Роберта Великолепного по прозвищу Дьявол был небольшой замок в километре от моря, где Вильгельм проводил много времени. По сей день существует деревня Шато-ле-Дьябль[4]».
Шато-ле-Дьябль.
Цель номер два после блокгауза на утесе.
Встретимся в Шато-ле-Дьябль.
Ну что же, план понятен. А молодые психи верят, что их ждут райские кущи! Тедди Баур считает задачу невыполнимой – что сверху, что снизу. Меловая стена, длинный, абсолютно открытый пляж, а за ним еще одна, неприступная стена. Мы разобьемся о скалы, как волны прибоя, останется несколько потеков крови, которые смоет следующая высокая волна.
О бетонной стене сержанты сообщили позавчера. Даже Тедди Баур не знал. Немцы возвели ее посреди пляжа уже во время войны.
Решили усложнить дело, думал Оскар, придать ему завершенность. Мало этим садистам шестидесятиметровой отвесной скалы с тобруками[5] на склонах и казематами на вершине[6], они не поленились защитить подножие бетоном! Стена мешает подобраться к утесу поближе, чтобы точнее прицелиться из ракетницы для запуска крюков штурмовых «кошек» с канатами, но при этом она ниже дотов, так что укрыться за ней невозможно. А поверху еще и колючая проволока идет, зацепишься – и тебя добьют.
Вот лейтенант Дин, главный садюга среди командиров-янки, объяснил: прежде чем штурмовать, придется подорвать стену.
– Будет бойня, – сквозь зубы процедил Дин. – Настоящая бойня.