Капкан для наследницы

По ограниченному пространству накопителя кружил хорошенький мальчуган. Он бегал, широко раскинув руки, пыхтел, рычал, тарахтел, явно представляя себя авиалайнером. В одной руке мальчик держал бутылочку «Кока-колы», в другой – батончик «Сникерс». Было довольно жарко, его мордашка была измазана растопленным шоколадом, а потные ладошки оставляли липкие следы на поверхности стекла, куда он время от времени врезался. Пока в накопителе людей было мало, он с легкостью обходил препятствия, но с прибавлением пассажиров это становилось делать все труднее и труднее.

«Сейчас в кого-то влипнет», – только успела я так подумать, как произошло столкновение. Малыш со всего маху влетел в светлые брюки молодого человека. Надо же, какая неприятность! Мамаша ребенка тут же подскочила и засуетилась вокруг парня. Странно, он постарался от нее побыстрее избавиться, совершенно не прореагировав на пятно. Вот ведь выдержка, другой бы разозлился, разорался, а этот нет, только стоит и бормочет: «Никаких проблем».

«Какой симпатичный мужчина, не скандалист и внешностью бог не обидел, чем-то на молодого Антонио Бандерса похож. Ну очень похож! Жаль, конечно, что я не сторонница курортных романов. Как говорит Алина, у меня гипертрофированная преданность мужу. Что есть, то есть! Все-таки какой он славный, высокий, красивый», – только я приступила к оценке визуальных достоинств молодого человека, как мои мысли были прерваны приглашением на посадку. Народ бодро заспешил к самолету, и я присоединилась к толпе.

* * *

Игорь Сундуков сидел в бежевых «Жигулях» и не сводил глаз с подъезда. «Двенадцать тридцать, ага, вот и муж, ну что ж, время пошло», – отметил про себя Сундуков и проводил взглядом выходившего из подъезда мужчину.

Мужчина прошел мимо «Жигулей», сел в стоявшую невдалеке иномарку и уехал. «Счастливого пути», – мысленно пожелал Игорь и продолжил наблюдение за входной дверью.

Через час к дому подъехал серенький «Опель», из которого выпорхнула шустренькая дамочка. Громко хлопнув дверью, она скрылась в подъезде. Еще через час объект наблюдения вместе с этой дамой вышли из дома, беззаботно болтая и не обращая ни на кого внимания, сели в машину и выехали со двора.

Игорь незаметно сел на хвост «Опелю», проводил женщин сначала до салона «Донна Белла», где ему пришлось проскучать битых три часа, затем покатался с ними по городу и наконец притормозил у касс продажи авиабилетов.

«Это уже интересно, вроде мы должны были заехать в железнодорожные кассы. Заказчик убеждал, что она панически боится летать и обязательно поедет поездом», – вспомнил Игорь и направился следом за женщинами в помещение.

Несмотря на отпускной сезон, очередей в кассах не наблюдалось, немногим по карману нынешние цены местных авиалиний, и поэтому заметить объект Сундукову труда особого не составило.

Игорь повертелся у табло с рейсами самолетов, подождал, когда дамы уйдут, и только затем подошел к освободившемуся окошку.

– Чуть не опоздал. Девушка, миленькая, мне билет на тот же самый рейс, – задыхаясь, как будто долго бежал, скороговоркой произнес Сундуков и протянул в окошко паспорт.

– Я что, телепат, ваши мысли читать? На какой рейс? Сами-то поняли, чего хотели сказать?

Кассирша никак не могла взять в толк, о каком рейсе идет речь, и с подозрением посмотрела на Игоря. Парень показался ей ошалевшим и слегка придурковатым, ну, скажите, откуда ей знать, что ему надо, она в день по сотне таких билетов выписывает.

– Ой, конечно, простите. В Симферополь. Вы только что выписали билет моей начальнице Марине Владимировне Клюквиной. Да, да, фамилия смешная, – поддакнул он кассирше. – Но до чего же вредная баба! Если бы вы знали! Если я не полечу с ней в командировку, она меня на фарш перекрутит, всю кровь высосет, да что там говорить, она меня уволит, выкинет на улицу. А при дефиците рабочих мест начальство в наши дни не выбирают. – Игорь тяжело вздохнул и жалостливо посмотрел на женщину в окошке, при этом состроил такую физиономию, что впору было заплакать.

До чего женщины любят жалеть мужчин! Особенно молодых, красивых и, что немаловажно, чужих, на своих мужиков почему-то эмоций уже не хватает. То есть, конечно, хватает, но совершенно иного рода.

Кассирша не была исключением, она взглянула на молодого человека с состраданием, он уже не казался ей придурком. Ну не повезло парню, что делать? Если такая начальница попалась, которая кровь литрами пьет, вообще шизофреником можно стать. У нее самой муж каждый день растерзанный приходит, такая же стервозина нервы треплет, а куда денешься, жить на что-то надо?

– Давайте выпишу вам билет рядом с вашей Клюквиной? – предложила растрогавшаяся кассирша.

– Боже упаси, она и так мне до смерти там надоест, дайте где-нибудь подальше, лучше в хвостовой части.

– Хоть в хвостовой, хоть в носовой, хоть в кабине пилотов – на этот рейс еще много свободных мест, даже кресло второго пилота свободно.

– Почему свободно? – Игорь подумал, что кассирша шутит.

– Так, текучка кадров, летать не хотят на наших рейсах. Самолеты старые, ломаются часто, а бывает и… не взлетают, деньги приходится возвращать. Другое дело – чартерные рейсы. Вот пилоты и нанимаются – в Турцию или в Дубаи, а кому повезет, по контракту в Африке устраиваются местных царьков перевозить из племени в племя. Билет-то выписывать?

– Выписывайте, – без энтузиазма отозвался Сундуков и протянул в окошко деньги.

«Итак, билет на руках, теперь до утра можно расслабиться, вряд ли ей придет в голову куда-то еще ехать», – подумал Игорь и решил на сегодня оставить даму в покое и закончить слежку.

Утром, наскоро собравшись, он уже дежурил поблизости дома Клюквиной. Без опоздания она вышла из дома и на такси двинулась в аэропорт.

Игорь отправился следом. В аэропорту он растворился в толпе и не выпускал ее из виду до самой посадки.

В накопителе без сбоя не обошлось. «Куда смотрят эти бестолковые мамаши? Ребенок, весь измазанный чем-то липким и гадким, с диким звериным ревом носится сломя голову, а она журнальчик читает», – Игорь не выдержал, выразительно посмотрел и шикнул на мальчика.

Зря! Как будто читая мысли, малыш на всей скорости врезался в светлые брюки «противного дядьки», причем ухитрился еще и очистить свой сопливый нос. Стервец явно это сделал специально. Все пассажиры, как один, посмотрели в сторону Игоря. Он брезгливо отлепил от себя мальчика и с досадой произнес про себя пару крепких словечек.

Откуда ни возьмись, появилась мамаша ребенка со своими извинениями. Она достала платок не первой свежести, наклонилась и попыталась исправить положение, усиленно растирая липкую грязь на ткани.

Народ с интересом наблюдал за происходящим: кто-то сочувствовал пострадавшему Сундукову, кто-то хихикал, потому как мать ребенка терла аккурат в районе причинного места, кто-то давал никому не нужные советы.

«Что она делает? Идиотка! Откуда она взялась? Лучше бы за ребенком следила! Только всеобщего внимания мне не хватает», – Игорь отодвинулся от назойливой мамаши и постарался быстрее отделаться от нее и дитяти.

Женщина, чувствуя вину за случившееся, продолжала одной рукой тереть безнадежно испорченные брюки, а другой держала пытавшегося удрать мальчишку.

– Васька, проси прошение у дяди! – зарычала она на сына, бросив наконец-то размазывать грязь, и освободившейся рукой отвесила своему отпрыску подзатыльник.

Мальчик заплакал, и вся толпа осуждающе посмотрела на Игоря, будто он был причиной неприятностей ребенка. Мамаша взяла в руки бутылку с минеральной водой, открутила крышку и со словами: «Разрешите, я застираю», – уже намеревалась вылить воду на брюки.

– Только не это! – взвизгнул Сундуков. – Не надо ничего не надо. И перестаньте ругать сына. Я не сержусь. У вас просто очень резвый мальчик, – сквозь зубы процедил он и, изобразив на лице фальшивую улыбку, погладил ребенка по голове. Кто бы знал, чего это ему стоило.

Игорь женат не был и детей не имел, поэтому об особенностях детского поведения ничего не знал. Все дети казались ему невоспитанными и избалованными, вечно хныкающими и сопливыми.

Свое детство он считал счастливым. До семи лет он жил с бабкой в деревне и был вожаком деревенской ребятни. Когда пришла пора определяться со школой, мать забрала его в город. С тех пор он с прохладцей относился к городским детям, считая их тепличными и никудышными.

– Ма, а чего он мне пальцем грозил? Я ему чо сделал? Пусть с этим пальцем знаешь чо сделает? – отозвался Васька, оттопырив свой маленький замызганный пальчик, за что незамедлительно получил очередную оплеуху от матери. – Да ты чо! Ма!

«Воспитанный мальчик! Ничего не скажешь! Драть его надо как сидорову козу», – подумал Сундуков и еще раз скривился в улыбке.

– Вы простите его. Дитя он еще, несмышленыш. – Мамаша стояла красная как рак, с трудом подбирала слова, не зная, как загладить вину перед этим воспитанным молодым человеком.

К счастью, объявили посадку, люди заспешили к самолету, и конфликт был исчерпан сам собой.

Глава 4

Если бы не Алина со своей парикмахерской, в жизни бы не полетела самолетом. Я готова сутками трястись в поезде или в автомобиле, лишь бы не отрываться от земли. У меня аэрофобия, причем в гипертрофированной форме. Пока самолет набирал высоту, я дрожала, вцепившись в подлокотники кресла и бормоча под нос: «Только бы не упал. Спаси и сохрани! Только бы не упал».

Чтобы как-то отвлечь себя от навязчивых мыслей об авиакатастрофе, я достала из сумки фотографию двадцати летней давности. На фоне стройных кипарисов стояли такие же стройные и красивые девушки и ребята. Справа от меня – венгр Ласло Хорти. За ним – Павел Федоров, бывший профсоюзный активист, ставший впоследствии депутатом. Потом стояла Вика Швецова, сумевшая выйти замуж за француза-аристократа. Слева разместился Ян Кисневский, мой воздыхатель и тень, следовавшая за мной повсюду. На нем я задержала взгляд, и вмиг на меня нахлынули воспоминания.

Ян был родом из Кракова, но прекрасно говорил по-русски. Его родители изучали язык страны Советов в университете, читали русскую литературу и смогли привить сыну любовь к Пушкину и Достоевскому.

В Яне, кроме привлекательной внешности, было много и других достоинств, выгодно отличавших его от других юношей. Общительный и прекрасно воспитанный, он сразу стал объектом пристального внимания многих девушек. Вика Швецова, в душе интернационалистка, сразу положила глаз на Кисневского. Она попыталась прибрать его к рукам, но ее чаяниям не суждено было сбыться, Ян выбрал меня.

Мы много гуляли, взбирались на горы, часами могли разговаривать о чем угодно, нам никогда не было скучно вдвоем. Когда он узнал, что у меня тоже есть польские корни и даже родственники в Варшаве, страшно обрадовался. Правда, я ему объяснила, что родственники очень дальние, наша семья лишь знала об их существовании, но никогда в глаза не видела и даже не переписывалась с ними. Но это его нисколько не смутило, он тут же вызвался разыскать мою родню и содействовать воссоединению семьи. Ян, несомненно, строил далеко идущие планы на наше совместное будущее.

Наш роман набирал темпы, и романтические отношения стремились перейти в иную фазу развития любовных отношений, но как поется в песне: «Красивая и смелая дорожку перешла…»

Да, у меня банально увели из-под носа выгодного жениха. Я, в ту пору наивная, не растленная девица, и в мыслях не могла предположить, что возможен вариант, когда предпочтут не меня.

Иностранцы занимали отдельные комнаты, наших же студентов расселяли по несколько человек. Я делила комнату с Татьяной Ларионовой и, естественно, считала ее своей подругой.

Мы часто проводили время втроем, иногда в нашу кампанию вливался Ласло. Хохотушка и говорунья, Танька веселилась сама и заводила окружающих. Липла она ко всем и висла на всех. Вот уж вокруг кого парни роились, как пчелы подле бочки с медом. Конечно, мне следовало сразу сообразить, кто станет следующей Таниной жертвой. Но я тогда, повторюсь, была наивна и глупа.

Оставалось несколько дней до отъезда, Татьяна возвращалась, как обычно, под утро, меня это не слишком волновало, в конце концов, ее дело – где и с кем ночевать, но Ян стал вести себя странно. Его обволакивающий, некогда полный нежности взгляд куда-то исчез. «Вчера еще в глаза глядел, а нынче – все косится в сторону!» Нет, он не избегал меня, но боялся посмотреть в глаза. И, как мне казалось, хотел что-то сказать, но не решался.

Накануне отъезда, набравшись смелости, он выложил все на чистоту. Он переспал с Татьяной и теперь не может поддерживать со мной отношения. Почему? Потому что любит меня, но недостоин и как честный человек должен жениться на Таньке. Поверить в это было трудно. Не в то, что переспал, а в то, как он к этому относился. Ну просто обязан жениться, и все! Вот те раз! И вроде Татьяна не настаивала, ни о чем таком она и не думала, а он: «Женюсь». Девятнадцатый век какой-то! Пушкина перечитал! Как будто он у нее первый и последний. Как будто не она затащила его в постель, а он соблазнил доверчивую и непорочную девицу. Я была потрясена его слепотой, дуростью и одновременно благородством. В моей душе не было места ревности или обиде – одно лишь недоумение, как такое в наши дни возможно. Да если бы Татьяна со всеми, с кем спала, регистрировала отношения, то у нее в паспорте давно бы листочки закончились, пришлось бы заказывать вкладыши!

Но с его стороны слова были сказаны, теперь мне следовало принять решение. «Бегать за парнями не в моих правилах. Таких Янов в моей жизни будет великое множество, главное – не прогадать, выбрать самого-самого достойного, а этого двуликого Януса нужно забыть, и чем скорее, тем лучше», – решила я и отпустила Яна с легким сердцем.

Вика Швецова была на вершине блаженства – Ян не достался ни мне, ни ей. И хотя я держалась, как будто ничего не случилось, в глазах окружающих все равно выглядела брошенной и несчастной. Вика ликовала.

Так закончилась моя любовь на втором курсе. На вокзале мы с Яном обменялись адресами и расстались с миром. Больше я с ним не встречалась, и воспоминания о нем меня не тревожили.

Татьяна пару раз всплывала в моей жизни. В первый раз мы случайно встретились лет через десять после описанных событий. Мы буквально лбами столкнулись в аэропорту. Я с Олегом и маленькой Анютой улетала на отдых. Татьяна, напротив, гостившая у каких-то родственников, возвращалась домой. Она мало изменилась, узнать ее не составило особого труда, а я и сейчас выгляжу ненамного старше, чем тогда, много лет назад. Татьяна первая бросилась ко мне с радостным воплем, позабыв, что в свое время увела у меня парня, но я на нее зла не держала, мы за чашкой кофе вспомнили былое и простили друг друга. Имя Яна ни я, ни она в разговоре не упоминали – похоже, их роман скоропостижно закончился там же, в Крыму.

Второй раз мы встретились совсем недавно, несколько месяцев назад. Она была проездом в нашем городе и по старой дружбе заскочила ко мне в гости, говорили мы в основном о старых знакомых, кто кем стал и чего в жизни добился.

Вспомнили Ласло. Хотя чего его вспоминать? Я частенько вижу Ласло в своем доме, а мой муж так вообще прописался в будапештской квартире гостеприимного венгра. Пять лет назад мы с Олегом ездили в Венгрию на международную промышленную ярмарку, и надо же было такому случиться: Ласло оказался одним из организаторов этой ярмарки. В настоящее время он один из постоянных партнеров моего мужа, и общаются они довольно часто.

Вспомнили Пашку Федорова, вот уж кто теперь величина! Дня не проходит, чтобы он свою круглую физиономию не засветил на телевизионном экране. Только и слышу: «Выступает депутат Павел Федоров. Иностранную делегацию встречали Павел Федоров и другие официальные лица». И т. д. и т. п.

Нет, Пашка вряд ли приедет, а там – кто его знает. Может, инициатива всех нас собрать исходила именно от него? Он ведь у нас депутат, ему и карты в руки.

Вика Швецова из Парижа точно не прилетит, говорят, после того как она переселилась к мужу, к ней табунами стали приезжать родственники, друзья и просто знакомые. Муж терпел, терпел, но под конец не выдержал и поставил перед Викой условие: «Или ты со мной, или с ними, но на своей исторической родине». Вика выбрала безбедное существование на чужбине и теперь со своими соотечественниками общается крайне редко. Интересно, она ко мне подобрела?

Глава 5

Мои воспоминания прервана стюардесса, она попросила пристегнуть ремни и во время посадки не покидать своих мест. Я спрятала фотографию и снова стала трястись от страха. По статистике самолеты разбиваются или при взлете, или при посадке, или, как вы догадались, во время самого полета. Но все обошлось вполне благополучно, и я с радостью вступила на матушку-землю.

Теперь моей задачей было добраться до конечного пункта. Это оказалось совсем просто. Первый встречный таксист предложил доставить меня в любую точку Крыма. В цене мы с ним быстро сошлись и уже через десять минут мчались на юг, в сторону моря.

Ох уж эти южные мужчины. Джигиты! Не успела я прийти в себя после самолета, как новое испытание выпало на мою долю! Ну сколько можно издеваться над бедной женщиной? Таксист абсолютно не ценил мою жизнь, свою, кстати, тоже. Дорога вилась серпантином, яркая зелень радовала глаз, небо сверкало синевой и белоснежными облаками, но мне было совсем не до дивных красот горного Крыма, мне было страшно.

Этот гонщик так давил на газ, что я боялась взлететь в воздух во второй раз за день. К тому же он без умолку болтал и пялил глаза больше на меня, чем впереди себя, на дорогу. Проехав перевал, он вообще убрал ноги с педалей и начал отбивать ими в такт популярной мелодии, передаваемой по радио. Машина катилась накатом вниз и с каждой секундой набирала все большую скорость, а таксист время от времени крутил баранку то влево, то вправо, как мне казалось, только лишь затем, чтобы сделать очередное танцевальное движение.

– А тормоза в машине в исправности? – Я попыталась привлечь его внимание к дороге.

– А кто их знает, я редко ими пользуюсь.

– То есть – как?

– Я шучу, не переживайте. Вот смотрите сами.

В конце очередного виража он силой надавил на педаль тормоза, машина завизжала, проехала немного по инерции и остановилась как вкопанная в нескольких сантиметрах от дорожного ограждения. Как нас не вынесло на обочину, одному богу известно. Я зажмурила глаза, сначала вжалась в спинку сиденья, а затем меня понесло вперед так, что я чуть не разбила лбом ветровое стекло.

– Ну, как тормоза? – с гордостью спросил он.

Не успела я ничего сказать по поводу тормозов, как сзади послышался скрежет, меня вновь вытолкнуло вперед, и я все-таки ударилась лбом о панель. Таксист выскочил из машины и заорал:

– Ты что, идиот, без тормозов ездишь? – далее последовал обмен любезностями между водителями, большая часть слов, которыми они награждали друг друга, была мне непонятна, но, послушав их сочные выражения, вскоре мне стало ясно: мужчины были недовольны друг другом.

– Любезный, я гроб еще не заказывала. Они в этих местах по дешевке или в цене? Хотя, если мы вертанемся вниз, от меня мало что останется, смогут похоронить и в урне. Может, поедем помедленнее и без экспериментов с тормозами? – попросила я таксиста, когда он наконец-то уселся на свое место и завел машину.

– Вы, дамочка, отдыхать едете, а мне засветло вернуться надо, – обиженно проворчал таксист, как будто он делал мне одолжение, а не вез за деньги.

– Не убедительный аргумент. Если так гнать, можно вообще никуда не успеть и не вернуться, потому как с того света не возвращаются.

Удивительно, но таксист меня послушался и сбросил скорость. Оставшуюся часть пути я провела в относительном покое, а главное, в тишине. Мы довольно спокойно въехали в поселок, еще немного – и меня выгрузили под вывеской «Юность». Я рассчиталась с таксистом, и через секунду его машина с диким ревом исчезла где-то за поворотом. Ну что ж, если ему ничего не помешает, то вернуться засветло он успеет.

Я осмотрелась вокруг. Ничего не изменилось с тех далеких времен: те же сосны, те же скалы, та же пыльная проселочная дорога. Даже вывеска – и та осталась прежней, только краска на буквах кое-где пооблупилась и столбы с указателями маршрутов давно следовало заменить на новые.

Странно. Не похоже, чтобы здесь готовились к встрече гостей. Я прошла на территорию, кругом было тихо и безлюдно. Я ожидала услышать веселую музыку, увидеть разодетую публику, гроздья надувных шаров, яркие плакаты и многое другое, что соответствовало бы юбилею. Увы, ничего этого я не увидела и не услышала.

В глубине лагеря слонялись какие-то люди. Издали их трудно было разглядеть, но в любом случае они совсем не походили на беззаботных отдыхающих. Они наклонялись, приседали и что-то перетаскивали с места на место. Кроме этих людей, на территории лагеря я никого не заметила. Что ж, больше спрашивать не у кого, придется идти к ним.

Два мужика бомжеватого вида собирали обрезки труб с того места, которое прежде называлось клумбой. Собственно, это я помнила, что на этом месте была роскошная клумба, сейчас сквозь покореженный металлолом пробивались чахлые ростки ночной фиалки.

– Бог в помощь! К празднику готовитесь?

– Какому празднику? Шутите? У нас праздник, когда зарплату выдают, – ответил мне бойкий мужичок, некрепко стоявший на ногах. Второй, его напарник, подозрительно оглядел меня с ног до головы и промолчал.

– А что же вы тогда делаете? – спросила я и глупо улыбнулась. Почему глупо? Да потому, что живо представила себя со стороны, пристающей к мужикам с нелепыми вопросами. Что тут делают – будто я сама этого не вижу?

Но я ошиблась, рабочие не отправили меня куда подальше, а даже напротив – обрадовались возможности сделать очередной перекур. Они отбросили куски железа в сторону, достали из карманов пачки с дешевым куревом и стали вводить меня в курс дела.

– Не вишь? Последние дни доживает лагерь. Разбираем все на хрен. Выкупили лагерь, ну эти новые… Как их называют? Аллигаторы, что ли? Тепереча ремонт затеяли. Евро… – Мужичок сделал ударение на слове «евро», желая выглядеть более продвинутым в области современного строительства и дизайна. Давалось ему это с трудом, он был с дикого похмелья. – Погоди, я сейчас. – Он потянулся к своей сумке, поискал и выудил из нее бутылку пива. – Будешь? – на всякий случай спросил он напарника и, не дождавшись ответа, жадно прильнул к бутылке. – Хорошо! Вот я и говорю, еврореконструкцию затеяли, – уже достаточно бодро заявил спасенный. – Все здесь будет: и бассейн, и баня, и ресторан, и чтоб в теннис играть можно было. Все будет, но не сразу. А ты, красавица, зачем пожаловала? Отдыхающих мы не берем. Вась, мы берем отдыхающих?

Вася не стал себе изменять, молча пожал плечами и отрицательно замотал головой.

– Мне бы кого-нибудь из начальства. Администрация в лагере осталась? Подскажите: где мне их найти?

– Иди прямо, рядом со столовкой увидишь дом с верандой, там сидит Людмила Ивановна. Одна она из старой администрации осталась. Остальных или разогнали, или сами ушли. Еще бухгалтер из старых, но она уже неделю не показывается. Может, заболела. Вась, не знаешь?

– Нет, не знаю, – подал голос Вася.

Я побрела в указанном направлении. То, что я увидела по дороге, глубоко меня потрясло. Лагерь выглядел заброшенным. Ветхие строения давно требовали ремонта. Кое-где торчали стенды с планами туристических маршрутов, по этим маршрутам и я когда-то ходила с рюкзаком. Такое впечетление, что после моего отъезда никто эти стенды не обновлял. Деревяшки, на которых крепились щиты, гнулись под легким дуновением ветерка, желая лечь на траву, чтобы никогда уже не подняться. Некогда аккуратные зеленые газоны и яркие клумбы превратились в заросли колючих сорняков.

Скульптурную композицию «Юные туристы» следовало бы переименовать в «Пришествие зомби из преисподней», выглядела она как фрагмент фильма ужаса: улыбающиеся калеки без рук и не со всеми ногами шагали с огромными мешками за плечами. Улыбались также не все по простой причине – не у всех были головы.

Юбилей здесь отмечать не собирались, об этом я уже догадалась. Оставалось понять: что это? Недоразумение? Чья-то глупая шутка? А как же приглашение? С кем же я тогда разговаривала по телефону. С этими мыслями я вошла в дом, в котором, со слов рабочих, размещалась администрация.

– Ау, есть кто-нибудь? Людмила Ивановна, – позвала я в надежде, что кто-то объяснит мне происходящее.

На мой зов вышла немолодая женщина и с удивлением посмотрела на меня:

– Людмила Ивановна – это я. Вы меня ищите?

– Да, ищу вас или того, кто бы мне смог все объяснить. – Я рассказала ей о приглашении на юбилей лагеря и показала открытку.

Людмила Ивановна долго крутила в руках приглашение, с сомнением поглядывала на меня и молчала.