За стеклом (сборник)

Не зная, почему он медлил, Марина сжалась. Чувствовала себя какой-то дурой, что стоит раком перед парнем и ждет, пока тот соизволит ее трахнуть.

Олег положил руки на талию, погладил ее. Чуть нагнулся вперед, и член сразу весь вошел в нее. Марина затаила дыхание и чуть сжалась. Как только он положил руки на ее плечи, прогнулась еще сильней. Попка так и торчала вверх. А после его пальцы сжали бедра. Она согнулась, и тонкий пенис чуть выскользнул из нее. Она так сделала несколько раз, и каждый раз его стручок чуть входил и чуть выходил.

Закусив губу, Марина ощутила, как он скользит, как входит и как выходит из нее. Олег осмелел, пришел в себя и дернулся. Она чуть было не вскрикнула от неожиданности. Он сделал это еще раз и еще. Похоже, ему это понравилось, и уже через мгновение он как кролик затрясся. Марина упиралась руками в песок, стараясь не упасть под напором его толчков.

Опять появилась парочка, они возвращались. Женщина посмотрела в сторону бунгало и сразу отвернулась. Видела она или нет Марину, трудно сказать. Наверное, просто услышала, как методично шлепает тело Олега о ее попку.

Марина не чувствовала оргазма, не было того напряжения в паху. Было просто удовольствие от того, что просто решилась и сделала. Это ощущение не меньше, чем сам оргазм, а может даже глубже.

И вдруг он затрясся и замер, несколько раз в конвульсии дернулся и затих. Она знала, что сейчас происходит. Сперма медленно толчками вытекала через хоботок пениса. Шейка его головки стала ужасно чувствительной, и кожа, что натягивала головку, раздражалась, заставляя Олега как можно дальше вогнать свой член в нее. Он испытывал свой мужской оргазм. Он другой. Не такой, как у женщины, более поверхностный, более физический. Она это чувствовала, и все же сама ощутила удовольствие от всего этого процесса.

Через несколько секунд он выскользнул, что-то потекло между ног. Приятно. Марина выпрямилась, села на топчан и, согнув ноги в коленках, развела их в стороны. Она так часто делала, просто ласкала себя. Лобок раскрытый, ничего не мешает, пальчики сами ложатся на губки, они знают, что делать. Другая рука легла на грудь и чуть сжала ее.

— Мммм… — Промычала она.

Пальчики сжали сосок и сразу отпустили, другая рука не отставала, она пока нежно поглаживала губки. Марина не обращала на юношу внимание. Он ей был не нужен, он сделал свое дело, теперь она хотела получить то, чего самой не хватало.

— Ах… — Тихо произнесла она, когда пальчики надавили на бугорок выше губок. — Ах… — Повторила Марина, когда пальчики быстро задвигались. — Ай, ай… — Произнесла, когда сжала сосок.

Рука между ног быстро задергалась. Девушка тяжело задышала и сжала веки. Пальцы стянули грудь, и ее ладонь, что ласкала губки, затряслась, ускоряясь с каждой секундой.

— Аай… ох… — Выдавила она из себя, сжимаясь в позу эмбриона.

В этот раз она получила, что хотела. Ей было все равно, что на нее все это время смотрел Олег. Может так даже и к лучшему. Она смотрела на него и улыбалась. Стало легко, нет забот и проблем. Какое теперь ей дело до тех неурядиц со свадьбой, она ей не нужна. Марина как будто переродилась. Сейчас смотрела на себя со стороны и говорила сама себе, что она счастливый человек, и никто посторонний в ее жизни не нужен.

Он подсел к ней, нагнулся, и рука сразу легла на живот и заскользила вверх к груди. Олег потянулся к ней и поцеловал в губы. Она ответила так, как могла, пусть еще застенчиво, немного неуверенно. Марина целовала этого странного юношу, что в первый же день, как увидел ее, предложил секс. Да и она не лучше, сама понимала абсурдность ситуации, но ни о чем не жалела.

Все последующие дни она приходила вечером на пляж и ждала его. А после они занимались сексом. Таким, каким хотелось. Она не ставила себе никаких ограничений, ей хотелось попробовать все. Марина ласкала его пенис, целовала, доводила до экстаза, а после его горячая сперма текла по ее груди. Позволила ему войти ей в попку, и это оказалось не так страшно, как представляла раньше, ей даже это понравилось. Марина сама садилась на его член, а после целовала в губы. Делала все то, что раньше себе не позволяла, что считала неприличным и даже отвратительным.

На следующий день ей надо было улетать. Он оставил ей конверт и попросил открыть, только когда прилетит домой. Она так и сделала. В конверте были деньги и много денег. Сперва обиделась, что ей заплатили как проститутке. Но разве проститутка чувствует удовольствие от секса? Нет! Это ее работа.

Там еще была записка. «Ты рождена для секса. Он не только твое удовольствие, это твоя сущность, ты чувствуешь его, живешь им. Ты самая сексуальная женщина в этом мире…» На этих словах Марина улыбнулась. Да, она считала себя сексуальной женщиной, и это ей показал Олег. «…Я буду тебя ждать. Прилетай как сможешь. Не обещаю секс со мной, но у тебя его будет столько, сколько ты пожелаешь. И хочу еще сказать, это дорого стоит». Там был еще номер телефона. Марина сперва похолодела. В записке было конкретно сказано про секс не с ним, тут и фантазировать нечего было.

— Она прилетит? — Спросил мужчина у Олега.

— Прилетит, — спокойно сказал он, рассматривая юных девушек, что пришли на пляж. — Она самородок, и она это понимает, — он допил сок, встал. — Пора работать, — и, поставив стакан на стол, пошел в сторону одиноко сидящей женщины.

Шепот

Вы будете продолжать оставаться несчастными до тех пор, пока вы считаете, что счастливыми вас делают другие.

Оскар Уайльд

Время проходит, порой так не хочется оглядываться назад. Кто-то копается в прошлом, его пожирают сомнения, самобичевание становится стилем жизни, и у человека уже нет будущего, он состарился до того, как успел повзрослеть. Что там было и почему, да какое это имеет значение — было и все.

Да, такое бывает, сплошь и рядом. Стоит только посмотреть на людей, на их лица. В них все отражено, все мысли, все слова, все действия, они в каждой морщинке, особенно во взгляде. Наши мысли рождают образы, а они в свою очередь слова, в словах есть шаблоны, что внушили нам с детства, и эти шаблоны диктуют действия. Так рождается наша судьба, которая сплетается с прошлым, и которая так или иначе уже написана нами в будущем. Мы об этом даже не догадываемся, кажется, что впереди чистый лист, что хочу то и рисую, но это не так. Все уже нами нарисовано, осталось только дождаться утра и войти в этот мир.

Стереотипы окружают нас повсюду. Куда ни глянь, везде реклама, политика, люди, собаки, дети, дома и это небо. Странно звучит, но мне порой так грустно об этом думать. Неужели все предрешено, и я только шарик, что катается от одной лунки к другой.

Очередное заседание, и все ради чего? Клиент из меховой фабрики решил в новом сезоне сменить свой имидж. А ради чего? Чтобы опять впаривать свои шкуры обывателям. Да, шубы хорошие, но разве нужно иметь две или даже три шубы? Ну вот задумайтесь, зачем вам они? А ответ только один: это прогресс, связанный с таким понятием, как ВВП. Да, дожили, вся экономика ради этих трех букв — ВВП. От них кормится страна, бюджет, от них же кормится и сама фабрика, рабочие и все что нас окружает. Но неужели нельзя что-то изменить? Все хвалят Америку, мол она на первом месте по товарообороту, у них самый большой ВВП. Зато они на 114 месте по уровню счастья, а на первом стоит Коста-Рика, круто. Вот и я думаю, зачем это надо? Вчерашний день не исправишь, но завтрашний еще можно.

Я начальник отдела кадров, достаточно часто присутствую на подобных заседаниях, проверяю команду. Но сегодня и так уже было все предрешено. Алексей и его бригада брались за проект, у него прекрасная голова, неординарные мысли. Вика отлично пишет сценарии, Максим анимарторщик, Юля оператор. Дима отвечает за звук, голоса и музыку. Ну а я так просто сижу в стороне. Еще в стороне, похоже, сидит Сергей, он у нас консультант по художественной части. Умница, красиво рисует. Вот и сейчас совершенно не слушает, о чем там говорят, сидит в стороне и что-то черкает в своей папке.

Я постаралась сосредоточится на теме обсуждения, но отрешенный вид Сергея меня смущал. Ему ведь платят не малые деньги, а он о чем-то фантазирует и все время посматривает в мою сторону. Может и не на меня, но я так не могу.

Наконец все закончилось, конец рабочего дня заставил их свернуться. Захлопнулись папки, чуть скрипнули кресла, все шустро поднялись и выскользнули из зала, как будто их тут и не было, только я да Сергей остались сидеть на прежнем месте. Ну правильно, куда мне спешить. Жутко любопытно, что он там усердно рисовал, что даже не разу не высказал своего мнения. Хотя он и так не разговорчивый, но все же мог для приличия что-то сказать.

Сергей какой-то чудаковатый, вечно мятая рубашка в клеточку, светлые льняные брюки, сумочка с карандашами и углем. Кажется, этот уголь везде, даже у меня на столе, и то почему-то оказывается. Да, у всех свои причуды, у женщин косметичка, у него карандаши.

— Ну так что же ты скажет? — вроде бы не громко спросила я.

— Что? — от испуга вскрикнул он.

— Я вообще тут! — и чуть нахмурив брови, посмотрела на него.

— А… — Протянул он и, не обращая далее на меня внимание, продолжил что-то там черкать.

— Что а? — возмутилась я.

— Завтра и закончим, — как ни в чем не бывало ответил он.

— Завтра?

— Ну да, Лешка так и сказал, утро вечера мудреней, разберемся поутру.

— Так и сказал? — удивилась я.

— Да, а ты не слышала? — не отрывая взгляда от листа, ответил он.

Нет. Я похоже ничего не слышала, и вообще, меня это уже раздражать стало. Сергей младше меня, я, наверное, уже школу закончила, а он только в третий класс перешёл. Мне уже за тридцать, считаю себя солидной дамой, матерью, женой и начальником. Сергей хоть и подрабатывает у нас, сам же преподает в институте искусств. Я никому на работе не позволяла с собой разговаривать на «ты». Встала и решительно подошла к нему, протянула руку, требуя, чтобы он отдал то, что рисовал все совещание.

— Я жду! — требовательно заявила я.

— Что? — чуть растеряно, кашляя, ответил он.

— Твой эскиз, ведь именно этим ты целый час занимался, верно? — спросила и тряхнула ладонью от нетерпения.

— Ну, в общем да, — промямлил он, — но не совсем, он еще не закончен.

— Ничего страшного, давай.

— А может не надо? — заискивающе спросил он.

— Ничего страшного, разберемся, — и чуть нагнувшись, быстро подцепила лист бумаги и вытащила его из папки.

— Ну, я пойду? — соскочив и как мальчишка пятясь к выходу, сказал Сергей.

— Стой! — почти крикнула я. — Что это?

Я смотрела на рисунок. Почувствовала, как медленно, откуда-то снизу, меня начал наполнять гнев. Пальцы заметно задрожали, а голос был готов вот-вот сорваться в истерический вопль.

— Я же говорил, что он не законченный, — понимая, что отступать уже поздно, Сергей быстро подошел и, ткнув пальцем в рисунок, стал пояснять. — Вот тут надо оттенить, а тут немного лишнего, характер что ли надо, и взгляд, э… Лично мне нравится, а вам?

— Что? — растерянно спросила я.

— Взгляд.

— А… ну да, — удивительно, но злость, что кипела еще секунду назад, куда-то испарилась. — Неплохо, — я посмотрела ему в глаза, он засмущался. — Хорошо, — Сергей краешком губ улыбнулся.

— Можно я возьму его и доделаю? — и уже хотел было взять рисунок, но я резко отдернула его.

— Еще есть компромат?

— Что?

— Я спрашиваю, еще есть подобные шедевры?

— А… — Он развел руками, — нет-нет, это так спонтанно, ну как сказать, в тему совещания, вот я и…

Строго посмотрела ему в глаза, он замялся и как школьник шаркнув ножкой, стал пятиться к выходу.

— Я оставлю его у себя, ты не против?

— А… Нет-нет, пожалуйста.

— Точно?

— Да-да, — и скользнул за дверь.

Вот наглец! Я еще никогда не испытывала такого смущения, было бы еще перед кем, сопляк с карандашом. В какой-то момент почувствовала, что если еще немного позлюсь на него, то меня охватит истерика. Я посмотрела на рисунок. Красиво нарисовал, очень точно, легкие штрихи, в рисунке есть настроение, я чувствовала его. Отодвинула кресло и села за стол. Передо мной лежал лист. На рисунке Сергей изобразил меня. Я так сидела еще несколько минут назад, чуть в пол-оборота, облокотилась на стол и скучающим взором смотрела куда-то в сторону. Но главное было не это, это как раз мне очень нравилось. Всегда восхищалась его работами, как он мог одним штрихом передать настроение в портрете, один росчерк грифеля и искорка в глазах. Но сейчас он нарисовал меня… Я сижу за столом в зале, а мои ноги… разведены в стороны, юбка лежит на коленях, одна рука на столе, на нее облокотилась, а другая лежит… между ног, и пальчиками глажу… И все же он наглец. Он это увидел во мне?! Захотелось порвать рисунок. Вдруг кто-то увидит? Но почему-то не сделала этого, с каждой минутой решимость сделать это таяла.

Я перевернула лист, встала, отошла к окну. Уже темнело, наступала осень, скоро будет темнеть уже часа в четыре, грустно об этом думать. Люблю лето, легко и тепло, особенно солнце люблю, когда оно часов в пять начинает заглядывать ко мне в спальню. Но сейчас на душе стало грустно. Почему он меня так нарисовал? Я ведь не давала повода, всегда была строгой, порой даже слишком. Противно сейчас об этом думать, но это моя работа — нагонять страх на сотрудников. И все же, почему?

Аккуратно свернула рисунок трубочкой, подошла к двери, выключила свет и закрыла за собой дверь. Офис был почти пустой, разве что еще несколько человек не успели сбежать, сидели и о чем-то шептались. Компания у нас большая, больше сотни сотрудников, наверное, кабинетов сорок или даже больше, как-то не задумывалась раньше над этим. Я шла в свой офис, пустой и такой огромный. Что мне там в нем делать? Разве что разговаривать со стеллажами и архивами.

Вышел Максим, директор нашего агентства. Порой днями не вижу его в офисе, у него своя работа.

— Идешь? — проходя мимо, спросил он.

— Да.

— Все решили? — замедлив шаг, спросил у меня.

— Завтра закончим.

— Хорошо, подожди минут пять. Я все.

— Ладно, — ответила ему.

Зайдя в свой кабинет, подошла к шкафу с архивами личных дел, все равно без меня никто не открывает его. Еще раз посмотрела на рисунок. Хорошо он рисует, здорово, что еще я могу сказать, умница.

Отодвинула кресло, присела на краешек, посмотрела на дверь. Тихо, даже не верится, что еще час в коридоре был такой бедлам, все бегали и трещали телефоны. Но теперь все по-иному, только слышались щелчки реле в блоках бесперебойного питания, надо менять, устарели.

Пальцами подцепила за край юбку и подняла выше колен, потом подтянула ткань к себе, коленки оголились. Было странно смотреть на них, они выглядели неуместно, как бельмо светились на фоне коричневого пола. Подтянула ткань еще выше и раздвинула ноги. Зябкое, неуверенное движение, как будто оно оголило меня, как будто на меня кто-то смотрит, но никого не было. Я еще раз посмотрела на дверь, тишина. Чуть приподнявшись, подцепила пальцами за трусики и потянула вниз. Они нехотя, буквально со скрежетом, поползли. «Вот черт!» Выругалась про себя и как можно сильнее дернула их вниз к коленям. Резинка натянулась, я дернула ягодицами, и тут трусики буквально слетели с меня, щелкнув по пальцам. От испуга вздрогнула и уставилась на дверь. Тишина. Заканчивая начатое, сняла их, аккуратно свернула и положила в сумочку. Села на кресло, повернулась в пол-оборота к столу, подтянула юбку, раздвинула коленки и как на рисунке положила ладонь себе между ног.

Возможно, я себе когда-то подобное представляла. Но сейчас меня щекотало не то, что я глажу, а то, что делаю это в офисе, в своем кабинете, открыто и нагло. Хотя, кого бояться или стесняться? Сейчас могу делать что угодно, никто меня не увидит и не осудит. От этой мысли мне стало спокойно, тело чуть обмякло. Глаза сами прикрылись, лишь только щелчки реле говорили о том, где я сейчас нахожусь.

Странное понятие «никто не осудит». Это такой стереотип общественного мнения. Люди, как раки, начинают прятаться в раковины, они наращивают эту ракушку и таскают ненужный груз повсюду, как будто она их спасет, так, разве что для самообмана. Только дети наивно говорят что думают и делают что им хочется, но это ненадолго. Их быстро дрессируют. Буквально все кому не лень: «не тронь, не надо, не так, стыдно, нельзя, не в коем случае». И вот уже цвета потускнели. Что они делают с ними, кто им дал право?

Меня никто не осудит. Да, это уж точно. Я дернулась от злости, встала, поправила юбку. Кому какое дело, что я делаю и думаю? Нервозно взяла сумочку, обошла стол и нагло ради себя задрала юбку как можно выше и, демонстрируя свой лобок пустым креслам, пошла к выходу.

* * *

У меня бывают вспышки терзаний, сомнений. Могу вольготно себя чувствовать час-другой, делать буквально все что захочется. Но проходит время опьянения и наступает реальность. Я покрываюсь испариной, страх начинает пожирать меня и стыд за вольность, за то, что так необдуманно позволила себе, буквально съедает меня. Но почему так, почему? На следующий день, когда вошла в офис, мне казалось, что на меня посматривают, косятся, шепчутся. Паранойя… Я хотела, очень хотела быть собой, не оглядываться и не думать, что обо мне подумают. Просто хотела жить как в детстве, прыгать и делать глупости, от которых начинало щемить в груди.

На следующий день дождалась, пока офис опустеет. Работы не было, но я не ушла домой, и как вчера села за стол, запустила руки под юбку и осторожно, боясь потревожить бумагу на столе, сняла с себя трусики. Старалась сделать это незаметно, хотя уже через минуту шла между рядами пустых столов без юбки.

Наверное, поступала необдуманно, но мне хотелось совершить маленькую глупость, только вот зачем? Да просто надоело все. Эта обыденность, дом, работа и снова дом. Что тут интересного? Все превратилось в бесконечную дорогу и порой кажется, что хожу кругами. Надоело все. Я достала из шкафа рисунок, с минуту разглядывала. Черточки сливались в образы, которые создавали настроение, атмосферу игры, интриги, у меня даже в груди защекотало. Тяжело вздохнув, положила обратно рисунок, закрыла шкаф и, нехотя одевшись, пошла домой.

Работать я никогда не боялась, было интересно, но в последнее время стала сомневаться, а зачем это надо? Я кадровик, простой кадровик, который нанимает и контролирует работу персонала в агентстве. Агентство создает рекламу, эта реклама позволяет продавать тот или иной товар. Но вот что интересно, а нужен ли этот товар? Вся экономика тупиковая. Государство существует за счет налогов, а налоги появляются только если продавать товар, с них же кормится и народ, в виде зарплаты. Получается, перестав продавать, все остановится. Но кому надо иметь столько продукции, кому? Вот и ответ, что никому. В итоге, моя работа превращается в бессмысленную трату времени. Обидно.

Сегодня опять совещание. Ну почему их надо делать в конце дня, разве нельзя утром, на свежую голову. Вот теперь сижу и выслушиваю отчеты, доклады и споры. Моя обязанность — быть на этих совещаниях, а через час намечается еще планерка по проекту, клиент хороший, новая конфетная фабрика. Они чуть что, сразу звонят в свой головной офис, ничего не могут без их одобрения сделать. Теперь все уперлось в то, что актер, который должен играть в ролике, болеет, а нового никак не утвердят, а через неделю начинается широкомасштабная рекламная компания. Вот и вопрос, что теперь делать?

— Я на планерку, — сказала Максиму. Он буркнул, похоже даже не придал моим словам внимание, я фыркнула и пошла в свой кабинет.

— Ты идешь? — окликнул меня Алексей, это у него проблема с клиентов. Могла бы отмахнуться, какое мне дело, что они придумают, но правила есть правила, на важных планерках я обязана присутствовать. Это просто правило, а правила нельзя нарушать.

— Да, сейчас, — вздрогнула я, как будто проснулась от мыслей.

На улице было душно, влажно. В небе медленно кувыркались облака, они сталкивались, смешивались, превращаясь в бесформенную массу, похожую на грязные подтеки. Если присмотреться, то складывалось впечатление, что кто-то невидимой рукой мешал небо. Оно крутилось, бурлило, иногда прорывалось солнце, но тут же пена облаков растекалась и закрывала последние отверстия в небе.

Что-то мне грустно. Я вошла в комнату переговоров, там уже все собрались, облепили стол как пчелки и что-то там гудели, спорили. Похоже, не только я была в не у дел этому жужжанию, еще и Сергей, наш художественный консультант. Он забился в уголок и, ни на кого не обращая внимание, что-то как всегда черкал в своей папке. Сколько помню, он не расстается с ней и все время что-то рисует. Увидев меня, он дернул бровями, как бы говоря: «Привет, и ты попалась». «Да, попалась», — сказав сама себе и найдя свободное место, уселась за стол.

Мне всегда нравилось слушать, о чем они говорят. Особенно нравилось смотреть, как их порой совершенно нелепые идеи обрастали конкретикой. Наброски концепции, рисунки, звуки, песни, потом съемки и вот уже готовый ролик. Порой он получался таким потрясным, что мне казалось, что мы такого не могли сделать. Но именно мы и делали эту замечательную рекламу. Мы профессионалы и я горжусь нашей командой.

Минут через десять заметила, что посматриваю на Сергея. Он, положив ногу на ногу, чуть скрючившись, что-то усердно черкал карандашом. Он красивый юноша, не обращала раньше на это внимание. Худой, немного неопрятный, нечесаные волосы, грязные от угля пальцы. В общем, художник, что еще сказать. Он взглянул на меня, приятный, даже можно сказать, мягкий взгляд, он играючи подмигнул мне. «Что это он задумал?» — подумала я. «Опять меня рисует? Вот неугомонный, и что за подмигивания, что за наглость».

Я встала, на меня никто не обратил внимания. Не спеша, как бы между прочим, подошла к нему и, нагнувшись, спросила:

— Опять?

— Красивый, — оторвав свой взгляд от листа бумаги, сказал он.

— Что красивый? — немного растерявшись, спросила я.