Жизнь длиною в сон [СИ]

Это ваша новая жизнь. Наслаждайтесь, мистер Оркотт!

— Да чтоб тебя! — Леон треснул кулаком по стене и тут же, закашлявшись, направился прочь: прохожие уже начинали коситься на странного человека, ни с того ни с сего начинающего говорить с самим собой и ругаться в пустоту. Да, в реальности много хреновых моментов… Но та жизнь была действительно его, а не какого-то неведомого доктора.

Вам что-то не нравится? Как грубо! Я ведь стралась… К тому же, доктор Оркотт никогда не встречал человека, именующего себя графом Ди. Вас что-то беспокоит?

«Беспокоит»?! Оказавшись в чужой стране, уже волей-неволей нервничаешь, а здесь всё гораздо хуже — чужое тело, чужая жизнь.

Почему же «чужая»? Ваша, если бы всё было немного по-другому… Вы хотите отказаться от моего подарка? Нет уж! Получайте!

«Сама у меня получишь. Дубинкой по голове. За эти херовы фокусы». Да, никогда не знать грёбанного китайца, конечно, заманчиво. Вот только один нюанс. Он, Леон Оркотт — полицейский, сирота, у которого есть младший брат Кристофер. Не неведомый кардиохирург.

Какой же вы придирчивый! Неужели так сложно радоваться тому, что есть?

— Где ты, тварь?! — Леон схватился за голову. — Покажись!

Сон, глупый сон, который скоро закончится.

Вы правы, мистер Оркотт. Закончится. Совсем скоро.

Леон приободрился, пусть и мелькнуло подозрение — что-то здесь не так. С чего вдруг проклятая азиатка стала такой сговорчивой? Может, заканчивается действие наркотика? Вот сейчас отойдёт — и девчонке, вздумавшей с ним шутить, не поздоровится.

— Я здесь!

Голос прозвучал наяву — и Леон вскинул голову. Весь мир сузился до ярко-синего пятна на противоположной стороне улицы. Ничего, сейчас он схватит эту дрянь, хорошенько набьёт ей морду — бить женщин, конечно, последнее дело, но ведь это всё равно сон!

Пронзительный гудок, удар — и небо с землёй поменялись местами. Леон не сразу сообразил, что произошло — в считанных сантиметрах от лица просвистели колёса, вывернутую руку и затылок обожгло болью. Девушка в синем платье, которую он принял за ту самую азиатку, завизжала — тонко, на одной ноте.

Кардиохирург Леон Оркотт скончался в возрасте тридцати лет, на следующий день после своего юбилея. Какая незадача. Почему не на день раньше? Умереть в собственный День Рождения так драматично, не правда ли?

— Я… жив… тварь… — Леон попытался подняться, опираясь на здоровую руку, но на сей раз неловко подвернулась нога, и он снова рухнул на асфальт. Навстречу на бешеной скорости мчался ещё один автомобиль, и что-то подсказывало — этот не успеет затормозить. Мелькнуло лицо водителя — девушки с широко распахнутыми глазами, вцепившейся побелевшими пальцами в руль…

А затем колёса достигли цели под тихий смех азиатки.

Вы хотели никогда его не знать? Вы и не узнаете. Я могу дать вам новую жизнь, о которой вы просите…

Не осталось ничего, кроме боли и приглушённых, будто доносящихся издалека криков.

… Смерть несправедлива, и порой обрывает жизни молодых и талантливых людей слишком рано. Неделю назад скончался в результате дорожно-транспортного происшествия тридцатилетний Леон Оркотт, кардиохирург Центральной Городской Больницы. Многие из его бывших пациентов в этот печальный день скорбят вместе с безутешными родителями, потерявшими единственного сына…

… И даже не одну.

Сон второй

— Пап! Ну папа!

Голова ещё болела, но и только. Леон недоверчиво согнул пару мгновений назад раздробленную руку — двигается, даже не ноет. И ноги вроде бы на месте. И вместо ожидаемой больничной койки — широкая кровать со слишком скользким бельём. Нет, серьёзно, каким идиотом надо быть, чтобы дрыхнуть на шёлке? С него же скатываешься даже похлеще, чем с дивана из натуральной кожи.

— Папа! — хныкнуло ещё раз из соседней комнаты. За спиной кто-то заворочался, и послышался сонный женский голос:

— Дорогой, Рикки уже полчаса тебя зовёт. Встаёшь ты или нет?

Бывший детектив, окончательно деморализованный, нащупал выключатель ночника. Неяркий свет озарил спальню, которая вполне могла бы принадлежать арабскому шейху. Так и хотелось на каждую вторую тумбочку поставить штамп «находится под охраной ЮНЕСКО». За спиной же обнаружилась сонная, но оттого не менее симпатичная коротко стриженная блондиночка. Челюсть рухнула куда-то в район пола. В голове промелькнуло: если в этом сне красотка с аппетитной грудью — его супруга или любовница, а шикарная спальня принадлежит ему же, остаётся надеяться, что здесь выйдет задержаться подольше.

Коридор за дверью оказался бесконечным. Леон растерянно покрутил головой, пытаясь понять, откуда доносится голос. В уже почти окончательно проснувшийся мозг врезалось очередное:

— Па-ап!

Оркотт никогда не считал себя впечатлительным, но от тонкого детского голоска по спине стадами побежали мурашки. Кажется, скоро их можно будет сгребать горстями. Если перестать искать объяснения и на минуту принять, как должное, что его опять перекинуло в другую «реальность», то вполне логично, что здесь человек по имени Леон Оркотт — женатый мужчина. Жениться уж точно было бы легче, чем загреметь в кардиохирурги.

По крайней мере, можно не бояться смерти. Вроде как. Она всё равно не настоящая. Во сне можно сдохнуть хоть двести раз — и снова воскреснуть.

Во сне? Ну-ну…

— Заткнись, — голос в голове уже воспринимался гораздо спокойнее, чем прежде. Забыть, просто забыть всё содержимое предыдущего кошмара. Интересно, руки трясутся из-за неприятных воспоминаний или из-за зовущего детского голоска? Наверное, самый жуткий кошмар холостяка — неведомый ребёнок, усиленно называющий тебя своим отцом. Хорошо хоть мама симпатичная.

Вдохнув глубже, словно перед прыжком в ледяную воду, Леон открыл дверь. Слишком большая комната, слишком большая кровать — и слишком крохотный ребёнок, забившийся в самый её угол и закутавшийся в толстое одеяло. Бывший детектив растерялся — он смутно помнил Криса таким же маленьким, а с другими детьми лет четырёх-пяти, в общем-то, ему и не доводилось общаться.

— Что такое?

«Вспомнить бы ещё, как тебя зовут. Она ведь говорила… Рикки. Да, точно, Рикки».

Мальчик выкарабкался из-под одеяла, спрыгнул с кровати, после чего повис на растерянном «папочке» и жалобно протянул, показывая куда-то в глубину комнаты:

— Там, в шкафу, монстр! Папа, дай мне пистолет, я его убью!

— Э… — Леон почесал в затылке, вспоминая, как обычно в этом случае успокаивают излишне впечатлительных малышей. — Давай посмотрим, что там за монстр.

Включать свет не хотелось. Ноги и так подкашивались от одного вида этого ребёнка. Бывший детектив никогда не представлял себя в роли отца семейства, и светловолосый мальчишка, так похожий на него самого в детстве, слегка нервировал. Или не слегка. А ведь и в самом деле. С низкой вероятностью, конечно, но если бы он не кинулся на поиски Ди, а строил свою жизнь дальше, выбросив графа из головы… Может, он и встретил бы девушку, женился… Далее — закономерный итог. Хотя какая женщина выдержала бы рядом с собой полицейского? Почти все в отделении умудрились как минимум один раз развестись.

— Не надо, я сам! — воспротивился Рикки. — Только пистолет дай!

Вот же несчастье.

— А у тебя лицензия на оружие есть? Без лицензии — извини, не могу, — язык слушался плохо, словно у пьяного. Отставить идиотскую сентиментальщину. Он, Леон Оркотт — убеждённый холостяк. Пожизненно.

— Пап, ты же сам сначала пистолет купил, а потом лицензию… — обиженно пробубнил Рикки, но думать над его словами не хотелось. Леон подшёл к шкафу, который украшало огромное зеркало. Сам он выглядел старше, чем покойный ныне кардиохирург, но младше своих реальных лет. Около сорока-сорока пяти. Рикки всё ещё топтался рядом, продолжая хныкать, когда Леон распахнул шкаф:

— Видишь? Тут никого нет.

— Он прячется, когда ты приходишь!

На такую логику бывший детектив не сразу нашёлся, что ответить. Нет, серьёзно. Как живут те несчастные, которым приходится общаться со своими кровиночками каждый день? Рехнуться же можно!

— Можно я посплю с тобой и с мамой? Ну пожа-алуйста!

Перспектива обернуть кошмарный сон в хороший путём особо тесного общения с красоткой оказалась под угрозой.

— Ты уже взрослый, один поспишь… — Леон попятился к двери, надеясь, что успеет выскочить, но попытку к бегству тут же пресёк преисполненный праведного негодования вопль:

— Ты тоже большой, а спишь с мамой!

Воистину, дети — цветы жизни. На могилах родителей. Так и пришлось возвращаться в спальню — с повисшим на руке мальчишкой, присосавшимся не хуже пиявки.

— Рикки, иди к себе, — пробурчала себе под нос блондинка, чьё имя до сих пор оставалось тайной за семью печатями. Мальчик, проигнорировав требование матери, забился к ней под бок и почти сразу мирно засопел. Леон пару мгновений понаблюдал за очаровательной картиной, а затем вышел за дверь. Ни к чему понапрасну страдать о столь недоступной груди.

Итак, вместо того, чтобы проснуться, он почему-то оказался в очередном сне. Как в каком-нибудь долбанном фантастическом фильме. В таком кино происходящее обычно растягивается до состояния дурной бесконечности. Остаётся надеяться, что здесь она быстренько обратится в «конечность».

А для начала неплохо было бы узнать, кто он в этом мире, чтобы хотя бы приблизительно соответствовать ожиданиям окружающих и иметь возможность со всем разобраться. Наверняка где-то здесь должны быть документы. Самый надёжный источник информации. Где их обычно хранят богатеи? Чёрт, только бы не выяснилось, что местный Леон запихнул все бумаги в сейф, код от которого держал исключительно в голове. Потому что Леон-полицейский этот код уж точно не вспомнит.

В другом конце коридора показалась женщина в длинном строгом платье и фартуке. Леон вдохнул глубже.

— Подождите.

— Вам что-то нужно, господин Оркотт? — чрезмерно почтительно протянула горничная, слегка склоняя голову. Чёрт. Нет, это, конечно, замечательно, когда у тебя дохрена денег, вот только, мягко говоря, непривычно слышать в свой адрес «господин».

— Эээ… Вы не могли бы подсказать, где находится мой кабинет?

— Второй этаж, по коридору налево до конца, — женщина даже не удивилась. А если удивилась, то постаралась не подавать виду. Наверное, у богатеньких толстосумов порой встречаются и более странные причуды.

Местный Оркотт — богач, владелец огромного частного дома. Крайне маловероятно, что он работал в полиции. Интересно, в какую степь занесло этого человека? Скорее всего, что-то связанное с бизнесом. Или даже криминалом. Если последнее, то будет крайне забавно жаждать засадить самого себя за решётку.

Толкнув дверь кабинета, Леон едва не заорал: как-то не ожидаешь увидеть в углу вставшего на задние лапы рычащего медведя. Но жуткий зверь не двигался, слабо поблескивал стеклянными глазами, и бывший детектив с облегчённым вздохом сообразил: чучело.

Таких стеклянных глаз оказалось много. Вспыхнул свет — и вот они, как на подбор. Голова зебры, носорога, какого-то особо крупного волка… Прямо над письменным гордо раскинул крылья огромный ястреб, будто собиравшийся вцепиться когтями в картину: Леон Оркотт в светлом костюме гордо попирает ногой тушу застреленного тигра-альбиноса. Не его ли шкура небрежно накинута на спинку кресла? Уж на что бывший детектив в животных не особо разбирался даже после знакомства с графом, но что-то подсказывало: такие в природе редкость.

«Если бы Ди это увидел, он бы меня точно прикончил. И сделал чучело». Местный Леон нравился невольному обитателю его тела всё меньше. Ладно, сейчас не до симпатий. Лучше сосредоточиться на поиске документов.

К встроенному сейфу, дверца которого после непродолжительных поисков обнаружилась в подставке медвежьего чучела, бывший детектив в итоге решил даже не подходить: талантом взломщика, увы, его при рождении наградить забыли. Наверняка хоть что-то отыщется в ящиках стола. Леон подёргал все по очереди. Заперто. Что же, рано сдаваться. Нужно поискать что-нибудь острое и тяжёлое. У того, кто любит убивать, наверняка в доме много оружия.

Если кто из постоянных обитателей странного дома проснулся, его бы крайне удивила странная картина: хозяин, путающийся в полах халата и периодически матерящийся, тащит в руках украшенный перьями томагавк. Сам Леон предпочёл бы секиру, вот только искать её в огромного двухэтажном особняке не возникло ни малейшего желания. Вот и снова кабинет. Что ж, пробуждаем внутреннего вандала, перестаём мысленно считать нолики в стоимости несчастного стола, вдыхаем глубже…

Нет, надо точно действовать побыстрее, а то ещё пара-тройка таких же громких ударов, перемежающихся треском дерева — и главу семьи точно сплавят в ближайшую психушку. Леон оглядел внушительную дыру, после чего подёргал рукоять томагавка. Засела намертво. Что ж, придётся довольствоваться содержимым только одного ящика.

Бывший детектив никогда не любил бумажки. Нет, порой и они бывают ценными, но иногда их слишком уж много! Все эти долбанные отчёты и прочий мусор. Сейчас он держал в руках кучу восхитительных сведений о некоей компании, вполне официально торгующей оружием. В другое время он поискал бы компромат на владельца этих бумаг, если бы не одно маленькое обстоятельство. Владельцем значился мужчина по имени Леон Оркотт.

Отлично. Осталось для полноты картины загреметь в тело шлюхи или мафиозной «шестёрки».

За окном уже начинало светать, но бывший детектив всё ещё копался в бумагах, то и дело ошалело тряся головой. Значит, местный «он» умудрился в своё время бросить работу в полиции — или вообще никогда там не работал? — и вместо этого заняться торговлей. Интересно, почему он не мог торговать чем-нибудь другим? К примеру, сладостями или мягкими игрушками?..

Близ кабинета послышались крадущиеся шаги, и Леон вскинул голову. Слава богам, со стороны двери не разглядеть ни раздолбанный ящик, ни торчащий из стола томагавк. На пороге возникла та самая блондинка, уже успевшая одеться. Взгляд мигом опустился с лица чуть ниже, да так и остался где-то там, в районе глубокого выреза.

— Дорогой, ты опять весь в работе? Ты же сегодня хотел побыть дома.

Так, нужно улыбаться и играть свою роль. Тогда его никто не будет донимать.

— Я всего лишь хотел кое-что проверить. Не беспокойся, я не собираюсь уезжать.

— Ты всегда так говоришь, — покачала головой блондинка. — Скоро подадут завтрак. Надеюсь, к тому моменту ты закончишь.

— Уже закончил, — заверил Леон, кое-как запихивая бумаги обратно в остатки ящика. Узнать бы ещё, как зовут его местную супругу! Она, конечно, красотка и всё такое, вот только как-то неловко, когда женщина обращается к тебе «дорогой», а ты даже не в курсе, кто она такая. К тому же не стоит сбрасывать со счетов ещё один печальный факт: если она сейчас уйдёт, крайне проблематично будет отыскать в особняке столовую.

Продолжить общение в очередной раз не получилось: на пороге столовой уже дожидался подпрыгивающий Рикки. Господи, неужели во всех семьях царит такой Ад?! Может, не так и плохо, что он так и не успел жениться и обзавестись потомством…

— Пап, а когда мы пойдём в зоопарк?

Леон подавился утренним кофе и закашлялся. Аккомпанировал ему строгий голос блондинки:

— Рикки! Ты же понимаешь, что папа занят.

Занят. Видимо, местный Леон — трудоголик, каких поискать. Мальчишка сразу замолчал — не иначе как привык к подобным объяснениям. Ком раздражения на местного «себя», копившийся ещё с того момента, как попались на глаза чучела в кабинете, лопнул.

— Да хоть сегодня. У меня же выходной, так?

Теперь поперхнулась уже супруга, лишний раз подтверждая: она не привыкла слышать такие слова от мужа. Интересно, она не подумает, что он заболел или свихнулся? Рикки спрыгнул со стула и принялся скакать вокруг стола, разве что не издавая индейский кличи. Если подумать, он не такой и странный для ребёнка. И вообще, к этой жизни, быть может, даже удастся привыкнуть.

— Поедем, да? Сейчас?

— Ну, не сию же секунду, конечно, но где-то через час — точно. Мне нужно ещё кое-что уточнить, собраться…

Рикки опустил голову. Наверное, его отец ещё и никогда не выполнял обещания.

— А если через час не соберусь, можешь взять меня и тащить в зоопарк прямо в халате.

Снова — радостный визг, и почти удивлённый взгляд женщины, устремлённый вслед побежавшему собираться сыну. Показалось, или у неё отчего-то затряслись руки?

— Ты и в самом деле собираешься поехать?

— А почему нет?

Леон уже знал ответ. Слишком много таких случаев ему доводилось видеть: детей, растущих фактически сиротами в богатых домах, где до них никому из постоянно работающих родителей нет дела. Что ж, даже если всё происходит во сне, можно сделать для конкретно этой семьи что-то хорошее.

— Ты уже года три не оставался с нами на выходные. Всё время уезжал.

— Ну, никогда не поздно начать вести себя по-другому, так? — Леон выдавил неловкую улыбку. Да, местный «он» смог заработать много денег, да и только. И жену, видимо, себе подбирал как красивую куклу, совершенно не задумываясь о её чувствах. А ведь тяжело бывает всем. Даже таким красоткам с третьим размером. Чёрт, ещё немного — и в сентиментальную размазню превратишься.

— По-другому?.. — медленно переспросила женщина, как-то странно кривя губы. Кажется, она хотела что-то сказать, но Леон уже поспешил в кабинет.

Итак, очередной виток сна. В принципе, более сносная жизнь, чем житьё-бытьё скромного кардиохирурга. Красивая жена. Ребёнок, с существованием которого, конечно, сложновато свыкнуться за пару часов, но всё-таки вполне возможно…

Что-то кольнуло в сердце, и Леон схватился за дверной косяк. Что за хрень?! Только не говорите, что у местного бизнесмена серьёзные проблемы со здоровьем. Бывший детектив ждал, пока боль пройдёт, но она не собиралась отступать. Хватая ртом воздух, он кое-как добрался до письменного стола и тяжело рухнул на кресло.

— Прости, Леон.

— Чего?! — перед глазами всё плыло, и он с трудом смог сфокусировать взгляд на подошедшей супруге. Та покачала головой:

— Ты же понимаешь: ничего личного. Считай, я просто… устранила проблему.

— Проблему?.. — хотелось верить, что он ошибается. Но красотка безжалостно засмеялась: