Призраки прошлого [СИ]

Ольга Ильина

ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО

Пролог

Принц Дэйтон шел по коридору столичного дворца в глубокой задумчивости после разговора с отцом. Король вызвал его с учений в Темном лесу, чтобы поговорить о своем старом проекте. Принц знал, что все последние годы Лазариэль, директор Арвитанской магической школы совместно с королем усиленно налаживали связи с илларской Академией драконов. Эта странная идея об обмене студентами лично ему казалась невыполнимой, если не сказать больше. Когда-то он прожил почти год в Илларии, и прекрасно знал, как дэйвы относятся к своим полукровкам, и выпустить некоторых из них в Арвитан, где полукровок боготворят, сравнимо самоубийству. Тем более, если в этой группе будет сама принцесса Илларии.

— Безумие! — покачал головой принц, ускорив шаг.

Еще большим безумием стало решение отца отправить его в Илларию, для подтверждения договоренностей. Можно подумать, илларский «демон» станет его слушать. Да еще эти полунамеки. Король практически приказал ему обратить внимание на некую эрису Клементину Парс, близкую подругу илларской принцессы. На вопрос: «Зачем?», он дал вполне конкретный ответ, заставивший Дэйтона озадачиться еще больше:

— Для нас важны лояльность и дружеские отношения с правящим домом. Повелитель Инариэль едва ли позволит нам слишком сильно влиять на его дорогую сестру, но если тебе удастся расположить к себе ее лучшую подругу, несомненно, это пойдет на пользу Арвитану.

— Насколько сильно расположить? — спросил тогда Его Высочество.

— Настолько, чтобы эриса Парс захотела остаться в Арвитане… в качестве твоей невесты.

— Что? — Дэйтон в первый момент подумал, что ослышался. Он мог ожидать, что отец потребует быть благосклонным к илларской принцессе, но какой выгоды можно ожидать от союза с ее подругой, пусть и тоже достаточно высокородной, он не понимал. А отец не спешил разъяснять.

Впрочем, принц давно знал, что у короля хватает секретов, и многие из них были так или иначе связаны с правящим домом Илларии.

— Это не приказ, — поспешил исправить неловкость и подозрение принца король, — но я допускаю мысль, что данная особа может просто тебе понравиться. Если судить по ее досье, девушка очень красива, не обделена умом, благородством, она прекрасно воспитана…

— Не нужно перечислять ее достоинства, — раздраженно перебил отца Дэйтон. — я помню ее.

— Вот как? — почему-то насторожился король, что слегка удивляло.

— Я помню ее глаза. Синие, как море в шторм, очень глубокие, затягивающие словно в омут, и невыразимо печальные.

— Поразительно, при мысли о ней в тебе проснулся поэтический дар, — усмехнулся Солнечный король, и потрепал сына по плечу. — Печаль этой девушки рождена в Кровавых песках, как и грусть в глазах Самиры. Но, так или иначе, я знаю, что повелитель Илларии весьма благосклонен к эрисе Парс, и ее семейству. Последние восемь лет она находится под его опекой и защитой, что противоречит одному из главнейших законов Илларии: правящий дом не имеет права вмешиваться во внутренние дела старших и младших домов, если это не касается его личных интересов. А это значит…

— Девушка ему важна.

— Как минимум, не безразлична. И это хорошо для нас. Ты знаешь, насколько нужен Арвитану такой союзник, как Иллария. Особенно в свете последних, не слишком радужных событий. В мире не спокойно, сын. На наших границах формируются слишком опасные силы. И вряд ли Тарнасского волка остановит магия.

Дэйтон знал, что отец прав. Еще десять лет назад Тарнас почти разваливался на части, и у него не было союзников среди соседей. Вестралию держала в своих крепких руках королева Клара, маленькое, но славящееся своим флотом, молодое государство Хардия, развивалось под руководством бывшего пирата, лучшего стратега и воина из всех, кого принц когда-либо видел, за исключением отца, наместника Артура Харди. На восточных границах Тарнас окружал Парнас, пустынное государство, славящееся своими шелками, алмазными залежами, и аганитовыми подземными рудниками. Кесарь Парнаса дружил со всеми, и никогда не стремился к военным союзам. Эту страну защищала сама природа, и пустынные шаманы, которые вызывали страшные бури, едва недружественный чужак ступал на их землю.

Поговаривали, что от чужаков страну защищали не только бури, но и пустынные драконы. Правда это или нет, никто так и не рискнул проверять. Даже Илларцы не смели приручать пустынных драконов, ибо по легендам, это были единственные потомки данаев, которые сохранили способность к обращению. Да, десять лет назад у Тарнаса не было союзников, но все изменилось, когда к власти пришел никому не известный, властный и жестокий Тарнасский волк, Адамир Хадд, маг, воин, и одни демоны знают, кто еще.

За десять лет этот мальчишка уничтожил всех, кого мог, подмял под себя знать, и провинции, восстановил почти развалившуюся страну с нуля, создал мощную армию и флот, и даже построил свою гильдию магии. Он открыто приглашал к себе магов и полукровок всех мастей, и даже позволил поселиться на своих территориях проклятым, тем, кого называли нежитью — вампирам. А, восстановив свою страну, он активно начал налаживать контакты, заключать союзы, не все из которых были мирными, и направленными на совместную торговлю. Тарнасский волк ничего не забывал, как и того, что соседи не очень-то спешили помогать восстанавливать ему разрушенное государство, и то, как Вестралия, при поддержке Арвитана, отобрала большую часть территорий Тарнаса, он тоже не забыл.

Для Короля стал большим ударом внезапный договор между овдовевшей королевой Кларой и Тарнасским волком, с последующим подписанием вечного союза, и возвращением большинства бывших Тарнасских территорий. Он не успел предвидеть этого, вовремя не принял превентивные меры, не достаточно оценил врага, да если честно, в последние годы все его внимание занимала Иллария.

Да, король пропустил тот момент, когда Тарнасский волчонок окреп и превратился в матерого волка, и теперь Солнечному королю оставалось только укреплять границы, поддерживать дружеские связи с соседями, и пытаться наладить контакты с некогда дружественной, а теперь закрытой и непонятной Вестралией. А что касалось Тарнаса, все попытки наладить контакты Тарнасский волк пресекал. Он явно не желал дружить с соседом, и более того, искал способы ослабить власть в Арвитане. И именно этого-то Александр не понимал, чем Арвитан мог так насолить этому мальчишке?

В том, что это так и есть, ни король, ни Дэйтон, ни разведка и все их ближайшее окружение, не сомневались. Адамир Хадд поставил своей целью если не уничтожить, то присоединить к своим границам Арвитан, не гнушаясь при этом никакими методами, вплоть до убийства дяди Солнечного короля, друга и верного почитателя Солнечной королевы — герцога Амистара Ардонского, губернатора богатой алмазами провинции Иды. Убийство удалось предотвратить, но герцог сильно пострадал. Королева уже месяц находилась в провинции, и неотлучно сидела у постели старого друга, ослабляя его боль, поддерживая силы, и медленно исцеляя. Герцога отравили неизвестным ядом, настолько стремительно разрушающим организм, что целительная магия королевы просто не успевала его восстанавливать. Все нити вели к Тарнасскому волку, и он даже не стремился скрыть свое непосредственное участие в этом грязном деле.

Конечно, ослабить Арвитан не так просто, но последнее донесение Тайной разведки заставило короля изменить свои планы и ускорить события. Тарнасский волк активно искал контакты с самым крупным и опаснейшим Арвитанским соседом — Илларией.

Хмурясь от тревожащих мыслей, Дэйтон почти не заметил, как дошел до своих комнат. Опомнился только тогда, когда увидел стражей у дверей покоев. Машинально отметил тревогу в их глазах, и едва видимую, но все же заметную нервозность, а когда открыл дверь и прошел в спальню, понял причину странного поведения стражей.

— Привет, — улыбнулась обнаженная темноволосая полукровка, расположившаяся на его кровати, едва-едва прикрытая покрывалом. Принц нахмурился, проигнорировал призывной тон девушки, подошел к креслу, стараясь не смотреть на кровать, снял перевязь с мечом и куртку. А полукровка, тем временем, поднялась с постели, не слишком довольная его реакцией, и направилась к своему любимому принцу. — Как невежливо не замечать… собственную сестру.

— Где Наэль?

— Я выгнала твою глупую кошку. Она меня не любит, но тронуть боится. До сих помнит ошейник и цепи. А ты до сих пор не можешь мне простить, что я посадила твою любимицу на цепь.

Полукровка прижалась щекой к его спине, обняла за талию, и стало так тепло, уютно и спокойно.

— Сэм, прикройся, ради богов, — устало ответил он, отстранился, и все еще не глядя на нее, подал свою куртку.

— А может, мне нравится видеть твое смущение, братец, — нагло улыбнулась девушка, но все же надела ее только потому, что она пахла им.

— Это не смущение, — опроверг он, и полностью повернулся к ней. — Это досада. Я слишком устал сегодня, чтобы играть в твои глупые игры.

Она прищурилась, улыбка сползла с лица, заменяясь гримасой гнева.

— Ненавижу тебя! — рявкнула принцесса, и попыталась его ударить. Принц перехватил руку и строго ответил:

— Хорошо, хоть это мы прояснили. И я прошу тебя больше не входить в мои покои без моего ведома.

— Или что?

— Или я поведаю твоей матери об этих визитах.

После этих слов глаза полукровки вспыхнули, она сдержала новый приступ гнева, но не смогла спрятать боль в серо-синих глазах. Никто и никогда не смотрел на нее с таким пренебрежением, и никогда она не жаждала увидеть именно в его глазах восхищение, страсть, любовь, то же, что испытывала она сама много лет, но в ответ получала только холодное равнодушие, или жалость. А жалость знаменитая Солнечная принцесса ненавидела больше всего.

— И могу я узнать, почему вместо учений в Темном лесу, ты здесь?

— Ты тоже здесь, — хмыкнула полукровка.

— У меня была встреча с отцом.

— А, значит, он все-таки отправляет тебя за илларской дрянью?

— Меня всегда удивляло, откуда в тебе такая ненависть? Насколько я знаю, принцесса Алатея тебе ничего не сделала.

— Вот именно, что ты не знаешь. И твоя распрекрасная принцесса всячески унижала меня в Снежных песках, не уставая напоминать, что я сирота. Забавно, теперь она сирота, и я могу со спокойной совестью теперь унижать ее. Спасибо твоей мамочке.

Ее злые слова понизили температуру в комнате на несколько градусов. Самира брякнула не подумав, а осознав, тут же пожалела об этом.

— Прости меня, — прошептала она. — Прости, я не хотела…

— Да, ты никогда не хочешь, это получается само собой. А ты, так вроде бы и не причем. Хорошая отговорка, чтобы прикрыть злость.

— Прости.

— Ты много лжешь, Сэм. Притворяешься перед всеми, перед отцом, матерью. Приходишь ко мне, зачем?

— Потому что я люблю тебя, — просто ответила принцесса.

— Нет, не любишь. И боюсь, ты никого не любишь, даже себя. Остановись, Сэм, иначе это может плохо закончиться.

— А может, я так себя веду, потому что меня здесь никто не любит? — снова разозлившись, выкрикнула она.

— Не гневи богов, — осадил он ее. — Родители в тебе души не чают.

— Да, родители меня любят, настолько, что матери даже не интересно, что творится у меня в душе. Думаешь, я не знаю о ее тайной комнатке, комнате Лин, которую она до сих пор заполняет подарками.

— Что ты такое несешь? — повернулся он к ней.

— Правду. Я говорю правду, о моей распрекрасной мамочке, которая первая лицемерка в Арвитане…

Она не успела договорить, Дэйтон схватил ее за плечи и сжал так сильно, с такой яростью, что она испугалась того предупреждения, сказавшего слишком о многом, что полыхнуло в его глазах.

— Никогда не смей так говорить о своей матери, никогда! Ты не знаешь, через что она прошла, как боролась за твою жизнь, ты ничего не знаешь маленькая, избалованная дрянь.

И он оттолкнул ее, бросил на кровать, и пошел в ванную.

— Когда я вернусь, чтобы тебя здесь не было. Поняла?

Он захлопнул дверь, а она расплакалась, глупо и постыдно, от боли, напряжения, обиды. С той же обидой она посмотрела на дверь, и захотела ее испепелить, уничтожить одним взглядом, и ему… ему она хотела причинить боль, такую же, как он каждый день причинял ей, своим жестоким равнодушием.

Сколько себя помнила, Самира любила своего брата. Впрочем, братом ее он считался только номинально. Все знали, кем был его настоящий отец, даже он сам это знал. И знал о ее чувствах к нему и тяготился ими. А она страдала, страдала и злилась, ненавидела всех, и мстила. Крутила романы с каждым более-менее приличным кавалером, даже Мейер перед ней не устоял, а ведь он был Тенью Дэйтона, его лучшим другом. И она развлекалась с ним на этой самой постели. А потом рыдала под струями душа, пытаясь смыть с себя его прикосновения, потому что они были ей противны, все противно, даже сама себе она была противна. И никто ничего не замечал.

Когда отец узнал, то заставил Дэйтона разорвать связь, сослал Мейера в какую-то глушь без права возвращения в столицу, приставил к ней нянек, отправил учиться в школу магии, она видела, как он был в ней разочарован. Но его разочарование не трогало ее. Отец тоже лгал, ей, Дэйтону, Кирану, даже матери. Они оба играли в незнание, оба притворялись, что простили друг друга, что забыли, что между ними все хорошо, играли в любящую семью, которой давно уже не было.

Нет, она знала, конечно, что отец безумно любит мать, и она любит не меньше, но все остальное… Когда-то они верили, что Самира спасет их, уймет боль, вернет прошлое, или затмит его. Она тоже верила, или очень хотела верить. Но вся правда была в том, что между ними, огромной стеной, стояла тайна, которую они привыкли не замечать, и никто так и не смог забыть это самое прошлое.

Она ненавидела их за это, всех ненавидела, даже себя, и только с Дэйтоном была настоящей, такой, какая есть, злая, жестокая, обнаженная душа, которая была ему не нужна.

В какой-то момент собственные переживания перекрыли настолько, что она забыла про контроль, и чужая лавина чувств ворвалась в сознание, вызвав взрыв острой боли в голове. Девушка застонала, схватилась за голову, и упала бы, если бы Дэйтон вовремя не появился, не подхватил.

— Дыши, просто дыши, — шептал он, откинув волосы с лица.

— Не могу, — крикнула от боли она. Даже говорить, дышать было больно. Чужие чувства накрывали ее, проникали в мозг, в тело, их было столько, что она начала тонуть. — Не могу.

— Сосредоточься, сосредоточься на мне. Самира! — он тряхнул ее, причиняя физическую боль, чтобы она поняла, почувствовала ее, ухватилась. И она услышала, поддалась, пошла за громкими окриками, испуганно сжалась, почувствовав его эмоции.

Он злился, был обижен, но больше испуган, испуган за нее. И да, он ее жалел. Сейчас, когда застал приступ, эта жалость оглушала, и отрезвляла одновременно.

Через минуту она уже была способна разделить свои чувства и чужие. Еще через пару минут пришла в себя. Боль ушла, как и жуткие ощущения, которые она так ненавидела. В конце концов, осталась только она и ее глухое отчаяние.

— Ты говорила, что приступы прекратились. Лгала? — спрашивал он, осторожно положив ее на кровать. Сэм оценила иронию, даже попыталась усмехнуться.

— Стоило свалиться в обморок, чтобы ты отнес меня на постель.

— Это был не обморок, — строго напомнил он.

— Да, всего лишь мерзкий дар, который я ненавижу.

— Если бы ты его приняла…

— И стала все понимающей и прощающей, как твоя обожаемая королева. Ну, уж нет. Я останусь стервозной сучкой, как многие думают.

— Не без оснований, не находишь? Ты сама хочешь быть такой.

— Я могла бы измениться, — промурлыкала девушка. — Если бы ты был чуть-чуть благосклоннее.

— Все, кажется, ты пришла в себя, — поднялся Дэйтон, с этим неизменно недовольным взглядом.

— И что? Теперь ты снова попытаешься вытолкать меня за дверь?

— Нет. Я уйду сам.

— Конечно, — скривилась она, окончательно придя в себя. — Ведь ты боишься меня. Признайся, Дэй, ты меня боишься.

— Я боюсь, что та маленькая девочка, которую я любил, медленно, но верно превращается в чудовище, и я ничего не могу с этим поделать.

— Скотина! — прошипела принцесса и бросила в него подушкой.

— Благодарю, — издевательски протянул он и вышел за дверь, оставив девушку в гордом одиночестве. Он был абсолютно уверен, что она разгромит его спальню. У Солнечной принцессы был на редкость буйный темперамент, и скверный характер. Она умела притворяться, но была не способна контролировать гнев, который выплескивался чаще всего на него. Может, потому, что он один видел, какая она на самом деле. Несчастная, сломленная, очень одинокая сиротка, которая так и не выбралась из разрушенного дома в Кровавых песках.

Впрочем, сейчас юная Солнечная принцесса с ним бы поспорила. Ведь сиротка не могла рвать подушки острыми коготками, или перевернуть столик с ужином, который принесли для Его Высочества заботливые слуги, или бросить бутылку тарнасского игристого об стену, хотя нет… вина было жалко. Хоть и крепковато для нее, но вполне сойдет, чтобы забыться, и перестать дрожать. Пережитое все еще не давало покоя, все еще мучило ее. Все эти чувства, эмоции других людей, всех этих людей во дворце. И только выпив залпом бокал вина, когда оно ударило по нервам, и согрело желудок, Самира вдруг нахмурилась. Ей показалось странным то, что она почувствовала, пропуская через себя эмоции людей внутри дворца. Среди них был кто-то, или что-то, черное, злое, куда смертоноснее и опаснее, чем она сама. И это что-то хотело ее смерти.

Глава 1 Незваные гости и разбитые камни

— Нет!

— Да!

— Нет!

— А я сказал, да. И это не обсуждается, Тея.

— Как ты можешь так поступать? — взвилась принцесса Илларии, сверля полными гнева глазами своего венценосного брата. Повелитель ее взглядов не оценил, продолжая лениво пролистывать какие-то бумаги. — Клем, моя подруга. Ты обещал ей защиту нашего дома, а сам…

А сам подписал прошение дома Экхар на ее брак. Об этом ей старушки няни поведали, через два дня после того, как любимая подруга сбежала из дворца, закрылась в доме Агеэра и на все ее гневные и обиженные записки не отвечала. Тея даже всерьез решила наведаться в дом Агеэра и от души поругаться с подругой, посмевшей ее игнорировать. Естественно, она не сразу поверила няням. Мало ли что за сплетню они услышали, правда, судя по их скорбным лицам, сплетня была не такой уж и сплетней.

Тея решила перепроверить, и выбрала для этого наиболее надежный источник — самого Эйнора Экхара, омерзительно самодовольного дэйва однокурсника. Впрочем, приближаться, а тем более говорить с ним ей не пришлось, один из дружков Экхара после завтрака Паэль весьма бурно поздравлял приятеля с успешным покорением недоступной ледышки Парс. А этот гад даже не думал скрывать сей факт, и загадочно улыбался, когда другой тупоголовый дружок расспрашивал, какая она, эта Парс в постели.

Тея до сих пор не знала, как умудрилась не запустить в самодовольную рожу Экхара огнем. Сдержалась чудом. Но даже не это окончательно убедило ее в правдивости слухов, ее убедили друзья, которые все, как один отвели глаза, когда принцесса не поленилась и напрямую спросила их, слышали ли они об этом бреде. Оказалось, слышали и поверили, и только идиотка Тея ничего не знала, и два дня злилась на любимую подругу, всерьез собираясь обидеться. А теперь получалось, что это Клем в своем праве обижаться, гневаться, взрывать все, что ей захочется, игнорировать и ненавидеть. И во всем виноват ее упрямый, жестокий, бессердечный брат.

— Она рассчитывала на нас, а ты… Как ты мог так поступить?

— Насколько я помню, у нас уже был такой разговор. И я посоветовал тебе не вмешиваться, — напомнил повелитель. — А твоя подруга уже достаточно взрослая, чтобы обойтись без твоего венценосного одобрения.

— Зато она не может обойтись без твоего, — зло бросила Тея. — Я думала, она тебе нравится, но тебе никто не может нравиться. Ты — не умеешь чувствовать, для тебя важны только твои чертовы бумажки, а мы все — это так, пустяк, ничто, ты… ты… бессердечный чурбан! Вот ты кто.

— Все сказала? — равнодушно отозвался он, так и не оторвавшись от своих бумаг. Ее слова, крики и обвинения, брошенные в лицо, явно не тронули его. Он остался таким же непробиваемо равнодушным, даже позы не изменил.