Помоги проекту - поделись книгой:
Ярослав Морозов
Ларин Пётр и машина времени
ГЛАВА 1
…Накрапывал дождик. Утренний, нудный и явно не предвещающий удачного дня. Мальчик, таща за собой вязнущий на мокрой земле самокат, брёл по пустырю, тесно затянув ворот ветровки и зябко ёжась. Он ещё не расстался со сном окончательно, — даже не со сном, а с тягостной утренней дремотой наяву, которая долго не покидает человека, поднявшегося ни свет ни заря, вынужденного обойтись без чашечки вкусного дымящегося кофе, к тому же проделавшего ряд ухищрений, чтобы незамеченным выскользнуть сначала из школьного корпуса, где одноклассники ещё досматривали волшебные сны, а потом просочиться мимо вахтёра дяди Димы. Заклинание Невесомости вместо утренней зарядки, так сказать, — всё же похрапывание сторожа не внушало Петру доверия, и он решил подстраховаться на предмет возможного сдвига воздушных потоков, которое мог вызвать вокруг бдительного стража сна юных волшебников крадущийся мимо него на цыпочках мальчик.
Дождь вынуждал Петра прижмуриваться — сырость неприятно щекотала ресницы.
Небольшой ангар на серенькой невзрачной питерской окраине, к которому Ларин Пётр и направлялся, местные жители старались обходить стороной. С добрый десяток лет назад здесь обосновался полусумасшедший, по мнению большинства обитателей близлежащих домов, изобретатель инженер-химик Ситников. Поговаривали, что прежде у Ситникова было собственное вполне пристойное прибежище, большая квартира где-то на Васильевском. Но в один не очень прекрасный, очевидно, для изобретателя день квартира сгорела. Ситников проводил какой-то эксперимент, увенчавшийся неудачей. Энергетическая установка, посредством которой Ситников хотел добиться корректировки неких пространственных координат, взорвалась, и бедолаге инженеру-химику пришлось искать новое место жительства. Ну а поскольку никто из жителей питерского предместья не решился сдать такому ненадёжному клиенту даже времянку, Ситников решил захватить заброшенный ангар. Правда, инженера подобный дискомфорт отнюдь не смутил — в ангаре было предостаточно места прежде всего для проведения опытов и даже для скромного жилища, которое Ситников обустроил себе в виде угла, отгороженного несколькими столами и занавеской.
Несколько десятков всевозможных будильников, ходиков, сувенирных и детских часов, среди которых были даже антикварные, показывали в утро, с которого начинается наше повествование, семь часов пятьдесят три минуты. Именно в это время включился автоматический радиоприёмник, стоявший на небольшом столике возле пустой кровати.
— Итак, сегодня четвёртое марта две тысячи второго года, — произнёс бодрым голосом диктор местной FM-станции. — В супермаркете «Александровский» с сегодняшнего числа начинается широкомасштабная весенняя распродажа, которая даст вам уникальную возможность приобрести изделия из кожи и натуральных мехов лучших европейских линий…
Одновременно с радио включилась и кофеварка, в которой, правда, отсутствовала чашка. Тонкая струйка бурой жидкости, шипя и распространяя запах пережаренных зёрен, пролилась на подставку. Подбирающаяся к восьмичасовой отметке стрелка будильника замкнула релейный контакт и автоматически включила маленький переносной телевизор. Очевидно, по нему шла речь о новостях северной столицы:
— Специально созданная руководством концерна «Минатомэнерго» официальная группа представителей категорически отклонила предложение ряда медийных магнатов о проведении журналистского расследования в связи с недавним похищением партии урана с одного из предприятий концерна. Напоминаем, что версия о том, что к преступлению имеет отношение одна из группировок исламских террористов, нашла своё фактическое подтверждение после того, как в Сети появилось сообщение о том, что похищенные вещества планировалось перепродать с целью добычи средств для совершения терактов, чтобы запугать и посеять панику среди жителей крупных российских городов…
В ту же секунду, что и телевизор, заработали небольшая микроволновка и странное механическое приспособление, отдалённо напоминающее однорукую гусеницу. Из установленного рядом с ним ящика выкатилась жестяная банка с собачьими консервами. Попав точно в приёмное устройство, она горизонтально замерла и подъехала под остриё консервного ножа. Механическая ножка переместила консервную банку в сторону и опрокинула над большой миской с надписью «Леонардо». Довольно неаппетитная на вид масса шлёпнулась в миску, усеяв всё вокруг серыми брызгами. «Рука» отнесла опустевшую банку к урне и бросила жестянку вниз. Урна, впрочем, была уже переполнена банками от собачьих консервов.
Пётр, если бы он уже был здесь, наверное, по привычке пробормотал бы заклинание Остановки. (Это была его любимая шутка над своим взрослым приятелем, более чем скептически относящимся к магическим способностям Петра. Как следствие увлёкшийся болтовнёй Ситников не сразу замечал, что гусеница замерла в самой что ни на есть идиотской позе, а коричневая капля замерла, будучи не в силах оторваться от желобка кофеварки. И только когда заклинание переставало действовать, лёгкий шум привлекал к себе внимание инженера, который по привычке театрально по этому поводу вздыхал и ехидно трепал Петра по плечу.)
Но Ларина Петра в ангаре ещё не было. Он ещё только постучал в дверь с обратной стороны.
— Ситников!
Прошло полминуты, в течение которых, разумеется, никто не отозвался. Тогда ключ с другой стороны двери повернулся, и на пороге ангара возник Ларин Пётр. Капли дождя блестели на чёрном глянце ветровки, а от красных кроссовок немедленно образовалась лужица. Подумав, он осторожно стянул с себя куртку, стараясь не прикасаться мокрой тканью к шее, немедленно покрывшейся пупырышками. Самокат он поставил в угол.
— Эй, Ситников, где вы? — снова крикнул Пётр.
Дружба двенадцатилетнего парнишки, одного из самых подающих надежды юных волшебников школы номер семь, с инженером Ситниковым удивляла многих его однокашников, таких же юных магов, но не самого Петра. Ситников в последнее время стал для него своего рода противоположным полюсом относительно школьного мира будущих чародеев, да и вообще всей атмосферы Царскосельского парка и графской фабрики, где бродили уютно себя здесь ощущающие привидения, а самые несложные заклинания из области практической магии временами отшибали желание делать что-то своими руками. Как-то незаметно получилось, что Ситников оказался Петру интереснее подавляющего большинства доступных ему сверстников, да и чудак инженер, очевидно, души не чаял в необычном мальчишке. Пётр был его единственным другом, да и просто единственным человеком, который запросто отваживался пересекать границу заповедного ангара.
— Эй, всё же есть кто-нибудь? Леонардо, где ты?
Пётр положил ключ от замка входной двери под коврик у порога, где обычно оставлял для него Ситников, и вошел внутрь. В нос ему немедленно ударил резкий запах испорченных собачьих консервов, подгоревшей пиццы и выкипевшего кофе.
— Боже, что за вонь! — из кармана стёганого жилета раздалось недовольное скрежетание Волшебного Свистка.
Пётр подошёл к столу и выключил бормотавшие телевизор и радиоприёмник. Скривившись, Ларин Пётр обошёл собачью миску. Свисток, спустившись по штанине Петра на пол, — он успел уже принять свой обычный вид многоногого медного насекомого с вращающимися на тоненьких пружинках глазками-локаторами — направился под ситниковскую кровать. И тут же он упёрся взглядом в небольшую, в три своих роста, прямоугольную коробку с общеизвестным значком, означавшим не что иное, как «Осторожно, радиация!». Надпись «Уран» можно было разобрать по-английски.
Ничего же себе! — удивлённый возглас заставил Петра присесть на корточки. Постучав по коробке пальцем, он повернулся к тому, что, собственно, больше всего привлекло его в нагромождении странных предметов, коими был до отказа забит ангap. Это была странная установка в противоположном углу ангара. Внешне она выглядела как установленные друг на друга ящики с множеством ручек, регуляторов и индикаторов. Рядом громоздился гигантский, в сравнении с невысоким Петром, динамик с металлическим диффузором. Разумеется, любопытный будущий великий чародей не мог удержаться, чтобы не включить систему. Ситников как-то рассказывал ему об этом усилителе, который он собирался доделать, но в последнее время он занялся какими-то новыми и малопонятными Петру таинственными экспериментами и об усилителе просто забыл. Впрочем, не забыл о нём Ларин Пётр. И двигал им интерес совсем не праздный. В последнее время школу номер семь охватило поветрие: будущие волшебники, даже девчонки, вдруг отчаянно бросились учиться играть на гитаре, и Ларин Пётр не мог не отметить, что в этом новом занятии, как и в овладении таинствами практической магии, он явно преуспел. Замечая, что становится лучшим гитаристом в школе, Пётр возмечтал о суперусилителе и супердинамиках. Магия здесь помочь была бессильна — по всеобщей договорённости школьников на гитарные состязания она не распространялась.
Пётр повесил на шею лежавшую рядом с усилителем электрогитару (он даже перенёс её в ангар Ситникова, надеясь таким образом подвигнуть инженера вернуться к возне с гигантской установкой) и включил сетевой тумблер. Едва начала поступать энергия, динамик тихо, но ровно загудел. Пётр принялся выкручивать до максимального уровня все регуляторы. Стрелки индикаторов начали приближаться к критическим отметкам, но Петра это не смутило. Он повернул тумблер с написанной от руки и прилепленной скотчем биркой «дополнительный генератор» и до упора потянул регулятор мощности генератора. Динамик загудел как-то очень уж нехорошо, из кармана жилета послышалось недовольное покашливание Свистка, но Пётр подчёркнуто не обратил на это внимания. В конце концов, можно хотя бы в ангаре старого друга почувствовать себя не скромным волшебником-паинькой, а каким-нибудь гитаристом «Рамштайна», заклинающим на многотысячном стадионе взбудораженных муравьёв в металлических касках. Пётр вытащил из кармана стальные зеркальные очки явно нездешнего происхождения, подаренные ему как-то Ситниковым, и нацепил их на уши вместо собственных. Включив на гитаре датчик, он извлёк из рюкзачка следующий трофей незапамятных времён — стальной медиатор, выменянный им на подобную же дребедень у Валерки, считающегося большим специалистом по извлечению непонятно откуда посредством несложных заклинаний маленьких предметов, явно отживших свое. В предчувствии недюжинного грохота Пётр ударил по струнам.
И грохот последовал — динамик не выдержал огромного напряжения. Раздался взрыв, и невероятной силы звуковая волна отшвырнула Петра на полтора десятка метров назад. Он рухнул у противоположной стены, ощутив спиной уложенные там невесть зачем обычные доски, и скатился с них на пол. Сверху на него посыпались обломки досок, книги, папки, тяжеленные трубки пожелтевших чертежей Ситникова.
Выбравшись из-под обломков, Пётр оше-ломлённо уставился на динамик, от которого остался только корпус с беспомощно повисшими внутри него ошмётками толстого гофрированного картона.
— Приплыли… — пробормотал Пётр, выпутываясь из обсыпанной штукатуркой гитары и нашаривая на полу зеркальные очки.
И в этот момент раздался телефонный звонок. Пётр пробрался сквозь груду мусора, в который превратился динамик, к столу и снял трубку телефона явно 40-х годов прошлого столетия.
— Алло?
— Пётр, это ты?
Голос Ситникова не предвещал ничего хорошего. Более того, Ларину Петру показалось, что инженер чем-то взволнован.
— Ситников? Где вы?
— Это неважно. Я должен кое-что сказать тебе.
Пётр удивился. Свисток что-то забормотал в кармане о сумасшедших изобретателях.
— Я вас слушаю.
Однако Ситников почему-то перешёл на шёпот, и Петру пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова инженера.
— Ты сможешь выйти из школы ночью? Так, чтобы где-нибудь в четверть второго прийти на площадь перед супермаркетом «Александровский»?
— Что, ночью, что ли? — Пётр начал злиться. — Ситников, что происходит? Почему вас не было всю неделю? Я заходил несколько раз. И Леонардо нет. Он с вами?
— Да, — неожиданно просипел Ситников. — С ним всё в порядке.
— Послушайте, вы забыли повыклю-чать всё своё оборудование. Тут такое творится…
— Оборудование? — непонимающе переспросил Ситников. — Какое оборудование? Да бог с ним. Только усилитель не трогай, он уже закончен.
Что-то ёкнуло у Петра внутри, он с отчаянием посмотрел на исковерканный корпус и всё ещё кружащиеся в воздухе хлопья картона.
— Э-э-э… Да, усилитель. Послушайте, Ситников…
— Значит, выйдешь ночью, — вдруг решительно произнёс инженер, обрывая разговор. — Запомнил? В час пятнадцать. Площадь перед «Александровским».
— Да, я понял. Ой!!
В ангаре вдруг разом зазвонили все будильники, с грохотом стали отбивать время часы с боем, заголосили все кукушки и запищали электронные хронометры.
— Что, часы? — ожил вдруг голос инженера-химика.
— Угу, — Пётр покосился на ближайший будильник. — Ровно восемь.
— Й-йес!! Ты даже не представляешь, какую важную вещь ты мне только что сказал! — децибелы ситниковского голоса поползли вверх. — Они отстают ровно на двадцать пять минут!
Пётр почувствовал, как всё замирает у него внутри.
— Постойте-постойте, — забормотал он. — Вы хотите сказать, что сейчас восемь часов двадцать пять минут?
— Именно! — самодовольно подтвердил Ситников.
— Блин! — заорал Пётр. — Но я же в школу опаздываю!
Не слыша больше Ситникова, он бросил трубку, натянул на себя холодную от сырости куртку, схватил самокат и выбежал из ангара, с грохотом захлопнув за собой дверь. Скользя кроссовками по мокрой земле, Пётр понял, что опоздал безнадёжно. Серое небо низко нависало над пустырем. Промозглый день никак не хотел расставаться с порождёнными затяжным дождём ночными химерами, бродившими по пустырю. К счастью, остановка пригородной маршрутки была совсем недалеко, и ярко-жёлтый микроавтобусик вынырнул навстречу Ларину Петру, когда тот, на ходу обтирая об асфальт налипшие на кроссовки комья грязи, разворачивал самокат в сторону имения графа Разумовского. Маршрутка чуть притормозила, и, вскочив на самокат, он уцепился за задний бампер микроавтобуса, уже на ходу удостоверившись, что не ошибся с маршрутом. Магия магией, однако подобное тинейджерское лихачество не чуждо ведь и юным волшебникам. Впрочем, от опоздания его это не спасло.
Пронесясь по дорожкам Царскосельского парка, Пётр на ходу поприветствовал окинувших его восторженными взглядами девчонок и ловко свернул в тень, чтобы оставаться незамеченным ровно то время, которое понадобилось ему на тщательное укрытие от любопытных глаз заляпанного грязью самоката, выдающего его утреннюю отлучку из школы. Минуту спустя он появился у самых ступенек перед школьным зданием и с видом человека, только что сытно позавтракавшего в школьной столовой, направился вверх.
Однако следующее «препятствие» возникло в лице Сони Тумановой, явно не спешащей в аудиторию. Изящная девочка в облегающих джинсах и такой же, как у Петра, ветровке улыбалась ему прямо в лицо, небрежно прижимая к себе несколько книг и тетрадок.
— Привет, Софа! — на ходу бросил ей Пётр.
Но она схватила его за полу жилета.
— Стой, подожди, не ходи пока. Тебя с утра уже искал Егор Васильевич. Четвёртое нарушение одного и того же параграфа Дисциплинарного Уложения! Ты же знаешь, что будет!
— Ладно, я с другой стороны.
Соня двинулась впереди него. Свисток многозначительно покашливал откуда-то изнутри жилета. Пётр ещё раз покосился на стоянку велосипедов школьников и преподавателей, где он задвинул в дальний угол свой самокат, вытащил из рюкзачка учебники и, убедившись, что строгого завуча нигде не наблюдается, обнял Соню за плечи.
— Подожди, Пётр, я пойду вперёд, посмотрю, что там.
Она высунула голову за угол и осмотрелась.
— Никого. Пошли.
Они нарочито неспешно двинулись по коридору.
— Я тебе говорил, — улыбнулся Пётр, — Егор Васильевич ещё моего отца гонял.
— А почему ты сегодня снова опоздал?
— О! Я тебе такое расскажу! — глаза Ларина Петра оживились. — Пока все спали, я тихонько выбрался из школы и решил съездить к Ситникову…
Но похвастаться подружке утренним приключением Ларин не успел. На его плечо легла чья-то рука, причём не требовалось особой прозорливости для того, чтобы догадаться чья.
— Я правильно понял вас, мой юный друг? — услышал Пётр голос, который ничего хорошего не предвещал. — Вместо того чтобы тщательно исполнять пункт восьмой второго параграфа Дисциплинарного Уложения, где весьма категорично повествуется о причинах, могущих считаться уважительными для самостоятельных отлучек воспитанников из школы, или хотя бы лишний раз перечитать Дисциплинарное Уложение, что для вас весьма небесполезно, вы наведались в ангар инженера Ситникова?
Пётр скривился, как от зубной боли, и, собрав все свое мужество, повернулся назад. Завуч Егор Васильевич стоял перед ним во всей красе — невысокого роста ехидный тип, всего на две головы выше Ларина Петра, наголо обритый по последней преподавательской моде школы номер семь, с тонкими губами, в бордовом костюме с неизменной белой рубашкой, галстуком-бабочкой и свистком на тонком шнурке.
— Вы растеряны? Удивительно! — завуч явно чему-то радовался. — Что ж, замечательно.
Он протянул Соне и Петру специальные красные фишки, выдаваемые воспитанникам, уличённым в опоздании в классы.
— Это вам, Туманова, — к счастью, первая, но, полагаю, не последняя, — Егор Васильевич не скрывал непонятного ехидства. — А это вам, Ларин. Полагаю, не стоит напоминать, что у вас это уже четвёртая.
Ларин Пётр тяжко вздохнул. Нотация никак не подходила к концу:
— Ситников — не тот человек, знакомство с которым может пойти на пользу воспитаннику школы номер семь. Он — сумасшедший, и всё, что он делает, направлено на то, чтобы напрочь подорвать основы практической магии, особенно в столь незрелом юношеском мозгу, коим является ваш мозг, Ларин. Напоминаю вновь о том, что я не сомневаюсь в самых скорых неприятностях, которые может доставить вам поддержание этого знакомства.
— Вот уже в это я не поверю никогда, — пробурчал под нос Ларин Пётр.
Похоже, эта реплика вывела завуча из себя.
— Ларин, мне не нравится, помимо прочего, ваше отношение к учёбе. — Егор Васильевич явно вскипел. — Вам напомнить о судьбе, постигшей вашего отца? Надо заметить, что он был столь же дерзок и недобросовестен в следовании Дисциплинарному Уложению.
Очередь взбелениться пришла Ларину Петру.
— Я могу идти? — с вызовом спросил он, стараясь глядеть в глаза Егору Васильевичу особенно дерзко.
Завуч крепко схватил его за локоть.
— Ещё кое-что напоследок, — прошептал он в ухо Ларину Петру. — Думаю, сегодня после уроков вам незачем терять время, участвуя в конкурсе школьных рок-групп. Ваша группа играет крайне слабо, в особенности потому, что крайне слабо играете вы. И вообще способность хотя бы одного Ларина стать по-настоящему выдающимся волшебником и преуспевающим чародеем кажется мне очень сомнительной.
Усилием воли Пётр вынудил себя растянуть губы в улыбке, которая получилась не такой уж независимой.
— Семейные хроники всегда можно переписать, Егор Васильевич, — ответил он.
Конкурс школьных рок-групп, а их в последний год развелось по нескольку в каждом классе, планировалось устроить в спортивном зале школы номер семь сразу после обеда. Чтобы не тратить излишних усилий, воспитанники простейшими пассами возвели небольшое подобие сцены, на которой стояли музыкальные инструмент и динамики. Жюри из пяти человек уже усаживалось вокруг наколдованной сцены на вполне реальных стульях. Кроме одного старшеклассника, остальные члены жюри были преподавателями, причём отнюдь не молодого возраста. Пётр недоуменно пожал плечами — тоже, мол, мне, ценители хард-рока. Маловероятно, чтобы от них можно было дождаться какой-то положительной реакции. Председатель жюри поднёс к губам микрофон.
— Следующие, пожалуйста.
Пётр направился к сцене, на ходу надевая ремень Валеркиной гитары, которую тот отдал ему за ненадобностью после того, как окончательно разуверился в наличии у себя гитарных способностей. Ребята из его группы, в том числе сладкоежка Лиза, пошли следом. Быстро настроив инструменты, они уже почти было собрались впечатлить благодарную публику. Соня оказалась среди тех немногочисленных зрителей, кто протиснулся ближе к сцене, чтобы поддержать Ларина Петра аплодисментами.
— Мы готовы, — небрежно бросил Ларин Пётр в микрофон.
Председатель жюри кивнул:
— Начинайте.
Под негромкий аккомпанемент клавишницы сладкоежки Лизы Пётр обозначил тему композиции несколькими резкими гитарными аккордами. Он вёл свою партию умело и грамотно, сменяя ритм ярким соло. Соня Туманова хлопала в ладоши, ни секунды не сомневаясь в том, что группа Ларина Петра выйдет в финал. Однако жюри на этот раз придерживалось противоположного мнения. Председатель, окинув взглядом постные лица остальных членов жюри, взял микрофон и вяло сказал:
— Всё понятно, достаточно.
Ребята умолкли. Лишь Ларин Пётр продолжал увлечённо извлекать звуки из своего инструмента.
— Достаточно, всё! — повторил в микрофон председатель жюри.
Пётр недоуменно уставился на членов жюри.
— В финал вы явно не проходите, — пояснил председатель. — У вас слишком мягкая музыка. Следующие, заступайте.
Соня Туманова надулась. Ларин Пётр медленно стащил с себя Валеркину гитару и поплёлся со сцены.
Поделиться книгой: