Кукла-любовь

Нина Ивановна! Вернулась с помойки и стояла перед его машиной, потряхивая пустыми сумками.

– Что, простите?

Он слышал, о чем она его спросила. Просто любил прикинуться глухим, когда дело касалось таких вот досужих вопросов.

– Жена, спрашиваю, твоя где? – повторила вопрос Нина Ивановна.

Она не перестала трясти пустыми сумками, из них летел мелкий мусор, пыль, и это жутко раздражало Игната, потому что все это сыпалось на его машину. На его любимое заграничное чудо, сверкающее в свете ярких солнечных лучей новогодним елочным шариком.

– А вам зачем? – ответил он вопросом на вопрос.

Просто из вредности. Он не намеревался скрывать местонахождение Ларисы. Зачем? Но вот этой женщине отвечать он точно не станет.

– Белье повесила за балкон, оно замерзло и гремит! – повысила голос Нина Ивановна. – Мне спать ночью надо, а не слушать, как ваши замерзшие кальсоны стучат по кирпичам!

Она злится? Игнат внимательно глянул на пожилую женщину. Брови сдвинуты, рот поджат, а глаза смотрят с азартом, что странно. Она злится или пытается вывести его из равновесия? Ему были знакомы такие вот экземпляры – любительницы зарядиться с утра чужой энергией, охотницы за жизненными силами. Эдакие энергетические вампирши, высасывающие из вас саму жизнь.

– Хорошо. Белье снимем, – ответил он коротко.

Кивком подтвердил, что все сделает именно так, как сказал, и принялся аккуратно складывать яркую тряпку для автомобильных стекол.

– Снимут они! – фыркнула Нина Ивановна со странным весельем. – Они! Будто я не знаю, что Лариска уехала!

Игнат сложил тряпку, сунул ее в пластиковую тубу. Убрал в карман двери. Сунул ключи в замок зажигания, – он дотягивался, был высоким, и руки у него – длинные. Потом потопал ногами, отряхивая ботинки от лишней пыли, собираясь залезть в салон.

– Скажи, Игнат, уехала Лариска-то? Или бросила тебя? Бросила, бросила, я знаю!

Он с такой силой стиснул зубы, что почувствовал, как что-то хрустнуло в старой коронке – сверху, слева. Ну, что за стерва, честное слово, а?! Вот не захочешь, а гадостей ей пожелаешь! Так ведь утро хорошо началось: солнце, погода прекрасная, свежестью пахнет. Впереди целый день, который он намеревался прожить счастливо. Как и всю оставшуюся жизнь.

– Что вы знаете, Нина Ивановна? – он глянул на соседку с нижнего этажа, стараясь, чтобы взгляд вышел кротким, не дерзким.

– Бросить она тебя собиралась. Мне же слышно все.

Она паскудно улыбалась, вызывая его на поединок. Это ясно, как божий день. Такие, как она, найдут причину для словесной драчки. У них в карманах всегда имеется запас перчаток.

– Что вам слышно, Нина Ивановна? – Игнат склонил голову набок и нежно улыбнулся.

– Мне слышно, как она кричит! – выпалила женщина и с такой силой тряхнула сумками, что посыпавшаяся труха полетела прямо на сверкающий чистотой капот. – Почти каждую ночь кричит!

– А вам не приходило в голову, что моя жена кричит от удовольствия? Что это крики во время секса? Вы знаете, что такое секс, Нина Ивановна? Вам знакомо это понятие? Или в вашей жизни его никогда не было? – он вбивал по слову в ее тупую голову, с удовольствием наблюдая за ненавистью, в которой тонул ее взгляд. – Лариса очень любит постонать, покричать, когда я ее ласкаю. И – да, вы правы, почти каждую ночь. Потому что я почти каждую ночь люблю свою жену. А? Что скажете?

– И что же, рыдает она тоже по этой причине? – все еще не хотела сдаваться старая сука.

– Случается, – ответил он ей с масляной улыбкой. – Или когда ноготь сломает. У вас все?

Взмахнув напоследок сумками, как огромными крылами, Нина Ивановна развернулась и побрела к подъезду.

Игнат поднял глаза к балконам. Надо же, не соврала: в самом деле, на балконе замерзшее белье окоченело. Штанины его джинсов на морозе превратились в две доски, ветер трепал ими и стучал о кирпичную кладку лоджии. Не факт, конечно, что так громко, но что-то явно слышно Нине Ивановне. Что-то было слышно…

В кармане теплой зимней куртки завозился телефон. Игнат глянул на дисплей. Звонила помощница Любочка.

– Алло, – произнес он тем самым волнующим ее воображение голосом – низким и негромким.

– Игнат Федорович, вы уже на работе? – Любочка комично шмыгнула носиком.

– Машину прогреваю на стоянке возле дома, – немного приврал Игнат.

Он ее еще не заводил. Время, отпущенное на это, он потратил на безумный разговор с безумной соседкой.

– Ой, как хорошо, что вы еще не уехали! – воскликнула Любочка. – Может, заберете меня с остановки? Я опоздала на автобус.

Вообще-то у Любочки была своя машина, и водила она мастерски. Но вот с некоторых пор она почему-то предпочитала ездить с ним. Заподозрить ее в экономии средств на бензин Игнат не мог – Любочка не была стеснена в средствах. А вот в неожиданно возникшей симпатии с ее стороны…

Игнат почувствовал, как в груди заворочалось нечто волнующее, запускающее по телу странные живительные токи. Ему нравилось думать, что Любочка им увлечена. Эта мысль, в сущности пустяковая и возникающая в голове не так уж часто, заставляла его чувствовать себя еще молодым и достаточно свежим, приучала его каждый день надевать чистые сорочки и чистить обувь. Она вынудила его купить дорогую французскую туалетную воду и еще дезодорант – непременно лучшего качества. Душ каждое утро. И ополаскиватель для полости рта.

Лариска перемены в нем тоже заметила, и ей это понравилось. Просто, дуреха, приняла это на свой счет. Не могла подумать, что он так ради Любочки старается. Скорее даже не ради Любочки, а той будоражащей нервы мысли, что он ей интересен. Она была гораздо приятнее фантазии о том, что он когда-то вдруг осмелится Любочкой обладать.

Она стояла на автобусной остановке. Игнат заметил ее еще издали. Он ехал медленно, и у него был момент ее как следует рассмотреть. Да, спору нет, она соответствовала всем современным требованиям: высокая, тоненькая, стройные длинные ноги с красивыми коленными чашечками. Пухлые губы, большая грудь, широкие брови и точеный носик – все доведено до ума у знакомого пластического хирурга. Любочка это не скрывала. Красивые тряпки, шикарная прическа. Была ли она красивее его Лариски? Это вряд ли. Его жена обладала уникальной внешностью. С таких, как Лариска, пишут иконы. В такие глаза, как у нее, больно смотреть – можно ослепнуть. Как от красоты, так и от проницательности. Ее красота была невероятной, но как будто устаревшей, вышедшей в тираж. А в Любочке все было модно, ново, волнующе.

– Доброе утро, Игнат Федорович, – ее пухлые губы слегка раздвинулись в улыбке, обнажая великолепные белоснежные зубки.

– Доброе утро, Люба, – поздоровался Игнат сдержанно.

Подождал, пока она пристегнет ремень безопасности, и только тогда поехал.

– Вы сегодня какой-то… – она пощелкала пальцами, подыскивая слово.

Он не стал ей помогать наводящими вопросами, зная, какой он сейчас. Взбешенный он после разговора во дворе со старой стервой. Еще и пыли какой-то насыпала ему на капот, гадина.

– Загадочный, – выдохнула Любочка.

Ее длинные ноги грациозно переплелись, невзирая на ограниченность пространства. Красивые коленки, обтянутые тонким капроном колготок или чулок, притягивали его взгляд. Почему-то именно они не давали Игнату покоя. Милая незащищенность в них какая-то, что ли? Уязвимость? Их невозможно было сравнить с мягкой округлостью полных Ларискиных коленей. У Любочки они были особенными.

– Загадочный? – фыркнул Игнат, сворачивая к офису. – Надо же.

– Вы вообще, Игнат Федорович, очень загадочный персонаж, – продолжила развивать Любочка тему. – Смотришь на вас и не понимаешь, о чем вы сейчас думаете, где ваши мысли. Вы смотрите на меня, а словно мимо.

Он хотел было сказать, что этим взглядом обладает с рождения. Врачи даже поначалу пытались диагностировать у него аутизм, но не подтвердилось. Игнат промолчал. Нравится ей называть это загадочностью – ради бога! Больше веса в ее и его же собственных глазах.

– Игнат Федорович, а правда ваша жена уехала? – вдруг резко сменила тему его помощница.

– Что? – он дернул головой, отвлекаясь от мыслей о собственной значимости.

– Ваша жена в отъезде? – повторила Любочка вопрос.

– Почему вы спрашиваете?

Он припарковал машину на привычном месте на стоянке. Поставил на ручной тормоз, выключил зажигание. Повернулся и строго, без всякой загадочности, глянул на помощницу.

– Откуда вы узнали? – решил он уточнить. – Вы что, следили за мной? Видели, как я провожал ее на вокзал?

– Упаси господи! – фыркнула Любочка, весело и наигранно рассмеялась. – Просто услышала в одном из ваших телефонных разговоров с ней, что она собирается куда-то и вы уже купили ей билет.

– Услышали? Гм-м…

– Я не подслушивала, нет, – она ловко изобразила смущение. – Услышала случайно.

– Понятно, – он открыл свою дверь, полез из машины и кивнул, уже стоя на асфальте. – Да, она уехала.

– Надолго? – задала его помощница странный вопрос.

Почему это ее вообще интересует? Игнат насупился, подергал плечами.

– Я не знаю. Она пытается разыскать своего отца.

Любочка хлопнула пассажирской дверью. Смешно семеня в узкой юбке, обежала машину, встала перед ним и округлила шикарно подведенные карие глаза.

– Как интересно! – ахнула прямо ему в лицо. – Расскажете?

– А о чем тут, собственно, рассказывать?

Игнат пожал плечами, попытался ее обойти. Ее близость, пахнущая дорого, свежо и волнующе, его смущала. Из окон офиса их могли увидеть. Это некрасиво.

– Ну, все же, Игнат Федорович? Как? Как все это происходит? Вижу по телевизору. Читаю в журналах. Но никогда так вот – близко – не ощущала человека, который с этим столкнулся. И почему сейчас? Ей сколько лет, вашей жене?

Вопрос был с подвохом. Игнат чуть не хихикнул и поставил Любочке плюсик. Самой ей было тридцать – летом отмечали всем коллективом юбилей – и она уже считала себя старой. Что тогда говорить о Лариске, которой сорок пять?

– Лариса разбиралась на антресолях в старой квартире матери и наткнулась на старые письма – ее отца, которого Лариса считала погибшим.

– А он жив?

– Из писем непонятно. Написаны давно, но уже после того, как ее мать его «похоронила». Идемте, Любочка.

Он жестом предложил ей пройти вперед и тут же пожалел об этом. Ее бедра, обтянутые узкой юбкой, двигались чрезвычайно красиво. Почти как в сексе, подумал он и покраснел. И тут же подумал, что кое о чем забыл с утра.

Он забыл позвонить Ларисе!

Глава 3

Пробка, в которую он попал на объездной к аэропорту, представляла серьезную угрозу. Во-первых, он опоздает к прилету жены из командировки, не встретит ее, нарвется на скандал. Во-вторых, он опоздает на службу к тому времени, до которого отпросился, и снова нарвется на скандал. На него в последние дни начальство и без того смотрит косо, а тут еще опоздание.

Алексей еще раз вбил в навигатор маршрут возможного объезда. Бесполезно. Все красное! Зато он мог повернуть назад. Через пятьдесят метров имелся съезд, потом через сотню разворот, и через пятнадцать минут он на работе.

Он еще раз проверил все возможные варианты, быстро набрал сообщение жене, что не может встретить – обстоятельства. Получит, когда самолет приземлится, будет психовать. Но к его возвращению домой – поздно вечером, а раньше он никогда не приходил – остынет.

Хотя не факт.

Алексей упорно вклинивался в ряд машин справа, не обращая внимания на сердитых водителей, бьющих ладонями по сигналу.

Хотя не факт, что она остынет. В последнее время их отношения достигли пика в семейном кризисе. Оттуда было два пути: либо вниз – в пропасть, либо к началу. Он предпочел бы второе, готов был на все сто к перезагрузке. Что на этот счет думала его жена, он не знал. Она стала замкнутой, скрытной. Они мало разговаривали, еще меньше времени проводили вместе. Общего свободного времени не было: либо он работал, либо она. Было ли так на самом деле, он тоже не мог сказать. Но иногда ему казалось, что жена нарочно придумывает себе занятость, лишь бы не оставаться с ним наедине подолгу.

На службу он приехал как обычно. Без опозданий.

– Чего так рано? Не поехал встречать свою Алену Прекрасную? – приветствовал его вопросами напарник Женька. – Рейс перенесли?

– Никто ничего не переносил. – Алексей с порога запустил кепку на стол, стащил с плеч куртку. – Встал в пробке намертво. Навигатор показывал два часа до аэропорта.

– Трэш! – протянул Женя, вытаращив глаза. – Куда все едут, а, Леха? Куда?

Вопрос не требовал ответа, и Алексей промолчал. Повесив куртку на старую вешалку со сломанной перекладиной, он пошел к столу, на ходу спросил:

– Есть что-то?

– Тьфу, тьфу! – Женя обмахнулся крестным знамением. – Дышать боюсь и сглазить. Слышь, Леха, а может, все преступники тоже в пробках застряли? Пусть простоят там до вечера, а? И ночь бы прихватили. Я бы тогда со своей девушкой в театр сходил. Ты вот, Леха, помнишь, что такое театр?

Театр? Алексей поднял на него взгляд. Театр его Алена не любила – не звала никогда, он и не настаивал. Хотя в юности мама часто его туда заманивала, и ему нравилось. А потом, после женитьбы, как-то отпало. Алена любила цирк, каток, экстремальные виды спорта. Командировки на работе выбирала такие, где можно было покататься на лыжах, скейтборде, полазить в горах. Любила она опасность. Ветер, по ее понятиям, должен был сбивать с ног, а не слегка ерошить волосы.

Ему лично опасностей на работе хватало. Дома хотелось тишины, уюта, покоя, чтобы Алена, как бывало раньше, ходила по дому в мягких тапках, пушистом халате, с неизменной чашкой чая в руках и мурлыкала всякую женскую чепуху про салоны красоты, платьишки к празднику, бассейны и абонементы. А он бы слушал, кивал и обещал все это для нее сделать.

Так было раньше: первые три года их совместной жизни. Мило, не хлопотно. Они жили как солнечные ванны принимали. В последний год все поменялось. Как-то вдруг, незаметно, поэтапно, но поменялось настолько круто, что Леша с некоторых пор перестал узнавать свою жену. Совсем! Будто в один прекрасный момент в ее прекрасном теле поселилась незнакомка с холодным злым взглядом, чужим голосом, произносящим какие-то странные слова. Это была совсем не его Алена – не та, на которой он женился, которую любил и с которой собирался прожить всю жизнь и вместе состариться.

Именно эту – чужую Алену он провожал неделю назад в аэропорт, и ее же должен был сегодня встретить. Если честно, даже рад был представившейся возможности этого не делать. Причина шикарная – застрял в пробке.

– Мальчики, привет.

В кабинет заглянула Маша Проворова. Она служила в дознавателях и очень хотела перебраться к ним в отдел. Всячески выслуживалась, и иногда так, что Леше становилось неприятно, но Женька ее всегда оправдывал.

– Девчонка просто хочет настоящего дела, а не заявления о пропаже белья с веревок перебирать. Чего ты?

Чего? Он ничего. Просто Маша с некоторых пор стала проявлять к нему какие-то странные чувства – нечто большее, чем просто уважение к коллеге по работе, – его это немного напрягало.

– Она тебе совсем не нравится? – Женя крутил пальцем у виска. – Пока твоя Алена себя ищет, Машка – вот она, рядом! Пользуйся не хочу!

Он не хотел пользоваться. Ему надо было либо все, либо ничего. Такой вот он был старомодный – майор полиции Чекалин Алексей Иванович, тридцати одного года от роду, не курящий и не особо пьющий.

Маша дождалась ответного приветствия, зашла в кабинет. Прошлась между их столами, демонстрируя ладно сидевшую форму и красивые ноги в ботиках на высоких каблуках. Встала у подоконника, глянула загадочно.

– А я к вам за консультацией, братья по разуму.

– Весь внимание, – широко улыбнулся Женя, растопыривая руки, как для объятий.

Леша лишь кивнул, открывая какие-то ненужные файлы и таращась в монитор. Смотреть на Машу ему не хотелось, – не потому, что она ему вовсе не нравилась или была противной. Нет. Маша была девушкой красивой, умной и не раз почти в открытую заявляла о своих симпатиях к нему. Но она…

Она была ему не нужна! Ну вот совсем не нужна Алексею. И чего ему тогда ей голову морочить? Смысл? Переспать с ней, чтобы уж точно убедиться, что она ему совсем не нужна, и бросить?

Он не такой. Он старомодный. Он за честность в отношениях. Серьезных отношениях.

– В общем, приходит сейчас ко мне один дядька и решительно пишет заявление об исчезновении своей жены.