Помоги проекту - поделись книгой:
Все ушли накрученные и взвинченные. Николай Александрович направился к себе в кабинет, поработать с бумагами. Спать не хотелось, слишком он накрутился себя.
Ближе к полуночи дверь тихо распахнулась и вошла Клеопатра. Красивая. Все еще красивая. Возраст уже тронул ее прелестный облик, но несильно. Так, легкой поволокой прожитых лет в виде редких, едва заметных морщинок и усталого, мудрого взгляда.
— Ты чего не спишь?
— Работаю. А тебе чего не спится?
— Война… — тихо произнесла она. — Это ведь страшно.
— Это неизбежно.
— Может быть…
— Что?
— Может быть лучше было их убить так же? Как этого, с клеймом на афедроне? И войны бы не вышло.
— Малыш, есть объективные процессы, которые нельзя вот так взять и отменить. Что Вильгельм, что Франц Фердинанд заложники своего положения. В их окружении много людей желает войны. По разным причинам. Чтобы предотвратить войну мне придется уничтожить львиную доля высшего руководства этих стран и серьезно проредить крупных бизнесменов, которые все это финансируют. И я ущемил их интересы.
— Но зачем?
— А почему я должен уступать?
— Ты же понимал, что это война. Зачем?
— Война. Но выбора у меня нет. Или я, или меня. Из сложившегося клубка противоречий не получится выйти миром. Слишком много амбиций и взаимно исключающих интересов. Кто-то должен уступить и отступить. И я не хочу отступать.
— Тщеславие? — Повела бровью Императрица.
— Самосохранение. Проигравший будет съеден.
— Не понимаю… — покачала она головой. — Ты говоришь очень странные вещи.
— Экономика с каждым днем все сильнее становиться глобальной. Каждый уголок Земли становиться востребован. Где-то картошку выращивать, где-то снаряды точить. Наше общество переходит в период возрождения давно утерянной Империи. Не этих непонятных образований с пузатыми и напыщенными варварами. А настоящей Империи. В свое время Наполеон Бонапарт почти сумел. Почти. Но это неизбежно.
— И ты хочешь побороться?
— Хочу.
— И тебе не жалко людей?
— Жалко. Именно поэтому и хочу попробовать. Если у меня все получиться, то я смогу предотвратить многие войны и жертвы, каким нет числа. Настоящая Империя — это не только величие правителя, но и покой для подданных. И если смотреть дальше, заглядывая в будущее, то перед человечеством сейчас стоит важнейшая задача — объединиться и выплеснуться за пределы планеты. В любой момент с Землей может случиться какая-нибудь беда. Но если люди будут жить на многих планетах, они смогут выдержать это потрясение.
— Грезы… грезы… — покачала она головой. — Признайся, ты просто одержим успехом. Ты заскучал после Восточной войны. Ты просто хочешь новых побед.
— Хочу, — улыбнулся Николай Александрович.
— А люди? Как же они? Ты ведь кладешь их жизнь на алтарь своего тщеславия.
— Определенно, тщеславие мой самый любимый из грехов. Он так фундаментален. Себялюбие — это искусственный наркотик.
— Ты невозможен… — покачала она головой с улыбкой.
— В конце концов уже слишком поздно.
— А если бы я пришла раньше и попросила тебя остановиться? Ты бы остановился?
— Я бы обнял тебя. Нежно поцеловал. И начал эту войну. Я слишком долго к ней готовился. Больше двадцати лет.
— Больше двадцати лет? Еще до нашей встречи?
— Да. Еще до нашей встречи. После того крушения поезда в 1888 году я о многом задумался, взгляды на многое пересмотрел и пришел к выводу, что новая Большая война неизбежна. Называй ее войной за Римское наследство.
— Римское? Но причем тут Италия?
— Италия не причем. А вот Римская Империя, что простиралась от Пиренейских гор до Евфрата — очень даже причем. Прошло полтора тысячелетия. Пора собирать камни. Все эти державы, что провозглашали себя ее наследниками не стоили и капли ее истинного величия. Так. Жалкие напыщенные ничтожества. Первым, столетие назад, попытался это сделать Наполеон. Не вышло. Хотя он был близок. Теперь хочу я. Понимаешь? Хочу. Все эти двадцать пять лет хотел. И шаг за шагом готовился. Неужели ты думаешь, что я откажусь от своей мечты, когда подошел к ней так близко?
— Так все было только ради этого?
— Чего ты хочешь? — Нахмурился Николай. — Я иду к своей цели. Ты со мной?
— С тобой. Но… нас ведь могу убить. Всех нас. Ты не боишься?
— Возможно я буду банален, но мы все равно все умрем когда-нибудь. Вопрос лишь в том, что мы перед этим успеем сделать.
Глава 2
События развивались очень бурно.
Второго апреля правительство Германии приняла ноту протеста со стороны России, полностью ее проигнорировав. Особенно медлить Николай не стал, поэтому тем же числом приказал экстренно покинуть территорию Германии и Австро-Венгрии сотрудникам посольств, эвакуировав секретные документы. Третьего же апреля, уже послы Германии и Австро-Венгрии заявились к нему на прием и озвучили требование своих монархов — немедленно прекратить мобилизацию в России.
— Ультиматум, который Веной был выставлен Белграду невыполним в принципе. Вы, даже не разобравшись в деле, не проведя расследования, фактически, ставите маленькую и беззащитную Сербию в безвыходное положение. Поэтому я, как их защитник, вынужден объявить вам войну.
— Что? — Поправив пенсне, переспросил донельзя удивленный посол Германии.
— Что именно из моих слов вы не расслышали?
— Но… — как-то потерялся посол, который прекрасно все понимая. Однако он полагал, что именно Германия будет объявлять войну России, но никак не наоборот.
— Прекрасно! — Вздернув подбородок, скривившись выплюнул свои слова посол Австро-Венгрии. — Наконец-то получится разрешить наши противоречия силой оружия!
— Рад это слышать, — с мягкой, предельно искренней улыбкой ответил Император.
Посол Австро-Венгрии вспыхнул, но промолчал. А вот посол Германии с каким-то диким, подозрительным взглядом посмотрел на правителя России. Он… он был таким уверенным, спокойным и даже в какой-то мере самодовольным. Неужели это ловушка? Неужели снова? Как в Маньчжурии?
— Вы хотите что-то сказать? — С чуть издевательской улыбочкой поинтересовался Николай Александрович.
— Война… — чуть помедлив, произнес посол. — Большая война. Умрут десятки тысяч…
— Миллионы, — поправил его Император.
— Тем более. Миллионы жизней! И вы… вы вот так просто берете и начинаете это?!
— Предлагаете сплясать?
— Нет… я не это имел в виду.
— А к чему эту гримасы? Эта война неизбежна. Четверть века назад я предостерегал вас. Но меня не услышали. Сначала в 1856 году тогда еще Пруссия предала Россию, выступив на стороне англичан. А потом в 1878 году, уже Германия переняла эстафету измены. Вы — изменники и мерзавцы. Вы понимаете? Австрия — ладно. Она этим живет. Она этим прирастала. Но вы… я дал вам шанс. Но вы не захотели им воспользоваться. Эта кровь ляжет на ваши руки. Это война — ваша вина. Я лишь защищаюсь. Я ведь знаю, какие вы получили инструкции. У вас ведь уже и текст объявления войны имеется в посольстве. Не так ли? И вы просто ждете, пока Германия завершит мобилизацию, выигрывая ей время.
— Ваше Императорское Величество… — попытался оправдаться, отошедший на несколько шагов назад посол.
— Довольно! Сегодня в полночь я начинаю войну. Аудиенция закончена.
Послы холодно кивнули и, развернувшись спиной к Николаю Александровичу. А журналисты, которые в обязательном порядке присутствовали на официальных встречах, нервно что-то строчили в своих блокнотах.
Послы ушли.
А ровно в 0 часов 01 минута 4 апреля 1914 года Император нанес свой первый удар. Удар, который он готовил еще в 1904 году, опасаясь удара мобилизованных сил германских и австрийских дивизий…
В 1904 году Император планировал взорвать только крупные мосты на территории Германии и Австро-Венгрии. К 1914 году операция «Переправа» обрела куда большие масштабы. Война была неизбежна. Поэтому, в отличие от оригинального Николая этот не Гаагские конференции проводил, призывая всех разоружаться, а методично и сосредоточенно готовился к войне. В том числе и прорабатывая нанесения комплекса «первого удара».
Идея была в чем?
Вооруженные силы Германии и Австро-Венгрии по-прежнему, как и десять лет назад, состояли исключительно из призывных формирований. Часть из этих призывников проходила действительную службу. Но большинство являлись резервистами разной степени актуальности.
Это вело к закономерным последствиям. Во главе угла стояла крайне низкая боеспособность армий этих стран ДО проведения мобилизации. И довольно низкая — в первые недели, а может быть и месяцы, после из-за слабой сплоченности и организованности свежих частей. Это у Николая имелась Имперская гвардия — профессиональные, регулярные войска постоянной готовности, не требующие никакой мобилизации. В Европе что-то подобное было пока только у Испании и то, только потому, что реформу армии ей проводили специалисты из России.
В рамках комплекса «первого удара» решались три важнейшие задачи. Прежде всего, это немедленная атака для того, чтобы воспользоваться преимуществом наличия регулярной армии перед по своей сути племенным иррегулярным ополчением призывной армии. Чего тянуть то?
Дальше шло ускорение собственной мобилизации, дабы опередить противника в развертывании «больших батальонов». Причем Император не стремился «штамповать дивизии». Он шел по другому пути. Он разворачивал до полного состава уже существующие части и подразделения Имперского ополчения, а остальных призывников пускал на маршевые роты, которые должны будут идти на пополнение действующих войск. Призывать в таком случае в моменте требовалось не очень много войск. Что позволяло кардинально ускорить проведение первичной мобилизации, опережая противников в оперативном развертывании. Да, и немцы, и австрийцы могли выставить больше дивизий. Но заметно позже и сильно намного хуже. Ведь одно дело поднять призывников и собрать из них «бумажные дивизии». И совсем другое дело эти самые дивизии привести в порядок, сделав боеспособными.
Дополнительным фактором ускорения был внедренный принцип «мирного отделения» при котором призывники первой очереди знали своих звеньевых и отделенных командиров. Регулярно проводили разного рода совместные мероприятия. И, что немаловажно, имели дома полный комплект снаряжения и вооружения. То есть, являлись на сборные пункты по сути целыми относительно слаженными, снаряженными и вооруженными отделениями. Что категорически повышало скорость мобилизации и снижало логистическую нагрузку на транспортную систему при ее проведении.
Стремясь сильнее упредить противника в оперативном развертывании войск, Николай Александрович, в рамках комплекса «первого удара», планировал максимально сорвать и затруднить проведение мобилизации немцам и австрийцам. Ведь мобилизация — это что? Правильно. Сложная организационная задача, сопряженная с логистической и административной деятельностью. Огромное количество людей требовалось вырвать из привычной жизни, хоть как-то организовать и отправить к местам прохождения будущей службы. И уже там или по пути, снарядить и вооружить. Ну зачем супостату в этом деле спешка?..
И вот — Бреслау.
Глухая ночь.
Глубокий тыл.
Город еще далек от потрясений войны и живет мирной жизнью.
Неизвестные подъехали на двух грузовиках к военному комиссариату города, где, несмотря на поздний час, шла работа. Да и люди толпились, прибывшие еще вечером по повестке.
Диверсанты в балаклавах повыпрыгивали из грузовиков и открыли огонь по не вооруженным призывникам, разгоняя их. А потом устроили пожар в здании, уничтожая тысячи, десятки тысяч анкет и документов. Ну, заодно, и персонал, который должен был со всем этим работать.
Атаковывали лихо, дерзко. Работая с помощью обычных русских карабинов браунинга. Их скорострельности вполне хватало для того, чтобы решать все возникающие затруднения. Ведь призывники были без оружия, а сотрудники комиссариата в лучшем случае с пистолетами или револьверами. Поэтому не бой, а бойня… избиение. Только пару раз пришлось применить гранаты, чтобы выкурить засевших на первом этаже сотрудников комиссариата с оружием. С этажей выше никого не выкуривали. Просто контролировали окна огнем. А потом, когда подожгли здание, принимали метким огнем спасающихся.
Не очень красиво. Но это решение позволяло категорически замедлить проводимую немцами мобилизацию.
Полчаса.
И вот уже сидя на грузовиках они покидают место боя, направляясь к новому объекту — железнодорожному мосту. У них с собой есть несколько саперов и достаточный запас взрывчатки, чтобы вывести мост из строя.
Подъехали.
Заняли оборону, чтобы никто не помешал.
Скинул веревки «за борт». Спустились. Заложили фугасы. Выбрались. Покрутили ручку динамо-машины, накапливая заряд. И прожали рычаг.
Бах!
И пролет взлетел на воздух.
Именно пролет.
Подрывали осторожно, чтобы потом не сильно возиться с восстановлением. Ведь цель — не уничтожить мосты. Цель — сорвать немцам и австрийцам мобилизацию. Так-то они потом могут пригодиться и совсем уж рушить не нужно.
Но вот, три пролета упало после трех взрывов. И бойцы, загрузившись в грузовики, отправляясь к следующему объекту, запланированному к уничтожению. Быстро. Спокойно. Организованно.
И такой бардак творился по всему простору Центральных держав. Главной проблемой в этой операции был отход исполнителей. Ведь в западных районах тоже требовалось похулиганить. А как им отходить оттуда? По разрушенным мостам в центре и на востоке? Поэтому операция носила неравномерный характер. А отряды, по мере отступления на восток, сбивались в кучу и прорывались уже сообща…
Война началась.
Но она началась так, тогда и в такой ситуации, как пожелал того Николай Александрович. Никакого гуманизма. Никакой показной порядочности. Просто война, нацеленную на его победу, ибо победителей не судят…
Глава 3
Отряды ЧВК, порезвившиеся на просторах Германии и Австро-Венгрии привели к полной парализации управления войсками Центральных держав. Всего на считанные часы. Но все же. Это было достижение, достойное похвал.
Более того, в столицах тоже удалось отметиться.
В Берлине действовало три независимые группы. Первая напала на Генеральный штаб, организовав там пожар. Вторая — атаковала ночью Рейхстаг и, прорвавшись к куполу, подняла над ним флаг Российской Империи. Третья же, начав самой первой, отвлекала действие властей своими проказами, стягивая все внимание на себя.
Вене повезло не меньше. Отнюдь.
Быстро ударили. Стремительно отошли. Оставляя противника охотится на ведьм. А отходя выдвинулись к заранее намеченным логистическим узлам, которые им надлежало не уничтожить, а захватить… Потому что рано утром 4 апреля 1914 года части Имперской гвардии пришли в стремительно развивающееся наступление…
Семен Янковский мерно покачивался на пассажирском сиденье грузовика. На коленях лежал клинок, добытый под Ляо-яном и карабин браунинга. Ему было тоскливо. Столько лет на войне. Где-то вот так, открыто. Где-то партизаня. Куба, Южная Африка, Маньчжурия, Корея, Персия… Да. Персия. Там он «завис» надолго, потому что в 1905 году, англичане организовали революцию в этой полудикой стране, опираясь на естественные противоречия.
Правящая династия, с которой породнился Император, и с которой тесно дружил, стала в реформах опираться на этнических персов — исконное население державы, обитавшее преимущественно на юго-западе страны. И довольно компактно, занимая наиболее плодородные земли, будучи, собственно земледельцами и ремесленниками. В то время как англичане сделали ставку на этнически тюркское население востока и севера, ведущее кочевой образ жизни в плохо обжитых районах. Правящий дом Каджаров был тюркским по происхождению и племена кызылбаши не понимали, почему шах привечает чужеродных персов, а не их. Поэтому подняли восстание, легко поддавшись на увещевания англичан, тем более, что те смазывали свои слова оружием, боеприпасами и деньгами.
Требовали эти восставшие племена ни много, ни мало, а свержение Каджаров и выбор новой династии. Просто и со вкусом. Чтобы разом и под корень срубить столь тщательно выстраиваемый Императором курс по сближению Персии и России. Ведь вся персидская молодежь, прошедшая обучение в России, оказалась на стороне Каджаров. А значит записывалась во враги революции. Да и не могли они эту самую революцию поддержать, так как она проходила под крайне реакционными лозунгами «возвращения попранных традиций» и соусом радикального исламизма. Про церковь англичане не забыли, подсыпав деньжат самым «ошпаренным» представителям местного духовенства.
Поделиться книгой: