Обратная сторона зеркал

Плюхнувшись в бассейн, подняв в воздух мириады брызг, обрызгав молоденьких девушек, вызвав у них взрыв смеха, я взгромоздился на надувное кресло, качающееся на воде, и стал думать. А думалось, как никогда, хорошо. И вот к какому выводу я пришел: раз мой двойник здесь не появлялся, значит, он тоже застрял в моём мире. Я не думаю, что для него там возникнут проблемы с адаптацией, но я должен делать всё возможное, чтобы никто не понял подмены, и чтобы мое нахождение здесь не принесло ему материальный ущерб. Значит, нужно быть осторожным.

А что для этого нужно? Нужно узнать о нём всё.

Я решил начать с гардероба. Вадим проводил меня в просторную комнату, заставленную рядами вешалок с разнообразными костюмами, пальто, плащами, дубленками и стеллажами с обувью. Надев на себя стильный костюм двойника, который оказался мне великоват в плечах, я попросил Вадима проводить меня в рабочий кабинет. Там я не нашёл ничего полезного, кроме мобильного телефона и вороха бумаг на столе, содержание которых было для меня китайской грамотой. Но этого было мало. Перерыв весь кабинет, не нашел сейфа. Спустившись на первый этаж, в гардероб, я представил, куда бы смог спрятать сейф и тут же нашёл его. Он был за стеллажом, заставленный коробками с обувью. Подобрать код тоже не составило труда. Моя дата рождения — слишком просто, значит, это день рождения бабушки — 21071922. Сработало. Щелкнув, тяжелая дверь сейфа открылась. Там оказался пистолет, пачки зеркальных долларов, рублей, марок, евро и портмоне, набитое кредитными карточками. Взяв пару кредитных карточек — «asiV» и «dracretsaM», пачку рублей, я понял, что к жизни в зеркальном мире готов.

Но информации было все равно мало. Тогда я полез в адресную книгу мобильного телефона, который выглядел так же, как мой, но назывался «GL». Я просматривал множество мужских и женских имен, названия организаций, написанных задом наперед, ничего для меня не значащих, пока не наткнулся на запись «акшубаБ». Сердце моё заколотилось, на лбу выступила испарина.

— Господи, неужели она жива? — прошептал я, нажимая кнопку вызова.

— Але? — послышался до боли знакомый голос после череды длинных гудков.

— Бабушка… — произнес я, глотая слезы. Ноги мои стали подкашиваться, я упал бы, не окажись рядом Вадима. Он подхватил мены под мышки и держал, пока я говорил по телефону.

— Ты где, внучек? Что у тебя с голосом?

— Как ты, бабуля?

— Чаво? Говори громче, я плохо слышу.

— Ты ничем не занята? Я подъеду…

— Давай-давай. Как раз пирожки пеку с яйцами и с капустой, как ты любишь.

— Еду! — крикнул я в трубку, и телефон выпал из моей вспотевшей ладони. — Вадим, ты знаешь, где живет моя бабушка?

— Конечно, — тот усмехнулся. — А что с вами происходит, босс?

— Неудачно прыгнул вчера в бассейн, ударился головой, — пояснил я. — К врачам не хочу обращаться, чтобы шумихи не было.

— Понятно… — протянул Вадим. Судя по всему, его мое объяснение вполне устроило.

Когда Вадим вез меня по городу, я удивлялся, до чего в этом мире всё не так — отечественные «жиги» ездят по левой полосе, руль у них справа. Улицы выглядят совсем по-другому, только названия те же — Ленина, Мира, Восточная. И в каждом квартале есть магазин «Анис», только читается «синА».

Как хорошо, что я в детстве любил читать слова задом наперед. Тогда это казалось баловством, а сейчас пригодилось.

Бабушка моя жила в той же «хрущевке», только фасад был выложен серыми облицовочными плитами, и крыша дома была покрыта дорогой черепицей. Двор тоже выглядел образцово-показательно: крашеные скамейки, чугунный забор, акации, клумбы. Подходя к подъезду, я заметил, что все окна в доме пластиковые и крыльцо выглядит богато, словно заходишь не в подъезд, а в дорогой бутик. Поднявшись на второй этаж, я увидел массивную сейф-дверь, в то время, как в нашем мире у нас простая железная дверь, поставленная в постперестроечные времена.

Бабушка открыла сразу, как только мой палец втопил кнопку звонка, который был выполнен в виде мордашки улыбающейся свинки. Нажать нужно было на пятачок. У меня сложилось впечатление, что бабуля стояла под дверью и ждала, когда я приду.

Удивлению моему не было предела, когда я увидел живую бабушку, которая выглядела даже лучше, чем тогда, когда я был мальчишкой. Но ещё больше я удивился, когда в коридор выскочила наша дворняга Дана. Она издохла семь лет назад, когда ей было восемнадцать. Дана была весела и жизнерадостна, виляла хвостом. А я смотрел на них — на бабушку и собаку — и не верил, что я их снова вижу живыми.

— Ну, проходи на кухню. Что встал?

— Да-да…

Но сначала я обошёл всю квартиру, и еще раз удивился. Никогда бы раньше не подумал, что антиквариат так хорошо сочетается с евроремонтом.

Потом мы втроём (не считая собаки) сидели на кухне, ели пироги и запивали их чаем с мятой. Я расспрашивал бабулю о жизни, периодически кидая Дане под стол кусочки пирогов, а Мария Алексеевна всё смеялась и говорила:

— Ну, какой ты у меня чудной! Совсем скоро чокнешься со своим бизнесом.

Уходя, я оставил ей немного денег, но она смяла их и засунула мне в карман пиджака со словами:

— Не надо! Мне их и так девать уже некуда…

Так продолжалось около месяца. Я каждую ночь приходил в тренажерный зал на «свидание» с зеркалом. Это было похоже на какой-то ежевечерний ритуал. Несмотря на моё упорство, дверь в мой мир не открывалась. Вадим каждый день привозил меня к бабуле, и я вдоволь общался со своим прошлым, пытаясь уделять бабушке столько внимания, сколько не уделял ей при жизни по ту сторону зеркала.

В то же время я активно общался со Светой. Наши отношения были сказочными, какими не были никогда там, в моём привычном мире. Я освобождал её от работы, и мы каждый день ходили в кино, устраивали шопинги.

Кстати, о фильмах: меня забавляло смотреть те же фильмы, что я смотрел на своей стороне зеркала. Все они были сняты с другого ракурса и титры выглядели забавно. В остальном, всё было так же, только герои все были левшами. Левшами было и подавляющее большинство жителей зазеркалья. Но это меня не раздражало. К этому быстро можно привыкнуть. Другое дело, что всем бросалось в глаза, что я — правша.

Я купил Свете машину «IDUA» и обещал продвинуть по службе и сделать экономкой. Глаза её искрились, когда она смотрела на меня. Она даже бросила ради меня своего жениха, который работал кладовщиком в «Анисе» на улице Свердлова. Она мне показывала его фотографию, и знаете, что? В нашем мире он — тот самый денежный мешок, к которому Света ушла от меня. Такой расклад меня вполне устраивал.

Позже я познакомил свою рыжеволосую пассию с бабушкой. Они быстро нашли общий язык. Мы часто гуляли по улицам чужого для меня Екатеринбурга. Я всегда вел на поводке Дану, а Вадим плёлся позади нас.

Ошибаетесь, если думаете, что я только отдыхал, устраивал со Светой шопинги и развлекался. Пару раз я принимал участие в собраниях совета директоров, увольнял тех, кого знал в своем мире, и кто мне не нравился, назначал людей на должности, заключал договора с поставщиками. Скажу вам честно, на собраниях я делал вид, что врубаюсь во все дела, хотя на самом деле для меня бизнес — тёмный лес. Я голосовал «за» только в тех случаях, за положительное решение вопроса голосовало большинство. Мне показывали какие-то графики. Глядя на ничего не значащие для меня линии и цифры, я с умным видом кивал головой, иногда поднимал вверх большой палец. А договора я заключал, советуясь с Колей Дорогиным. Уж он-то в бизнесе был, как рыба в воде. Чтобы загладить вину перед ним, я навещал его в больнице, приносил цветы в горшках и фрукты, купил ему в палату телевизор.

Коля простил меня и сказал, что друга лучше меня у него ещё не было.

— Будь аккуратнее за рулем, — шепнул я яму как-то на ухо. Он сделал удивленное лицо, но кивнул головой и сказал:

— Спасибо!

Наверное, это было лучшее время в моей жизни. К сожалению, приближалось полнолуние, и внутренний голос подсказывал мне, что нужно уходить. Хотя честно вам скажу, возвращаться не очень хотелось, но я был уверен в том, что если не вернусь, может случиться катастрофа, и погибнуть можем мы оба — я и мой удачливый двойник. А потом, я бы не смог всё время изображать его. Рано или поздно я бы его разорил своей полной некомпетентностью в вопросах бизнеса. Уж лучше оставаться приставом. Я эту работу знаю, ничего сложного.

Когда на небе светил полный диск луны, я с зажмуренными глазами подошёл к зеркалу в «тренажерке». Почему я закрыл глаза? Да просто мне было страшно. Я боялся, что мои расчеты оказались неверными, но такого не произошло. Открыв глаза, я не увидел своего отражения, но и тренажерного зала там тоже не было. Я увидел густую, плотную темноту, сквозь которую слышалась тихая музыка. Где-то очень далеко невидимый музыкант играл на дудочке.

— Мой двойник выключил свет, — произнес я и смело шагнул в зеркало. — Поэтому темно…

На долю секунды я оказался в кромешной тьме. Мне казалось, что эта темнота вязкая и тягучая, её можно пощупать. Но тут перед глазами возник прямоугольник света, в который меня буквально вышвырнуло из мглы. Всё произошло очень быстро, но я успел сообразить, что всё пошло не так, как в тот раз, и мои опасения оправдались.

Я лежал на грязном полу, играла музыка. При падении я ударился лицом, из носа на тёмные доски капала кровь.

— Что за херня? — Я приподнялся на локтях и стал осматриваться.

Оказалось, что меня выбросило из зеркала в какую-то пивную. Вокруг меня стояли столы, за которыми сидели суровые мужчины, одетые как-то старомодно, по-деревенски: в расшитых узором рубашках, в безрукавках, в полинявших штанах, заправленных в сапоги. Все — косматые, с бородами и усами. Были и люди в мятых костюмах из дешевой ткани. Глядя на этих мужчин, я подумал, что картузы плохо сочетаются с длинными волосами. Многие из них застыли, глядя на меня, держа в руке рюмку или кружку с пенящимся пивом. Кто-то стал креститься. Откуда-то сзади выскочил официант в рубашке с высоким воротом и в белом переднике. Не заметив меня, он запнулся и упал, опрокинув поднос, который держал в руках. По полу разлилась большая лужа, пахнущая водкой, в которой плавали хрусталики битого стекла.

В пивной стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь хрипами музыки, льющейся из патефона.

— Извините… — пробормотал я, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Не обращайте на меня внимание. Я ухожу…

В это время официант вскочил с пола, стал с остервенением крутить ручку телефона, висящего на стене.

— Барышня, барышня… — кричал официант в трубку. Рядом с зеркалом шелохнулась занавеска. Из-за неё вышел полный мужчина в чёрной жилетке, с аккуратным пробором на лоснящёйся голове. Он непонимающе посмотрел на официанта, потом его глаза остановились на мне. Мужики, сидящие за столами, вдруг пришли в себя и встали из-за деревянных столов. Они двинулись ко мне со сжатыми кулаками, угрожающе посверкивая глазами.

— Простите! — распахнув входную дверь, я услышал, как звякнул колокольчик. Оказавшись на улице, я вдохнул полной грудью прохладный воздух и по булыжной мостовой зашагал вперед. Колокольчик опять зазвонил. Я обернулся. На крыльце пивной стояли трое здоровых мужиков и о чём-то говорили, указывая на меня пальцами. Мне это не понравилось.

Темнело, было прохладно. Я поднял воротник пиджака и быстрым шагом зашагал по булыжной мостовой, между двухэтажными домами с красивой лепниной на фасадах, с колоннами. Напротив одного из домов, за широко распахнутыми воротами с аркой стояли обезглавленные и испачканные грязью статуи. Стёкла в окнах были разбиты. Это меня насторожило. Глядя на костюм, позаимствованный у своего двойника, я подумал, что в нём буду смотреться здесь нелепо. Судя по одежде и поведению мужиков в пивной, я попал в двадцатые годы прошлого столетия, а может, и того раньше.

Местность мне очень напомнила старый Екатеринбург, который я видел только на фотографиях. В голове моей роились вопросы: где я? В какой год я попал? В какой мир?

Судя по реакции посетителей пивной, возвращаться назад мне пока не стоит. Желая прояснить ситуацию, я схватил за рукав мужчину в пальто и в «котелке».

— Какой сейчас год? Какой город? У меня амнези…

Мужчина ничего не ответил. Дёрнув рукой, высвободив свой рукав, он побежал в сторону пивной. Я пошёл дальше. Навстречу мне шла дама в короткой шубке, в платье, чуть ли не касающемся подолом мостовой и в элегантной шляпке с вуалью.

«Вот это женщина!» — подумал я, устремившись к ней. Но незнакомка, оценив меня быстрым взглядом, резко перешла на другую сторону улицы.

Справа был магазин «Мясо». Прочитав надпись, я понял, что этот мир не зеркальный. Вход в магазин и разбитая витрина магазина были заколочены досками.

— Может, действительно старый Екатеринбург? — Я попытался прочитать название улицы на ржавой табличке, прибитой к углу дома, но тут за моей спиной послышался твердый мужской голос:

— Стоять!

Я остановился и обернулся. Позади меня стояли два высоких красноармейца одетых в длинные шинели и буденовки. Руки красноармейцев сжимали винтовки с длинными штыками. Между ними стоял низкорослый мужичок в фуражке и в кожаной куртке. Его ноги, обутые в начищенные до блеска сапоги, были широко расставлены. Рука «комиссара» покоилась на рукоятке маузера, торчащей из расстегнутой кобуры.

«Прям как в том фильме про революцию», — подумал я.

Хотя ситуация была критической, и я понимал, что я не в своем мире, и этим троим ничего не стоит сделать из меня решето, улыбка не сходила с моего лица. Меня не покидало ощущение нереальности всего происходящего. Казалось, что сейчас из кустов выскочит девушка с микрофоном в руке и скажет, что это розыгрыш. Но этого не произошло. А раздувшийся от важности коротышка-комиссар был просто смешон в этой своей кожаной курточке. Он мне напомнил отморозка из девяностых.

— Стою, — ответил я.

Комиссар и красноармейцы подошли ко мне.

— Документы имеются? — глядя на меня снизу вверх, спросил меня коротышка.

— Нет, — честно ответил я, похлопав себя по карманам. — А какие документы вам нужны?

Комиссар бесцеремонно протянул руки, расстегнул на мне пиджак, долго рассматривал подкладку и материал.

— Я же говорил вам, товарищи, что он — шпион! — громко сказал комиссар, оборачиваясь к красноармейцам, ощупывая мои карманы. Когда он выудил из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон «GL» моего двойника, улыбка сползла с моего лица.

— Это… — я задумался, не зная, что сказать. Вряд ли они поверят, если я скажу, что я из другого мира, из другого времени, попал сюда через зеркало. А это — мобильник, средство связи, которое здесь бесполезно.

— Ого! — оживился красноармеец сзади. — Какая штуковина!

— Шпионские штучки! — комиссар бросил мобильный телефон на мостовую. — Сорокин…

Рябой красноармеец тут же начал колотить по телефону прикладом, превращая его в груду блестящих деталей и осколков.

Когда с мобильником было покончено, комиссар сказал:

— Мы вас задерживаем. Вам придётся проследовать с нами.

— А куда? — поинтересовался я.

— Здесь я задаю вопросы. А попытаетесь убежать — мы вас расстреляем, как врага революции.

— Мать твою… — прошептал я.

— Руки за спину и вперёд! — скомандовал комиссар, и два острых штыка уперлись мне в спину.

— Контра недобитая! — послышался голос одного из красноармейцев за спиной.

«А вот это совсем не смешно», — подумал я.

Сцепив руки за спиной, я шел, слыша топанье за спиной и периодически чувствуя болезненные уколы в спину и в ягодицы. Справа, в закутке между домами, нищие в оборванных одеждах грелись у костра. Даже запах костра не мог заглушить вонь, исходящую от них. От них отделилась маленькая фигурка и устремилась в мою сторону.

— Господин хороший, подай на хлебушек Христа ради! — прогнусавил грязный оборвыш лет десяти.

Как только я повернул к нему голову, тут же последовал удар прикладом винтовки по шее.

— Не смотреть по сторонам! Смотри под ноги, шпион буржуйский!

— Пошёл отсюда! — Второй красноармеец отогнал пацана пинком ноги под зад. Показав красноармейцу язык, мальчонка скрылся в подворотне.

Мне всё же было интересно, где я нахожусь. Я хотел прочитать название улицы или увидеть хоть какой-нибудь ориентир, но сразу получил прикладом по спине, стоило мне поднять голову.

Да, перспективы были явно неутешительными. Я нисколько не сомневался, что эти трое запросто хлопнут меня без суда и следствия, как врага. И почему я не снял этот чертов костюм? Кстати, не исключено, что из-за костюма и мобильника я не попал домой. Наверное, мне нужно было возвращаться в той же одежде, в которой пришёл. А рубашку с брюками служанка-китаянка отнесла в «стирка». От мысли, что я могу умереть, мне впервые за долгое время было обидно и страшно. Даже слезы на глазах выступили. Подумать только, ещё вчера я был королём, купался в роскоши. А кто я сейчас? Буржуй, шпион, которого скоро поставят к стенке.

— Я думаю, что он — немецкий шпион, — послышался шепот за моей спиной.

— А ты костюм его видел? Это английский…

— Отставить разговорчики! — рявкнул комиссар.

Вы даже не представляете, как бы я хотел сейчас оказаться дома, в родной «хрущевке». Я понял, что тоскую по своим друзьям, по коллегам с работы. Неужели я их больше не увижу? Неужели сейчас грянет выстрел и навсегда померкнет свет?

Меня вели мимо дома, окна которого на первом этаже были заколочены досками. Дверь подъезда открылась, из неё два здоровенных мужика в пиджаках и в заправленных в сапоги штанах вынесли большой диван с красной обивкой, погрузили его в телегу, стоящую за углом. Лошадь фыркнула, словно поняла, какую ей придется тащить тяжесть. Мужики скрылись в подъезде. Тут же из темноты вынырнут парень в русской рубашке и в картузе. В руках он нёс большое зеркало, такое же, какое было у моей бабки. Точно такое же было в том мире, где я богат.

Я почувствовал, как сердце начинает набирать обороты, а тело потеет под пиджаком.

Аккуратно, боясь разбить, парень поставил зеркало на край телеги, прислонив его к дивану. И — о чудо — в зеркале я увидел кромешную темноту, будто оно отражало пустоту, небытие. Но мне было всё равно. Меня даже не заботило, в какой мир я попаду. Я просто побежал к зеркалу, не обращая внимания на крики красноармейцев за спиной. Выставив перед собой руки, я прыгнул в тёмную пропасть зеркала.

Вспыхнула яркая вспышка перед глазами. Я почувствовал, как меня неведомая сила куда-то толкает. Приземлившись на спину, я перевернулся и уставился в зеркало, из которого только что выпрыгнул. Я увидел растерянные лица красноармейцев, трогающих зеркало и пожимающих плечами. Комиссар достал из кобуры маузер и выстрелил. После вспышки зеркало погасло, и я увидел собственное отражение. То, на что смотрел я, не было похоже на зеркало. Это был отполированный до блеска лист металла, заключенный в красивую раму.

За моей спиной были деревянные хоромы, иначе не назовешь: просторное, богато обставленное помещение. Все предметы мебели — стулья, большой стол, длинные скамьи, трон в конце комнаты — были украшены резьбой и могли бы занять достойное место в любом музее. Потолок и стены комнаты также были украшены резьбой. Когда я пристально смотрел на вырезанных неизвестным мастером изображения людей и животных, мне начинало казаться, что они двигаются. На полу сплошным ковром лежали шкуры животных.

— Вот это да! — вырвалось у меня.

С большой иконы в углу на меня глядел лик Христа. Его большие, добрые глаза смотрели с жалостью и с грустью.