Безутешный Царев наминал крепкие плечи Румянцева, он сгорал от желания посмотреть на мое падение. Все же в этом мире есть вещи, которые интересуют Костю так же, как секс и деньги. Сам Ян был спокоен. По крайней мере казался спокойным. Не прошло и минуты, как парня окружила стая раскрасневшихся девушек. Они взмахивали руками перед его каменным лицом, толкались, привлекая внимание, но Румянцев был непоколебим. Еще бы, ведь бедняга изрядно устал от фанатичного внимания.
Зачем они влюбляются в картинку, заочно зная, что внутри подарка – лед? Разве можно полюбить нечто бездушное, ссылаясь только на статус? Разве можно возжелать губы из которых сочится яд? Это ненормально. Ненормально и страшно, потому что я ничем от них не отличалась. В какой-то момент я решила, что смогу полюбить его, смогу избавить от ненависти и согреть сердце, но глубоко ошибалась. Он неисправим, как закон о притяжении. И притягиваем мы то, что излучаем. А излучаем мы – тьму.
– Слезай! – крикнул Румянцев приказным тоном. Даже сейчас он не теряет марку и продолжает раздавать указы. – Слезай, или я сам сниму тебя оттуда! – он рвался войти в дом, но оголтелая толпа преграждала ему путь.
Я больше чем уверена, что никто из них не воспринимает меня всерьез, тем самым они только разогревают желание их разочаровать. Особенно Румянцева. Мне непривычно видеть Яна потерянным, он всячески скрывал это, но я настолько изучила парня, что могу считать его по дыханию: вдох – выдох, жадный вдох – прерывистый выдох. Он паникует.
– Ну?! – проорал Ян, грубо оттолкнув от себя Костю. Он оттянул горло рубашки, проработал шею, попытался навести на меня прежнего ужаса одним лишь взглядом, но когда его приемы не сработали, все понял. – Ты не сдашься, так?
Упиваясь скорой победой, я медленно покачала головой, ехидно улыбнулась, а он улыбнулся в ответ – защитная реакция. Больше он не сможет запретить мне улыбаться. Пусть запомнит меня такой – с широкой улыбкой на устах. Пусть знает, что истерзав мое сердце, он не заполучил душу.
Ян ворвался в мое сердце без спроса, устроил в нем сущий хаос, развалился поудобнее, закинув грязные ноги на столешницу, и отказался уходить. А у меня не хватило сил от него избавится. Теперь он живет в сердце, которое так яро его отвергает.
«Сука…» – послал Румянцев, сгорая от желания придушить меня собственными руками. Контакт наших глаз заставил воздух трещать. Вся суета очевидцев ушла на второй план, есть только мы и наша война. Всегда знала, что именно я поставлю ей конец, но что выйду победителем сильно сомневалась. Возможно ли сравнить смерть с победой? В нашем же случае – определенно.
Людей заметно прибавилось. Подбежали преподаватели и еще два десятка зевак. Те, кто еще был способен двигаться, ведь громкий праздник отмечали всем поселком, но едва ли я оценила их жертвенность. Женщины звонили в скорую, полицию, мужчины пытались сдерживать учеников, но никто не попытался спасти меня. Неприятно и досадно, ведь в них я еще не успела разочароваться, но все мои убеждения рухнули.
Пройдясь глазами по присутствующим, я с досадой осознала, что любовь всей моей жизни отсутствует. Трусишка не нашел в себе смелости, чтобы прийти попрощаться. Я не виню его, всего лишь проклинаю. Он научил меня любить и ненавидеть, подарил мне сказку и превратил ее в кошмар. Он – самый разрушительный ветер.
Руслан – так я зову свой любимый сквозняк. Он подобрал меня незрелым котенком и привил несокрушимую любовь к своему спасителю. Тогда я думала что мы с ним навсегда. Сейчас смешно, но в груди до сих пор теплится надежда, что он любит меня. Любит, но страх лишится мечты берет над ним вверх, ведь он так долго к ней стремился. Бесконечно жаль, что я так и не стала его мечтой. Мелкий запачканный котенок, который извел своей беспомощностью – вот, кто я для него. Нас ждала долгая, разноцветная жизнь, но я отстала и сошла с пути. Так будет легче нам обоим.
Мой любимый Руслан, лишь ты один научил меня этикету: ложку держи в правой, а нож – в твоей спине.
Толпа продолжала галдеть, вдалеке послышались звуки сирены – моя прелюдия явно затянулась. Я сделала шаг. Носок кеда зашел за бортик, меня пошатнуло. Под подошвой шуршала наждачная облицовка, но даже она показалась мне скользкой. Я буквально прочувствовала ту грань, что разделила краткосрочность от бесконечности. Она не тонкая, но вполне преодолимая. Дело за малым.
#
Разведя руки в стороны, я в упор посмотрела на Румянцева, который продолжал давиться злорадной ухмылкой, будто бы он наблюдал за капризами упрямой девчонки, и поставила пальцы «хештегом». Приложила импровизированную клеточку к губам и послала воздушный поцелуй черноглазому мерзавцу. Он демонстративно дернул головой, уворачиваясь от издевательского послания. Его лицо блестело от пота. На лбу повыскакивали вены. Он поломался. Испугался. Впервые. Уже достижение, ведь мне казалось, что подобные эмоции ему чужды. Браво, Румянцев, твоя маска съехала, но это уже не имеет смысла. Слишком поздно.
– Все, пока, – собравшись с духом, выдохнула я. Повернулась спиной к ликующим, закрыла воспаленные глаза, мысленно попрощалась со звездами и полетела вниз.
Если кто и любил меня в этой жизни, то мы непременно встретимся в той.
________________________________________________________
[1]
[2]
[3]
#ВЗАИМНЫЙЛАЙК
– Открой глаза, Кира… Открой глаза…
Мне снились фламинго. Пушистые, как розовые облака, фламинго. Они кружили хороводы, взлетали в ванильное небо и растворялись в ослепляющих лучах солнца, но несмотря на завораживающее зрелище меня пугала стая райских птиц. Что-то чудовищное таилось в этих невинных существах, словно их извергла сама преисподняя, выдав мышьяк за сладкую вату – моя непоколебимая теория детства. Но как же чудесно иметь своих героев, которые выдернут тебя из адского танца и вернут в реальность, нежно щекоча мягкими кудрями по носу.
– Не притворяйся, ты не спишь, – заботливо шептал он. Теплое дыхание касалось лба. – У тебя ресницы дрожат и глупая улыбка на пол лица. Я тебя рассекретил.
Кого-то ждет мускулистый принц на белом коне, кого-то брутальный всадник на пугающей колеснице, а кто-то удостоится самого короля, но не менее привлекательного и отважного. Мне же достался беспечный гений, солнечный одуванчик, поистине умный и добрый. Он программист, хакер, художник, эстет, талантливый специалист, и я не устаю им гордиться. Его оружие – старенькая «мыльница», патроны – катушки с пленкой, а могущество гения в том, что он неизменно терпит меня долгие годы.
Мы знакомы всю нашу жизнь. Сколько себя помню. Один роддом. Одна лестничная площадка. Садик. Школа. Увлечения. Ошибки. И в итоге одна крепкая любовь, которая сделала нас одним целым. Я не представляю свою жизнь без Руслана, как и он без меня. Многие называют нас «неразлучниками», «близнецами», в редких случаях «одержимыми», и я могу согласиться с каждым. Нас действительно связывало что-то большее, чем банальное соседство или симпатия. Это крепче дружбы. Сильнее родства. Быть может нашей связи еще не придумали название, но она была неуязвимой. Всепоглощающей. Вечной, как тогда мне казалось.
Терехин Руслан был моим личным «фотоальбомом» жизни, в нем хранились все мои воспоминания, начиная от самых счастливых и заканчивая трагичными. Хронология событий росла вместе с ним. Вместе с нами. Вот мы одновременно делаем первый вдох, издаем первый крик, когда измучившиеся долгими родами матери утопают в слезах счастья. Вот мы копошимся в песочнице и деремся за дохлую крысу. Здесь мы идем за руку в первый класс, сидим за одной партой, едим общий полдник, ходим в один театральный кружок. Здесь нас ожидает самый сложный период взросления, где я – мечтательная двоечница, любитель бунтов и воровства карманных денег, а Руслан – до тошноты правильный отличник, но довольно покладистый друг, выполняющий всякие просьбы, даже если это требование дернуть несколько купюр из отцовского кармана. Вот мы приобщаемся к субкультуре «Готы», примеряем новые образы, а потом резко возвращаемся к обычной жизни, потому что обряд посвящения приводит нас в дикий ужас. Все дни рождения вместе. Все праздники в одном дружном, семейном кругу. Здесь мы впервые пробуем алкоголь, тусуемся в барах, опрометчиво экспериментируем над внешностью и выглядим максимально глупо. Первые прыщи, ссоры, приступы ревности, поцелуи, первый секс в палатке во время школьного похода и первые похороны. А следом вторые. Здесь Руслан забирает меня жить к себе, так как потеряв родителей я ухожу в затяжную депрессию… А вот здесь следует свайпнуть вверх и вернуться в сегодня, ибо раны еще не зажили. Еще слишком больно.
– Не проснешься, значит? – прозвучало предупреждающе, на что я поморщила нос. – Хорошо, но тогда я опубликую твое сонное лицо в соцсети. Эти слюни на щеках смотрятся так естественно.
Его угроза заставила меня мгновенно оторвать голову от подушки. Проведя рукой по губам , я проворчала сонным ото сна голосом:
– Сделаешь это, и все узнают, что на всех твоих семейниках красуется «Губка Боб квадратные штаны».
#
– А я покажу видео, где пьешь компот из дедушкиной клизмы.
– Да ты сам Сатана, Терехин! – возмутилась я, окончательно проснувшись. – Я отпишусь от тебя и накидаю говно-трюфелей под фото, где ты и твоя мамочка лопаете мороженное из стаканчиков. Что на это скажешь?
Руслан, который натягивал на себя домашнее трико, замер.
– Ты не посмеешь.
– Есть сомнения?
– Ты блефуешь.
Изогнув бровь, я натянула ехидную улыбку.
– Ох, милый, ты совсем меня не знаешь.
Даже обидно, но в нынешнее время подобные угрозы действительно имеют вес. Что может быть хуже, чем пара отписок и три лайка под фото? Правильно, ничего. В соцсетях ты играешь определенную роль, строишь себя из дерзких картинок, к которым не имеешь никакого отношения, строчишь умные посты, ранее скопированные в погибающем профиле, публикуешь красивые фото, наверняка не раз обработанные в фотошопе и чувствуешь себя значимым. Не таким, как в жизни. Умное лицо, удачный ракурс, на фоне черное море – старенький календарь в туалете, дешевая бижутерия выданная за брендовое украшение, и ты уже не тот неудачник, читающий состав на освежителе воздуха, а яркая личность с твердыми устоями и мыслями. Ты никто, пока не побывал за границей и не съел маракуйю на завтрак; с тобой не захотят иметь дела, если твой питомец не йоркширский терьер, а родители обычные пенсионеры; тебе не поставят звездочку, если на фото ты в бабушкином огороде, только если твоя бабушка не скандальный блогер – такая уж правда современности. Именно поэтому у меня совершенно нет друзей, только Руслан, который как и я, завтракает подгорелыми драниками и бесконечно смеется над составом освежителя на казахском языке.
– Так не честно, Кира. Родителей вмешивать нельзя. Это подло, – продолжал возмущаться Руслан. – Прием запрещенный.
А теперь возмутилась я.
– Серьезно? Твоя мама выставила мои фото с юбилея, где я похожа на гомункула. То глаз закрыт, то рот искривлен, словно меня одолела ишемическая атака.
– Ты действительно думаешь, что она это нарочно?
– Уверена. На все сто.
Мы с Русланом поздние дети. Его родители уже закоренелые пенсионеры, едва ли они смыслят в технологиях и современной красоте, но даю руку на отсечение, что мама Руслана специально опубликовала самые уродливые мои фото.
– Ладно. Забыли, – потянулась я и вылезла из-под одеяла. – Зачем ты разбудил меня? – взглянув на электронный будильник, который показывал 15:06, я добавила: – В такую-то рань.
Окрыленный Руслан скрестил пальцы.
– У меня умопомрачительная новость! Мы переезжаем!
– Что? Куда?
– Помнишь того парня, которого я спас?
– Наркомана? – припомнила я.
– Он не наркоман, Кира. Он сын влиятельного человека, ректора, государственного помощника, профессора наук, – перечислял парень. Складывалось ощущение, словно он говорил о собственных достижениях, ибо звучало с неподдельной гордостью. – Они предложили нам место в их гимназии с последующим проживанием, понимаешь? Это наш шанс. Я и мечтать о таком не мог.
Переварив сказанное, я сделала несложный вывод.
– Он пошутил над тобой. Кому мы нужны со своими тараканами?
– Я спас ему жизнь!
– Я, конечно, горжусь тобой и все такое, но любой бы так поступил, – я подошла к парню и приложила руку к его мягкой щеке. – Остынь, Русь. В наше время люди ограниченны. Они не способны на благодарность. На такую благодарность. Так что, спускайся с небес, ищи свой старенький костюм, потому что завтра мы отнесем документы в наш скоромный, судостроительный техникум.
Руслана задел мой скепсис.
– Почему ты мне не веришь?
– Я верю тебе. Я не доверяю наркоману. Сам подумай, учеба в гимназии стоит целое состояние, кто станет платить за нас? Это тебе не взаимная подписка.
– Если у людей есть такие возможности, они только рады помочь. Я спас жизнь его сыну, не забывай об этом.
Когда я говорила, что мой Руслан – герой, то ни капли не преувеличивала. Несколько дней назад он спас одного «золотого отпрыска», который находясь под действием неизвестных мне препаратов, или же в стельку пьян, свалился в воду. Придурок катался на перилах городского моста и не смог удержать равновесие. Что ж, человек действительно произошел от обезьяны, но каждый перенял свои повадки и возможности. Мой Руслан стал очевидцем происшествия и не раздумывая кинулся в воду. Ихтиандр был спасен, а мой парень получил кусочек славы. Ему даже отвели полминуты в новостных сносках. Узнав о громком факте, папаша того парня настоятельно приказал Руслану молчать и не трепаться о личности нерадивого сынишки, ибо намоченная, в прямом смысле, репутация – дело сохнущее. Особенно, когда ты платишь.
– Ты можешь оставаться здесь, – психанул кудрявый и принялся собирать вещи. – Поступишь в техникум на гостиничный сервис и пойдешь работать продавщицей пряников.
– Я люблю пряники.
– Знаю! – вскрикнул он. – А еще ты любишь чистить зубы содой, потому что экономишь на нормальной пасте. Я не хочу так жить, Кира. Не хочу зашивать носки и грызть сахар вместо конфет. Я хочу вырваться в люди, стать хорошим специалистом, и это мой шанс. Я его не упущу, ясно?
Примирительно выставив ладони, я решила оставить Руслана наедине с его надеждами. Правда это или вымысел – покажет только время. Единственное, что я сейчас понимала, так это то, куда вечно исчезал сахар. Мелкий сладкоежка, мы обанкротимся на сахаре, вместо того, чтобы покупать новые носки.
Не успела я дойти до ванны, чтобы почистить зубы содой, как меня окликнули:
– Кира! Подойди ко мне! – рвала свои голосовые связки мать Руслана. Переступив черту «за шестьдесят» она примерила на себя роль беспомощного инвалида, хоть была совершенно здорова. Поначалу она перестала покидать пределы квартиры, а потом и вовсе своей комнаты. Деревянный каркас кровати трещал под весом тучной дамы, которая раньше походила на Монику Беллуччи, только бальзаковского возраста. В то время она и моя мать были лучшими подругами. После ее гибели многое изменилось. В частности, тетя Надя. Из милой женщины она превратилась в настоящего монстра. Крикливого и жутко эгоистичного.
– Что такое? – устало спросила я, облокотившись об дверной косяк. – Если вы проголодались, то в холодильнике еще остались макароны с сыром.
Из комнаты женщины доносился неприятный запах. Повсюду были разбросаны вещи и пустые упаковки от всевозможных таблеток. По телевизору крутилась передача о садоводстве. Свои седые волнистые волосы старушка спрятала под уродливой косынкой, а вот растрескавшиеся пятки выставила напоказ.
#
– Причем тут жрачка, глупая ты девка? – рявкнула она. – Мои ноги, их выкручивает. Сейчас же набери мне кипятка в таз. Поторопись, я больше не могу терпеть.
#
Выполнив указание, я поспешила вернуться к водным процедурам, но у женщины были другие планы.
– Потри их, – выпалила она, указав на ноги.
Мне уже и не помнится, когда из милой доченьки я превратилась в безвольную сиделку. Я не имела права отказываться, ибо находилась на ее территории, а вернуться на старую площадь уже не могла. Мы сдавали мою квартиру и тем самым копили на учебу, так что все унизительные пытки были немного, но оправданны.
– Сильнее, еще, еще, – подсказывала тетя Надя, в то время как я сдерживала рвотный позыв. Дряхлая командирша даже представить не могла, как ужасны на ощупь ее каменные пятки. – Вот так. Правильно.
Выполнив все ее указания, я наконец-то добралась до зубной щетки, но когда вышла из ванны, то уже понадобилась дряхлому командиру Петру – отцу Руслана. После того как Надежда взяла меня под свое влияние, Петр тоже не постеснялся эксплуатировать девушку сына. Я полировала снасти на рыбалку, протирала старые кубку по игре в шахматы, бегала в ларек за свежей газетой и готовила отвратительную гороховую кашу, что так яро любил мужчина. Но на сей раз его просьба была куда значительнее, куда важнее.
– Подай мне пульт, – сказал лежавший на диване Петр. Он демонстративно выставил руку, наглядно показав, что его сардельчатые пальцы не дотягиваются до пульта. Ему не хватило жалкого сантиметра. Ну и совести, конечно.
– Держите, дядь Петь. И, не за что.
– Ага.
Следующая просьба заставила меня вскипеть, как тот чайник.
– Кирка, где мои макароны?! – кричала Надежда. – Я сейчас с голоду сдохну!
– Минутой ранее вы не хотели есть! Я спрашивала!
– Брешешь! Ничего ты не спрашивала!
– И не стыдно же!
– Тебе должно быть стыдно, за то что ленивая!