Госпожа Дозабелда

- Воровство является нарушением закона! -

- Но мы ничего не крали!

- Тогда откуда у тебя этот мешок? -

- Это мой мешок! - громко рявкнула на рыцаря Дозабелда, машинально взяв в руки кукри.

- Я не видел раньше таких мешков, но уверен, что он должен очень дорого стоить, - сказал Аериос, с интересом посмотрев на странной формы короткий меч в руке девушки.

- Не дороже денег! - покраснев от почему-то охватившего её чувства неловкости, ответила Кузькина и поправила чёлку.

- Ты хочешь сказать, что такие красивые и дорогие мешки твоей семье по карману?

- Чего ты к мешку моему привязался? Мешок как мешок, не совсем дешевый, но и не дорогой.

- А девушка, кажется, из богатой семьи, - подумал Аэриос и осторожно спросил. - Простите, сударыня, но что заставило вас путешествовать с братьями в такой одежде?

- И чем вам, сударь, не нравится моя одежда? Быть может, в ваших краях все девушки ходят по лесу исключительно в бальных платьях, но на моей родине принято делать иначе.

- И как далеко находится родина леди? - спросил Аэриос, лихорадочно строя предположения о том, что могут забыть в лесу отпрыски безусловно благородного рода без слуг и лошадей.

- Боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос!

- Почему?

- Потому, что сама не знаю! Вы верите в колдовство?

- А разве можно в него не верить?

- Я вот ещё вчера не верила, а сегодня знаю точно, что оно есть и... - в общем, как не пыталась Кузькина держать себя в руках, слёзы потекли из глаз помимо её воли.

Подождав, пока девушка успокоится, Аэриос самым невинным голосом спросил. - Быть может, благородная леди сочтёт возможным освободить от пут своего верного слугу?

- И что тогда? - вопросом на вопрос ответила Дозабелда и вытерла рукавом слёзы.

- Ну, я бы мог быть ей больше полезен, - сказал рыцарь, осознавая, что девушка не так доверчива, как он хотел бы.

- Интересно, а чем ты полезен сейчас?

- Ничем, но это можно исправить.

- Зачем?

- Девушке благородного сословия оставаться одной ночью в лесу небезопасно.

- На моей родине нет разделения людей на сословия и каждый имеет возможность занять то положение в обществе, которого он заслуживает. Хоть я, как ты очень верно заметил, происхожу из относительно благополучной семьи, белоручкой себя не считаю и смогу без посторонней помощи набрать хвороста для костра.

- Все равно одной ночью опасно! - продолжал настаивать на своем рыцарь, попутно пытаясь вспомнить особенности внутреннего устройства всех человеческих государств, о которых ему было известно, но ни одной страны без сословий главный шпион королевства не знал.

- Значит так! Вещи твои, которые братья сочли своей законной добычей, я вернуть тебе не могу и половину золота, что им досталась, тоже. Так как напал на нас ты по ошибке, то, вероятно, можно было решить дело миром, если бы я с перепугу сама не дала твоей лошади нюхнуть перца. Поэтому вот моя воля: свою долю золота я тебе возвращаю. Впрочем, за то, что спасла твою жалкую жизнь, не позволив братьям тебя зарезать, я заберу у тебя три монеты, а чтобы ночью в лесу тебе не было страшно, я оставлю тебе два ножа. Ты найдёшь их у вон того высокого дерева со светлой корой, если сможешь туда доползти. Там ты сам сможешь развязаться. И не думай, пожалуйста, что я дура, а ты очень хитрый и обаятельный. Не добывать деньги неправедным путём мне велит Бог, в которого я верю! - с этими словами Дозабелда подняла с земли кожаный кошель с трутом и огнивом, ссыпала туда все монеты за исключением трёх золотых, завязала тесёмки и, подхватив кукри и нож-кастет, пошла к дереву со светлой корой. Привязав кошель к складному ножу, она с силой воткнула его в ствол дерева. Пристроив кукри у основания ствола лезвием вверх, девушка неторопливой походкой вернулась к своим вещам. Взвалила на плечи тяжёлый рюкзак, подняла с земли связку удочек и отправилась в путь.

"Сумасшедшая!", - подумал Аэриос и пополз, извиваясь ужом, к приметному дереву.

Первую свою ночь в новом мире Дозабелда провела на высоком дереве, не сомкнув глаз. В ночном лесу что-то непрерывно ухало, щелкало и завывало. Как потом рассказали ей местные жители, столь леденящий душу набор звуков в начале зимы издаёт совсем мелкая птичка, которая прилетает откуда-то с севера в эти тёплые для неё края, чтобы здесь высиживать яйца. Проведя весь следующий день в пути, ближе к вечеру она вышла к небольшому селению, в центре которого расположился очень крупный по местным меркам постоялый двор. Загнав трактирщику за увесистую горсть медяков и две крупные серебрушки один из перочинных ножей, Дозабелда всего за два медяка получила ужин с вином и койку на ночь.

Вино было горячим, с какими-то травами и мёдом, а ужин обильным. Съев почти целую курицу и половину лепёшки, экономная дочь XXI века достала из рюкзака большой термос, чем немедленно привлекла внимание всего зала. Аккуратно разложив по пластиковым контейнерам куриную ножку, зажаренные в сметане грибы и горячую, с жареным луком и шкварками гречку, Дозабелда уверено взяла в руки большую, из неглазурованной глины, кружку с вином, заглянула в неё и, секунду подумав, поставила обратно на стол. Открыв особый герметичный контейнер для первых блюд, она заполнила его до краёв горячей рубиновой жидкостью, убрала в термос и, поднеся к губам кружку, содержимое которой уменьшилось едва ли на треть, аккуратно сделала первый глоток...

Проснулась Дозабелда хорошо за полдень на соломенном тюфяке, как была - в башмаках и "горке". Рядом с незатейливым ложем был прислонён к стене рюкзак, тут же на полу стоял термос и лежала связка китайских удочек. Ближе к двери стоял громадный табурет, раза в полтора больше старого армейского, на котором лежали: вынутый чьей-то заботливой рукой брючный ремень, мачете и оба ножа в ножнах. Купленный на распродаже солидный, с золотым теснением, кожаный кошелёк с пока неизвестной этому миру застежкой-молнией покоился там же.

- Пить! - не то простонала, не то прохрипела она сначала по-русски, а после с ужасным акцентом на местном языке.

- Сейчас! - почти сразу же прозвучал ответ, произнесённый звонким девичьим голосом, и послышался удаляющийся стук каблучков. Не прошло и пары минут, как Дозабелде был вручен кувшин с водой. Выпив с жадностью несколько глотков, она, на секунду оторвавшись от кувшина, глубоко вздохнула, бросив взгляд на свою спасительницу, и продолжила пить. Девушка, принёсшая кувшин, была ниже ростом, уже в плечах, и, как показалось в этот момент Дозабелде, как минимум на пару лет моложе её. Слегка раскосые голубые глаза лучились какой-то неземной добротой и делали девушку похожей на ангела. Аккуратный прямой нос, длинные тонкие пальцы и бледный цвет ухоженного лица заставляли задуматься о благородном происхождении данной особы.

- Зачем ты стащила кувшин? Мерзавка! - крик хозяина постоялого двора, появившегося вслед за девушкой, раздался как гром среди ясного неба.

- Госпожа иноземка просила пить и я думала, что... -

- Она думала... Да какого демона ты вообще ещё здесь? Я велел тебе убираться ещё с утра. Голодранка! - с каждым словом трактирщика девушка всё сильнее вжимала голову в плечи и, казалось, была готова заплакать.

- Хорошо, я уже ухожу! - пискнула девушка и повернулась к выходу из женской спальни.

- Стоять! - неизвестно откуда прорезавшимся командным голосом рявкнула Дозабелда. - А ну рассказывай, что случилось!

- Не могу, госпожа, мне... Мне... Стыдно!

- Человеку должно быть стыдно совершать глупости и непотребства, а не рассказывать о них! - изрекла наспех придуманную мудрую мысль Кузькина и посмотрела на девушку таким взглядом, что та, ещё сильнее вжав голову в плечи, тут же вернулась и села на соседний топчан.

- Рассказывай! - приказала дочь защитника Белого дома и приняла сидячее положение сама.

- Пусть сперва хозяин уйдёт! Не хочу, чтобы он опять надо мной смеялся. - Хозяин, видимо предполагая, что ссориться с платёжеспособной постоялицей пока не следует, а с девчонкой он успеет разобраться и позже, удалился, бормоча себе под нос что-то сердитое.

История поведанная Линной, а именно так звали несчастную девушку, была банальна, но от этого не менее печальна. Её бабка, жена богатого мортагского шляхтича отправившегося сопровождать королевское посольство в Сиен, понесла от заезжего эльфа. Вернувшись из дальних странствий, муж обнаружил супругу беременной, и, следовательно, неверной. Недолго думая, он указал ей на дверь, во всех красках описав родне последней причину развода. Отец блудную дочь не принял, и детство матери Линны прошло в борделе. Там её и нашёл Кукул, бедный шляхтич из древнего рода. Наплевав на общественное мнение, он женился на ослепительно красивой полуэльфийке и прожил с ней двадцать пять счастливых лет, пока та не скончалась, рожая долгожданного сына. С превеликим трудом выдав замуж пятерых старших дочерей, шляхтич был вынужден признать, что у оставшихся десяти не осталось практически никаких шансов составить хорошую партию. Девочки были не по годам умны и невероятно красивы, но дурная репутация их бабки и матери отпугивала от них женихов сильнее, чем самые страшные уродства. Когда старый друг и боевой товарищ Кукула, Мурул, посватался к Линне, Кукул воспринял это как подарок судьбы и не стал слушать возражения дочери, не желавшей в свои шестнадцать лет выходить за шестидесятилетнего старца. Делать нечего, стали готовиться к свадьбе. Жених хоть и был гол как сокол, но за приданным не гнался, что делало его в глазах многодетного отца особенно привлекательным. Выбив из и без того нищих крепостных все недоимки, Кукул назначил церемонию на вечер дня расплаты**, а утром того же дня впервые увидев своего суженного и ужаснувшись, Линна сбежала с заезжим купцом.

Купца звали Херг, он был высок, плечист и, что самое главное, молод. Опасаясь погони, любовники первым делом решили покинуть Мортаг и отправиться на родину Херга в Рагнетию, но путь туда лежал через Кират, где у рагнетца имелся какой-то неоплаченный долг. Высказав предположение, что проблемы с кредиторами могут навредить Линне, он оставил её на постоялом дворе в приграничье, а сам поехал приводить свои дела в порядок.

С тех пор прошло более двух месяцев, деньги кончились, украшения проданы, а купец так и не появился. Уже три дня девушка ничего не ела, а сегодня добрый хозяин отвёл Линну в сторону и тихим вкрадчивым голосом предложил оказывать особые услуги постояльцам и отдавать две трети заработка ему. Ответив на такое предложение отказом, беглая шляхтянка получила немедленное указание мотать на все четыре стороны, и чем быстрее, тем лучше. Но самое страшное было в том, что Линна была беременна, а это сводило на нет любую, даже призрачную надежду уладить дело с отцом и женихом.

- И, что тебе совсем некуда идти?

- Некуда, госпожа. Я молила всех богов, что бы Херг вернулся, но и сама больше не верю в то, что его задержали дела.