Перепиши меня начисто

– Скорее всего.

Навстречу нам шла толпа – близилось время обеда. Я разглядела рыжую шевелюру Майи, она шла в обнимку с Ником и что-то радостно щебетала ему на ухо. «В замкнутых группах люди начинают испытывать настоящую страсть или любовь к любому более-менее подходящему представителю…» Неужели их чистая и искренняя любовь есть прогнозируемое следствие ситуации?

Я остановилась и спросила тихо:

– Вы не проверяли, писала ли Майя заявление на перевод к вам?

– Нет, не проверял. Это важно?

– Да не особенно, просто интересно.

Он усмехнулся:

– Как будто от ее желания перейти на мой уровень должно зависеть твое желание.

– Не зависит, конечно! – я немного лукавила. На самом деле, я просто стеснялась спросить у Майи прямо, а от ответа как будто немного что-то все-таки зависело.

Кинред вдруг шагнул вперед и сказал громче:

– Майя, подойди.

Девушка сосредоточилась и подлетела к нему, уже интонацией выражая беспокойство:

– Да, сэр?

– Майя, сколько времени до окончания твоего контракта?

– Восемь месяцев, сэр.

– Прекрасно. Кажется, ты мне подходишь. Напиши заявление с первого числа.

– Правда?! – она будто воздухом подавилась, с трудом вдохнула и защебетала бегло: – Спасибо за доверие, сэр! А… я прошу простить за наглость, но все-таки спрошу, может ли написать повторное заявление и инженер Ник Росланд? Он замечательный специалист!

– Мне все равно, какой он инженер. Пусть напишет – рассмотрю и его просьбу.

– Спасибо, сэр! Спасибо! – Майя виновато посмотрела на меня, но ничего не сказала и побежала сообщать Нику.

Кинред обернулся ко мне – дескать, что-то еще доказывать надо? Мне – нет. Я и так многое поняла. У Майи всего восемь месяцев, почему бы не заработать в оставшееся время? А если Ника не примут, то им все равно вскоре предстоит расстаться. Я даже не осуждала ее – не представляю, какое сама бы приняла решение на ее месте.

Уловила я совсем другое, куда более важное. Даррен Кинред только что показал мне короткий эксперимент над человеком для доказательства своей правоты. Но ему плевать на Майю и Ника, он, вероятно, просто выкинет их заявления в корзину. Ему демонстративно, показательно на них плевать. Директор пятого уровня настолько циничен, или я все-таки ошибаюсь? Но разве директор пятого уровня мог быть обычным добрячком?

Чтобы получить ответ на этот вопрос, я не побежала в столовую вслед за Майей, а тронула рукав его пиджака, останавливая.

– Вы ведь не собираетесь их принимать, верно? Вы ее обнадежили только для того, чтобы не искать ответ на мой вопрос в архивах!

Он повернулся, чуть наклонился и сузил глаза.

– Не придумала ли себе, что уже все обо мне поняла, Ината?

– Нет… – ответила, а потом отважилась высказаться откровенно: – Я решила, что вы манипулятор, которому нет дела до обычных людей и их надежд.

– Да, почти верно. Только повышай уровень манипуляций. Я приму заявление Майи только при условии, что твое будет в той же стопке. А если я на этой неделе получу твой окончательный ответ, что избавит меня от необходимости продолжать поиски, то приму заявление и ее инженера. Целая влюбленная пара, держась за ручки, отправится в светлое будущее благодаря тебе. Или не отправится. Тебе-то есть дело до чужих надежд?

И он зашагал по коридору обратно к лифту, оставив меня в полном непонимании. Такого неожиданного ультиматума я уж точно не предполагала.

Глава 5

Я вообще никому не собиралась высказывать претензий, но ощущение загнанности в угол душевному комфорту не способствует. И к ужину я созрела до той степени, когда молчать уже нет сил, хотя и старалась говорить спокойно и без осуждения:

– Майя, а как же твои рассказы о страшных вещах, которые творятся на пятом уровне? Неужели мистер Кинред прав, и вы все эти страсти выдумываете из зависти к тем, кого приняли?

Она весь день меня избегала, а когда приходилось сталкиваться – чирикала обо всем подряд, будто чувствовала, что этот вопрос и будет задан. Но теперь нахмурилась, глянула на Ника и ответила серьезно:

– Не из зависти, Ината. Но мне действительно до конца контракта осталось совсем немного – и пусть страшно, но возможность упускать я не хочу. Ведь ты же сама о том говорила: я могу уйти оттуда, но притом заработаю…

Я перевела взгляд на ее парня:

– А ты, Ник, как к этому относишься? Это не будет предательством, если твою любимую примут, а тебя оставят здесь?

Он просто пожал плечами.

– Я человек рациональный. А любовь – она не только в том, чтобы человека при себе держать. Это еще и забота о его будущем. Я буду очень скучать по Майе, если такое случится. Но стану повторять себе, что мы все равно бы расстались через несколько месяцев. А если мы потом встретимся, – он мягко улыбнулся своей девушке, – то нам обоим лучше, если она окажется богатой невестой.

Меня их непробиваемость отчего-то начала раздражать:

– Вы действительно думаете, что встретитесь в мегаполисе? И больше того – сразу же влюбитесь друг в друга? – сказав это, я тут же пожалела. Зачем я вообще такие вопросы поднимаю? Может, им проще думать так, а они и без меня разберутся, какова вероятность.

И Майя ответила угрюмо:

– А мы этого не знаем. И ты не знаешь! Вообще никто не знает, откуда берутся настоящие чувства.

– Ну почему же… Кое-кто как раз изучением этого вопроса и занимается. Извините меня, ребята, я лезу не в свое дело. Просто не успела я попасть в систему, как меня взяли в оборот. Зачем же ты отговаривала меня, если сама же мечтала о возможности?

– Не мечтала, не придумывай! Просто согласилась, когда подвернулась. И я тебя не отговаривала – я настаивала на том, чтобы ты не принимала необдуманных решений! Это разные вещи.

Я улыбнулась, обозначая конец всех споров на эту тему, и пододвинула к себе тарелку с изумительным бифштексом. Но притом так и не смогла отделаться от мысли, что со мной не до конца откровенны. А разве люди бывают до конца откровенными? Быть может, Майя тогда решила, что мы с ней – девушки примерно одного возраста, а явный интерес ко мне директора пятого уровня обязательно имеет основания. И если я откажусь, то шанс может выпасть ей. Быть может, я вообще не права на ее счет – она просто останавливала меня от слишком поспешных действий. Быть может, она и сама до конца не понимает, почему поступила именно так. Или все эти варианты не верны – человеческая психология не так проста, чтобы свести ее к математическому примеру.

Первый рабочий день по сравнению с кафе, где я пахала несколько лет, нельзя было даже назвать в полной мере рабочим. Сотрудников было чуть больше, чем дел. Я помыла посуду после завтрака, натерла овощей для салата, разнесла блюда на обеде и перед полдником проверила салфетницы, чтобы были полными. Вроде бы и весь день в столовой, а на самом деле больше приветливой болтовни, чем работы. Говорили обо всем подряд, но и других уровней касались – и всегда отчетливо звучала мысль, как же всем повезло работать на третьем. Я уже не уточняла: так ли на самом деле, или они себя только убеждают, от ответа на этот вопрос уже ничего не зависело. Мягко говоря, от такой расслабленности с непривычки можно и заскучать.

После ужина я дождалась мистера Кинреда в коридоре возле лифта.

– Здравствуйте, сэр, – начала почти храбро. – Я могу вас отвлечь на пару слов?

Он подошел ко мне, улыбаясь, и его улыбка не сулила ничего хорошего.

– Хватит и одного – «согласна».

Я вздохнула и кивнула.

– Да, я согласна, напишу заявление с первого числа.

– Рад.

– Вы мне не особенно-то выбор дали, – зачем-то продолжила я, будто это было важно.

– И этому я рад, – он улыбнулся шире, глядя мне прямо в глаза – не выдержала я, отвела.

– Вам, наверное, вообще никогда не отказывают?

– Почему же? Хотя ты права. Мне не отказывают, потому что я к любому умею найти подход.

– Или шантаж, – не сдержалась я.

– Или шантаж, – он вдруг взял меня за локоть и повел в обратном направлении. – Но выбираю все равно я, Ината. Мне твое заявление без надобности, если я не буду уверен в выборе. Идем.

– Куда?

– Если хочешь, то раздевайся прямо тут.

У меня отчего-то этот момент вообще вылетел из головы. Я думала только о том, хочу ли перейти на пятый уровень, но напрочь забыла, с чего началось наше «знакомство». Вероятно, у мистера Кинреда хорошая память, раз он безошибочно толкнул мою дверь – здесь не принято было запирать, воровства не было, да и быть не могло: если кому-то и понадобится именно мой кусок мыла или постельное белье, то найти вора не составит труда. Разумеется, поимка воров в замкнутом пространстве меня сейчас волновала в наименьшей степени.

– А если я окажусь недостаточно подходящей? – я все еще пыталась свести все к разговорам, а не действиям.

– Глупый вопрос, Ината. Ты серьезно думаешь, что я тебя и всю твою группу поддержки готов переводить даже при условии, что ты окажешься недостаточно подходящей?

– Извините… просто мне неловко, – я все же попыталась взять себя в руки. – Вы не могли бы отвернуться? Мне… для меня эта ситуация очень странная.

– А не мог бы я рассмотреть тебя с закрытыми глазами? – он снова издевался. – Есть одна очень важная вещь, которую новички понимают не сразу: все, что здесь происходит, после выхода из системы перестанет иметь значение. Вот этого дня в твоей жизни не будет. Его сотрут начисто. Понимаешь? Все, что ты из себя сейчас строишь, – не значит ничего. Тебе по привычке кажется, что значит, но это не так, потому что этого нет – в тебе, после выхода из ЦНИ, этого нет. Веришь ли, но все здешние сотрудники до прихода сюда были другими. Они были жадными и мелочными, добрыми и злыми, скромными и наглыми, но теперь просто играют в игру, которая не имеет никакого значения. Так ты долго будешь продолжать из себя строить ту, которой была, или начнешь работать на свое будущее?

– Интересно, скольких людей вы уговорили на немыслимые вещи этим же монологом?

Он рассмеялся:

– Ты слишком много думаешь. У тебя две минуты.

Мистер Кинред не пояснил, а что будет потом, если я так и буду корчить из себя скромницу. Меня просто не переведут к нему или мгновенно уволят? Я не стала переспрашивать, а зацепилась пальцами за магнитные замки комбинезона. Разделась я быстро, выпрямилась, даже обнаружила в себе силы поднять лицо, хоть притом немного и покраснела от волнения.

И он не отказывал себе – рассматривал пристально, поворачивал к себе спиной, снова лицом, а от его взгляда мое смущение только усиливалось. Потом и вовсе положил руку на грудь, сжал сосок, я сильно вздрогнула и напряглась, но старалась не двигаться.

– Хм… – он будто себе под нос бубнил. – Реакции хорошие, чувствительность повышена, но это можно списать на волнение. Ноги раздвинь немного, – и повторил громче, поскольку я не отреагировала. – Ината, ноги!

Я уж боялась, что он меня всю собирается проверить наощупь – быть может, удостоверялся на предмет химических или пластических изменений. Но он только провел ладонью по внутренней стороне бедра, скользнул по вьющимся волосам между ног, не задерживаясь, переместил ладонь снова на грудь.

Отступил на шаг, посмотрел в глаза:

– Пиши заявление, Ината. Ты подходишь. Как и обещал, я приму с тобой и балласт – в смысле, твоих приятелей. За месяц придумаю, как их использовать.

– Я могу одеться, сэр? – в данный момент меня интересовало только это.

Он на вопрос не ответил, только снова неуместно улыбнулся, никак этим не облегчая мое состояние.

– Завтра отправлю лаборанта – он возьмет кровь на анализ. В принципе, пока всё. Возрадуемся, что никто из нас не грохнулся в обморок от такого стресса, верно? Увидимся через месяц, Ината.

И вышел за дверь. Я еще долго стояла в оцепенении. Ведь забыла спросить: а если я за месяц передумаю? Если за целый месяц я так проникнусь болтовней с поварами и официантами, а надежды Майи и Ника отойдут на второй план после моих предпочтений? Спросить забыла – потому и об ответе могла только гадать.

Про «увидимся через месяц» мистер Кинред здорово преувеличил. Я видела его почти ежедневно в столовой, всякий раз ощущая неприятную дрожь. Но он делал вид, что вовсе потерял ко мне интерес. А может, так и было, если он считал, что своего уже добился.

Глава 6

Хоть я и скучала по отцу, но все остальное было превосходным и качественно иным, чем в мегаполисе. Наверное, даже хорошо, что после такой расслабленности удаляют воспоминания – окажись я сейчас в привычном быте, то, возможно, стала бы жертвой мошенников или упала бы с ног после стандартной рабочей смены. Этот рай выглядел же настолько раем… что иногда невольно наталкивал на мысли о своей неестественности. Ведь не бывает так, чтобы люди только улыбались – мышцы лица устанут. Но я, как и советовалось, от добра добра не искала и наслаждалась каждым днем, памятуя о том, что у меня на эту вольготность всего лишь месяц.

Неожиданностью для меня стали знаки внимания от молодых людей, которые ни с кем в отношениях не состояли. Нет, я знала, что считаюсь довольно привлекательной, но такой массовости и единодушия во вкусах мне до сих пор переживать не приходилось. Молодые люди меня доставали настойчиво или делали интеллигентные предложения, за мной ухаживали в лучших традициях классики или кидали вслед откровенные комментарии, кто-то больше не появлялся на горизонте, получив отказ, а кто-то вообще отказов не слышал и назавтра подходил снова с предложением прогуляться до библиотеки и обсудить новое поступление литературы – то есть каждый действовал в силу своего характера, но у меня создалось ощущение, что все будто с цепи сорвались.

– Чему ты удивляешься? – ничему не удивлялась Майя. – Свежее мясо! Не каждый день сюда приходят новенькие, и уж точно не каждый день – молодые и симпатичные.

Да уж, в замкнутом пространстве все действительно протекает в гипертрофированной форме. Больше всего я общалась с Майей и Ником – не только потому, что они здесь стали моими первыми знакомыми. Мы с ними были близки по возрасту и увлечениям, да и хотелось иногда отдохнуть от назойливого внимания одиноких парней. И я не выпускала из головы мысль, что нас все-таки могут перевести втроем на пятый уровень: я бы точно не отказалась там иметь хотя бы двух друзей. При том, что время «Ч» приближалось, мне все еще казалось будущее каким-то размытым, ведь любое обстоятельство может помешать переводу.

Но и с друзьями наедине теперь поболтать удавалось редко. Вот и сегодня, когда я разнесла блюда перед ужином и подсела к ним за столик, туда же со своим стулом устремился Джек – уборщик, уже больше двух лет работающий здесь. Милый, симпатичный и очень настырный.

На этот раз ему удалось меня удивить: Джек вложил мне в руку цветок, совсем небольшой, не до конца распустившийся и очень красивый. У меня попросту замерло сердце. Нет, я, конечно, видела в фильмах, как богатые мужчины дарят своим дамам цветы, но сама в такой ситуации оказаться не предполагала. Потому разглядывала как диковинку и с наслаждением втягивала аромат.

– Откуда? – вернулась я к реальности.

Джек выглядел очень довольным моей реакцией:

– Вырастил на своем подоконнике. Ребята с четвертого дают семена, если попросить. Это не так уж и сложно, просто нужно время…

– Спасибо! – я сказала искренне. – Кажется, стоит поставить его в воду?

И, не дождавшись ответа, я побежала на кухню, чтобы взять там стакан повыше. Что уж говорить, но и все повара восхищенно вздыхали – такой подарок в условиях ЦНИ представлялся чем-то немыслимым. Хотя и в забетонированном мегаполисе с загнанными усталостью людьми такой подарок в моем социальном ранге немыслим.

Вот только я упустила один момент: приняв бесценный дар и показав, насколько он привел в восторг, я будто бы дала Джеку согласие на что-то большее. Осознала это, только когда после ужина он пошел провожать меня до комнаты – сам цветущий похлеще своего цветка. И вошел вслед за мной, пока я была сосредоточена на том, чтобы не расплескать воду из стакана. Поставила на тумбу, обернулась и улыбнулась, уже придумывая предлог распрощаться.

– Джек, это в самом деле очень мило! А теперь я хотела бы принять душ и немного почитать.

– Ината, ничего, если я останусь? Могу составить компанию и в душе, и чтении.

Джек – не урод и не дурак. А раздражал меня только тем, что я никак не могла от него отделаться. И вот, дала самую большую слабину. Его предложение прозвучало недвусмысленно. Теперь придется распрощаться и с цветком, и с какой-то видимостью доброжелательных отношений. Однако я все еще пыталась сгладить ситуацию, потому вынула цветок из стакана и с улыбкой протянула ему:

– Пожалуйста, подари его какой-нибудь другой девушке, Джек.

Он не взял – отступил на шаг.

– Я тебе совсем не нравлюсь? – спросил в лоб. – Или ты всерьез вознамерилась жить здесь пять лет, ни с кем не сближаясь? Ината, убавь это высокомерие – оно здесь лишнее! Мы живем бок о бок, кто-то сходится и расходится, кто-то остается вместе на все время, но одиночество доконает тебя быстрее всего остального. Я не нравлюсь? А кто тогда?

Не нравился, но и на этот раз я попыталась заменить честность более приятным для него объяснением:

– Уверена, что у нас с тобой мог бы быть шанс! Но я должна признаться – через неделю я перевожусь на пятый уровень. Не собираюсь морочить голову ни тебе, ни кому-то еще, а короткие отношения с целью просто поразвлечься меня не интересуют.