Багорт (Книга 2)

— Да.

— А ты не подумал, что попав в прошлое, позабудешь то, о чем знаешь сейчас? Ведь ты не представляешь, как это работает.

— Но и ты этого не знаешь!

— Как ты себе это вообще воображал?! — распалялась Дея. — Что придешь к себе пятнадцатилетнему и скажешь, — «эй дружочек, поумерь свой пыл, иначе ты рискуешь прослыть первоклассным уродом». А тебе не приходило в голову, что могут параллельно существовать несколько реальностей, в которых события разворачиваются согласно принятым нами решениям, и именно здесь и сейчас ты уже ничего изменить не сможешь? Мы с Яном так и останемся сиротами. Я по-прежнему буду ненавистна Хранителям за инакомыслие. А Ихаиль продолжить шастать у границ Мрамгора, проедая словно моль наши защиты, чтобы однажды прийти и довершить начатое.

Влад продолжал смотреть на Дею исподлобья и молчать.

— Я хотела возненавидеть тебя, но ты не стоишь того, чтобы я засоряла этим чувством свое сердце, — выплюнула она в него едкие слова и яростно свистнула, подзываю Дорену.

Кобылка тот час прискакала и Дея умчалась прочь, ни разу не обернувшись на замершего Влада, провожающего ее взглядом.

Когда она подъехала к лесу, смысл всего происходящего уже осознался ею в полной мере, пересекая красным пунктиром ее жизнь, на «до» и «после». Гнев на Влада, словно кислота разъедал сердце, и череда нелицеприятных видений мелькала у нее в голове. В одном из них она отдавала незадачливого мстителя своим Озерным девам, и они утаскивали его на дно, делая своим пленником. В другом — она разгромляла весь его дом вместе с лабораторией. Но самым сладостным было представлять, как она разбивает дубиной его драгоценную зеркальную инсталляцию.

В лес она ворвалась выпущенной стрелой и если бы не Дорена, то налетела бы на ближайшее дерево. Встряска немного отрезвила Хранительницу, спешившись, она отпустила лошадь и пошла пешком. Сначала Дея хотела направиться прямиком к русалкам и рассказать им все, что она узнала этим утром. Но представив, в какую ярость впадет лес, узнав кто виновник всех их бед, направилась в сторону дома, стараясь не касаться елей, ведь сейчас ей при всем желании не удалось бы скрыть своего негодования. А деревья могли прочесть все что она думает о Владе.

Мысли беспорядочно носились в голове взбесившимися птицами. Злость на Влада, предстоящий праздник, месть Ихаиля. Она не могла сейчас позволить этой истории всплыть наружу. Неизвестно как на это отреагирует лес, не хватало еще скандала накануне праздника Последней луны, подготовка к которому и без того проходила не гладко.

На секунду она засомневалась, имеет ли право утаивать эту новость и от Яна? Но потом, явственно представив лицо друга, узнающего о том, кто является устроителем всего этого безобразия, она поняла, что имеет.

Девушка знала Яна как саму себя, он ринется на Влада без раздумий, и тогда начнется такая заварушка, которую уже и не остановишь. Одного из них она лишиться точно, а возможно и обоих, ведь когда эта новость всплывет, Влада будут судить, а о суровости законов применяемых к Ведам она уже знала.

Боясь выйти из дому, не поведав ненароком лесу о случившимся, Дея так и просидела весь день у незажженного камина, пытаясь найти решение. Старательно запечатывая свои мысли в самих глубинах памяти, она готовилась к завтрашнему дню. Ей предстояло начать непосредственную подготовку к первой лунной ночи в ее лесу.

Поскольку лес простоял долгое время невостребованным, в нем скопилось много сушняка, и его Дея собиралась разрядить, устроив настоящие пионерские костры во время празднества. Но для того чтобы ее план осуществился, ей были необходимы дровосеки и их она намеревалась попросить у Вайеса, отправившись к нему завтра же. Пытаясь обдумать все детали предстоящих приготовлений в мельчайших подробностях, она яростно сражалась с беспорядочностью мыслей, метавшихся в ее голове. Черным мороком на нее ниспадали последствия сегодняшних событий, расслаивая ее душу. Сердце казалось, покрывается струпьями, оно больше не желало быть ее составляющим, оно отчаянно рвалось наружу, мучая несчастную девушку.

Ей бы пойти к озеру, окунуться в его целебные воды, растворить свою боль, но нельзя. Единственно на что Дея могла рассчитывать, так это на спасительный сон, но он не шел к ней, как ни старалась она его призвать. Ворочаясь ночью в постели, Дея вдруг услышала, как в двери ее домика постучали. Сначала девушка подумала, что ей это слышится, но стук повторился. Зажигая дампу, она спустилась вниз и, отворив двери, удивленно уставилась на ночного гостя.

— Вы позволите? — спросил глава Мрамгора, закутанный с головы до пят в темный балахон.

Дея кивнула, пропуская гостя.

— Я извиняюсь, что потревожил вас так поздно, но… Но… — Вайес запинался, не в силах подобрать оправдания столь позднему визиту.

— Да вы проходите, садитесь и балахон мокрый снимайте. Я разведу огонь.

Вайес разоблачился и сел, Дея оживив камин, устроилась напротив гостя.

— Говорите же, что привело главу Мрамгора к гонимой Госпоже Синего леса в ночи, — попросила она, стараясь улыбаться.

— Мне стало известно о проникновении в запрещенное крыло замка, туда где располагаются темницы. Влад единственный кому эти коридоры не дают покоя. Я пришел именно сюда, потому что вас с ним видели сегодня недалеко от замка. Мне доложили, что вы… Мм-м-м… Немного повздорили. Это правда?

Дея кивнула и скривила губы, представляя с каким аппетитом горожане, примутся смаковать эту пикантную новость. Какими колоритными подробностями обрастет этот анекдот, а главное, как на нее будут смотреть во время праздника.

— Это вы с Владом проникли в подземелье? — напрямую спросил Вайес.

— Да, — честно ответила Дея.

— Я осмелюсь спросить, зачем он вас туда водил? — проговорил Вайес дрожащим голосом.

— Он показывал мне темницу своей матери.

Вайес устало уронил голову в ладони и замер.

— Вы ведь знаете, зачем он меня туда водил, не так ли? — поняла Дея.

— Догадываюсь, — проговорил он, поднимая голову. — Если дела касаются Влада, то ничего нельзя знать наверняка.

Вайес на некоторое время замолчал, глаза его застыли, он ушел в себя, а потом, не меняя отсутствующего выражения лица, он заговорил снова.

— Влад рос трудным ребенком. Он всегда был импульсивным, неуправляемым, гневным, но подавал большие надежды в ворожбе. В магической школе ему не было равных, все ему давалось легко, к тому же он был ненасытен в своем стремлении познать как можно больше в области магии. Но было нечто, с чем он справлялся хуже своих сверстников, а точнее не справлялся вовсе. Он не умел контролировать свои чувства, был очень вспыльчив, и уже тогда пугал всех своей изощренной изобретательностью. С ним почти никто не хотел знаться, кроме Адель. Она была единственным ребенком, способным переносить его вспышки неконтролируемой ярости. Впрочем, они никогда, насколько я знаю, не были направлены на нее. Адель не являлась ни Ведом, ни Хранителем, она была просто очень терпеливым и удивительно смышленым ребенком, готовым участвовать в самых опасных экспериментах своего друга. Влад был к ней привязан, однажды он лишил дара речи мальчишку, который не лестно отозвался о происхождении Адель. Ему было всего тринадцать лет, а он умудрился сплести такое заковыристое проклятие, что никто не смог его нейтрализовать.

Но Адель умерла, она была из той самой деревни, что превратилась в Белый остров. Горе Влада оказалось столь сильным, а неспособность справиться с ним настолько разрушающей, что он чуть было не умер от разрыва сердца. Мать откачала сына, с трудом вернув к жизни, но те несколько секунд, на которые сердце Влада остановилось, навсегда изменили его живую и страстную натуру. Морита сама потом говорила, что вернула к жизни лишь слабую тень своего мальчика и то, что умерло в нем в тот день, не в силах воскресить уже никто.

Будучи уже способным Ведом, он пустил все свои душевные силы на преодоление эмоциональных всплесков. Так мальчик ураган превратился в мраморного Влада. Когда его постиг новый удар (он узнал, что его мать будут судить за историю с дурман травой), Влад уже мог ели не контролировать, то по крайне мере прекрасно скрывать от других свои чувства. Он стал скрытен, злопамятен, горделив и обратил свой дар против Багорта и того места откуда его мать принесла проклятие, отнявшее у него все, что он любил, — Вайес снова затих, а потом вздохнув сказал. — С ним всегда было тяжело, особенно после того как я лишил его матери.

Дея смотрела на Вайеса, который выглядел совершенно опустошенным. Уставив чугунный взгляд в пол он, казалось, с трудом сдерживал слезы. Сейчас он не походил на того Вайеса, которого она знала. Всегда сдержанный и учтивый глава Мрамгора распадался на куски, словно рухнувшая с карниза замка, мраморная статуя. И Дея задумалась, от чего его так тревожит судьба взбалмошного Веда? У всех от него одни неприятности, если это слабое слово могло хоть как-то отобразить тот хаос, что он вносил в жизни людей, к которым имел хоть малейшее сношение.

— Дея, я пришел сказать, что вы вправе требовать суда над Владом, за совершенные им преступления, — проскрипел Верховный Хранитель, безуспешно стараясь придать своему голосу официальность.

— Я не стану обрекать вас на вынесение приговора собственному сыну, — проговорила она внимательно посмотрев на гостя. — Достаточно того, что вы скорбите по его матери.

Вайес вскинул голову и посмотрел на Дею взглядом осужденного на смертную казнь, который только что узнал о помиловании.

— Я сам себя выдал?

Дея кивнула, с состраданием посмотрев на Верховного Хранителя, поразилась, как раньше не догадалась, что за важной фигурой мог оказаться отец Влада, если его гнева опасался сам Горий. Ни вкрадчивый бархатный голос, ни пристальный взгляд и своеобразная вытянутость во всем образе и Веда и главы Мрамгора, не навели ее на мысль о родстве. Ее сбила с толку снежная седина Вайеса и дружелюбный настрой, общительность и умение располагать к себе. Эти качества у Влада если когда-то и были, то полностью атрофировались, за ненадобностью.

— Как вы поняли, что я все еще тоскую по Морите? — спросил Вайес совсем уж просто.

— Никак, — честно ответила Дея, — просто предположила. Ее нет с вами уже семнадцать лет, а вы так и не женились, да и внимания к женщинам я в вас не заметила.

— На самом деле Верховные Хранители редко обзаводятся семьей. У нас отсутствие жены — положительный фактор. Считается, что у правителя не должно быть слабостей, а семья может ею являться. Были случаи, когда враги государства влияли на политику, угрожая близким Хранителя. Меня прочили на место главы Мрамгора как человека без слабостей, но они у меня были и, пожалуй, посерьезней чем у многих, — Вайес усмехнулся, так же как это утром делал Влад. — Любимая женщина, требующая скрывать нашу связь, да сын, оказавшейся взрывной смесью замедленного действия, к тому же не ведающий о нашем с ним родстве. Я рассказал ему свою тайну, только когда он лишился матери. Хотел хоть как-то подбодрить парня. Одно дело мамин друг, принимающий участие в его судьбе, другое — понимание, что ты не один и у тебя есть родной человек. Но он к тому времени уже натворил дел, о которых я до поры не знал.

Когда мне сообщили о том, что на границе нашли двоих странно одетых подростков, я велел в тайне, минуя главу охраны доставить вас прямиком ко мне.

— А вот скажите мне, кстати, — перебила Вайеса Дея, — почему о нашем появлении сообщили именно вам? Разве у главы Мрамгора нет более насущных забот?

— Видите-ли, — начал Вайес, — после истории с Белым островом, я отдал приказ, сообщать о проникновениях с Земли мне лично. Боялся очередной угрозы.

Мне Морита рассказывала о людях, что на Земле живут, а когда я узнал ваш примерный возраст, у меня в голове будто прояснилось. Мне еще семнадцать лет назад, каким-то странным исчезновение детей показалось. Я решил ждать подтверждения моих догадок, и они оправдывались. Сначала Ян, затем и вы.

— Вы морочили нам голову, говоря, что ничего не знаете о Земле, — пожурила его Дея.

— Разве мог я рассказать вам все, не разобравшись в это истории окончательно?

— И вы знали, что это Влад устроил весь этот бардак? — как можно мягче спросила Дея.

— Знал, — признался Вайес, — точнее подозревал, но проверить никак не мог. Он не предсказуемый, я его хуже вашего понимаю, — оправдывался глава Мрамгора. — Кто его знает, как он отреагирует, если его в лоб спросить, а тут еще непонятности с этими свиданиями. В общем, я запутался и ни в чем уже не был уверен, особенно когда он дал вас спокойно из своего дома увести, целую и невредимую.

Деи было больно смотреть, как распинается перед ней Верховный Хранитель, представший несчастным отцом. Она понимала, что он не меньше чем они с Яном пострадал от Влада. Может в том, что его сын вырос таким, была отчасти и его вина, а может и нет, теперь уже не уяснишь. И все же, Деи жаль было Вайеса.

— Ладно, не оправдывайтесь передо мной, в конце концов, он ваш сын, а выбор между делами государственными и делами семейными никогда не бывает простым. Я не виню вас, я только прошу держать это втайне от Яна. Думаю, вы догадываетесь, если он узнает, кто все это устроил, катастрофы вселенского масштаба не избежать.

Вайес согласно закивал, а потом неожиданно спросил.

— Как вы думаете, ее еще можно спасти? Я уже сомневаюсь, что поступил правильно. Может, упокоение все же было бы милосердней?

— Вы же знаете, Вайес, изменить можно многое, пока человек еще жив — Помедлив, она добавила, — я знаю, как помочь вашей Морите.

— Нет, ни в коем случае! — вскричал глава Мрамгора. — Должен быть другой способ.

— За семнадцать лет вы его так и не нашли.

— Да, вы правы, — он снова сник, — зато мой сын нашел.

Вайес криво улыбнулся одними губами, и Дея узнала в этой улыбке Влада, снова поразившись, как она раньше не замечала этого сходства. Может потому, что Вайес не представал перед ней в образе простого человека со своими страхами и переживаниями, а всегда был лишь главой Мрамгора и ее опекуном.

— Я обещаю вам, что потребую от Влада покинуть Багорт, — неожиданно выпалил он.

— Нет, — перебила его Дея, порывисто хватая за руку, — если он именно таков как вы говорите, то мы совершим ошибку. Я не хочу, чтобы от его бесконтрольного гнева пострадал кто-нибудь еще.

— Дея, я могу попытаться защитить вас от кого угодно, но не от сына, ведь помимо магии у него есть поразительная способность, красть чужие сердца.

— С этим мне предоставьте справляться самой, — гордо заявила Дея. — У нас есть враг посерьезней Влада. Ваш сын сказал, Ихаиль захочет завершить начатое, когда прознает, что его план мести дал трещину. Не объясните мне, кстати, чем так насолил Багорт этому могущественному Веду с враждебного континента?

Вайес с минуту помолчал, обдумывая, стоит ли раскрывать столь долго хранимую тайну, но потом все же заговорил.

— Это началось очень давно, почти полвека назад. Нам грозила война с Лонгвином, и тогда Верховные Хранители Багорта посовещавшись, нашли решение. Они подумали, что если лишат Лонгвин их основной силы, которая заключалась в многочисленных кланах Ведов, то смогут если не предотвратить, то хотя бы оттянуть эту войну. Жители Лонгвина все еще не простили (в отличие от нас) ту кровавую бойню, что устроили Веды много веков назад, и всячески ущемляли права колдунов. Потому-то они там и жили в кланах, опасаясь перемещаться поодиночке. Мы же предложили им достойный их дару прием и места в совете. Многие согласились и перебрались тогда жить в Багорт, но не из клана перворожденного Веда Кариго. Из того клана ушла только его дочь, оставив своего мужа Ихаиля.

— Ихаиль муж Мориты? — воскликнула Дея.

Вайес посмотрел на ошарашенную Дею и его губ коснулась скорбная улыбка.

— Вы вправе знать всю историю, вы пострадали от этого соглашения с лонгвинскими Ведами не меньше прочих. Я расскажу вам, — проговорил Вайес. — Как я уже сказал, клан Кариго в Лонгвине покинула лишь его дочь. Ее действительно, как и обещалось ждал теплый прием, а спустя несколько лет и место в совете. Морита была натурой противоречивой, жрецы видел в ней отзывчивого, сострадательного к чужим бедам человека и сильную Веду, но был один человек, знавший и другие ее стороны.

— Это вы о себе?

— Да, — протянул Вайес, улыбаясь воспоминаниям. — Я был молод, мне шел тогда двадцать пятый год. Морита говорила, что полюбила меня за тягу к наукам, живой ум и невероятно проницательный взгляд, — он усмехнулся, посмотрев на Дею как-то по-новому, молодыми, лучистыми глазами. — Верховный Хранитель Мрамгора Казимир отличал меня и судя по тому как загружал работай, таская повсюду за собой, уже тогда готовил на свое место. Не смотря на то, что по меркам Ведов Морита была еще довольно молода, я казался ей слишком юным и все же на мое удивление притягательным. Она могла получить мою любовь с помощью ворожбы, но решила быть честна и добилась своего как обычная женщина, что впрочем, не составило для нее особого труда. Я был молод, не искушен и конечно искренне поражен симпатией северной красавицы, чьи драгоценные глаза затмевали разум и более опытных мужей.

Морита получила желаемое — я был поглощен той безудержной страстью, на которую способны только неиспорченные чрезмерным вниманием юнцы. Единственное, что омрачало мою любовь — это требование Мориты держать нашу связь в тайне. Необходимость скрываться удручала и ее саму, но отношения с простыми людьми у Ведов не приветствовались. Морита занимавшая высокое положение в совете, не хотела портить репутацию, выставляя напоказ женскую слабость даже тогда, когда на свет появился Влад.

Долгие пятнадцать лет прожила она со своим сыном в поместье, что ей преподнес за труды Верховный Хранитель Казимир, пока не случилась история, навсегда изменившая наши жизни.

В тот незапамятный год, когда она в тщетных попытках победить младенческий мор, перепробовала все известные ей способы и была уже готова сдаться, к ней пришел я (уже будучи главой Мрамгора). Я попросил ее обратиться за советом к ее бывшим братьям. Она знала, что этот поступок может повлечь за собой определенные проблемы, но у нас не было выбора. Жрецы Багорта не сталкивались с такой напастью прежде, и не известно к чему могла привести наша неспособность предотвратить мор.

Так было принято решение, повлекшее за собой череду тяжких и разрушительных событий.

Все те годы, что Морита прожила в Багорте, оставленный Ихаиль ждал, когда ей, как и прежде понадобится его помощь. Он верил, что рано или поздно этот час настанет. И он настал. Но к этому времени сердце его уже было отравлено ненавистью. Он не долго думал, прежде чем откликнуться на зов Мориты, поняв, что это его шанс расквитаться и с бывшей женой и с самим Багортом так бесцеремонно отнявшем ее у него.

Он разыграл смирение пред судьбой, уверив Мориту, что рад ее благополучию и старательно изобразив участие, действительно нашел решение проблемы, в простом, но действенном методе; а именно в изготовлении зелья. Злосчастный цветок, которому было суждено уничтожить зажиточную деревню, в рецепт он ввел намеренно. Ихаиль знал, что растение, которое он собирался привести в Багорт, прекрасно приживется в наших землях и станет для Мрамгора настоящим проклятием. Он надеялся, что это заставит Мориту вернуться домой, так как багортцы никогда не простят ей того, что она навлекла на их столицу такую беду. Но он и не подозревал, что наши законы столь суровы. Мрамгор отделался потерей всего одной деревни, а дело его все еще любимой жены дошло до суда. Тогда-то ему и открылась тщательно хранимая ею тайна. Одним пасмурным, ранним утром, к нему пришел щуплый долговязый мальчуган с ее глазами, и попросил о помощи. Не смотря на сдержанность и холодность парня, от Ихаиля не укрылась его внутренняя кипучесть и противоречивый нрав, доставшейся по наследству от матери. «Ох, и напляшетесь вы с этаким кудесником», — сказал он тогда мне лично.

— Д-а-а-а, — протянула Дея, — вы действительно не предотвратили войну, а всего лишь отложили на время. А еще настроили против себя не только правителей Лонгвина, но и их Ведов.

— А Влад поспособствовал тому, чтобы вновь ее развязать, — с горечью добавил Вайес.

— Бросьте вы! Я не хочу оправдывать Влада, то что он сделал — чудовищно, но Ихаиль просто воспользовался удачно подвернувшимся случаем, чтобы навредить ненавистному континенту. Неужели вы думаете, что не встреть он тогда вашего сына, то не придумал бы чего похуже?

— Да вы правы, — задумчиво протянул Вайес, — и Влад прав — Ихаиль вернется.

— И мы должны встретить его вместе.

— Что вы намерены с ним сделать, если удастся его поймать?

— Вы знаете, у меня не так много карательных приемов.

Вайес согласно покивал, а потом заговорил сам с собой.

— Да, история постоянно повторяется…

— Но ведь мы уже знаем, к чему приводят те или иные поступки, а значит, можем попытаться все исправить, предотвратить опасность, — неуверенно проговорила Дея.

— К сожалению, не все, — печально изрек Вайес, — иначе истории не повторялись бы. Человека мы исправить не можем, не в одночасье.

Они замолчали, погружаясь в невеселые думы, а когда Вайес встал, собираясь уходить, Дея обратилась к нему с мучавшим ее вопросом.

— Почему он не обменял меня на мать? Ведь на деле его интерес ко мне, оказался исключительно практическим.

— Когда он вас похищал, ослепляющая ненависть и жажда мести застилали ему глаза, придавая решимости. Но закончить начатое по истечению столь долгого времени, смотря при этом в глаза невинной жертве, обрекаемой на страдания — совсем другое дело.

— Влад не из тех людей, что останавливается на середине пути.

— Да это так, и будь на вашем месте кто-нибудь другой, он вряд ли бы остановился. Но я подозреваю, что он жестоко наказан за свою ошибку юности любовью к вам.

Не в силах больше сдерживаться, Дея вскричала:

— Почему же тогда он выбрал Родмилу?

— С ней ему проще, — предположил Вайес.

— Чем же сложна была для него я?

— Думаю дело не только в вас самой, просто он отвык от столь сильных переживаний. Ему с вами не забыться. Для него быть влюбленным, все равно, что остаться без кожи. Сама Морита считала, что ее мальчик, способный на безоглядную любовь, умер. Если вы и смогли вернуть ту страстность и горячность, что была в нем восемнадцать лет назад, то эта необузданность, скорее всего снова убьет его.

Вайес протяжно посмотрел в лицо растерянной девушки, а потом подошел и по-отечески обнял.

— Я не в праве вам ничего советовать, моя дорогая, потому что и сам не знаю, как быть с Владом. Иногда мне кажется, что я с легкостью справился бы с остальными четырьмя замками Багорта, свались они на мою голову, нежели с собственным сыном.