Contra spem spero

Через силу улыбнувшись, Наташа произнесла:

— Но пятнадцать минут у вас есть? Буду рада выпить с вами по чашечке кофе…. Здесь недалеко есть «Шоколадница». Не Бог весть, что, но кофе там недурён. Я просто обязана вас угостить! — храбро закончила она.

Спаситель учтиво поклонился.

— Польщён. Обескуражен. Очарован. Безусловно, принимаю ваше приглашение!

Боже, какие слова! Какой мужчина…. Наташа улыбнулась — уже намного более искренне.

— Тогда езжайте за мной. Это вон за тем поворотом, сто метров.

— Слушаю и повинуюсь!

Наташа с чувством победительницы села за руль и тронулась — бдительно проследив в зеркало заднего вида, чтобы тёмно-серая «волга» не вздумала увильнуть в сторону. Теперь это её законная добыча!

* * *

Подполковник Левченко в своём кабинете, разложив по столу карты, увлечённо щёлкал мышкой компьютера, сверяя картинку на мониторе с «бумажными носителями» — когда к нему в дверь постучали.

— Свободно!

В дверях показался капитан Кузьмич.

— Разрешите, товарищ подполковник?

— Валяй! — Левченко любил эту сцену из «Офицеров», с постаревшими, ставшими генералами, Юматовым и Лановым.

Капитан вошёл, сел на стул, на который молча указал хозяин кабинета — и, откашлявшись, произнёс:

— Есть. И телефон, и адрес электронной почты. Вернее, адреса. Три. Божится, что больше нет.

Левченко изумлённо поднял брови.

— Ого! Так быстро?

Кузьмич скупо улыбнулся.

— Гонт помог. На стоянке у массажного салона колесо барышне испортил. Ну а я — заменил. Пригласила выпить кофе. За пятнадцать минут разговора успела выложить всё — и телефоны, и адреса. Шебутная….

Левченко кивнул.

— Хорошо. Погоди, сейчас Крапивина позову, доложишь. — И, набрав несколько цифр на телефоне и дождавшись требовательного «Говорите!», коротко бросил: — Егор, зайди, есть информация.

Через три минуты в кабинет к Левченко вошёл подполковник Крапивин. Хозяин радушно, хотя и с едва заметной иронией, сказал:

— Милости просим, дорогой друг! Как и следовало ожидать — мои опять отличились!

Крапивин кисло, через силу, улыбнулся.

— Конечно. Набрал красавчиков, им девкам мозги пудрить — проще простого.

Левченко ухмыльнулся победно.

— Заметь, не просто пудрить мозги, а добывать сверхважную информацию! — а затем, уже серьезно, Кузьмичу: — Докладывай!

Капитан вытащил из папки листик бумаги, положил на стол.

— Вот номер её домашнего, вот «билайновский», вот «Мегафон», это адреса её электронной почты. Один ящик — для подруг, второй — для коллег по работе и папы, третий — для тайных воздыхателей. Сначала она хотела только один адрес дать — но я настоял на всех. Мотивировал тем, что разные почтовые сервера иногда плохо друг с другом общаются. Поверила…

Левченко бегло просмотрел записи, улыбнулся.

— Ага, и она в эту байку про «почту Гугла» верит!

Кузьмич пожал плечами.

— А отчего ж не верить? Её реально трудно вскрыть…

Левченко повернулся к Крапивину.

— Ну что, Жора, твои хоть здесь смогут себя проявить? Или опять у моих есть возможность отличиться?

Крапивин снисходительно улыбнулся.

— Девкам головы дурить — твои могут, не спорю. А вот электронную почту вскрыть и почитать, да так, чтобы хозяева серверов и порталов ничего не заметили, а владелец ящика не забеспокоился — это вряд ли. Тут уж мои дадут твоим сто очков форы…

— Ну уж — сто очков! — а затем, уже более серьезно: — Ладно, держи, жду от тебя результат. — С этими словами Левченко протянул Крапивину листок с записями. А затем, повернувшись к капитану, произнёс: — Николай, благодарю за службу. Можешь идти.

Кузьмич встал, щёлкнул каблуками (Левченко не одобрял этой привычки «держать фасон», но традиции — дело святое…) и вышел из кабинета. Засобиравшемуся же вслед капитану Крапивину хозяин кабинета, старательно подражая актёру Броневому, негромко бросил:

— А вас, Штирлиц, попрошу остаться!

Крапивин улыбнулся.

— Похоже! — а затем, вновь усевшись в кресло, спросил: — Что вы там с генералом ещё удумали?

Левченко кивнул.

— Удумали. Наталья Генриховна Кобылятко — самая близкая из подруг жены нашего беглого каторжника. На телефоны я особо не надеюсь, всё же не такая дура эта Тевзеева, чтобы раззваниваться, но послушать их всё равно надо. Но главное — это электронная почта. Если твои спецы вскроют почтовые ящики этой мисс Кобылятко и найдут там письма от Лены, Елены, Хелен или там ещё как-то, в которых будет идти речь о жизни за границей — копируйте все, подчистую, не важно, про какую заграницу там идёт речь. Если в текстах писем будут упоминаться дети — Анатолий и Марина — то сто процентов, что это наш корреспондент. Ай-пи адрес этой Лены-Елены-Хелены твои хлопцы смогут вычислить?

Крапивин почесал затылок.

— Динамический если только. Приблизительный.

— Это понятно, что номер дома и квартиры они вряд ли выдадут. Но какова погрешность?

— Страну — стопроцентно. Регион — думаю, тоже не проблема. Населенный пункт… если будет покрупнее хутора, город — однозначно. Точнее локализовать — вряд ли сумеем.

Левченко кивнул.

— Город — это как раз то, что нам надо. Даже если это окажется Берлин или Лондон.… Действуй! За сутки твои управятся?

Крапивин пожал плечами.

— Обижаешь, Левченко. За шесть часов, думаю, сделают!

— Хорошо. Тогда домой я сегодня не поеду — буду ждать результат. Очень, ты понимаешь, хочется знать, куда у нашей элиты нынче принято бежать с награбленными народными деньгами…

* * *

Мда-а-а, февраль здесь — уже весна…. Дома, поди, снега по пояс, метели, морозы — а здесь уже почки набухли, ветерок, хоть ещё и холодный — уже здорово голову кружит, земля живым духом пахнет…. Весна! Хотя здешние тётки и кутаются в меха — но это, по ходу, понты, желание пустить соседкам пыль в глаза; при плюс пяти прятаться в норковую шубу — излишне.

Как там мои? Герда знает, что он жив — письмо он высылал на Сашкин ящик, он первым был в памяти телефона. Небось, места себе не находит… хоть бы наши ей чего-нибудь наплели правдоподобного, типа, жив-здоров, выполняет важную работу, выйти на связь не может по оперативным причинам… что-нибудь в этом роде. А всё равно будет рвать сердце — чувствует, что ему здесь несладко, как в том фильме говорухинском — «баба, она сердцем чует». Правильные слова говорил Горбатый — несмотря на то, что бандит и головорез. Герда, моя милая Герда, не тревожься, я всё равно вернусь к тебе, к нашим детям — всем смертям назло, как писал Симонов… всё же «Жди меня» — бессмертные стихи, непревзойденный образец военной лирики, такого сейчас не пишут…. Да и кому писать? Нет в нынешнем мире верных и преданных женщин, вымерли, как мамонты… его Герда — из последних. Нонешние всё больше на бумажник внимание обращают — им глубоко плевать, какова у тебя душа…. Уходит из жизни современного мира любовь, уходит…. Жаль. До боли душевной жаль — а сделать ничего нельзя… уж такой нынче мир — холодный и расчётливо-прагматичный. Дураки, они думают, что деньги гарантируют счастье… ни черта они не гарантируют! Вон, этот Тевзеев беглый, что казённые суммы спёр — счастлив он? Вряд ли…. Сидит где-нибудь в испанском захолустье, лишнюю сотню евро потратить боится, чтобы не засветиться… Это жизнь? Дерьмо это, а не жизнь. А дети его — как им гордиться отцом, ежели отец — жулик? А деткам гордиться папой надо, это им крайне необходимо в подростковом возрасте. А их папа — вор; сладко им будет в жизни от такой мысли? Они её, конечно, будут загонять поглубже, постараются забыть — но ведь забыть такое невозможно…. От этого неврозы и разные психические отклонения — как за здрасьте…. Нет, не даруют деньги счастья — и тем более деньги ворованные; да и зачем человеку миллионы? Пустое это, фанфаронство, алчность и гордыня — от которой только крыша съезжает. Покупают нахапавшие дураки острова и яхты — и не понимают, что ни островов, ни яхт они с собой в могилу не возьмут, а похоронят их в одном костюме и в одном гробу — пусть даже ценой за миллион. Но — в одном. А хапают они так, будто хотят в сотне гробов быть похороненными…

Одиссей вышел на балкон, потянулся, несколько раз махнул руками — так, для разминки, кровь чуток разогнать. Пустынная улочка внизу (ещё бы ей не быть пустынной — шесть часов утра!) манила ароматами свежей выпечки из булочной напротив, запахом свежемолотого кофе из кофейни по соседству, ванилью, марципанами и прочими сладостями из кондитерской на углу…. Чёрт возьми, если где и доживать старость — то в маленьком итальянском городке на берегу Адриатики! Комфорт жизни здесь абсолютный, всё выстроено давно и надежно. Гедонизм в высшем градусе…. Как эти люди умудряются поддерживать такой высокий уровень жизни — при полном отсутствии каких-либо значительных производств в прямой видимости? По две машины на семью — норма, семь комнат в квартире — обычное дело, у хозяйки этой гостиницы — всего двенадцать номеров! — целая комната под гардероб отдана…. Не зарабатывают эти ребята столько, это же очевидно. Или проедают наследство предыдущих поколений, или живут в долг — причём второе вернее. Кредиты здесь дешёвые и длинные, можно жить на них и не тужить — до поры, понятно. Когда-то это счастье закончится — но, по ходу, всем здесь грядущие проблемы до голубой звезды. Ну-ну…

Одиссей вернулся в комнату. Уютно, чисто, дружелюбно к постояльцу — умеют, ничего не скажешь.… В семь — завтрак, и пока жильцы кружат вокруг стола с изобилием разных яств, подбирая себе что-нибудь без холестерина, жира, канцерогенов, в общем — какую-нибудь безвкусную дрянь, типа мюслей — парочка марроканок живенько меняет бельё и полотенца, убирается в номерах. Быстро, аккуратно, добросовестно. Что ж они у себя дома не могут порядка навести? Капитан Гонт рассказывал про Марракеш — антисанитария и грязь на улицах, в сотне метров от мавзолея Юсуфа бен Ташфина — свалка, во дворце Бахия, жемчужине средневекового зодчества — мочой воняет так, что не продохнуть. А здесь они чистюли… или это хозяйка их так выдрессировала?

В дверь постучали. Ну да, время…. Этот Абдул чертовски пунктуален — немец какой-то, а не араб…

— Войдите!

Опять с ноутбуком. Настойчивый, чёрт…

— Доброе утро, уважаемый Александр!

— И вам доброго здоровья. Куда на этот раз поедем?

— В Чезену. Это недалеко.

— А может, лучше в Римини? В том баре, где мы были — подают недурно приготовленные креветки.

Араб отрицательно покачал головой.

— Нет. В Римини слишком много карабинеров. А паспорта будут только вечером.

Одиссей вздохнул. Ладно, в Чезену так в Чезену, будем соблюдать договорённости…

— Хорошо, в семь пятнадцать я буду у входа.

Араб молча поклонился и вышел — оставив компьютер на тумбочке в прихожей. Делает вид, что доверяет, чёрт пустынный; знаю я цену вашему «доверию»…. Нукеры твои пасутся в лобби этой гостинички круглосуточно, меняя один одного, мимо них не проскользнёшь — да и что толку, если б даже и удалось проскользнуть? Ни денег, ни документов, до границы белорусской — две с половиной тысячи километров… на попутках, разве что, да и то — до первого патруля карабинеров. Они здесь, на Адриатическом побережье, рьяные да ражие — на том берегу, в двенадцати часах ходу на рыбачьей шаланде — самое европейское неблагополучье, Албания, Косово, Босния, нищета да криминал вкупе с наркотраффиком…. Да и румыны с цыганами тут дают жизни! Так что в побег идти — смысла нет, шансы добраться до Буга живым — здоровым минимальны. Так что будем пока твоё, Абдул, показное доверие ценить. Пока…

Одиссей принял душ, не спеша оделся, упаковал ноутбук в сумку и вышел из номера. Снизу уже доносились умопомрачительные запахи — что-что, а готовить здесь умеют и любят!

Под осуждающие взгляды трех остальных постояльцев гостиницы (персонал глаза старательно отводит, но — всё равно осуждает, это как пить дать) Одиссей, взял поднос с двумя тарелками, наложил на одну полдюжины бриошей, несколько листов порезанной неимоверно тонко прошутто крудо, примерно столько же кругляшей мортаделлы, три листика горгонзолы; на вторую тарелку, ловко подцепив его изящной лопаткой с общей сковороды, положил омлет с ветчиной, захватил до кучи бутылочку йогурта и высокий стакан с апельсиновым соком — и, усевшись за столик, махнул рукой Бенедетто, кофейному мастеру, с видом римского центуриона стоявшего у кофе-машины. Тот важно кивнул — и через минуту на столе у Одиссея стояла большая чашка с упоительным капуччино, ничего общего не имевшим с тем жутким пойлом, которое под этим именем подают в Москве. Нет в мире совершенства…

Всё же итальянцы — забавные кренделя; ну хватает тебе на завтрак чашки кофе и булочки — ну так и будь счастлив! Не мешай другому — который, может, наоборот, привык по утрам сковородку жареной картошки на завтрак уминать…. Расизм, полное отсутствие толерантности и политкорректности! За такие взгляды, которыми эти трое сопровождали завтрак Одиссея, в Нью-Йорке, между прочим, можно в суд подать, и неслабые деньги отсудить. Ишь, не нравится им мой аппетит…. Завидуйте молча, и желательно — глядя в противоположную сторону, язвенники чёртовы!

Управившись с немаленькой грудой еды и благодарно кивнув Бенедетто (единственным человеком, с довольной улыбкой взирающим на завтраки Одиссея), он вышел на улицу. Семь пятнадцать, как штык! А вот и Абдул с одним из охранников — тёмно-синяя БМВ пятой серии почти неслышно подкатила ко входу в гостиницу.

Одиссей подождал, пока безмолвный охранник (по ходу, не знавший никаких иных языков, кроме арабского, и посему предусмотрительно не открывающий рта) откроет ему дверь, сел на заднее сиденье. Конечно, он мог бы и сам открыть дверь — но никогда этого не делал. Восток, как говорил товарищ Сухов — дело тонкое…

Через полчаса они были на окраине какого-то сравнительно крупного города — во всяком случае, куда большего, чем Беллария-Иджеа-Марина, в которой они отаборились. Остановившись у какого-то автосалона, Абдул повернулся к Одиссею и сухо бросил:

— Чезена. В город не поедем — здесь есть сеть. Включайте.

Одиссей молча кивнул, включил ноутбук, совершил все необходимые действия для того, чтобы подключиться к интернету — и, первым делом, вошёл в свой почтовый ящик.

Ага, наконец-то! Два непрочитанных письма. Весьма интригующе! Со времени его запроса прошло уже шесть дней, пора бы Москве и отозваться…

Первое оказалось спамом — какой-то английский хрен с горы что-то предлагал купить по немыслимо низкой цене, не то акции какой-то ИТ компании, не то какие-то опционы на эти акции… в общем, Одиссей безжалостно удалил эту эпистолу.

А вот второе письмо…. У Одиссея задрожали руки и спина покрылась холодным потом. Второе письмо было ОТТУДА! Только б хлопцы не лоханулись…

«Супруга Игоря Тевзеева Елена выходит в интернет из городка Виловице, на востоке Чехии. Более подробной информацией не располагаем».

ЕСТЬ! Всё же в конторе башковитые мужики сидят, в уме и сообразительности им не откажешь!

— Ну что? Есть информация? — требовательно вернул к реальности Одиссея голос Абдула.

— Да, есть. Надо ехать в Чехию. Там на месте определимся.

— Точный адрес есть? Это далеко?

Одиссей про себя улыбнулся. География на арабском Востоке, по ходу — лженаука…

— Есть название города, это уже немало. Город этот отсюда — примерно в полутора тысячах километров на северо-восток. За тридцать ходовых часов доедем — за двое суток, то есть.

Абдул кивнул.

— Тогда в субботу, через три дня, выезжаем. Прошу вас эти три дня никуда не выходить. Нам надо будет подготовить все необходимые документы. А вы — вы будьте готовы к отъезду в субботу утром.

Одиссей промолчал — про себя подумав, что ответ «Всегда готов!» — сегодня как нельзя более актуален…

* * *

Генерал задумчиво глядел во двор, всё ещё заваленный старым, льдистым, но уже начинающим сереть снегом. Подполковник Левченко, сидящий у хозяйского стола, тихо перебирал бумаги, старательно делая вид, что изо всех сил не мешает начальству думать.

Калюжный повернулся, подошёл к своему столу, взял пачку сигарет, покрутил её в руках — а затем, с видимым сожалением положив её на стол, обратился к своему заместителю:

— Ты вот что, Дмитрий Евгеньевич, пока личные дела наших хлопцев отложи-ка в сторону. Есть к тебе сурьезный разговор.

Левченко захлопнул папку.

— Весь внимание.

Генерал вздохнул.

— Всё-то ты юморишь не к месту…. Тебе не кажется, что в этой нашей операции, какую ты с Крапивиным «Возвращением блудного сына» обозвал, как-то всё слишком гладко идёт, как по накатанной колее?