Подарок для злодея (СИ)

— Вы весь день его держите внутри шара? — ужаснулась Юна, протягивая руки к мечущемуся внутри Изумруду.

— На редкость тупое животное. За целый день общения со мной он так и не понял, что мои приказы надо выполнять беспрекословно.

— Выпустите его!

— И потом ловить по всему городу? Увольте.

— Я за ним присмотрю! Выпустите!

— Нет. Где ваши вещи? Вы уже попрощались с родными?

— Нет, — буркнула Юна обреченно. Она старалась не поддаваться панике. Когда буря бушует, сражаться с ней бесполезно, надо прижаться к земле и ждать. Юна будет вести себя смиренно, не спорить, не выпускать дракона из рук, и удобный момент сбежать обязательно настанет. Может, и неплохо, что василиск приехал: Юне нужна крыша над головой, и дракону тоже. В глуши подальше от людей — прекрасно. Василиск упомянул, что предпочитает жить в столице, где дракона поселить не может — значит, они будут редко видеться, а там дракоша подрастет, Юна придумает план...

— Вы подождете здесь несколько минут? Я должна собрать необходимые вещи, это быстро.

— Здесь ждать мне? Вы что, даже на порог меня не пустите?

Он никогда не повышал голос, говорил ровным, даже невыразительным тоном, никак не выдавал недовольства лицом, но почему-то от его сухих, мимолетно брошенных замечаний по спине пробегал холодок неподдельного страха ит хотелось немедленно, по-лакейски броситься извиняться и расшаркиваться. Юна поспешила отворить дверь:

— Если у вас есть желание поздороваться с моей уже не совсем трезвой родней, то заходите, конечно...

Опомнилась, вытянула ладошку перед носом у поднявшегося уже на крыльцо василиска:

— Нет, постойте! Если они вас увидят, мне не удастся проскользнуть незаметно, а мне не хотелось бы долгих, душераздирающих сцен прощания. Прошу вас. Я очень быстро, пять минут! — и захлопнула дверь на замок. Юна много гадостей мысленно желала дорогим родственникам в наступающем году, но василиск — это даже для них, при всей ее неприязни, было слишком.

В своей спальне заметалась, не зная, что хватать. За всю жизнь ей ни разу не довелось путешествовать, единственный случай, когда пришлось упаковывать вещи — переселение в новый дом. Сборы затягивались. Юна вспомнила, что в комнате отца стоял недорогой, очень легкий дорожный сундук. Побежала туда, безжалостно вывалила на пол все его вещи, постаралась набить как можно больше своей одежды. Будь ее воля, она был пол-мастерской захватила в новое место обитания. Наверняка там будет одиноко и скучно, и надо же как-то сшить новый ботиночек, если вдруг бабочка прилетит снова... Но пришлось ограничиться иголкой, нитками и ножницами. Задумалась над книгами. Жаль бросать и уже некуда впихнуть. Любопытно, если ар’Мхари привезет ее в свое родовое поместье, возможно, там будет библиотека? С настоящими магическими книгами? Эта мысль внезапно заставила улыбнуться, несмотря ни на что. Вдруг все не так уж и плохо? Она уже представляла новую жизнь в огромном древнем замке, отданном целиком в ее распоряжение, в обществе дракона и тысяч захватывающих книг...

Она надеялась беззвучно спуститься по лестнице и тихо выскользнуть из дома незамеченной, но тяжеленный сундук грохотал по ступеням, рвался из рук. Кошка Муся выскочила из-за угла и даже не замяукала — заорала жалобно, начала тереться об ноги, будто почуяла что-то.

— Уйди. Умоляю. Тихо. Брысь! — шипела Юна. Но было поздно. Из столовый вынырнула мачеха, монументально сложила руки на груди. Юна не собиралась с ней разговаривать, молча потянула сундук к выходу, но мачеха вдруг заорала отчаянно:

— Она бежит! Она сбежать хочет! — и кинулась наперерез. Широко расставила руки, загораживая вход. Юна сжала губы, готовая прорываться с боем, но тут из столовой вышел василиск:

— Вы заставили себя ждать.

— Простите... — пролепетала Юна. Она же закрыла дверь! На замок! Какого лешего?!

— Мы не будем за тебя платить, так и знай! Бессовестная! — закричала мачеха.

— Что платить? — Юна растерянно переводила взгляд с родственников на василиска и обратно. Вся семья сгрудилась у двери в столовую, отец и сестры перепуганны, семья мясника смотрит с людоедской любознательностью.

— Чего вы кричите?

— Чего я кричу? — взвыла Нинель. — Уродка! Да как ты могла!

— Тихо! — крикнул внезапно отец высоким срывающимся голосом. — Юна! Сколько ты задолжала господину ар’Мхари?

16

Повисла тишина. Все напряженно смотрели на Юну, а она от изумления не могла найти слов. Один василиск оставался невозмутим, но наблюдал за разворачивающейся сценой абсурда с интересом.

— Какой бред! — наконец проговорила Юна. — Вы все с ума посходили, какие долги? Господин ар’Мхари, что вы наговорили моей семье?

— Как? Вы возьмете на себя смелость утверждать, что ничего мне не должны? — с преувеличенным изумлением вскинул брови василиск.

— Бессовестная! — завопила Нинель с удвоенной громкостью. — Бессовестная! Господин ар’Мхари, мы бедные люди! У нас нет денег! Мы не отвечаем за нее, она взрослая девица! С нее, с нее требуйте, хоть в рабство ее заберите!

— Замолчи! — крикнул отец, как-то совсем по-женски заламывая руки.

— Да не брала я у вас никаких денег! Да как вы смеете так врать?! — Юна была готова или зарыдать, или броситься на василиска с кулаками.

Отчетливо и невозмутимо прозвучал голос василиска:

— Разве я что-то сказал о деньгах? Юна задолжала мне обещание.

— Какое? — выдохнул отец после минутной заминки.

Юна подошла к василиску вплотную.

— Зачем вам угодно было устроить этот балаган? Вас это забавляет?

Она чувствовала себя человеком на склоне осыпающейся лавиной горы. Все худшее, что могло случиться, случалось, даже выйти из дому незаметно не получилось.

Ар’Мхари наклонился к ее уху:

—Ваши родные отзывались о вас в таких выражениях, что я теперь, право же, опасаюсь доверять вам воспитание юного дракона. Ваше влияние может пагубно сказаться на его нравственности... И насколько часто вы занимаете деньги у незнакомцев?

— Значит, я уволена? — осведомилась Юна.

— Милая моя, нет.

— К слову, мы не обговорили мой гонорар. Сколько в столице зарабатывают гувернантки очень вредных детей, от которых все другие воспитатели сбежали? И надбавку за очень вредного родителя!

— Милая моя, изначально я намеревался негодяя, подбросившего мне дракона, живьем сварить на костре, зажженым лично этой ящерицей. Мой отказ от этого удовольствия — достаточный для вас гонорар? — он говорил мягко, ласково, поглаживая тыльной стороной пальцев Юнину щеку.

— Такому большому и сильному мужчине просто неприлично угрожать маленькой слабой девушке, — Юна отвела его руку от своего лица, подошла к отцу.

— Какое обещание? Какой долг? — все время громко вопрошал башмачник.

— Да, нам очень интересно! — поддерживала его Нинель.

Юна обняла отца, приблизила губы к его уху:

— Видишь ли, пап, у господина ар’Мхари есть внебрачный сын, очень сложный ребенок... Я случайно с ним встретилась, и он дважды назвал меня «мамой». Адмирал тут же решил, что я должна стать его нянькой. Ничего не поделаешь, придется смириться. Я потом напишу тебе письмо. Защити мою мастерскую от Нинель, пожалуйста.

— Как, кто решил? Я, как отец, тебе запрещаю! Вы слышите? Я никуда не отпущу с вами мою дочь! Я ей запрещаю!

— Чтобы быть отцом и иметь власть запрещать, надо вначале уметь защитить, прости, пап. — Юна шагнула к Нинель. Широко распахнула обьятия:

— Я уезжаю из этого дома. Навсегда. Разрешите обняться с вами на прощание?

Мачеха шагнула навстречу. Юна поднялась на цыпочки, чтобы достать до ее уха:

— Уезжаю учиться черной магии. Ждите меня — когда вернусь, собираюсь испытать полученные знания на вас.

Оставив ошеломленную толстуху переваривать услышанное, прижала к себе Лиру:

— Ты у меня умница, ты у меня рукодельница... Постарайся начиться хоть немножко у отца ремеслу, хорошо? У тебя все получится, ты сможешь делать туфельки не хуже меня!

Оторвала от василиска кошку — та все время терлась о сапоги ар’Мхари, просилась на руки, видимо, учуяв любимый драконий запах — поцеловала в нос, схватилась за сундук, поволокла к выходу:

— Всем до встречи, всем хорошего настроения в наступающем году!

— Постой! Я не согласен! Почему со мной не обсудили? Как... — отец побежал следом.

— Пап, да с тобой даже родственники жены не обсуждают, когда считают нужным оскорбить и выгнать из твоего дома твою собственную дочь, — не смогла сдержаться Юна. — А ты хочешь, чтобы господин ар’Мхари с тобой советовался?

Василиск отнял у нее сундук, повернулся к Юниному отцу:

— Она мавка. Когда-то за таких, как она, платили золотом по весу, а теперь из ее расы осталось, может, несколько женщин во всем мире. Башмачник вроде вас не может владеть такой ценностью.

— Она моя дочь!

— Пап, я уже взрослая! И я уезжаю! До свидания!

— Хорошо... — вздохнул василиск, сунув руку в карман кожаной куртки. — Действительно, как отец, вы вправе требовать некоторой компенсации...

И он сунул в руку башмачника увесистый кошель.

Отец потрогал толстые, выпирающие монетами бока, растерянно открыл рот. Василиск, обойдя его, уже вышагнул за порог входной двери, легко, будто дамскую сумочку, неся в руке сундук, когда башмачник бросился следом, схватился за плечо Риакррана:

— Постойте... Вы что... Предлагаете мне, чтобы я продал вам за деньги собственную дочь?

— Нет, — повернулся к нему василиск. — Я не предлагаю. И даже не настаиваю. Я просто забираю вашу дочь с собой, и ваше к этому отношение мне безразлично. Вы понимаете?

— Нет! Как это? Как вы...

Но тут опомнилась Юна, выхватила у отца кошель, швырнула его в голову василиска. Он увернулся, кошель врезался в стену, со звоном разлетелись монеты:

— Да как вы посмели?

Ар'Мхари скользнул по ней взглядом, исполненным такого незамутненного удивления: «Как? Это существо на меня напало, что ли?», что Юна поняла — возмущаться бесполезно. Подняла кошель, собрала монеты, втиснулась между отцом и василиском:

— Простите господа, рабовладельческая сделка отменяется. Мало того, что я наконец освобождаю этот дом от своего присутствия, так они еще и деньги за это получат — слишком много счастья за один день. Идите, идите,

— подтолкнула василиска в плечо. Он не шелохнулся, пришлось упереться ногами в пол и толкнуть изо всех сил. Правда, за порогом он опять остановился, Юна схватила за руку, поволокла к карете. Отец бежал следом:

— Стойте! Стойте!

— Да пап, я знаю, что ты хочешь сказать. Я штопаю рубашки, башмаки и еще хорошо готовлю. Но денег ты все равно не получишь, прости. Все, пока-пока!

Но отец и василиск почему-то рвались пообщаться дольше. Риакрран отпихнул Юну себе за спину, оскалился, радужка глаз в темноте ночи налилась светящейся желтизной, пугающе обозначив вертикальные черточки зрачков.

— Я не отпущу с вами дочь! Я запрещаю!

— Можешь попррробовать ее у меня отобрррать, — низкий, рычащий, уже не совсем человеческий голос.

Отец, поколебавшись, рухнул на колени, театрально разрывая на груди рубашку:

— Я прошу вас, не отнимайте у меня дочь! Я прошу вас! Я готов заплатить...

Юна взвыла. Набрала двумя руками снега, кинулась запихивать его в раскрытый рот отца:

— Торговцы проклятые! Ты с ума сошел! Встань немедленно, пьяный болван! Чего вы смотрите? Чего ждете? Быстро в карету! Поехали, я сказала!

Хмыкнув, василиск наконец-то изволил распахнуть дверь экипажа, любезно пропустил Юну внутрь первой. Отец ошеломленно отплевывался, и, кажется, плакал. Нинелин брат, сплюнув на снег, громко сказал:

— Бедный мужик... Намучается с девкой еще!

— Это не я ее так воспитала! Это не я! — крикнула Нинель.

Карета мчалась по родной упочке, Юна, сжимая кулаки, смотрела, как пролетают мимо празднично светящиеся окна. Откуда-то неслось пение, уже не совсем трезвое.

— Зачем вы все это устроили? — наконец спросила Юна, не глядя на василиска. — Я же попросила вас просто подождать... Зачем вам нужно было непременно меня унизить? Меня, отца... Вам это было приятно?

— Много лет назад, когда я был молод... — голос адмирала еще не избавился от рычащих интонаций. — Много лет назад... Один маг точно так же стоял передо мной на коленях, умоляя не убивать его детей... Их было трое

— сын и двое дочерей. Я предложил ему выбрать одного из трех, чтобы остальные жили. Девушка, самая старшая, вызвалась добровольно...

Он замолчал, глядя куда-то в окно. Пауза затягивалась.

— И? И что вы сделали? — наконец шепотом осведомилась Юна.

— Я хотел, чтобы он видел, как она страдает. Начал срезать кожу с плеча... Она даже не кричала, чтобы они не слышали... А мне вдруг привиделось... сестру вспомнил. И убил одним ударом, в горло. А потом тех, младших... Их почему-то было легче...

— За что? — решилась спросить Юна. В горле отчего-то пересохло, по спине побежал морозец.

— За что? Я видел, как они убивали сестру... У нас, василисков, есть... была... особая мысленная связь. Я помню каждую секунду смерти родителей и сестры. Меня тогда не было в замке. Я хотел возвращаться, но отец приказывал, умолял бежать как можно дальше, прятаться... И я повиновался. Он, когда понял, что им живыми не выбраться, отдал последние силы в заклинание, чтобы защитить меня от поисковиков.

Ар'Мхари опять надолго замолчал, и на сей раз Юна не решилась больше спрашивать. Карета выехала за пределы города и мчалась к темнеющему вдалеке Лесу. Наконец василиск вынырнул из задумчивости, положил ладонь на сжатые в замок на коленях руки Юны.

— Это одна из страниц.

— Каких страниц?

— Книги о нашем мире. Помните, вы сказали мне, что хотели бы книгу с тайнами нашего мира в подарок?