— Не припоминаю… Одолжи-ка мне пару долларов, Иль-ди.
— Ну, конечно. Знаешь, Джуди Бейгелбейкер, наверное, получит звание самой роскошной женщины нынешнего сезона мод за весь период… А зачем тебе два доллара, дорогой?
Узкая долина
«Узкая долина» — пожалуй, самая понятная и близкая к обыденной человеческой жизни сказка Рэя Лафферти. Наверняка вы были бы не против, окажись у вас в соседях ее герои: конечно же, Кларенс Малое Седло и его отец Кларенс Большое Седло; но и толстяк из земельного отдела тоже сгодится, равно как и фермер мистер Даблин, который обожает ради шутки постреливать из винтовки в своих друзей. Естественно, и таинственно-вездесущий Вилли Макджилли, и не одна, а целых две очень умных девчушки. (Братья у них тоже смекалистые, но у Лафферти был особый дар изображать именно умных девочек). Правда, Роберт Рэмпарт — не слишком приятный персонаж, но в семье из семи человек он один такой, а это уже хорошо. Честно, я даже не помню, скольких знакомых превратил в страстных поклонников Лафферти, вручив им сборник «Девятьсот бабушек» и тыкнув пальцем в «Узкую долину»: «Вот, прочитай его для начала!»
Этот рассказ легко полюбить.
Именно «Узкую долину» надо благодарить за то, что прозе Лафферти начали приписывать сильное влияние американского фольклора и народных сказок. Безусловно, один из его самых эффектных приемов — невозмутимое повествование о самых невероятных событиях. И да, внутреннюю жизнь героев он почти всегда игнорирует, — нет, он не Генри Джеймс. Если персонажа Лафферти ограбили, автор даст ему встать, открыть рот, сообщить, что случилось, и громко пожаловаться на жизнь. А если женщина заскучает, то она прямо так об этом и скажет Так что утверждение насчет влияния сказок отчасти верно.
И все же, современные сказки писали и пишут многие, но никто не сумел даже приблизиться к «Барду из Талсы». Взять хотя бы «лирические отступления» вроде речи Кларенса Малое Седло об индейском военном головном уборе или лекцию об огромной луне на горизонте. Или изящное использование диалектных слов. Или очаровательные смешные шутки, или восхитительную пародию на речи ученых. Сказки всегда просты и прямолинейны. «Узкая долина» — совсем наоборот. Это сложная тонкая работа, выполненная очень непростым человеком.
Можно многое сказать об авторе по тому, чью сторону он принимает. За этим рассказом стоят невеселые события прошлого, и Лафферти, который знал историю Оклахомы вдоль и поперек, прекрасно понимал, о чем пишет. В начале семнадцатого века шестьдесят тысяч индейцев пауни владели огромными землями, а в 1893… что было дальше, прочитаете сами в первом же абзаце. Тем не менее, как ни парадоксально, «Узкая долина» — один из самых светлых и радостных рассказов Лафферти, ода стойкости и человеческому достоинству.
Ну и, как я уже сказал, его легко полюбить. Сами увидите.
В 1893 году оставшиеся индейцы пауни — всего числом восемьсот двадцать один — получили в собственность личные земельные наделы. Каждому досталось по сто шестьдесят акров, и ни акром больше. Предполагалось, что пауни, осевшие на земле, будут платить в казну подоходный налог.
— Киткехахке![3] — чертыхнулся Кларенс Большое Седло. — Сто шестьдесят акров! Да на них и собаку не выгуляешь! Еще и налог! Сроду не слыхал ни о каких налогах.
Он выбрал себе чудесный зеленый участок, один из тех шести, которые с давних пор считал своими. На участке построил летний вигвам, потом обложил его дерном, и получилось жилище на все времена года. Но, конечно, никакого налога он платить не будет — ишь чего захотели!
Кларенс разжег огонь, бросил в него кору с листьями и произнес заклинание.
— Будь моя земля всегда зеленая и цветущая. И широкая-преширокая, — говорил он нараспев, как все индейцы пауни. — А сунутся чужаки, стань земля тесной расщелиной.
У него не было под рукой еловой коры, и он бросил в огонь немного кедровой. Не было бузины — бросил пригоршню дубовых листьев. Но слово-то он забыл, а заклятье без слова не действует. И Кларенс, рассчитывая обмануть богов, крикнул во всю глотку:
— Питахауират!
И тихонько добавил про себя:
— Это слово такое же длинное, как и в заклятьи.
И все же он сомневался.
— Я что, безмозглый дурак? Белый человек? Конь с колючками в хвосте? Поверить, что заклятье подействует?! Даже самому смешно! Впрочем, ничего не поделаешь.
Бросил в огонь остатки коры с листьями, снова прокричал обманное слово. И вдруг ему в ответ небо озарила яркая летняя молния.
— Скиди! — изумился Кларенс Большое Седло. — Сработало! Вот уж не думал!
Кларенс Большое Седло много лет прожил на своей земле. Никогда не платил налогов, и никто чужой к нему не вторгался. Участок три раза пытались продать, но никто на него не позарился. В конце концов его внесли в земельный реестр как свободную землю. Несколько раз отводили поселенцам, но никто не смог на нем обосноваться.
Прошло полвека. И вот однажды Кларенс Большое Седло кличет своего сына.
— Я устал от жизни, мой мальчик, — сказал он. — Пойду домой и помру.
— Ступай, отец, — ответил его сын Кларенс Малое Седло. — А я спешу в город: хочу покатать шары с дружками. Вернусь к вечеру и похороню тебя.
Так Кларенс Малое Седло стал наследником этой земли. Он тоже прожил на ней много лет и тоже не платил налога.
Как-то в здании местного суда поднялся переполох. Можно было подумать, в суд ворвались грабители. Но это была всего лишь семья — мужчина, женщина и пятеро детей.
— Я Роберт Рэмпарт, — представился мужчина. — Нам нужен земельный отдел.
— Я Роберт Рэмпарт-младший, — сказал крутой парень лет девяти. — Он нам очень нужен, черт побери, и как можно скорее.
— По-моему, у нас нет такого отдела, — пожала плечами девушка за конторкой. — Но, помнится, много лет назад что-то подобное было.
— Незнание не оправдывает бестолковости, моя дорогая, — вступила в разговор восьмилетняя Мэри Мейбл Рэмпарт, которой можно было дать и восемь с половиной. — Вот напишу жалобу, и посмотрим, кто будет завтра сидеть на вашем месте.
— Вы, видно, заехали не в тот штат или ошиблись столетием, — сказала девушка.
— Закона о поселенцах еще никто не отменял, — настаивал Роберт Рэмпарт. — В этом округе есть свободный участок. И я хотел бы, чтобы его отвели мне.
Толстяк за дальним столом призывно подмигнул Сесилии Рэмпарт, и она порхнула к его столу.
— Привет, — переведя дыхание, сказала она. — Я Сесилия Рэмпарт, мое сценическое имя Сесилия Сан Жуан. Или семилетние, по-вашему, не могут выступать в амплуа инженю?
— К вам это не относится, — любезно ответил толстяк. — Позовите-ка сюда ваших родителей.
— Вы знаете, где находится земельный отдел?
— Конечно. Четвертый левый ящик моего стола. Это самый маленький отдел в нашем суде. Мы очень редко в него заглядываем.
Семейство Рэмпартов ринулось к толстяку. А он уже доставал бумаги из ящика.
— Вот проспект этого участка… — начал было Роберт Рэмпарт. — А, вы его уже нашли? Как вы догадались?
— Я давно здесь работаю, — ответил толстяк.
Документы оформили быстро. И Роберт Рэмпарт с семьей стали поселенцами.
— Но вы не сможете жить на этой земле, — предупредил толстяк.
— Это почему же? — спросил Рэмпарт. — С моим участком что-то не так?
— Похоже на то. На нем еще никто не смог поселиться. Заколдованное место.
— Что ж, постараюсь расколдовать. И либо поселюсь на нем, либо дознаюсь, где собака зарыта.
— Вряд ли это возможно. Последний поселенец записал эту землю на себя лет десять назад, но осесть на ней так и не смог. И толком не объяснил, что этому препятствовало. Помучился с семьей дня два и махнул рукой. Ну и лица у них были, скажу я вам! До сих пор помню.
Рэмпарты покинули здание суда, погрузились в автофургон и поехали искать свой участок. Остановились у дома Чарли Даблина, владельца скотного двора и пашни. Даблин, явно навеселе, встретил их широкой улыбкой.
— Я вас провожу, если не возражаете. Лучше идти пешком через мое небольшое пастбище. Ваш участок строго на запад.
Идти до забора было недалеко.
— Меня зовут Том Рэмпарт, — завел по дороге разговор шестилетний Том. — Но мое настоящее имя Рамирес. Я плод опрометчивого поступка моей матери, когда она несколько лет тому назад ездила в Мексику.
— Мальчик любит шутить, мистер Даблин, — произнесла в свою защиту Нина Рэмпарт. — Я никогда не была в Мексике. Но иной раз кажется, так бы и сбежала на край света.
— Понятное дело, миссис Рэмпарт. А как зовут парня помладше? — поинтересовался Чарли Даблин.
— Жиртрест, — ответил пятилетний Рэмпарт.
— Это, конечно, не настоящее имя?
— Одифакс, — буркнул Жиртрест.
— Одифакс, значит. Ты, Жиртрест, тоже любишь пошутить?
— Он делает успехи на этом поприще, мистер Даблин, — ответила Мэри Мейбл. — А ведь всего неделю назад он был одним из близнецов. Второго звали Скелет. Маман ушла промочить горло и бросила детей без присмотра. А поблизости отирались бродячие собаки. Когда мама вернулась
под градусом, знаете, что осталось от Скелета? Две шейных косточки и одна лодыжка. И все.
— Бедняга, — покачал головой Даблин. — Ну вот, Рэмпарт, за этим забором заканчивается моя земля и начинается ваша.
— А эта канава на моей земле? — показал рукой Рэмпарт.
— Эта канава и есть ваша земля.
— Прикажу ее засыпать. Она такая узкая и глубокая. Это опасно. А второй забор за ней очень неплох. Держу пари, нас ожидает за ним отличный кусок земли.
— Нет, Рэмпарт, земля за вторым забором принадлежит Холистеру Хайду. Ваша земля тем забором и заканчивается.
— Постойте, постойте, Даблин! Это какая-то чепуха. Мой участок — сто шестьдесят акров земли, то есть шестьдесят четыре гектара с лишним. Значит, одна его сторона должна составлять не меньше восьмисот метров. Ну и где они?
— Между двумя заборами.
— Но тут и трех метров нет.
— Это видимость, Рэмпарт. Возьмите камень — вон их сколько — и бросьте на ту сторону.
— Бросать камни — мальчишеская забава! — взорвался Рэмпарт. — А мне нужна моя земля!
Детям, однако, забава пришлась по вкусу. Они набрали камней и давай швырять через расщелину. Камни вели себя очень странно. Летя в воздухе, уменьшались, а сделавшись размером с гальку, падали в расщелину, не достигнув противоположного края. Никто не сумел перебросить через нее ни одного камня. А уж швырять камни дети умели.
— Вы и ваш сосед поделили между собой свободную землю и втихую переставили свои заборы, — обвинил Рэмпарт Даблина.
— Ничуть не бывало, — добродушно улыбнулся Даблин. — Моя земля отмерена точно. Как и земля Хайда. Да и ваша тоже, если б вы могли ее измерить. Все это похоже на трюки топологического пространства. Отсюда дотуда — те самые восемьсот метров, но взгляд почему-то теряет это пространство на полдороге. Это и есть ваша земля. Перелезайте через забор и осмотритесь.
Рэмпарт перелез через забор и приготовился прыгнуть в расщелину. Но передумал, увидев ее глубину. Вширь же она была не более полутора метров.
У забора лежало тяжелое бревно, заготовленное для углового столба. Рэмпарт с трудом поднял его за один конец. Подтащил к краю и перекинул через расщелину. Но бревно, не достав противоположного края, сорвалось вниз. Это было странно. Бревно длиной два с лишним метра должно было перекрыть полутораметровый проем. Но оно упало в расщелину и стало вращаться. Такое впечатление, что катится вперед, а на самом деле летит строго по вертикали вниз. Зацепившись за каменный выступ, бревно остановилось. Оно казалось так близко, что Рэмпарт мог бы, нагнувшись, коснуться его рукой. Выглядело оно теперь не больше спички.
— Что-то неладное с этим бревном. Или со всем миром? Или с моими глазами? Хотя голова вроде не кружится…
— Мы тут с соседом Хайдом придумали игру. Подходим каждый к своему забору. У меня с собой ружье на крупную дичь. Он стоит на своей стороне, менее чем в трех метрах отсюда. Целюсь ему в лоб, а я меткий стрелок. Стреляю, даже слышу свист пули. И я бы его убил, если бы то, что видят глаза, соответствовало действительности. Но никакой опасности для Хайда нет. Пуля всегда попадает вон в то место, метрах в десяти ниже. Оно все в выщерблинах. Я вижу брызги осколков, а секунды через две слышу, как они погромыхивают о камни.
В небе кружил козодой — в народе его еще зовут ночным соколом. Прямо над расщелиной он взмыл, потом спикировал вниз и оказался ниже ее краев. Сперва козодой был хорошо виден на фоне противоположной стены. Но становился все меньше, неразличимее, словно до него метров триста. Белые полоски на крыльях стали невидимы, да и сама птица почти исчезла. Она была глубоко у другой стороны расщелины, ширина которой — около двух метров.
За вторым забором появился человек. Это был, по словам Даблина, Холлистер Хайд. Он шел улыбаясь и приветственно махал рукой, что-то кричал, но слов было не разобрать.
— Мы с Хайдом научились читать по губам, — сказал Даблин. — Так что довольно легко можем переговариваться через эту канаву. Ребятки, хотите сыграть в «кто первый струсит»? Хайд бросит в кого-нибудь увесистый камень. Кто отпрыгнет или присядет — трус.
— Я, я хочу! — закричал Одифакс.
И Хайд, крупный мужчина с сильными руками, швырнул устрашающего вида зазубренный камень в голову пятилетнего мальчика. Он бы, конечно, размозжил ее, если бы то, что видят глаза, соответствовало действительности. Но камень на лету уменьшился до размера гальки и упал в расщелину. Это было непонятно и странно. По обе стороны предметы имели свойственные им размеры. Но, как только оказывались в воздухе над расщелиной, уменьшались в разы.
— Мы все будем играть? — спросил Роберт Рэмпарт-млад-ший.
— Играйте, если хотите. Но оставаясь здесь, внизу не окажешься, — сказала Мэри Мейбл.
— Кто не рискует, тот не получает удовольствия, — сказала Сесилия. — Это из рекламы одной порнокомедии.
И все пятеро младших Рэмпартов бросились в расщелину. Посыпались туда, как горох. Казалось, они бегут по отвесной стене. Возможно ли это? Расщелина шириной не больше двух шагов. Она их уменьшила, поглотила живьем. Вот каждый из них уже размером с куклу. С желудь. Прошло три минуты, пять, а они всё бегут в расщелине шириной полтора метра. Чем ниже уходят, тем меньше становятся.
Роберт Рэмпарт перепугался и закричал. Его жена Нина зарыдала. Потом вдруг перестала.
— Что это я разревелась? — укорила она себя. — По-моему, это весело! Помчусь-ка я вдогонку!
Она нырнула вслед за детьми, уменьшилась, как они, в размерах и побежала, покрыв расстояние около девяноста метров в расщелине шириной полтора метра.
А Роберт Рэмпарт, не тратя времени зря, поднял бучу. Вызвал к расщелине шерифа и дорожную полицию. Канава похитила у него жену и пятерых детей, стенал он, и, возможно, убила их! А если кто-то вздумает смеяться над ним, произойдет еще одно убийство! Он воззвал к полковнику, возглавляющему местное управление Национальной гвардии, и возле расщелины организовали сторожевой пост. Прилетели даже два самолета. У Роберта Рэмпарта было одно качество: когда он начинал причитать во весь голос, людям ничего не оставалось, как спешить ему на помощь.
Он зазвал репортеров из ближайшего города и пригласил именитых ученых — доктора Вонка Великова, Арпада Ар-кабараняна и Вилли Макджилли. Эта троица всегда была под рукой: вечно они первыми оказываются там, где случается что-то интересное.
Именитые ученые накинулись на феномен со всех четырех сторон, исследовали как внутренние, так и внешние его свойства. Если у плоскости каждая сторона равна восьмистам метрам и они представляют собой прямые линии, в середине непременно должно что-то быть.
Были проведены аэрофотосъемки. Снимки показали, что Роберт Рэмпарт владеет самым прекрасным в стране участком площадью сто шестьдесят акров, или же шестьдесят четыре гектара. Большую его часть занимает тучная зеленая долина. И находится участок именно там, где и полагается. Более подробные снимки показали красивую, шириной около восьмисот метров полосу земли между усадьбами Чарли Даблина и Холлистера Хайда. Но человек не фотокамера. Собственными глазами никто из ученых этой полосы не видел. Где же она?
Впрочем, сама долина не имела никаких странностей. Она была шириной восемьсот метров и от краев полого снижалась к центру. Перепад составлял около двадцати пяти метров. Внизу было тепло и привольно, свежие луга и пашни ласкали глаз. Долина очень понравилась Нине и детям. Но кто-то на их земле уже поставил небольшое строение. Не то жилище, не то сарай. Его стен никогда не касалась малярная кисть. Хотя его покрасить — только испортить. Оно было сооружено из расколотых повдоль бревен, гладко зачищенных с помощью топора и ножа и склеенных между собой белой глиной. Снизу до половины строение было обложено дерном. Рядом с ним стоял бессовестный посягатель на чужую землю.
— Эй, послушайте! Что вы делаете на нашей земле? — спросил у мужчины Роберт Рэмпарт-младший. — Немедленно убирайтесь, откуда пришли! О, вы к тому же еще и вор. Вся ваша скотина наверняка краденая.
— Только вон тот теленочек, черный с белым, — ответил Кларенс Малое Седло. — Виноват, не смог удержаться. А все остальные мои. Думаю, мне следует ненадолго остаться и помочь вам устроиться.
— А дикие индейцы здесь есть? — спросил Пончик Рэмпарт.
— Как вам сказать. Я раз в квартал напиваюсь и тогда становлюсь чуточку диким. Да еще братья осаджи[4] из бара «Серая кобыла» шумят время от времени. Вот, пожалуй, и все, — ответил Кларенс Малое Седло.
— Надеюсь, вы не собираетесь примазаться к нам под видом индейца? — произнесла с вызовом Мэри Мейбл. — Потому что ничего не выйдет. Мы люди ушлые.
— Девочка, с тем же успехом ты можешь сказать этой корове, что она никакая не корова — раз вы такие ушлые. А она знает, что она короткорогая корова и зовут ее Сладкая Вирджиния. А я индеец пауни по имени Кларенс. Хоть убейте меня, а это так.
— Если вы индеец, где ваш головной убор из перьев? Что-то я не вижу ни одного пера.
— От кого ты слышала про эти головные уборы? Кстати, еще ходят слухи, что у нас на голове перья вместо волос. Рассказал бы одну смешную историю, да не могу при такой маленькой девочке. А ну-ка ответь: чем докажешь, что ты белая девочка, раз у тебя на голове нет железного ломбардского шлема? Или ты ждешь, что я без этого шлема поверю, что ты белая девочка? И что твои предки приехали сюда из Европы пару столетий назад? Есть шестьсот индейских племен, но только индейцы сиу носят военный головной убор.
— Ваше сравнение хромает, — укорила его Мэри Мейбл. — Мы встречали индейцев во Флориде и Атлантик-Сити. Они носят головные уборы из перьев, и я не думаю, что они — сиу. А вчера в мотеле мы смотрели по телику, как массачусетские индейцы надели на Президента головной убор из перьев и назвали его Великий Белый Отец. Или вы хотите сказать, все это обман? Так кто же будет смеяться последним?
— Если вы индеец, где ваш лук и стрелы? — спросил Том Рэмпарт, — Держу пари, вы даже стрелять не умеете.
— Вот тут ты прав, — согласился Кларенс. — Всего раз в жизни я стрелял из этой штуковины. В нашем городке, в Саду камней, как-то устроили соревнование лучников. Кто хотел, брал напрокат лук со стрелами и стрелял в набитый сеном мешок. Я содрал всю кожу с руки и палец чуть не сломал, когда натянул тетиву и выстрелил. Совсем не умею обращаться с луком. И не верю, что из него вообще можно стрелять.