Помоги проекту - поделись книгой:
Через пять минут объявили по громкоговорителю: «Нет ли врачей в самолете?» С места поднялась женщина средних лет и прошла в сторону стюардесс.
Белле не сиделось на месте, она решила пройтись и глянуть, что же там происходит.
Заглянув в салон бизнес-класса, Белла увидела, что шеф лежит на полу с бледным лицом, все склонились над ним, а Дмитрий Иванович с женщиной, которая откликнулась на доктора, пытаются вдвоем что-то предпринять.
Когда закрылась дверь «скорой помощи», никто даже не шевельнулся, все стояли и смотрели ей вслед. Бессонная ночь и масса переживаний давала о себе знать, люди были в ступоре. Сначала были четыре часа борьбы за жизнь шефа, стюардессы забыли про салон и даже не покормили народ положенным завтраком. Нет, в Москве было два ночи, но в Благовещенске, где они приземлились, было восемь утра и завтрак был положен. Но больше всех в реанимационных мероприятиях, конечно, принимали участие Дмитрий Иванович и врач-реаниматолог Катерина, которая по счастливому стечению обстоятельств летела с конференции. На самом деле повезло. По указанию Катерины то и дело по громкой связи у пассажиров спрашивали разные лекарства, и те несли коробочки в бизнес-класс, пытаясь хоть чем-то помочь. В основном это были либо люди преклонного возраста, либо мамаши с детьми. Белле было стыдно, что она ничем не могла помочь: у нее совсем не было лекарств, совсем. Также по рекомендации Катерины в аэропорт прибытия вызвали реанимационный автомобиль больницы, в которой она работала. Вот ему вслед и смотрели сиротливо десять человек. Возле трапа в областном центре Благовещенск, что граничит с Китаем лишь восемьсот шестьюдесятью метрами великой и могучей реки Амур.
– Почему через Благовещенск? – прервал тишину Юрий Григорьевич Громов, главный финансист фирмы, проще бухгалтер. – Нельзя было напрямую в Китай полететь?
Это был солидный мужчина сорока лет, про которых говорят «красавчик». Он не пропускал ни одну девушку – по крайней мере, глазами. Эдакий седеющий Казанова.
– Когда выдавали путевки, сказали, что санаторий находится прямо на границе с Россией с другой стороны Амура и добираться так удобней, – без всякой интонации, ровным, уставшим голосом сказала Белла. Сказала на автомате. Просто для того, чтоб услышать свой голос и понять, что это ей не снится.
– Кстати, милая девушка, давайте знакомиться, – как-то приободрился Громов. – Юрий Григорьевич. Для такой красивой девушки просто Юра.
– Белла, – вяло ответила ему она и отвернулась: ей было противно смотреть на его довольное лицо.
Они ехали в автобусе к зданию аэропорта, все были уставшие, грустные и очень хотели спать. Все кроме, Дмитрия Ивановича: он выглядел так, как будто только что принял душ, выпил кофе и готов к работе. Он что-то писал в телефоне, сосредоточенно и быстро, как стенографистка в суде. И вот именно тогда Белле пришла мысль, что Дмитрий Иванович не тот, за кого себя выдает.
Получив багаж и выйдя из здания аэропорта, все увидели, что навстречу им почти бежит молодая и красивая девушка лет двадцати пяти.
– Добрый день, очень рада всех вас видеть, я ваш гид, пройдемте в автобус, – почти торжественно произнесла прекрасная леди, и от ее радостного голоса всем стало еще грустнее.
За ними прислали в аэропорт «газель», старую и не внушающую доверия. За рулем сидел улыбчивый парень, рыжий, весь в веснушках, они очень шли хозяину: парень очень был похож на Сыроежкина – такой же улыбчивый и обаятельный. Пока девушка рассаживала всех по местам, парень так искренне всем улыбался и заглядывал каждому в глаза, что туристы непроизвольно отвечали ему улыбкой, и напряжение немного уходило.
– Денис, мы можем ехать, – произнесла голубоглазый гид.
Автобус тронулся, гид начала что-то рассказывать про город и его достопримечательности, но никто не слушал, каждый думал о своем.
– Кто он на самом деле?
– Зачем сменили гида?
– Что случилось с шефом?
– Только самолет приземлился, а он уже звонит, требует, урод.
– А мне здесь нравится.
– А она еще похорошела.
– Прости меня, Господи.
– Почему так не везет?
– Помоги ему, Господи.
Эти мысли крутились в воздухе где-то под крышей этой старенькой «газели», и воздух становился тягучим и тяжелым.
– Благовещенск – очень красивый город, особенно в конце сентября. Именно сейчас здесь такая пора, про которую говорят «золотая осень». Благовещенск является административным центром Амурской области. Население примерно двести двадцать пять тысяч человек. Благовещенск располагается между двух красивых рек, на левом берегу Амура и правом берегу Зеи. На правом берегу Амура располагается китайский город-побратим Хэйхэ – если гулять по набережной Благовещенска, можно любоваться и китайским городом тоже, – продолжала гид. – Вас сейчас заселят в гостиницу. Отдыхайте, а вечером всех жду в ресторане на шестнадцатом этаже. Нас ждет особенный ужин по случаю начала вашего путешествия. Обед будет по желанию, так как из-за разницы во времени в шесть часов многие из вас по приезде в гостиницу сразу же уснут.
Гостиница называлась «Азия», она возвышалась над городом, как Эйфелева башня над Парижем. Это было самое высокое здание в Благовещенске, и из панорамного ресторана на шестнадцатом этаже можно было увидеть не только Благовещенск, но и красивый Амур и соседний китайский городок Хэйхэ. Днем противоположный берег привлекал своим рельефом высотных зданий, похожих, как две капли, на красавицу «Азию», а вечером светился разными огнями не хуже Москвы. Поселили их быстро и по-королевски, каждого в индивидуальном номере. Это очень порадовало Беллу: ладно бы она с кем-то дружила, но жить с совершенно чужой женщиной в номере было бы некомфортно. Когда раздавали ключи, Белла слышала, как Дмитрий Иванович просил групповода отвезти его в больницу к шефу. Спать ей от адреналина, видимо, перехотелось, и она напросилась поехать с ними. Оленька же не просто просилась – она плакала и требовала взять ее с собой обязательно и прямо сейчас. Но им дали полчаса на душ и переодеться, договорились встретиться в кафе на первом этаже для того, чтоб выпить по чашке кофе.
Когда минут через двадцать Белла пришла в кафе, то поняла, что первая. «Ну вот, а еще меня торопили, а сами», – даже немного обиделась она. Сев за самый уютный столик в углу зала, она заказала кофе и круассан. От входа столик отделяла декоративная стойка. Боясь, что они ее не заметят, она то и дело поглядывала на вход, но, видимо, все-таки пропустила их приход, потому что из пучины интернета ее выдернул голос Дмитрия Ивановича и шум отодвигаемого стула за перегородкой.
– Ну привет еще раз, кофе мне взяла, молодец.
– Черный без сахара, как ты любишь, и пару горячих бутербродов, – ответил женский голос.
– Ты где машину с таким «золотым» водителем надыбала, неужели местные подогнали? – как со старой знакомой, разговаривал Дмитрий Иванович.
Белла от напряжения, пытаясь ничего не пропустить, от удивления, с кем это он так по-свойски разговаривает, а также немного от стыда за то, что подслушивает, громко чихнула. Понимая, что сейчас будет разоблачена, она легла на диван в надежде прикрыться столом. Через секунду Дмитрий Иванович заглянул через стол и ни капли, казалось, не удивился.
– Будьте здоровы, Белла Сергеевна, у меня к вам два вопроса. Первый – откуда такая тяга лазить под стол? Второй – чему вас родители вообще учили? Вы прямо кладезь пороков: и подглядываете, и подслушиваете. И, наконец, бесплатный совет: в следующий раз, когда будете прятаться, и телефон убирайте: он у вас в очень примечательном чехле с ушками Микки – прячьте для того, чтоб люди хотя бы посомневались, а не сразу поняли, что это вы. Да вставайте уже, хватит валяться.
От стыда Белла не могла двинуться с места: он уже ушел к себе за стол и стал пить кофе, есть бутерброд и рассказывать своей собеседнице про Беллу, а та все так и не могла встать.
Подойдя к столику, Белла увидела, что он сидит с групповодом, молодой девушкой, которая обещала их подвезти в больницу. Это с ней он разговаривал, как со старой знакомой. Волна ревности накрыла ее, она надулась и молчала всю дорогу до больницы.
Олечка же даже в кафе не пришла, а ждала их на крыльце. Она была напугана и заревана. В «газели» ехали молча. Белла дулась, Олечка плакала, а Дмитрий думал.
«По-моему, она ни при чем», – так думал Дмитрий Иванович, стараясь не рассмеяться вслух. Человек хронически невезуч и неуклюж, надо же было так громко чихнуть – а ведь могла бы многое понять, продержись еще минут пять, ну просто мисс Несчастный Случай.
Больница была хоть не новая, но большая и явно ухоженная, они стояли в приемном покое и ждали Катерину. Как выяснилось, не просто Катерину, а Катерину Михайловну Березовскую – эта привлекательная женщина сорока двух лет была заведующей отделением реанимации и интенсивной терапии областной больницы.
Увидев ее на улице, многие мужчины обернулись бы ей вслед, женщины позавидовали бы ее уверенности в себе, но никто бы не подумал, что она каждый день своим умом, трудом и талантом спасает десятки жизней – уж очень она молода и прекрасна для такой должности и профессии. Она была из тех женщин, про которых говорили «в ней что-то есть», а мама Беллы говорила «очень ухоженная женщина».
За ними спустился молодой, какой-то взъерошенный парень – скорее всего, интерн – и проводил их в кабинет Катерины Михайловны.
– Ну что я могу тебе сказать, Митя, – как-то очень по-отечески обратилась она к Дмитрию Ивановичу, хотя разница в возрасте к этому не располагала. Он, в свою очередь представив своих спутниц и усадив их на диван, сам сел к столу напротив хозяйки кабинета, и, глядя на них, казалось, что встретились два старых товарища, которые съели вместе не один пуд соли и могут полностью друг другу доверять.
– Отравили твоего шефа, – продолжала доктор, – отравили лекарством «Барватол», в больших дозах это яд, а в маленьких выписывают сердечникам. Не думаю, что он пытался покончить жизнь самоубийством, а иначе никак такую дозу выпить он сам не мог бы. Ему действительно повезло, и повезло дважды: в первый раз, когда он съел целый арбуз, потому что он выводит токсины из организма, а во второй – в том, что я летела на этом самолете. Иначе шансов бы у него не было. Я вынуждена обратиться в милицию, Митя, – это покушение на убийство. Конечно, он сейчас жив, но пока без сознания, будем надеяться на лучшее.
На этих словах Дмитрий Иванович обернулся:
– Дорогие мои девочки, подождите меня в коридоре. Я выйду через минуту, у меня один интимный вопрос к врачу, не подумайте ничего – просто не хотелось бы при дамах.
– А можно я хотя бы посижу у Ивана Сергеевича? – робко спросила Оленька и сложила руки в молитве.
– Ну это не положено, но если только через стекло реанимационной.
– Да-да, через стекло, это замечательно, спасибо огромное.
– Пойдемте, я сейчас провожу девушку и вернусь. Подожди меня, Митя.
Они вместе вышли в коридор, Катерина с Олечкой повернули налево, в сторону реанимационной палаты, а Белла с гидом решили куда-нибудь присесть, но ни лавочек, ни мало-мальского стульчика поблизости не оказалось – ну да кабинет-то не приемный. Белла завернула за угол и увидела в конце коридора каталку и два стула.
– Пойдем сядем, – предложила она, как-то сама собой перейдя на «ты» с гидом: возраст почти одинаковый, да и обстановка располагает. – Что-то устала я.
– Пойдем, – ответила гид, не найдя в панибратстве Беллы ничего плохого.
Молчали минут пять. Белла не выдержала первой.
– Прости, как тебя зовут? Утром все было как в тумане, и я не запомнила.
– Капа, дома Капуня, на работе Капитолина Ивановна. Так что выбирай что нравится.
– Да, – вздохнула Белла, – у меня тоже дурацкое имя, меня зовут Белла. Приятно познакомиться, – и протянула Капе руку.
– Да я уже привыкла, – сказала групповод, – только незнакомые люди сначала удивляются, а потом склоняют его как хотят.
– Это да, вот в школе меня все звали Белка, и я настолько привыкла, что, уже когда поступила в институт, еще долго на Беллу не откликалась. Однажды между парами однокурсник крикнул другому: «Пойдем на белку посмотрим, она там так смешно кривляется», я въехала ему по лицу и только потом поняла, что он имел в виду настоящую белку в парке возле института.
– Ну и я, как слышу «Капитолина Ивановна», оглядываюсь, ищу – кому это они.
И они стали смеяться и взахлеб рассказывать друг другу смешные истории, связанные с их именами. Белла даже встала и, облокотившись на каталку, смешно размахивала руками, пародируя разных людей. Внезапно каталка поехала, с нее стала потихоньку сползать простынь, и начали медленно показываться торчащие ноги с какой-то биркой на ноге. Первой поняла, что это труп человека, Белла и жутко заорала, а каталка по инерции все продолжала ехать.
– Держи ее, – опомнилась Капуня.
Белла, не переставая орать, попыталась остановить, но поскользнулась и упала. Так получилось, что этим она еще сильнее подтолкнула каталку. Капа бросилась за ней, но не успела. Из-за угла на крики выскочил Дмитрий Иванович, он ожидал чего угодно, но только не нападения каталки – и та победила, сбив его с ног. Правда, и сама потерпела крушение: все произошло очень быстро, каталка вместе с ношей навернулась на Дмитрия, накрыв его с головой.
Белла продолжала визжать, но уже на полтона ниже, потому что со всех сторон вылетели врачи и санитары и стали вызволять Дмитрия Ивановича. Когда он понял, что именно на него упало, непроизвольно перейдя на фальцет, заорал.
– Молчать! – Все мигом смолкли. – Белла Сергеевна, – продолжал он, – скажите мне, почему я не удивлен? Почему там, где вы, все рушится и падает? Вы даже мертвым покоя не даете.
– А почему у них мертвые стоят в коридоре? – попыталась оправдаться Белла.
– Потому что вы стояли у дверей морга, там написано «МОРГ» – или вы неграмотная, вас родители и этому не научили?
– Да оставьте вы в покое уже моих родителей – ну и что, что там морг: почему каталка стояла возле, а не внутри? – немного коряво от пережитого шока продолжала она.
Тут низенькая, рыженькая, жутко хорошенькая санитарка промямлила:
– Да я что, привезла одна, двери держать не могу – вот пошла в морг за подмогой, всего-то пять минут меня не было, они чай пили и меня позвали.
– А тормоз почему не поставила? – очень строго спросила Катерина Михайловна.
– Я это, забыла, – через слезы, вытирая рукавом красивый носик в конопушках, признавалась рыжая.
Белле стало ее очень жалко, она отчасти считала себя тоже виноватой в происшествии: не стала бы она облокачиваться на каталку – та бы не поехала.
– А вы, – поднялась она на врача, – маленькую, хрупкую, бедную девушку одну заставляете возить трупы. Я, конечно, не знаю, но уверена, что по инструкции это категорически запрещено.
– Да, особенно маленьким и хрупким, – поддакнул ей Дмитрий Иванович и, схватив за руку, поволок из отделения, как маленькую девочку из магазина с куклами.
Белла упиралась и кричала:
– И только посмейте ее наказать! Я пойду в инспекцию по труду, мы все пойдем, мы все свидетели! – последнее она уже выкрикивала на улице.
– Ладно, Роза Люксембург, успокаивайтесь уже, никто ее не накажет, а вот вас надо бы наказать.
И повернувшись к Капитолине крикнул:
– А ты куда смотрела, я же говорил тебе – за ней надо глаз да глаз.
– Да знаешь, как-то расслабилась, все хорошо было.
– Вам, может, и было, а мне не очень, мне срочно нужен душ, позвонить и обед – и именно в этой последовательности.
Виолетта сидела в лобби гостиницы, потягивала вино и наблюдала, как этот недоделанный Казанова Юрий пытается соблазнить девушку на ресепшен. Вино было дрянь, но выпить хотелось: во-первых, для того, чтобы успокоиться, а во-вторых, просто так – это в Благовещенске десять утра, а в Москве еще четыре часа ночи: бывало, в это время, подцепив в ночном клубе себе какого-нибудь парня лет тридцати – только не моложе, это табу, разницу в десять лет она считала максимальной, – они ехали в караоке. Там они еще добавляли и только после этого ехали к ней домой. Воспоминания о прошлой жизни сделали мир немного ярче и радостней. И вот вся эта прекрасная жизнь, все то, о чем она так долго мечтала, что она так скрупулезно выстраивала, все это теперь может рухнуть из-за какой-то мрази. Нет, этого Виолетта допустить не могла.
Она приехала в Москву из такого же провинциального города, как этот Благовещенск, ну, может, только чуть ближе к Москве. Но там не было ничего, здесь есть граница, она и кормит народ, и развлекает, и другие плюсы дает, а там, в ее родном городе, не было ничего. Когда-то там было большое градообразующее предприятие, но оно исчезло вместе с Союзом, как и исчезла надежда людей хоть на какое-то приличное существование. Окончив школу с золотой медалью, она взяла с собой маленький потрепанный чемодан и поехала поступать в Москву. В нее не верил никто: ни мать, ни отец, ни трое маленьких братьев. Отец матерился ей вслед и орал, что шалаву обратно в дом не пустит. Мать тихо плакала, на пороге она сунула ей в руку деньги. Виолетта, а тогда просто Вика, знала, что это последние деньги и что, скорее всего, мальчишки в школу пойдут в обносках, а семья все лето будет питаться только с огорода, но взяла – понимала: без них она не выживет.
– Я верну, – только и прошептала она матери.
И вернула, через пять лет вернула все и даже больше. Поступив в Москве в институт экономики и бизнеса на специальность «менеджмент», она не могла сразу отдать долг, хоть и работала как лошадь, но все деньги уходили на жизнь в столице. Нет, на шикарную жизнь, конечно, не хватало, а только на такую, чтоб свести концы с концами. После института устроилась на одну работу, потом на другую, с каждой новой работой и должностью она зарабатывала себе имя, и авторитет, и, конечно, опыт. О личной жизни даже думать было некогда, Вика зарабатывала деньги. Да если честно, то и претендентов на ее сердце практически не было – это сейчас, став крутым специалистом и зарабатывая хорошие деньги, она могла позволить себе и стилиста, и парикмахера высшего уровня, и визажиста. А тогда девочку из рабоче-крестьянской семьи никто даже краситься не научил, лет до тридцати трех это была серая мышь с русой косой, тонкой, как крысиный хвост; лицом, никогда не знавшим косметики, с бесцветными бровями и ресницами и тонким, большим носом. Нос, правда, и сейчас никуда не делся, но при правильном оформлении он стал уже аристократическим штрихом, а не минусом. Каждый месяц она отправляла деньги родителям, одну треть зарплаты: так она сама себе пообещала еще тогда, на пороге дома, взяв у матери последние. Росла зарплата – росли и переводы домой. Когда умер папа, она стала отправлять больше, понимая, что маме трудно поднимать троих пацанов. Но потом Вика получила письмо матери, это было настоящее бумажное письмо, что было очень странно: ведь мать могла позвонить, а тут прошлый век – письмо, бумажное.
«Дорогая моя, милая Виктория, моя победа, я всегда знала, что из тебя получится хороший человек, потому что родилась ты в любви, мы с твоим отцом очень любили друг друга и очень рады были твоему появлению на свет, а потом твой отец стал пить, и братья появлялись на свет ну потому, что так получалось. Когда он был пьяный, он не понимал, что творит, только так я сейчас могу его оправдать. Поэтому и мальчишки получились непутевые и злые. Ты больше деньги им не шли, они уже взрослые лбы, нигде не работают, а деньги твои все пропивают. Не должна ты, моя умница, моя гордость, на них работать, трать лучше на себя и будь счастлива».
Два дня Виолетта обдумывала письмо матери, а на третий позвонил брат и потребовал деньги на похороны. Похоронив мать, она вернулась в Москву, поменяла имя, фамилию и телефон, а также квартиру, чтоб даже при очень сильном желании эти спившиеся дегенераты – так она после встречи называла своих братьев – не смогли ее найти. Только тогда она поняла, как много денег уходило на них. Виолетта наконец начала жить не просто в достатке, а как преуспевающий человек. «Могу себе позволить», – любила шутить она. Если стилисты, то самые модные: парикмахер-лапушка Витюша выиграл пару-тройку соревнований в Париже. А самая большая слабость Виолетты – это была одежда: блузы, платья, кардиганы и ремни – наверное, от этого работа в BRELLO доставляла ей столько удовольствия. Она любила смотреть, носить, оценивать и подбирать, такая любовь помогала ей безошибочно понимать, что пойдет в Москве, какие будут продажи, а также что с чем должно висеть в магазине и как должна быть одета витрина для лучших продаж. Эта ее маленькая любовь делала Виолетту лучшей в своей области. И вот сейчас вся эта ее устроенная жизнь стоит под вопросом. Нет, она никому не позволит ее разрушить.
Юрик все еще разговаривал с девушкой на ресепшен, и продвижения не было никакого. Да что же он все там трется, никому ничего нельзя поручить! Хочешь сделать хорошо – сделай сам. Пора идти спасать свой рай.
Татьяна Морозова сидела в своем номере и думала, как она, милая и хорошая девочка, до такого докатилась. Кто тот змей-искуситель, что заставил свернуть ее на этот путь, скользкий и страшный? Здесь меняется все: люди, понятия добра и зла, и даже воздух здесь становится такой смрадный и тяжелый, как на скотобойне. Татьяна этот запах ощутила сейчас впервые в жизни. Она знала запах неба, свободы и любви – это папа. Запах пыльных книг, кофе и обожания – это мама. Папа был летчиком в третьем поколении. Красавец, всегда шутит и всегда в центре компании. Он очень простой в общении и у него много друзей. Его обожают совершенно чужие люди, в семье же он стержень, на котором держится все. Мама у нее тонкая и интеллигентная личность с филологическим образованием. Наизусть читает Шекспира в оригинале, любит Пушкина, Блока, Рождественского. Они очень разные, но так любят друг друга, что разницы не чувствуется. У них в доме всегда был смех, в основном шутил папа, а мама всегда смеялась над его шутками, и эта атмосфера дома была душевна и добра. А сейчас папа болел, и дома поселилась печаль: сердце, необходима операция, уже третья. И вот ради того, чтоб вернуть радость в дом, Таня была готова на все. На все, да не на все. Сейчас ее била крупная дрожь, она не забудет глаза человека, который, узнав всю ее печаль, под предлогом помочь толкнул по этому скользкому пути. Это глаза зверя, как Таня сразу не поняла, почему повелась? «Прости меня, Господи», – последнее, что подумала Татьяна, провалившись в сон.
Александр Александрович получал коробки с подарками для китайских коллег на транспортной и думал: что-то идет не так. Это ощущение началось еще с той противной бабки-кадровички в Москве, а сейчас только усилилось. Шестое чувство его никогда не подводило, а тут оно не просто говорило – оно кричало: что-то идет не так.
– Да осторожней вы с коробками, там стекло – не видите, что ли! – закричал он рабочему, который грузил коробки в машину.
Поделиться книгой: