Помоги проекту - поделись книгой:
Он осторожно, словно не желая спугнуть, дотронулся до ее щеки. Ивис вздрогнула, но не отпрянула – если вчера у нее еще оставались какие-то надежды, то теперь она полностью приняла свою судьбу. Сейчас она была мягкой и покорной – бери и делай с ней что хочешь.
– Я обещал не обижать вас, Ивис, – произнес Тео. – И я не имею привычки нарушать данное слово. Вы моя гостья и ассистентка, и бояться вам, пожалуй, в самом деле нечего. Разве что ваше упрямство доведет вас до беды, если вы не будете меня слушать во время работы. Но для этого вы слишком умны.
Ивис посмотрела на него со страхом и надеждой:
– Правда?
Если ее обманули родители, может ли она верить колдуну? Бывшему инквизитору, к тому же, чья обязанность – гонять как раз таких рыжих Искорок.
– Правда, – кивнул Тео. – Идите чистить перышки, жду вас на ужин.
Ульрих пил, как черт.
Когда он заезжал в гости, а это было каждую неделю по субботам, Тео доставал из погреба ящик дорогого красного вина, и полицмейстер уговаривал его в течение вечера, нисколько при этом не пьянея, – только в глазах появлялся блеск, а голос становился чуть громче, вот и все.
Сегодня Тео решил проверить, справится ли Ульрих с двумя ящиками красного крепленого, недавно привезенного с оказией из столицы. Просто так, из любви к искусству.
Помимо обещанного мясного пирога на столе было множество закусок – жареный сом с катавийскими приправами, рис с черной фасолью и огромные красные раки, которые свешивали с блюда клешни и усища. С кухни доносился запах персиков в карамели и сладких пирожков с ананасами и киви. Повариха Тео, старая чернокожая Эвельда, славилась своим мастерством во всей округе, и за ее креветок в белом соусе на самом деле можно было продать душу.
Тео купил ее на невольничьем рынке и дал свободу, едва отведав ее чечевичного супа. Помнится, бедная старушка расплакалась, сказав, что ей некуда идти.
…Эжен приехал первым и сразу же наткнулся на крокодила, который снова умудрился отвязаться, выбрался из кустов и широко раскрыл пасть, выпрашивая угощение. Зверюга обожала Эжена всеми фибрами своей холоднокровной души, и Эжен никогда не забывал привезти крокодилу что-нибудь вкусное. Вот и сейчас он вынул из сетчатой сумки крупную рыбину и забросил в распахнутую пасть, не боясь зубов. Довольный крокодил важно удалился в кусты расправляться с добычей, а Эжен пошел к дому.
– Когда же он лопнет, этакая прорва! – улыбнулся священник, пожав руку Тео, который ждал его на ступенях. – Добрый вечер, дружище, рад тебя видеть.
Тео уже в который раз подумал, что, может быть, ему и не стоит уезжать из этих мест. Тут у него есть настоящие друзья, и кто знает, сможет ли он снова завести с кем-то такую же крепкую и бескорыстную дружбу. Он прекрасно знал, как именно заводятся отношения в столице, и ему не нравилось приятельствовать с кем-то из-за одной лишь выгоды. Ты мне, я тебе – прежде он считал, что это нормально, но теперь такой подход казался слишком пошлым.
Они прошли в столовую, где слуги ставили на стол последние тарелки с креветками и ароматные соусницы, и Эжен, заняв свое привычное место, поинтересовался:
– Где же твоя гостья?
– Я велел ей спуститься в семь, – сказал Тео и добавил: – Она сегодня получила письмо от родных и очень расстроена.
Эжен поднял левую бровь, не задавая вопросов, он мягко предлагал Тео рассказать все до конца.
– Семья окончательно от нее отреклась, – ответил Тео. – Она ведьма. Незаконная дочь, ну да ты и сам все это знаешь. Мачеха ее ненавидит. Как-то так, Эжен.
Эжен понимающе качнул головой.
– Вспомни свою работу, – посоветовал он. – Ты всегда помогал тем, кто нуждался в твоей помощи, защищал несчастных и протягивал руку тому, кто попал в беду. А твоя гостья сейчас в беде, и ей никто не поможет, кроме тебя. Будь собой, Тео, будь тем, кем ты был всегда. Это будет правильным.
Тео кивнул. Служанка внесла еще одно блюдо с черным рассыпчатым рисом и скрылась на кухне. Снаружи донесся стук колес – подъехал экипаж полицмейстера. Ульрих никогда не опаздывал на ужин.
– Иногда я думаю, что мне не стоит куда-то уезжать, – признался Тео. – Что лучше остаться здесь и не искать новых приключений.
Эжен улыбнулся.
– Меня это радует, – искренне сказал он. – Я не хотел бы потерять такого друга, как ты.
Ивис и полицмейстер вошли в столовую одновременно, и Ульрих, увидев ее, даже споткнулся, за что-то зацепившись каблуком. Девушка действительно была хороша, невероятно хороша. Тео, который сейчас смотрел на нее так, словно увидел впервые, не мог не признать ее очарования. Рыжие волосы были подобраны в высокую прическу, которая больше подходила для замужней дамы, чем для юной леди, жемчужно-серое платье скромного покроя нежно и мягко облегало девичью фигуру, и Тео неожиданно для себя самого решил, что сегодня он снимет это платье, захочет этого Ивис или нет.
– Друзья, позвольте вам представить Ивис Бувье, мою гостью и ассистенку, – сдержанно произнес он. – Ивис, это отец Эжен, настоятель храма святой Катрины и Ульрих Леклер, полицмейстер.
Ивис улыбнулась, и в столовой на миг стало будто светлее. «Дьявольщина, – с какой-то растерянностью подумал Тео, – уж не влюбляюсь ли я снова?»
После своего скандального развода он решил больше никогда не попадаться в любовные сети. Куртизанки, которые получали установленную плату за свою любовь, казались ему намного честнее законной жены, которую он однажды обнаружил в объятиях своего коллеги. И ладно бы это был только Ив Сен-Джон, который имел все, что шевелится! Жанна одарила своей любовью чуть ли не всех столичных инквизиторов первого ранга. Ну что поделать, нравились ей статные мужчины в форме.
После развода его жизнь окончательно покатилась кувырком под горку. Рогоносец по определению жалок и слаб, даже если до этого уничтожал злонамеренное колдовство лучше всех остальных. И ничего уже не доказать и не оправдаться…
В висках заломило от злости. Дьявол с ним, с прошлым, но как же иногда больно о нем вспоминать! Откинувшись на спинку стула, Тео указал Ивис на свободное место рядом с собой и взял хрустальный бокал за ножку. Слуга бесшумно наполнил его вином, и Тео произнес:
– Что ж, друзья, давайте ужинать!
Ни Эжена, ни Ульриха не надо было приглашать дважды.
Гости разъехались поздно вечером. Когда экипаж Эжена скрылся в тумане, Ивис, стоявшая рядом с Тео, негромко сказала:
– В моей семье всегда так провожали гостей. Мы тоже выходили к воротам и смотрели, как разъезжаются экипажи. Я стояла чуть в стороне – впрочем, сейчас это уже не имеет значения.
Тео вспомнилось, как Ульрих смотрел на девушку во время ужина, – если дело пойдет дальше такими же темпами, то полицмейстер скоро приедет свататься. Ульрих не был щепетилен в вопросах отношений и семейного древа. Подумаешь, ведьма и дочь рабыни. Мы и сами не баре, а красивую, воспитанную и порядочную девушку еще попробуй найди.
Будет изумительное украшение и дома и супруга.
Тео представил, как Ивис и Лили стоят у ворот, провожая гостей, и на Лили смотрят, словно на дивный цветок, и ловят каждый ее взгляд и улыбку, и целуют ей руку. А Ивис – ну что Ивис? Постоянное напоминание того, что ее папенька в свое время был очень неразборчив в связях.
Должно быть, его взгляд изменился, потому что Ивис посмотрела на Тео и по ее лицу скользнула тень.
– Вам сегодня потребуется моя помощь? – спросила Ивис.
Тео неопределенно пожал плечами. Лягушки на болоте, которые до этого молчали, внезапно заголосили так, словно кто-то огромный шел среди деревьев, мешая им спать.
– Пожалуй, нет, – ответил Тео. – Сети от болотника уже установлены.
Ивис удивленно подняла левую бровь.
– Болотника? – переспросила она. – Кто это?
– Люди тонут в этих болотах испокон веков, – сказал Тео. – Тут их тысячи, я уверен. От первобытных дикарей в тростниковых юбочках до пекаря Анри, который утонул на Пасху. И вот из всех этих мертвецов и складываются болотники. В такие ночи, как эта, когда от луны остается только ниточка, они выбираются из трясины и идут к человеческим домам. Смотрят в окна, тоскуют по живому теплу… Но не дай бог поддаться на их стоны и открыть окно!
Ивис смотрела на него с ужасом ребенка, который слушает страшную сказку и верит в нее всем сердцем. И вроде бы рядом родные, которым можно доверять, но что будет, когда они уйдут, а ночник погаснет? Вдруг сказка оживет?
– Вы все это выдумали, – уверенно сказала Ивис, но не разжала руки – когда Тео заговорил о болотниках, она, возможно, не сознавая этого, вцепилась в его запястье и тонкие девичьи пальцы были обжигающими, готовыми вспыхнуть. – Вам просто нравится меня пугать, вот и все.
– Обернитесь, – предложил Тео.
Ивис послушно обернулась в сторону сада – там, склонив голову, под кипарисами стоял болотник. Он не двигался, просто смотрел на дом и сад, с безжизненно опущенных рук, состоявших из множества перекрученных канатов мышц, стекала вода. Тьма на месте лица была непроницаемо густой, и от всей фигуры болотника веяло не страхом или угрозой, а каким-то запредельным, невыносимым одиночеством.
Тео думал, что Ивис закричит. Но девушка побледнела и начала медленно заваливаться на дорожку, лишившись чувств. Тео успел подхватить ее на руки – Ивис оказалась неожиданно легкой. От ее шеи и волос едва заметно веяло простенькими духами с ландышем, дыхание Ивис было легким, едва уловимым.
– Я же сказал, что поставил сетки, – устало вздохнул Тео. – Он не пройдет.
В гостевой комнате было темно и тихо. Тео осторожно опустил Ивис на кровать и хлопнул в ладоши – тотчас же зажглась лампа, расплескав по бледному девичьему лицу золотые пятна света. Тео закрыл окно, попутно выглянув в сад, – болотник стоял на прежнем месте.
Ничего. Прокричат петухи, с востока на болота станет наползать рассвет, и болотник снова погрузится в трясину. Будет там спать и смотреть сны о живых.
Искра дышала тихо-тихо. Тео хватило одного легкого движения, чтобы развязать тонкий шелковый поясок. У Ивис не было служанок, платье расстегивалось спереди, и мелкие жемчужные пуговки так и выскакивали из прорезей. Когда Тео аккуратно спустил фонарики рукавов с веснушчатых плеч, девушка открыла глаза и с ходу залепила ему пощечину – крепкую такую пощечину, по всему дому отдалось.
– Не смейте! – Горячий разгневанный шепот обжег лицо Тео. – Я в вашей власти, но… Не смейте.
Тео подумал, что Ивис вполне способна испепелить и себя и его. Он набросил на девушку сетку заклинания, которая не позволяла ей сопротивляться, и, расстегнув последнюю пуговицу, сказал:
– Пытаюсь привести вас в чувство, Ивис. Дать доступ воздуху. Не думайте ничего дурного.
К щекам Ивис прилил румянец, а глаза сверкнули набегающими слезами, сделав девушку действительно очаровательной. Она дернула рукой в напрасной попытке освободиться, вновь обернулась к Тео и проговорила уже громче и злее:
– Не смейте! И отпустите меня!
Да, похоже, Искра Ивис была женщиной такого сорта, которым гнев только добавляет прелести. Сейчас она была просто очаровательна. Тео решил, что не подпустит к ней ни Ульриха, ни кого бы то ни было.
– Ну раз уж вам не нравится такой способ приведения в чувство… – Тео посмотрел на прикроватный столик, и графин воды, повинуясь его взгляду, поднялся в воздух. Ивис и ахнуть не успела, как поток воды обрушился ей на голову. – …то есть еще один вариант: побрызгать водой в лицо, – улыбнулся Тео и поднялся с кровати. Пожалуй, девушку следовало оставить одну – заклинание уже почти растаяло.
– Негодяй! – Ивис закричала так, что в саду проснулись и встревоженно заголосили птицы. – Вы… бессовестный! Бесстыжая морда! Сволочь такая!
Тео довольно рассмеялся и вышел из комнаты.
Письмо, которое он так долго ждал, принесли ранним утром. Тео взял конверт с серебряного подноса в руках верного Лотара, взвесил на ладони и негромко сказал:
– Что ж, вот и оно.
Лотар уважительно кивнул. Домоправитель был в курсе проблем хозяина, искренне ему сочувствовал и никогда не задавал лишних вопросов.
Конверт был из дорогой белоснежной бумаги, тяжелая темно-красная печать на сургуче принадлежала его высочеству Конраду Саттенвильду, старинному другу и покровителю Тео. Они учились на одном факультете столичного академиума, и в тот мрачный день, когда Тео покидал родной город и отправлялся в отставку, в глушь, на болота, Конрад сказал:
– Я напишу тебе, дружище. Сразу же, как только можно будет все исправить, я тебе напишу. Я тебя не забуду, мы все исправим.
Это «сразу же» затянулось на несколько бесконечно долгих лет. Тео полагал, что принц забыл о своем друге – стоит ли, в конце концов, помнить о тех, кто больше тебе не пригодится? У его высочества полно приятелей и без Тео Эссена. Но письмо все-таки пришло. Тео сломал печать, вынул лист бумаги и прочел несколько строк, написанных прихотливым бисерным почерком.
Тео откинулся на спинку кресла и долго сидел с закрытыми глазами – до тех пор, пока Лотар не спросил:
– Милорд, что с вами?
В голосе домоправителя была искренняя тревога. Тео вздохнул и ответил:
– Мне предлагают вернуться в столицу. Назначают внештатным консультантом.
– Не уверен, что понимаю, что это значит, милорд, – уважительно произнес Лотар.
Тео вздохнул, отложил письмо и ответил:
– Это значит, что нынешний министр инквизиции где-то прокололся и скоро слетит со своего поста. Уже почти слетел. А я займу его место. Должность консультанта – просто декорация. Нельзя же меня вытащить просто так, из ниоткуда.
Он поднялся и, подойдя к окну, выглянул в сад. Отсюда было видно, как Искра, оседлав толстенную ветку, обрезает розовые фаленопсисы. Крокодил, который сидел в траве, то и дело разевал пасть: требовал угощения. Он искренне полюбил Искру и всеми силами старался избавиться от веревки, чтобы потом таскаться за девушкой по всему саду и клянчить вкусненькое, которое она ему, разумеется, не давала.
– Да уйди ты уже! – услышал Тео возмущенный девичий возглас. – Ну тебя!
Прощай, сад с орхидеями, прощай, добрый глупый крокодил, прощайте, болота и болотники… На мгновение Тео сделалось тоскливо. Он привык к этим местам, таинственным туманам и особенной магии, в которой птичий череп, раскрашенный особым образом, способен наслать лихорадку на человека с другой стороны мира.
Он вдруг испугался, что теряет все это.
– Я уезжаю, Лотар, – негромко сказал Тео. – Начинайте собирать мои вещи.
Он спустился в сад, невольно отметив, что стал по-другому смотреть на дом. Это место мгновенно сделалось для него чем-то неважным и далеким. Скоро они уедут и никогда сюда не вернутся.
Это было грустно. Очень грустно. Тео привык относиться к этим краям с определенным ленивым презрением – и вдруг, когда появилась возможность наконец-то вернуться домой, его внезапно охватила печаль и осенняя горечь. Поди знай, что на самом деле нужно человеку и что именно сделает его счастливым.
Тео прошел в сад. Заметив его, крокодил незамедлительно захлопнул пасть и убрался в кусты. Ивис обернулась, и ее взгляд снова стал холодным и строгим. Не девушка – ледяная статуя, какие делают на севере зимой и ставят у ворот, чтоб отогнать злых духов.
Иногда случается, что статуи оживают и идут в дом, к теплу. Хорошо, если успевают растаять.
– Доброе утро, Ивис, – улыбнулся Тео. – Смотрю, вам не спится?
Ивис отвернулась и снова взялась за работу. Срезанные листья и цветы падали в траву, и в этом было что-то, до края наполненное светлой печалью. Скоро вся его жизнь на болотах окончательно уплывет в прошлое. В столице этого не будет, в столице за каждый срезанный цветок орхидеи платят золотом, а дома держат дрожащих собачонок на тонких ножках, а не крокодилов.
– Я рано встаю, – ответила она. – Привычка.
– Простите меня. – Тео приложил руку к сердцу и склонил голову, надеясь, что у него сейчас достаточно виноватый вид. – Тот кувшин воды был лишним, признаю.
Снова щелкнули ножницы.
– Я уже говорила, что вы бессовестный бесстыдник? – спросила Ивис, и в ее голосе прозвучала искренняя обида.
– Говорили. Можете повторить. И сделайте милость, поверьте, я не собирался как-то воспользоваться вами.
Искра шмыгнула носом и ничего не ответила. Поверила или нет? Поди разбери.
– Да, я бессовестный бесстыдник, – признал Тео. – А вы невероятная гордячка. Выходите за меня замуж.
От такого внезапного предложения девушка ахнула и не удержалась – соскользнула с ветки, неловко взмахнув руками, и свалилась с дерева в траву. Тео успел бросить в нее заклинание и Искра зависла в нескольких дюймах от земли. Тео подхватил ее, поставил на ноги и в очередной раз отметил, что эта Ивис действительно хорошенькая. Ее не портила ни простая полосатая рубашка садовницы, ни растрепанная рыжая коса, ни травинка, прилипшая к скуле.
У нее была светлая кожа, щедро украшенная россыпью мелких веснушек. Тео подумал, что это выглядит очень трогательно. Такая хрупкая красота, которую очень легко разрушить.
Он не хотел разрушать. Сейчас Тео искренне сожалел обо всем, что случилось, – ему следовало быть более сдержанным и спокойным. Он должен был вести себя как джентльмен, а вел как дикарь.
Поделиться книгой: