Время не ждет

Сергей Волков

Время не ждет

— Уважаемый клиент! Вам отказано в доступе, — приятный, мелодичный женский голос произнес эту фразу с такими теплыми, с такими домашними интонациями, что Митя едва не расплакался от обиды. — Ваш индивидуальный чип заблокирован по техническим причинам. Обратитесь в Многофункциональный центр государственных и муниципальных услуг по месту жительства с заявлением на замену. Спасибо.

В сердцах саданув кулаком по металлической стойке турникета, Митя отошел в сторону, прислонился к мраморной, зеркально отполированной колонне вестибюля станции скоростного метро и закрыл глаза.

Это была уже пятая станция — в центре старой Москвы они попадались часто, дойти от одной до другой пешком можно было безо всяких проблем. Пятая станция. И одинаковый результат. Никакой.

А все из-за дурацкого желания выпендриться перед одноклассниками! И одноклассницами, конечно. Особенно Мите нравилась зеленоволосая сероглазая стройняшка с первой парты. Он еще не узнал ее имени, но уже твердо решил, что это будет его девушка. Но прежде чем знакомиться, нужно было как-то заявить о себе, произвести впечатление. И Митя решился на маленький подвиг.

Ну или маленькое преступление, если называть вещи своими именами.

Он дождался выходных, когда родители улетели в Карпаты кататься на горных лыжах, взял у отца из кабинета старый, еще прадедовский планшет — тяжеленную, граммов в четыреста, пластину с экраном из настоящего, «каменного», стекла и допотопным восьмиядерным процессором на кремнии — и отправился в центр Москвы. Там, в Музее связи и информационных технологий, работала последняя в 2118 году точка доступа Wi-Fi на планете.

План Мити был вроде бы прост: даже не заходя в здание музея, с улицы, как и сто лет назад, подключиться к сети Wi-Fi и с помощью этих древних технологий передать на сайт школы свою презентацию «История развития сетевых связей в начале XXI века». Естественно, все манипуляции с планшетом и Wi-Fi Митя собирался заснять на видео и продемонстрировать на уроке, во время самой презентации. Это было бы действительно круто — показать, как это делали в начале века, как искали название сети, вводили пароль, отслеживали трафик. Круче только добывание огня с помощью деревянной палочки, но этот фокус Митя показывал в прошлом году на уроке истории, когда они проходили Великие географические открытия.

Обычно материалы для презентаций восьмиклассники просто собирали по сети и тупо пересказывали скачанное, показывая на экране картинки, поэтому креативный Митя предвкушал триумф. У учителя от удивления вытянется лицо, одноклассники будут шушукаться. А сероглазка с первой парты посмотрит на него с удивлением и интересом. Да, так и будет!

Точнее, так бы было… Если бы не дурацкий инч!

Инчи, иными словами, «индивидуальные чипы», появились относительно недавно, лет десять назад, и быстро вытеснили все прочие документы и идентификаторы. «Будь в тренде, заведи себе инч!» — призывали улыбчивые девушки с экрана «объемника». «Индивидуальный чип — твой пропуск в будущее!» — горели в ночи над крышами экограда, где жила семья Мити, буквы голографической рекламы. «Инч — и никаких проблем!» — смеялись герои вирусного ролика, гуляющего в сети.

Конечно, можно было по старинке пользоваться картой школьника, идентификатором в смартфоне и обычными банковскими карточками, но это не круто, и Митя, давно считавший себя настоящим гиком, уговорил родителей оформить ему инч, который совмещал в себе все эти и еще многие другие документы.

Уговорил, как оказалось, на свою голову.

Любая технология рано или поздно дает сбой, это аксиома. Но в Митином случае она совместилась с печально знаменитым законом бутерброда. И в итоге он остался посреди гигантского мегаполиса один-одинешенек.

Без денег. Без связи — лишенный инча смартфон работал только на прием. Без возможности воспользоваться транспортом. И даже без интернета, поскольку соединение с мировой бесплатной сетью тоже осуществляется через инч.

Без ничего.

И главное — обвинить некого. Сам виноват.

Утром, торопясь на станцию скоростного метро, связывающего Подмосковье с центром столицы, Митя полоской скотча приклеил блестящую таблетку инча на запястье. Вообще существовало много способов ношения и использования индивидуального чипа, некоторые особо отвязные персонажи даже вживляли его под кожу в разных местах организма и снимали потом веселые ролики про то, как они проходят через турникеты или расплачиваются в магазинах, кланяясь или делая неприличные жесты. Митя, пожалуй, тоже бы вживил себе инч, но увы — по закону до восемнадцати лет ни он, ни его ровесники не имели права что-либо делать со своим телом.

Однако и приклеенный скотчем инч прекрасно справлялся со своей задачей — Митя простым взмахом руки открывал турникеты и входные двери вестибюлей на станциях, расплатился за кофе в автомате, за пакетик кукисов «с натуральным шоколадом» и даже от нечего делать считал в вагоне метро инфу о проплывающей за окнами церкви Михаила Архангела, построенной в восемнадцатом веке «по прошению правнука Юрия Долгорукова — князя Александра Владимировича Долгорукова после того, как в его имении сгорела деревянная церковь».

Все закончилось в одну секунду. Уже приехав в центр, Митя вышел из метро, чтобы сесть на электробус и добраться до музея, но то ли от того, что он вспотел, то ли просто из-за низкого качества зеленый английский скотч отклеился, и инч вылетел.

Вылетел прямо под колесо фитороллера, на котором катил жизнерадостный толстяк. Фитороллер был не просто массивным великом с укрепленной рамой для желающих похудеть, нет, это оказалась особая конструкция с утяжеленными колесами и дополнительными чугунными грузами по бокам. Толстяк, о чем-то разговаривая через гарнитуру связи с невидимым собеседником и периодически похохатывая, ничего не заметил и уехал. Митя поднял инч, точнее, то, что от него осталось — серебристую металлическую лепешечку, — и понял, что попал.

Попал крепко.

В какой-то книжке, которую они проходили по школьной программе в прошлом году, Мите запомнилась фраза: «до Бога высоко, до царя далеко». И вот сейчас он ощутил, что фраза эта относится к нему, как говорится, «на все сто».

В подмосковный экоград «Таволга» семья Приваловых переехала перед самым первым сентября из новосибирского Академгородка. Отцу предложили «интересную и перспективную» работу в Курчатовском центре, но без удаленки, только оффлайн.

— Такой шанс бывает раз в жизни, — с улыбкой сказал Привалов-старший дома, но Митя видел, что глаза у отца очень серьезные.

Отец занимался двигателями «Святогора», ядерного ускорителя для корабля Первой звездной экспедиции. И мама сразу сказала:

— Надо — значит, надо.

Митя для вида покапризничал — ему не хотелось покидать школу, друзей, но на самом деле его тоже манила Большая Москва, новая жизнь и какие-то непонятные, но наверняка веселые и интересные события, а может быть, и приключения.

Вот он и доприключался…

* * *

Митя вздохнул, открыл глаза, отклеился от колонны и вышел из вестибюля на залитую вечерним солнцем улицу. Он с трудом представлял себе, в какой стороне находится их экоград и как теперь ему туда попасть. Вокруг ворочался, шумел, звенел миллионами голосов, гудков, сигналов, рингтонов огромный мегаполис, и никому в нем не было дела до тинейджера с рюкзачком, в котором лежал антикварный прадедовский планшет. В какой-то момент Мите стало так грустно и одиноко, что он чуть не расплакался. Но это было бы уже перебором — все же ему четырнадцать лет, а не семь.

Какие, на фиг, слезы?

— Включи логику, Привалов, — сказал себе Митя. — Надо идти вдоль линии метро, по которой приехал. Если двигаться со скоростью пешехода — пять километров в час, то за десять часов можно пройти пятьдесят километров. Как раз столько, сколько от нулевого километра до «Таволги».

Родители Мити прилетали в пять тридцать утра. Сейчас было около семи вечера. Время у него есть, и времени этого предостаточно. Просто нужно принять решение и выполнить его.

По-мужски. Без соплей.

— Вперед! — произнес Митя, поправил лямку рюкзака и двинулся по улице, то и дело поглядывая на прозрачную трубу скоростного метро, висящую над крышами домов.

Поначалу идти было легко и даже весело. Митя вертел головой, читая голографические вывески; пока ждал зеленого сигнала светофора на перекрестках, рассматривал экары, пытаясь определить марки и модели — у них в экограде машин было мало, все больше электробусы и велосипеды.

В городе велосипедов тоже хватало, в основном прокатных, но то и дело на велодорожках, идущих вдоль проезжей части, Митя замечал всадников на дорогущих суперсовременных велоконях с металлопластиковыми рамами и композитными колесами-дисками, сверкающими всеми цветами радуги.

Линия метро внезапно вильнула и ушла вниз. Улица тоже нырнула в туннель, а перед Митей открылась «Сретенка» — один из ста московских стрит-парков — все пространство между домами было превращено в газон, украшенный альпийскими горками, а на искусственных холмах росли исполинские дубы, раскинувшие ветви-руки выше домов и полупрозрачных колпаков популярных в последнее время соляриев-медитационников.

Между деревьями и искусственными холмами вились тропинки, в воздухе трепетали разноцветные флажки, играла музыка, повсюду прогуливались, сидели на траве, ели, отдыхали, смеялись, танцевали сотни людей. Мите очень захотелось плюнуть на все, развалиться на травке, подставив лицо вечернему солнцу, и просто полежать, прикрыв глаза и ловя сквозь ресницы солнечные лучи.

Но если он не доберется до дома раньше родителей и не положит планшет на место, ему будет, как говорили в одной старинной радиопостановке, «больно об этом вспоминать». Отец очень дорожил планшетом, но дело было даже не в старинности фамильного гаджета, а в том, что Митя взял его без спроса.

Как вор.

Поэтому, с трудом сглотнув тягучую слюну — хотелось есть и пить одновременно, — Митя упрямо двинулся через стрит-парк туда, где, по его расчетам, проходила линия метро.

И он нашел ее! Прозрачная труба поднималась над домами, какое-то время шла над улицей, затем спускалась вниз, к самой земле, и посреди сквера с тополями и скамейками уходила вниз, прямо под огромный жилой комплекс.

Митя остановился. Это было фиаско.

* * *

Низкий, тягучий гул родился в недрах туннеля. Он нарастал, становясь выше по тону, пока не перешел в пронзительный свист. Митя, прижавшись лбом к выпуклому металлопластику, с тоской посмотрел на промелькнувшие вагоны скоростного метро. Тотчас же над его головой зажужжали аэрогенераторы, вырабатывающие электричество для нужд столичного метрополитена. Еще во втором классе Мите и другим ученикам рассказывали, что благодаря аэрогенераторам метрополитен возвращает до тридцати процентов энергии. Устроена эта система просто, как все гениальное: поезд скоростного метро несется по туннелю на электромагнитной подвеске и, словно поршень, толкает перед собой воздушную подушку. Воздух с огромной скоростью уходит через многочисленные воздуховоды, в которых установлены крыльчатки аэрогенераторов нового поколения с высоким КПД.

Вечерело. Небо сделалось высоким, прозрачным и словно бы стеклянным. Митя зябко поежился от налетевшего ветра и посмотрел в конец улицы. Там, над неровными силуэтами дальних небоскребов, засверкала дорожка из движущихся огоньков. Это была первая в мире трасса для гравимобилей. Для их передвижения мэрия в прошлом году выделила специальный коридор с четырьмя зонами посадки, проходящий в стороне от жилой застройки и крупных торговых центров. Про это много говорили в новостях. Гравимобили были новым видом транспорта и мечтой каждого горожанина.

Митя представил, как возле их дома паркуется, покачиваясь на невидимой гравиподушке, элегантный «УАЗ» марки «Чеглок», темно-бордовый, похожий на каплю вишневого варенья, и вздохнул. Конечно, на гравимобиле он бы добрался до дома за пятнадцать минут, а то и быстрее…

Огромный пузырь рекламного дирижабля вылетел из-за крыш слева и, озаряя все вокруг фиолетовыми прожекторами, громыхнул из динамиков, рекомендуя приобретать только детское питание компании «Няняша»:

— Наша «Няняша» — лучшая каша!

* * *

Митя не запомнил, когда он свернул в тот злополучный туннель. Просто внезапно стало ясно: он где-то под городом. В каких-то технологических подземельях, галереях и проездах, где совсем нет людей.

Надо было выбираться наверх, но после получасовых блужданий между бетонными колоннами, мимо запертых дверей, мимо ворот и арок, уводящих в неизведанные глубины мегаполиса, Митя понял: он заблудился.

Как Мальчик-с-пальчик в лесу.

И еще Митя поймал себя на том, что жажда стала просто нестерпимой. Во рту пересохло, губы стали словно бы чужими, и когда Митя их облизывал, он чувствовал жжение. Сердце гулко стучало в висках, ноги налились тяжестью, и каждый шаг давался с большим трудом. В голове всплыло словечко из спортзала: «обезвоживание», и дура-память тут же раскопала и выложила в свободный доступ все, что Митя об этом знал или когда-то слышал: «обезвоживание — патологическое состояние организма, вызванное уменьшением количества воды в нем ниже физиологической нормы, сопровождающееся нарушениями метаболизма».

Что там делает с человеком это самое нарушение метаболизма, Митя помнил смутно, зато у него отчетливо запечатлелись симптомы обезвоживания: «сильная жажда (есть!), темно-желтый цвет мочи (надо проверить), переутомление (присутствует), слабость (вроде тоже есть)».

Особенно «радовало», что при тяжелой форме обезвоживания наступало помрачение сознания, снижалось артериальное давление, появлялись галлюцинации и наступал какой-то непонятный, но, безусловно, страшный цианоз. Еще Митя помнил, что потеря двадцати пяти процентов воды является смертельной, и с ужасом почувствовал, что он, кажется, потерял уже все тридцать.

— Воды! — прошептал Митя, оглядываясь. Он стоял в темном, наверняка построенном еще в прошлом веке подземном помещении с мрачными кирпичными стенами. Видимо, здесь располагались грузовые терминалы — тогда их называли «склады». Свет фонарей из холодного белого стал почему-то фиолетовым. «Галлюцинации, — подумал Митя. — Началось…»

Митя с горя сплюнул сухим ртом и пошел дальше, решив придерживаться правила правой стороны — в школе историк рассказывал, что так можно выйти из любого лабиринта. Повернув за угол, Митя увидел автомат по продаже воды. Вспыхнувшая было радость тут же потухла — без инча воды не купить. Митя на всякий случай подошел к автомату и убедился, что он вдобавок еще и антивандальный: стальной корпус, бронестекло, мощная защита блока управления. И тут ему в глаза бросился засаленный квадратик биосканера справа от кнопок выбора товаров. Митя вспомнил: в некоторых районах города уже несколько лет ставили автоматы с функцией бесплатной выдачи воды и еды для бездомных и малообеспеченных граждан. Нужно было всего лишь приложить большой палец к биосканеру, чтобы получить банку воды или упаковку печенья. В следующий раз умный автомат выдавал товар владельцу отпечатка через двенадцать часов — это было сделано, чтобы несознательные личности не злоупотребляли муниципальной благотворительностью.

Митя улыбнулся пересохшими губами, скривился от боли — нижняя губа треснула — и приложил палец к сканеру. Автомат засверкал огнями, женский голос ободряюще произнес:

— Выберите наименование товара…

Она еще не закончила фразу, а Митя уже ткнул в панельку «Вода негаз. 1 л». Через несколько томительных секунд, во время которых в кишках автомата скрежетало и звякало, в лоток вывалилась вожделенная банка.

О, как Митя пил! Пожалуй, только путешественники эпохи Великих географических открытий и арабские купцы времен Первого Халифата смогли бы понять те чувства, которые испытал Митя, опустошая банку с водой.

Напившись и бросив банку в черный зев утилизатора, Митя огляделся. Он по-прежнему не знал, где находится. Было темно. Вокруг высились силуэты каких-то объектов непонятного назначения. Сбоку доносилось мощное, низкое гудение; нагретый, неживой воздух струился между серых стен, неся странные, тревожные запахи.

Одинокий фонарь вдалеке освещал кусок туннеля — крашенные серой краской автоматические ворота, толстые изгибы труб, похожие на застывших питонов, провода, железные боксы системы управления — в общем, что-то очень технологическое и очень непонятное. Но там был свет, и Митя, то и дело озираясь, двинулся к этому свету.

Как мотылек.

Отчего-то ему вдруг стало страшно. В памяти всплыли всякие дурацкие слова типа «маньяк», «серийный убийца», «извращенец», а затем и кадры из «ужастиков», сюжеты из книг и строчки старинных новостей с сайтов «серой зоны» сети: «Поиски пропавшего без вести мальчика не увенчались успехом».

Митя остановился. Он тяжело дышал, ладони сделались влажными, сердце гулко бухало в ушах. Темнота вокруг казалась ему теперь густонаселенной и очень-очень враждебной. Там, прячась до поры за выступами стен, в проходах, в коридорах и каких-нибудь будках, таились, плотоядно облизываясь и потирая волосатые лапы, бандиты и насильники. Они уже доставали ножи, кастеты, пистолеты и гнусно улыбались в предвкушении… предвкушении чего-то очень ужасного!

Это было жутко — знать, что вокруг тебя преступники и враги, и даже не видеть их. Митя затравленно оглянулся — пока никого! — и побежал к конусу света под фонарем. Понятно, что свет не защитит, но там по крайней мере хотя бы будет видно злодеев. В том, что они, эти самые злодеи, уже собрались напасть, Митя в тот момент не сомневался ни на секунду.

Вот и фонарь. Митя буквально вцепился в холодную бетонную колонну, с трудом сдерживая себя, чтобы не заорать от ужаса. Обернувшись, он огляделся и испугался еще больше, поняв, в какую ловушку сам себя загнал.

Теперь его было видно всем, как актера на сцене, а он не видел никого.

Вообще никого.

В темноте произошло какое-то движение. До слуха Мити донеслись шаги. «Вот и все! — молнией пронеслось в голове. — А у меня даже оружия нет… Только прадедовский планшет».

Шаги приближались. Митя сжал кулаки. Кто бы там, в темноте, ни был, но сдаваться без боя Митя не собирался. Как там учил отец? «Если драка неизбежна, бей первым!»

Он скинул рюкзачок, напружинил ноги. Сейчас… «Мамочки, как страшно-то!» — подумал Митя и заорал:

— Ну, где ты?! Выходи, гад!

— Эй, — раздался из темноты девчачий голос. — Ты что орешь, ругаешься? Ты чего там делаешь вообще? Уходи! Тут нельзя!

Митя сглотнул. На свет вышла девочка, высокая и худая. Вьющиеся светлые волосы, большие, насмешливые глаза. Незнакомка была одета в серый комбинезон и хайповую оранжевую куртку-безразмерку. Митины кулаки разжались сами собой.

— Почему? — тупо спросил он.

— Это контрольный узел теплового контура, — сказала девочка. — Здесь нельзя находиться посторонним. Как ты вообще сюда попал?

— Шел, шел — и попал, — пробурчал Митя. — А почему нельзя посторонним?

— Объект повышенной опасности, — важно сказала девочка и похлопала по сгибу трубы-питона. — Тут хладагент. Он вроде бы ядовитый. Если прорвет, мало не покажется…

— Часто прорывает? — поинтересовался Митя не без опаски.

Девочка легко засмеялась, махнула рукой.

— Ни разу не слышала!

Митя тоже улыбнулся, успокаиваясь. Темнота вокруг фонаря в одно мгновение стала уютной, дружелюбной и какой-то свойской.

— А ты откуда знаешь… ну, про хладагент? — спросил Митя. — И что ты тут вообще делаешь одна?

— У нас сегодня практика, — не очень понятно объяснила девочка. — Я проверяю давление в системе. Это же теплоконтур для отопления зданий наверху. Ты что, никогда про теплоконтуры не слышал?

Митя отрицательно помотал головой.

— Ну, это как холодильник наоборот, — еще более непонятно пояснила незнакомка. — Нормальный холодильник забирает тепло из камеры и отдает наружу, а тут тепло берется снаружи, из воздуха, и выделяется внутри здания. Понял?

— Конечно, — солидно произнес Митя, хотя на самом деле ничего не понял. — А зимой как?

— И зимой так же. Разница температур, понимаешь? Хладагент замерзает при температурах намного ниже, чем у нас на улице даже в сильные морозы… Система такая, в общем.

Девочка замялась, и Митя догадался, что она и сама не до конца во всем этом разбирается.

Повисло тягостное молчание.

— Меня Йоко зовут, — вдруг сказала девочка и сделала полукниксен.

— Митя… то есть Дмитрий, — по-дурацки представился Митя, деревянно кивнул и мысленно обругал себя дураком. Разозлившись из-за этого, Митя посмотрел на курносый нос и веснушки Йоко и спросил:

— Ты что, японка?

Девочка засмеялась.

— Не, почти русская. Просто по-японски «Йоко» значит «дочь солнца».