Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Байки нефтяного севера - Сергей Александрович Эйгенсон на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

* * *

Соглаcитесь, что такие совпадения, какие прослеживаются в этой правдивой истории, случайно возникнут вряд ли. Все такие дела — и подготовка не так давно разбитых в лоск арабских армий к попытке реванша, и доведение до ума альтернативного оружия эмбарго, да еще так аккуратно, чтобы шейхи сами себя посчитали такими хитроумными, и строительство системы трубопроводов, точнее, создание единственной действительно индустриальной отрасли советского стройкомплекса, и ускоренное, штурмовое освоение новооткрытых нефтяных гигантов — все это операции непростые, многостадийные и рисковые. Но — "Кто не рискует, тот не пьет шампанского", как говорят.

Я бы сравнил такой проект, а мне все же кажется, судя по ходу и результатам, что тут был один из величайших и удачнейших проектов советской истории, с блестящей и сложнейшей стратегической операцией, когда заранее назначена точка соединения наступающих фронтов далеко в тылу противника. Только в этом случае масштабы дела сильно крупнее, чем даже в Сталинградской или Рурской операции. И дополнительный заработок от удачи неплохой, по разным оценкам от 100 до 200 миллиардов в долларах, никакому Ходорковскому и даже Биллу Гейтсу не снилось.

И тот, кто с успехом ее провел — может, он и заслужил маршальские погоны?

Конечно, в этих делах очень велика роль наших боссов второй и третьей руки — Алексея Косыгина, Николая Байбакова, нефтяного министра Валентина Шашина, начальника Главтюменнефтегаза Виктора Муравленко, тюменского партначальника, а потом министра Нефтегазстроя Бориса Щербины. Но и "Лëку" забывать не надо бы. Все-таки, только он имел достаточно власти, чтобы все это запустить. Много у Косыгина получилось с реформой, "либерманизацией экономики, там, где Брежнев его поддерживал только формально? Вот мне и кажется, что он, Леонид Ильич Б. тут главный именинник.

Другое дело, что на эти заработки можно было всю страну до ума довести, а не тратить их на идиотскую гонку сверхвооружения, нелепые или не созревшие еще, как БАМ, к примеру, проекты, не вбивать в недострои и просто не проедать. Но не мог же Брежнев прыгнуть выше себя? Чтобы так распорядиться — нужны не его карьера, не его уровень. Вон нынешний подполковник и вовсе единственное разумное применение находит для нефтедолларов, опять, и уж на этот раз совершенно не его стараниями свалившихся на Россию — это обеспечивать повышение жизненного уровня для себя и своих сослуживцев по разным местам, от дрезденской резидентуры до "Восьмерки".

* * *

Не знаю уж, как бы с этим всем распорядился бы Никита Сергеевич Х., образуйся такой "кэш-флоу" при нем. Его как раз предыдущим открытию Самотлора годом отправили на заслуженный отдых, чтоб вместо волюнтаризьма сажал морковку в Петрове-Дальнем.

Я же об ту пору учился на втором курсе и одновременно работал аппаратчиком третьего разряда на Уфимском заводе синтетического спирта имени ХХ съезда ВЛКСМ. Была тогда среди прочего такая хрущевская рацуха — чтобы будущие инженеры сначала повкалывали на рабочих должностях. Не такая глупая, кстати. Мне лично оно пошло на пользу, как теперь думаю.

В общем, тружусь по сменам. Вечерами или, если вечерняя смена, с утра — ВУЗ. Как раз с 14-го на 15-е октября 64-го года я работал в ночную смену. Иногда я приносил с собой полукарманный радиоприемник "Сокол", купленный на синтезспиртовские заработки, чтобы слушать музычку — но не в тот раз. Так что о событиях я узнал от моего сменщика Габсамата. Он пришел, как и положено, без двадцати восемь и мы с ним пошли обходом смотреть — в порядке ли я сдаю установку. Ходим между емкостей и насосов, смотрим, беседуем: "Ты, — говорит, — не бойся, студент, теперь тебя не посадят". У Габсамат-абыя вообще несколько специфическое чувство юмора, отчасти связанное с тем, что он всю жизнь, как из армии пришел, не переутомляя себя проработал пожарным, а в цех пошел уже под пенсию, чтобы заработать нужный средний заработок. Ну, и то, что тут очень доступен "синтик", жуткой ядовитости неочищенный синтетический спирт из этилена.

"Зур рахмат, — говорю, — большое спасибо за такое известие, абый. Но, а почему меня вообще нужно сажать?" — "Ты же студент. А студенты ничего больше не делают, только анекдоты про Никитку рассказывают. Все это знают. Но теперь можно". — "Ты, дядя Габсамат, кончай мне башку крутить, пожалуйста. А то я нервничать буду. Рассказать что-то хочешь?" — "Ага, по радио последние известия сказали — Никита на пенсию ушел. Теперь опять мясо-молоко дешевое будет". Интересно, что это умозаключение моего сменщика предварило фольклор, появившийся невдолге известный стих: "Товарищ, верь! Придет она, На водку прежняя цена. И на закуску будет скидка — Ушел на пенсию Никитка!"

"Ну ладно, абый, разберемся. Скажут, если снижение цен будет, не скроют. Пошли в операторную, журнал передачи подписывать, а мне уж ехать пора". По правде говоря, меня эта тема, о ценах, тогда мало волновала. Кормился я дома у мамы и еще по талонам спецпитания за вредность в заводской столовой. Разве, действительно, на напитки. Но тут снижение вышло, хотя и ненадолго, только уже при Андропове, когда появилась "Андроповка" за, если память не подводит, четыре шейсяд. Вот этой новинкой плюс отловом трудящихся по баням и кинотеатрам да сбитым корейским рейсовым авиалайнером только и помнится это недолгое царствование. Впрочем, и оно, по обыкновению, вселило "надежды славы и добра" в наиболее энтузиастическую часть населения. Но без этого, без прилива надежд в начале правления, из всех советских начальников сумел обойтись только К.У.Черненко, с первого взгляда выглядевший совершенно безнадежным случаем для всех жителей шестой части света от заядлых диссидентов и до своего собственного Второго Секретаря.

К этому нужно бы добавить краткую формулу, в которую мой приятель из Ханты-Мансийска Игорь уложил все российские экономические превращения последнего двадцатилетия. На мой вопрос: "Ну, и что, как ты считаешь, изменилось за эти годы?" — он сразу же ответил: "Водка стала дешевле, хлеб — дороже, остальное по мелочам". Во всяком случае, Ломоносову-Лавуазье это не противоречит.

Ну, а в то утро я простился со сменщиком и пошагал к проходной. У нас как раз остановка трамвая и от нее под гору проходная "Синтезспирта", а в гору Новоуфимского нефтеперерабатывающего завода. И трамваи номер Двенадцатый и Шестой прямо идут почти до моего дома в Соцгороде. Завод раскидистый, как все подобные — потому, что по отечественным нормам очень большие противопожарные разрывы между установками. Так что в механическом и приборном цехах есть дежурные велосипеды, на которых слесари ездят по вызовам. А наш цех изопропилбензола вообще на другом конце завода и мне до проходной идти минут двадцать. Иду, размышляю в меру своего девятнадцатилетнего разумения над новостями и будущими предполагаемыми изменениями и вижу: идут два труженика из ремонтной службы и несут с видом тяжелогруженных людей на плечах метра два дюймовой трубы. "Нет, — думаю, — ничего не изменилось". Со временем стало казаться, что и не может измениться. Собственно, и сейчас кажется.

* * *

Конечно, время, высокопарно именуемое "Застоем", то есть, в основном, годы царствования Леонида Ильича, не давали возможности очень уж широко развернуться творческой мысли насчет "где бы чего…". Были, не будем отрицать, и тогда специальные люди — "цеховики" с кипящей частной инициативой. Но возможности и у них были совсем не те, что попозже у других, тоже специфически талантливых людей, ласково прозванных в народе олигархами. А остальное население вообще — по мелочам. Интеллигенты, те как-то больше себя реализовывали на выезде. Байдарка, палатка, костер, Визбор, разведенный спирт под кашу с тушенкой, нежное плечо подруги через два слоя брезента.

Но человек не думать, не "сыбражать", как говорил народный артист, не может. Инициатива, поиск — это у нас еще с кроманьонцев. Проявлялось оно по самым разным каналам. Вот, например, мой хороший северный знакомый, Атлас Анатольевич, ну, допустим, что Махмудов, проявил однажды свою сообразительность в нестандартной ситуации, связанной как раз с биографией и творчеством как раз Леонида Ильича Б..

Собрались как-то он, его жена и еще одна дружественная семейная пара проехаться в отпуске на недавно приобретенных по разнарядке для северян автомобилях. Отпуск-то у северян большой, шесть недель. Дороги по летнему времени на Большую Землю нет, нет пока таких мостов через Обь и Иртыш. Только зимник. А в другие сезоны от Нижневартовска машина ставится на железнодорожную платформу и едет так до Тюмени — а дальше своим ходом, соответственно и возвращение, как уже и гнали новокупки от Тольятти. Начали сочинять маршрут и прикидывать расходы. Оказалось, что очень неслабые. Бензин, резина, неизбежный попутный ремонт, где-то надо ночевать, хорошо бы, чтоб не каждый раз в палатке. И даже не так дорого — как все малодоступно. По Интернету не закажешь, карточкой не оплатишь. На дворе конец семидесятых. С командировкой-то в гостиницу не проникнуть, а тут в отпуске.

Думал-думал наш Атлас — и додумался. Он работал в ту пору замом по капстроительству в одном из нефтегазодобывающих управлений Самотлора. Так что опыт выхода из безвыходных ситуаций имел. А наводку по данной проблеме ему дало изучение на полизанятиях для ИТР недавно вышедших автобиографических книг Генсека. Не то, чтобы мой приятель их читал. Но содержание и место действия знал из периодической печати. А тут взял из парткабинета все, что уже к тому времени выпущено в печать, чем совершенно потряс и парткабинетовскую Марь Васильну, и самого освобожденного секретаря парткома управления. Обложился, значит этим всем. Плюс, не сочтите за глупый каламбур, атласом СССР, помните, был такой, в твердой обложке. Жена уже подумала — надломился мужик от чрезмерных трудов.

Но оказалось, что все в порядке. После трех дней знакомства с первоисточниками Атлас Анатольич зашел уже в комнатку комсомольского комитета, и по договоренности с тамошним секретарем Мишей лично сел за машинку и отпечатал на комитетских бланках письма в обкомы, крайкомы и горкомы ВЛКСМ по трассе Тюмень-Курган-Челябинск-Уфа-Куйбышев и так далее до Краснодара, Новороссийска и Туапсе. В письме рассказывалось, что из комсомольско-молодежного нефтегазодобывающего управления, сокращенно — НГДУ" Самотлор-нефть", в августе Завершающего Года Десятой Пятилетки выезжает автоэкспедиция, посвященная книге Генерального Секретаря "Малая Земля" и имеющая водрузить вымпел от молодых нефтяников Сибири на местах боевой славы, отраженных в этой книге. И что комсомол нефтяного края надеется на соответствующее содействие со стороны адресатов в выполнении этой политически важной задачи.

Вот вам, наверное, пришел на ум Великий Комбинатор? И мне пришел, что я сразу и высказал Атласу. Ну, и что вы думаете? В течение месяца пришли ответы почти от всех адресатов с обещанием помочь доступными путями. Злопыхатели, включая и меня, были посрамлены. Причем летом оказалось, что никто не продинамил. Ночевали ребята в спецгостиничках или, на худой конец, загородных комсомольских дачах, заправляли их почти везде бесплатно в обкомовских гаражах, а несколько раз доставались им и талоны на ресторанную кормежку, типа как те, что на спортивных сборах. Так что не такая и дорогая оказалась поездка. По приезде в Новороссийск они вместе с каким-то шплинтом из горкома комсомола и с фотокорреспондентом из местной газетки сьездили на Малую Землю, где и установили свой флажок, сфотографировались на его фоне с упомянутым горкомовцем, заправились по полученным талонам на бензин и поехали туда, куда, собственно, и держали путь — в санаторий "Нефтяник Сибири". Путевки-то у них у всех были еще с зимы, большой дефицит, надо вам сказать.

А что вас удивляет? Сидят ребята в этих горкомах-крайкомах, не знают, что бы такого придумать по идеологической части, чтобы начальство знало, как они бдят. Чисто конкретные дела по стройотрядам и научно-техническому творчеству молодых, где можно, хоть пока и небольшие, бабки сделать — это одно. Загородные школы комсомольского актива с податливыми активистками — это другое. А вот со всей этой марксистско-ленинской баландой что делать? А тут сибирские чудики сами, на своих машинах… а в летописи комсомольских дел области можно ставить "Организована встреча участников Автопробега с чтением лекций и водружением вымпела по местам боевой славы Товарища Генерального….", ну, и так далее, как положено.

В следующем году летнего отпуска у Махмудова не образовалось — надо и честь знать. А еще через год окончательно обнаглевший Атлас Анатольич начал обдумывать автопробег по местам боевой деятельности Политуправления 18-ой Армии и лично его начальника полковника, затем генерал-майора, Брежнева Л.И. в ходе освобождения Польши, Румынии, Венгрии и Чехословакии — но тут малина неожиданно кончилась. Умер Леонид Ильич, оказалось неожиданно, что и он смертен. Очень горевал мой приятель.

* * *

Меня же лично смерть вождя как-то не очень задела. Ну, помер и помер… вечно живой один Лукич в Мавзолее.

А вот через пару дней сижу я у себя в кабинетике (дело происходит в Нижневартовске, в тамошнем филиале краснодарской ВНИПИГазпереработки) и пишу какую-то ксиву для главка… звонок по внутреннему телефону. Наш филиальский директор Слава А.: "Зайди ко мне". Зашел, спрашиваю: "Че такое?" — А он по каким-то каналам новость узнал и его распирает поделиться. "Знаешь, кто теперь вместо Брежнева будет?" "Знаю, — говорю, — власть в стране захватил военно-морской флот" — "?" — "Так вчера весь вечер по телику только и показывали, что тельняшки".

А и вправду. Только на экране и было, что Бранденбургский Концерт (видать, покойник сильно любил Баха) и фильмы из жизни Октябрьской Революции: "Ленин В Октябре" и прочее. Еще для подрастающего поколения показали какой-то фильм по Кассилю, про школу юнг во время ВОВ, где между прочими делами мальчики лихо побеждают эсэсовский десант. Тоже и они в тельниках. Слава несколько удивился моему неожиданному заключению, но все-таки доверил мне тайну, что теперь Начальником будет Андропов. Ну и хорошо — нам кто ни поп, тот и батька. Слава опять поудивлялся уральской поговорке, у них на Кубани по тому времени малоизвестной. Я при этом предположил в глубине души своей, что у нас это присловье идет со времен частой и малопредсказуемой смены верховных властей Империи во времена "бабьего правления" XVIII века. А то и вовсе со Смуты. Мы-то на Урале уже и тогда благоденствовали под московскими скипетром и державой, осененные крылами двухголового орла, а Северному Кавказу еще было до этого шапкой не докинуть. Откуда им знать эту старинную мудрую мысль?

Впрочем, Андропова я уже в принципе мог тогда отличить от иных прочих. Конечно, мне, как и остальным рядовым жителям страны, неоткуда было знать об его поэтическом творчестве или о любви к джазу. Это все открылось задним числом. Но лицо его уже довольно давно маячило на специальных портретах из тех, которые выдавали носить на майских и ноябрьских демонстрациях трудящихся. А где-то в середине либо к концу семидесятых появился плакат для уличной расклейки перед какими-то выборами. На плакате в центре был расположен как раз Леонид Ильич, а вокруг него тесно сплотились молодая комсомолка, передовой рабочий, усатый селянин и интеллигент в очках. Так вот этот самый интеллигент и даже, похоже, что передовой советский ученый, был как две капли — Юрий Владимирович А… Зачем это было нужно — и тогда было совершенно непонятно, и по сей день не прояснилось. Остается думать — что случайное совпадение.

* * *

Ну, а дальше… дальше вы и сами все помните. Времена наставали гораздо бойчее — но тоже не особенно, чтобы умные. Эмоциональнее всего осталось, мне кажется, о тех, начинавших "пятилетку гонки на лафетах", похоронах в стихах Всеволода Емелина:

С тех пор беспрерывно я плачу и пью, И вижу венки и медали. Не Брежнева тело, а юность мою Вы мокрой землёй закидали.

Сказать по правде, у меня у самого такого уж острого горя от ухода вождя и таких сентиментальных воспоминаний все-таки нет. Так я же постарше. Когда Леонид Ильич окончательно приказал долго жить, мне было тридцать семь лет — не совсем и юность. Но и до старости еще было — как до Луны. Так казалось, во всяком случае.

Этиленгликоль

или сибирский ходок у Дымшица

Осенью восемьдесят второго Главтюменнефтегазу вдруг понадобились сверх всяких разнарядок шестьсот тонн гликолей: обычного моноэтиленгликоля, который большей-то частью на антифриз идет, и еще ди- и триэтиленгликоля, с которыми в домашнем хозяйстве почти и не сталкиваешься. Понадобилось это дело из-за нашей команды, чтобы замерзшую систему газопроводов газлифта оживлять Там сюжет получался такой, что трубы высокого давления были по триста миллиметров и зарытые в землю, а задвижки на них по двести двадцать миллиметров — и на поверхности. Как будто между задвижками ванночки специально сделанные. Вот в этих ванночках после опрессовки остается вода. Строители трубы продувают, подвозят здоровенные французские компрессора на колесах и дуют воздухом. Но мощности у них нехватает, да, по правде, при этих диаметрах и мощность не поможет, гидравлика там такая, самозапирающаяся. Можно бы и насухо продуть, если бы на входе по двести атмосфер подавать, или куски для продувки по двести метров, не больше, сделать, издырявить трубу — в общем, замкнутый круг получается.

А как подают газ с компрессорной — он при встрече с водой да при ста десяти рабочих атмосферах сразу образует гидраты — такой, вроде как горючий снег. Это, чтобы представить, можно советский гастроном вспомнить — как там яйца по тридцать штук в папье-машовых сереньких решетах продавали. В одни руки больше двух не давать — вот значит, шестьдесят яичек и получается, не учитывая, что не все от решета целыми оторвать удается — некоторые скорлупой приклеились. Вот если себе вместо решет этих представить молекулы воды, а молекулы метана, или там этана, положить на место яичек по девяносто коп десяток — это и будет моделью газовых гидратов. Теперь взять стену из этих яичных решет, которая в углу молочного отдела высится, стопками по три десятка решет одно на другом в рост продавщицы, и таких стопок штук сто поначалу, пока не распродали. Спрашивается — смогли бы Вы через такую баррикаду пробиться? Навряд ли, я думаю. Ну, вот так и газ через гидраты. При давлении сто десять атмосфер они получаются уже при плюс двадцати градусах — а теплей на Самотлоре и не бывает.

Вот как летом этого года начали систему запускать — так и не идет. Между нами говоря, в газлифт хорошие денежки вложены: компрессорные французские да японские, трубы немецкие, задвижки итальянские, в скважинах тоже все оборудование не наше. Суммарно получается больше шестисот миллионов долларов — а не работает. И дело к зиме идет. Я впервые об этом деле в бане узнал. Мы с Валерой Ярмизиным и Женей Шайхуловым парились — так они мне все про это дело пели. Женя, на самом-то деле, Жаудат Садрисламович, но он не претендует, понимает, что свежему человеку это никакими силами не выговорить.

Как в кино — случайно оказалось, что у нас под это дело, в принципе, решение есть. Способность потока газа тащить за собой жидкость сильно зависит от критерия Архимеда, в смысле, от отношения плотностей. С плотностью газа тут ничего особенно не сделаешь, а плотность воды изменить — нет проблем. Как я это сказал — смотрю, Женька с Валерой на меня с подозрением смотрят — мол, Вы, товарищ, тут, случаем, не от Кащенко забрели? Я им на пену в шайке показываю и спрашиваю: "Это, — мол, — не вода, что-ли? А плотность — хорошо, если четверть от водяных тыщи граммов на литр, а то и в десять раз меньше". — Ну, при этом слове Женя спохватился, достал из портфеля, приняли, как положено, за торжество науки над здравым смыслом.

Назавтра я уже встречаюсь с их начальником, замом главного инженера Нижневартовскнефтегаза по газлифту Арнапольским. Ну, замглавного не так уж и велик босс — но Жорж Арнапольский! Первый главный инженер первого в наших местах управления нефтедобычи "Мегионнефть". Одна из самых романтических фигур покорения Сибири в шестидесятых — для меня, в семьдесят шестом приехавшего, идет почти сразу за Ермаком. Он было вернулся с Севера в Белоруссию, но не выдержал, снова оказался в наших местах. "Да, — говорю, — Георгий Самуилович, мы такую работу, в принципе, у себя в институте ведем. Правда, под совсем другие задачи, но в Вашем случае тоже может получиться. Давайте, свяжемся по нефтянке с нашими краснодарцами — надо их вызывать. Я один, может, и не потяну, а если собрать нашу команду — думаю, что успеем до зимы решить задачку."

По правде говоря, я о нашей компании тогда так понимал, что если дать нам сколько-то времени, возможность экспериментов, калькулятор, небольшую химлабораторию, да обеспечить коньяком и минимальной закуской — то в отрасли и нет проблем, чтобы мы не решили. Больно уж команда подобралась хороша. Володя — системщик, математик, из авиации пришел, Эрик — гениальный, в моем представлении, гидравлик, я при них технологом да химиком, как птица гусь — плавать, летать и бегать на уровне pretty good, помоложе ребята тоже вкалывать умеют и дело знают. Но все-таки провозились мы с доведением этой технологии до ума целый месяц, с промысла почти не вылезая. Помню эпизод, когда после трех бессонных суток выползаю я из будочки-манифольда, где покемарил часа четыре, скорчившись за приборным щитом — а на песчаной полянке, пригремшись около факела, спят бичи в количестве четыре штуки: два доцента, один начальник отдела газлифта из объединения нефтяников и один зам главного инженера управления "Нижневартовскнефть". А уж на травке подальше иней лежит. Вот как раз в этот день мы первый приличный результат и получили — промыли наглухо забитую трубу всего за четыре часа… Дальше — доведение технологии до ума, сочинение инструкции, хождение с ней по инстанциям — все в военном темпе шло. Забортная-то температура по градусу в день падает, так не до крючкотворства. Не пустят газлифт до больших морозов — всем тестикулы-то поотрывают. Нефть для Закромов Родины на кону — так что комедию с изобретателями и ретроградами разыгрывать опасно.

Ну, утвердили. Мы уж к этому моменту километров пятьдесят прочистили в рабочем порядке. Но нам же, кроме чисто умения, и еще кое-что нужно. Пролетариат — гайки, где надо, крутить, как это Витек Беляков из газопроводного управления ласково называет: "Мои феномены". Техника, типа насоса высокого давления на автомобильном шасси, называется агрегат ЦА-320. И то, что мы будем закачивать — пенообразователь и, как сказано выше, гликоль. С пенообразователем проблем нету — его у пожарной команды запасы на всю жизнь, для нашей работы сорок тонн найдется. Мы же так и подбирали реагент, чтобы не экзотика. А гликоля нужно ни много, ни мало — те самые шестьсот тонн, что в начале упомянуты. Все заначки, которые у нефтяников были, мы уже растрясли и в трубу закачали. А все остальные трубы пока стоят замороженные. Хозяйство в Советской Стране, как известно, плановое — вот уж все по плану расписано, что на какой завод, а что потребителям в виде антифриза. Вот, во втором полугодии нового года, что-нибудь и удастся найти, может быть. Не в таких, конечно, количествах, но…

Самотлор — это, все-таки, Самотлор. Не колхоз имени Новикова-Прибоя и не Камышинский арбузолитейный завод. Дадут, никуда не денутся. В крайнем случае, у буржуев закупят. Но — по определенному механизму. Хоть ты будь Королев, хоть Курчатов, хоть Фарман Салманов — ни тетю Машу-вахтершу, ни Петра Акакиевича, старшего инженера в Госкомплектации тебе не обойти. Не у Махно, все-таки. Социализм — это, совершенно верно, Учет. И еще Распределение. Зато можно свободно к начальству повыше обращаться.

Вот главный инженер Главтюменнефтегаза Николай Петрович и пошел за нашим реагентом выше некуда — к Главному Снабженцу Советского Союза. Ну, кто у нас может быть главным над всеми снабженцами? Естественно, человек по имени-отчеству Вениамин Эммануилович. Заместитель Председателя Совета Министров. Леонида Ильича земляк, еще с Днепропетровска в его команде. Главный антисионист по совместительству, но эта сторона его деятельности тут не к делу. Нам бы этиленгликоля, а пролетарский интернационализм тут без надобности. Раньше тов. Дымшиц начальником Госснаба СССР был, но и сейчас он все эти дела курирует. Не он, так хоть кради со склада. Так и на складе нет!

Договоренность о том, что он примет, конечно, заранее. Другому бы полгода очереди ждать, но… Самотлор, Сибирь, Тюмень! Я в Тюмень, в главк перед московской поездкой главинжа три раза звонил, не срывается ли, мол, дело, а то у нас последние тонны капают. Так что в курсе. Приезжает тюменский ходок в Москву, остановился в министерской гостинице на Полянке, к восьми утра в свое министерство на набережной Мориса Тореза, а в одиннадцать у Биг-Босса прием. Приехал Николай заранее на полчаса, зная обычаи высоких кабинетов. Референт ему говорит: "Аудиенция, — мол, — как согласовано. Зайдешь в одиннадцать десять. Сразу излагай, что тебе нужно и бумагу подсовывай на подпись. Ему много говорить не давай, сразу к делу. И отвлекаться в сторону, не дай бог, не давай, даже если его поведет", — "Да почему?" — "Заснет. А тут кроме тебя люди тоже не развлекаться приехали, они своей очереди ждут".


Ну, сибиряк спорить с референтом не стал, полагая, что тот знает лучше, за что его тут и держат. В одиннадцать десять заходит из предбанника в кабинет. Зампредсовмина сидит за столом и показывает ему на стул. Он сел и папку с письмом перед собой держит.

— Вы по какому вопросу?

— Я, Вениамин Эммануилович, из Главтюменнефтегаза, тут у нас…

— Из Тюмени, то есть. Ну и как у вас там дела идут?

— Так боремся за миллион тонн нефти и миллиард кубов газа в день, Вениамин Эммануилович…

— Это вы правильно делаете. А как там у вас климатом?

Это он сразу сибиряка смутил. Действительно, что климат, но это уж от Главтюменнефтегаза не очень зависит. Все-таки, дело было задолго до Паршева и климатом объяснять свое неумение и нежелание работать было еще не очень принято.

— Климат, Вениамин Эммануилович…

— Вот мы когда к вам с Леонидом Ильичом летали, так сверху и видно, тайга бескрайняя. Именно, что Сибирь… Мы с ним… тогда…

И замолчал. Только носом посапывает. Глаза вроде и открыты, а вроде и закрыты. Слов не говорит, а дыхание ровное. Вспомнил тогда сибирский ходок, что ему референт говорил. Но поздно. Так минут пятнадцать провели. Потом хозяин кабинета глазки открыл, смотрит — кто тут перед ним?

— Вы по какому вопросу?

Ну, уж второй раз Николай Петрович ошибку повторять не стал. Сразу письмо с визами на стол, дождался, пока Биг-Босс слева вверху автограф поставит — и на выход. Там референт следующего запускает, а на тюменца зверем смотрит.

— Спал?

— Да, так я…

— Я тебе что говорил? Не надо ему давать отвлекаться. Вот из-за тебя он сегодня на два человека меньше примет. А им тоже нужно. Ну, ладно, иди, регистрируй на второй этаж.


Что значит Большой Начальник! Первые цистерны нам уже через два дня отправили из Салавата. А потом я даже удивился — на бочках с триэтиленгликолем марка "Сан Пауло. Индустрия Бразилейра Петрокемика". Это, значит, на валюту закупали. Но это уж было через три месяца, когда работа заканчивалась, трубы, в основном, почистили, газлифт работал на полную катушку, так что мы уж "дырки под ордена сверлили", в смысле, оформляли премии по новой технике и по внедрению изобретений. А Вениамин Эммануилович ушел на заслуженный отдых. Еще на Седьмое Ноября его шеф стоял на Мавзолее совсем, как живой. А через три дня… В общем, на этот раз реанимация не совсем удалась. Были положительные сдвиги, наметились хорошие тенденции, доктора поработали с огоньком — но так и не задышал.

Ну, и соратники его довольно быстро кто померли, кто на пенсию. Дела пошли такие — не успеваешь удивляться… То по баням отлов, то за водкой километровая очередь, то танки по городу разъезжают, то шестой статье Конституции отмена, то вообще ваучеры. Как-то та жизнь уже и забылась. Бывает, кто из молодежи начнет про те времена стариков поучать — диву даешься, откуда они все это берут?

А Николай Петрович вполне еще в рабочей форме, вице-президентом в одной отечественной нефтяной акуле работает — но уж он там за глубокого ветерана, конечно. Эту-то историю со своим визитом наверх он мне по свежим следам тогда и рассказал, двадцать лет назад. Но мы с ним и еще по работе сталкивались. Была одна смешная история с нагаром на компрессорах — однако, это уж в следующий раз.

Толуол

В конце рассказа про этиленгликоль[1] я намекал, что у меня еще были в жизни эпизоды с участием главного инженера Главтюменнефтегаза Николая Петровича.

С особенным удовольствием вспоминается один из них. Почему — "с особенным удовольствием"? Ну, это ж понятно. Память много лучше удерживает те эпизоды, где ты весь в белом, на фоне окружающих, вымазанных продуктами метаболизма. Бывает, в принципе и не так, и даже — наоборот. Но в памяти такое как-то стирается. Все мы — люди.

Ну, а в этом эпизоде я — на коне. Вот и помнится получше.

После того, как мы вылечили газлифт на Самотлоре и Федоровке от гидратных пробок в конце 1982-го любовь у нас с Главтюменефтегазом стала — лучше не надо. Отбоя нет от заказов на научно-исследовательские работы — НИР. Вот приехал я подписывать как раз заказ на выпуск по той самой нашей технологии "Руководящего Документа". Чтобы работать не по временной, на коленке написанной инструкции, а как все советские люди — по бумаге со многими печатями. Все вроде управилось быстро, на завтра уже билет взят, дамы в отделе обещали мне, что как соберут все визы, так и положат главинжу на подпись. То есть даже так стало, что не надо мне самому по этажам ползать за визами.

Иду по коридору и размышляю: не уйти ли уже из главка, поехать к моим приятелям в СибНИИ НП о жизни потрепаться. Надо бы зайти в какую-нибудь комнату — позвонить. До мобильных-то телефонов еще жить и жить.

Вдруг мне навстречу оказывается главинжевский референт.

— Ты очень занят? — Да, собственно…

— Вот что. В десять у нас техсовет по нагару на компрессорах. не знал, что ты в Тюмени, приглашения не посылал — но на ловца и зверь. Приходи. Там Ли собирается кровь пить из твоих друзей сибнииэнповцев.

А Ли Герасим Сенерович — это одна из примечательных фигур времен Покорения Западной Сибири. Достойная кисти Сурикова. В нефтегазодобывающем управлении — НГДУ "Правдинскнефть" и в поселке Правдинский, на речном острове не очень далеко от Нефтеюганска, был он абсолютным хозяином, побольше, пожалуй, чем нынешние олигархи у себя. Травинка без его приказа не росла! Не то, что "крепкий хозяйственник", а просто диамантовый. Благо нефть в ту пору сама шла.

Сообразил он вовремя, что выше в иерархии ему уже не подняться, велел написать себе кандидатскую, получил соответствующий диплом и поехал в Тюмень — для начала замглавного по газлифту. Прицел у него, как тогда показалось, был стать директором как раз СибНИИ Нефтяной прмышленности, главного НИИ нефтяного края. В итоге там у него не сварилось, стал он директором НИИ, но в Сургуте. Тоже неплохо.

А тут ему надо показать всем — какой он умный и как он умеет научников на место ставить. Повод очень подходящий. На купленных за большую валюту компрессорных станциях газлифта бесперечь выходят из строя компрессора, надо их то и дело разбирать и чистить рабочие колеса.

Тут надо бы пояснить, что нефть идет сама "фонтаном" первое время, пока в ней нет воды. В нефти растворен газ, то самый, "попутный", пока нефть поднимается из глубины, давление падает, газ выделяется. Вот он-то и тащит нефть наверх. Со временем с нефтью идет все больше и больше воды, частью той, что и раньше подстилала нефть в пласте, частью той, что мы сами закачиваем, чтобы восполнить убыль добытой нефти, чтобы не падало пластовое давление. Вода газ почти не растворяет. Если у нас обводненность 50 %,то это значит, что каждому кубометру газа тащить вверх в два раза больше жидкости — нефть, да еще и воду. Добыча падает.

Вот чтобы помочь жидкости подниматься наверх, надо подвести к поторку энергию снаружи. Можно — станком-качалкой, что всегда любят фотокорреспонденты, наверху мотор коромысло крутит, в скважине под землей поршень нефть качает, можно — подземным электронасосом. А можно сжать, скомпримировать тот же самый газ, когда он на площадке подготовки отделится от нефти, подать его по трубам назад на скважины и ввести в поток поднимающейся газоводонефтяной смеси, восполнить недостающее из-за обводненности количество газа.

В компрессорах газ сжимают с трех атмосфер до ста сорока, почти в пяитдесят раз, газ при этом нагревается до 400 градусов. При этой температуре образуется нагар, приходится компрессор останавливать, вручную очень тщательно счищать этот нагар, потом ставить рабочие колеса на место и долго, прецизионно их балансировать — иначе при пуске все сломается. В общем, только что порадовались, что избавились от гидратных пробок в трубах — сразу появилась головная боль на компрессорных станциях.

Вот значит, идет техсовет главка, главный инженер ведет, в виде как бы верховного судьи, а его новый зам, товарищ Ли Г.С. стоит у доски с видом прокурора тычет указкой в таблицу аварий и, видимым образом, усаживает присутствующих тут людей из науки на скамью подсудимых.

От них тут три человека.

Первый зам СибНИИ НП по науке Маринин Николай Степаныч, тоже фигура достаточно легендарная, по прозвищу "Черный Папа". Его кто-то из москвичей в приватном разговоре как-то назвал серым кардиналом, а тюменцы тут же возразили, что — целый черный папа. Вова Ш., приятель мой и тамошний завлаб рассказывал, как он носил ему на подпись некую бумагу, которую тому не подписывать не было решительно никакой зацепки, а подписывать не хотелось.

— Вот, Н.С., я принес. Со всеми визами. — Володя, вот тут тебя написано — заместитель директора. А я ведь — Первый заместитель.

Назавтра приносится бумага с правильным титулом.

— Вот, Н.С… Исправлено. — Володя, а ведь Николай Константинович в командировку уехал. Я теперь — ИО директора.

На следующий день.

— Вот, Н.С… Здесь уже с ИО директора. — Володя, а ведь Николай Константинович вернулся. Так что опять не по форме…

Ну, тут мой приятель произнес в душе: "Вот уж хрен вам, Ваше Превосходительство". И достал предыдущий вариант, по счастливой случайности уцелевший в папке.

Но вот сейчас этот старый волк что-то отмалчивается. Молчит, хотя видно, что ему очень хочется дать сдачи Ли, и мой дружок Гена Я., начальник отдела исследования нефти и газа. Видно, начальство не велит ему отвечать, чтобы не накалять атмосферу, а то Генка-то может язвить не хуже меня. На ответ подставили завлаба Виталия Е… Он специалист по своему делу, по хроматографическому анализу, и очень хороший. Но что не Цицерон — то не Цицерон, он и в своей-то компании не всегда может объяснить словами, а уж тут, в нервной обстановке техсовета у заказчика…

А замглавного прет буром:

— Вот, — мол, — в таблице по составу газа, которую они дали для проектирования три года назад показано содержание гексана (это более тяжелый компонент) одна десятая процента. А по факту три десятых. Я считаю — все из-за этого, за институтской ошибки. Этот гексан в кокс на колесах и превращается.

Полная пурга, мягко говоря. То есть, такая реакция, в принципе, возможна. Только идет она очень медленно, чтобы от нее все эти неприятности были, нужно на рабочем колесе центробежного компрессора иметь градусов семьсот. Это и по термодинамике не может быть. Да и оно ж алюминиевое, давно бы вообще расплавилось к чертям. Там есть есть из чего коксу получаться и без этого. С газом из сепаратора уносятся капельки нефти, оно по регламенту их получается до трехсот миллиграмм на кубометр, а по факту в десятки раз больше. Я мерил — знаю. Тут не научная ошибка, а проектная. Надо срочно менять входные сепараторы перед компрессорной станцией. Это хоть и не мой кусок хлеба, но я ж по месторождению езжу — смотрю, анализы отбираю, с людьми говорю. Ли этого всего понимать не может, он же не химик. Так спроси, а не при танком. Виталий-докладчик этот тоже, конечно, понимает не хуже меня. Но вот не уродил Бог бойцом!

— Разрешите, Николай Петрович? — Давай. — У меня вопрос к Герасиму Сенеровичу. Вот Вы все время говорите — "мы считаем". Нельзя ли узнать: по какой методике? На какой машине. Посмотреть результаты расчетов глазами. Какие Вы использовали константы равновесия и скорости реакции?

Думается, в другое время Герасим, старый боец совещаний, штабов и прочих производственных толковищ быстро бы меня смешал с грязью по отработанным методикам. Но тут он раслабился, за полчаса безответного топтания на ученых утратил бдительность и, заместо немедленного растопыривания пальцев веером взял, и ляпнул, что-де — "не в том смысле, что на ЭВэЭм, а что он, как инженер, считает, что тут все от этого самого гексана". Со мной он был почти незнаком и мой неожиданный вопрос для него был как засадный полк московитов для мурзы Мамая.

Ну, так промахиваться нельзя! Как сказал бы князь Талейран — "это хуже, чем преступление, это — ошибка". Я вышел к доске на стенке и начал рисовать последовательность реакций в цепочке углеводород-смола-асфальтен-кокс, сказал, что каждая следующая реакция идет быстрее на порядки, рассказал про капельный унос нефти, про то, какая там получается гидравлика. В общем, запел, как соловей при виде самочки.

В другом случае начальство, которое и слов-то таких, как правило, не знает, обрывает, чтоб не демонстрировал эрудицию. Но главный инженер еще не успел забыть, как мы его выручили три месяца назад с проклятыми гидратами. Не прервал. И оппоненту моему уже в этих обстоятельствах хамить затруднительно.

А я закончил свое глиссандо словами, которых, может, и не сказал бы, кабы не уж очень его жестокое топтание на тюменских коллегах:

— Вот тут можно что-то посчитать. И при расчете получается, что от их ошибки эффекту с гулькину часть тела. А Вы не считаете. Вам — кажется. Так и говорите, чтобы не было заблуждений.

В общем, читайте Карнеги — "Как приобретать себе новых друзей и влияние в обществе". Мне Гена потом так и сказал:

— Ну, спасибо! Но ты себе друга приобрел в лице Ли — на всю оставшуюся жизнь! Он с очень хорошей памятью. — Ладно! В случае чего Сережку Пака попрошу, чтобы заступился.

На этом история не заканчивается, однако. Мы еще и после обеда собрались в том же составе, тоже была забавная ситуация. Но это ниже по тексту. А пока скажу только, что произошла совершенно беспрецедентная штука — Маринин, сам "Черный Папа" меня, когда вышли перекурить, на вечер пригласил в "Нефтянике" поужинать в благодарность за спасение утопающих. Я своим ушам не поверил. Все равно, как вас бы Березовский пригласил. Или Япончик с Тайванчиком. Да и мне потом в Нижневартовске никто не поверил. Пришлось в свидетели Гену брать, который у нас третьим ужинал. После всех этих толковищ мы все разошлись, но решено было, что снова собираемся к четырем, когда главный отстреляется с текучкой. Я уже имею в кармане приглашение поужинать и выпить на халяву в награду за свое красноречие, так что настроен очень оптимистически.



Поделиться книгой:

На главную
Назад