Утро молодого человека

Александр Николаевич Островский.

УТРО МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА

(сцены)

ЛИЦА:

НЕДОПЕКИН СЕМЕН ПАРАМОНЫЧ.

ЛИСАВСКИЙ СИДОР ДМИТРИЧ.

1-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.

2-Й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.

СМУРОВ

купец, дядя Недопекина.

ВАСЯ

племянник Смурова, двоюродный брат Недопекина.

СИДОРЫЧ

приказчик тетки Недопекина.

ИВАН

лакей.

ГРИШКА

мальчик.

Богато меблированная комната. На задней стене дверь в переднюю, на левой — в кабинет; направо от зрителей турецкий диван и всякого рода мягкая мебель; с левой стороны — письменный стол с богатыми принадлежностями; ближе к зрителям трюмо; окна роскошно драпированы; на стенах эстампы.

I

Иван и Сидорыч сидят на креслах. Гришка стоит.

Иван. Да посиди, куда ты?

Сидорыч. Пора-с, еще надо кое-куда зайти.

Иван. Еще успеешь. Да тебе на что Семена-то Парамоныча?

Сидорыч. Да тетенька их завтрашнего числа к себе на вечер просят.

Иван. Ну, так не поедет, и дожидаться тебе нечего.

Сидорыч. Отчего ж не поедут-с?

Иван. Нечего ему делать у вас, вот тебе и все. Ваши-то ведь как есть русаки. Ведь вы по будням-то из одной чашки едите, в восьмом часу спать ложитесь. Только в именины да по праздникам и раскошеливаетесь. А мы, видишь, как живем? Смотри! (Показывает кругом.) То-то вот оно и есть! Так-то, братец ты мой! Да теперь будем говорить насчет компании: какая у вас компания? Ни обращения никакого, ни политики. Нам, брат, у вас нечего делать. Вот он меня за что уважает? потому я все эти порядки знаю. Я, брат, служил все у хороших людей: у генерала Симевича два года служил, у советника служил. Так уж мне пора знать. Уж он так меня и спрашивает: «Что, говорит, Иван, это как у генерала?» Вот, говорю, так и так; «а это как?» а это вот так, мол. «Хорошо», говорит.

Сидорыч. А скоро они встанут?

Иван. А ты вот смотри на часы. У нас уж тенп известный. Уж поневолится, да проспит до второго часу. Я еще такого и не видывал, чтобы кто так моде подражал. Вот теперь встает во втором часу; а скажи ему, что господа встают с петухами вместе, ведь и он тоже с петухами станет вставать.

Сидорыч. Тон наблюдают-с.

Иван. Уж как наблюдает-то, просто смех смотреть на него. Увидит где на гулянье или в театре, как кто одет, как кто ходит, сейчас и перенимает; вот здесь и учится перед зеркалом. Ей-богу! А все-таки, брат, у нас чего нет, все это на барскую ногу. Видишь, как мы живем! А вы что! Вам хоть горы золотые давай: уж это все одно; заведение такое, самое необразованное. А мы, видишь, как живем! Вот, хочешь книжку почитать?

Сидорыч. Коли можно, так дайте какую-нибудь позанятнее.

Иван. Уж что тут толковать!

Сидорыч. Да не спросили бы неравно.

Иван. Ах ты, какой человек! Говорят: бери, так бери. Вот тебе. (Дает книгу.) У нас, брат, все есть: всякие книги, журналы, ноты всякие; вот, видишь (показывает ему). Мы, брат, по-барски живем. Вот, хочешь цыгар?

Сидорыч. Пожалуйте парочку.

Иван. Что парочку! бери десяток. У нас, брат, хорошие цыгары: пятьдесят рублей сотня.

Сидорыч. Ну, как узнают! Забранятся, пожалуй.

Иван. Что толковать! уж ты бери, коли дают. Приходи в другой раз: еще дам; у нас этого добра не переводится.

Сидорыч. Затем прощайте-с. Неколи мне ждать-то. Я уж завтра зайду-с.

Иван. А нам, брат, не рука по вашим вечеринкам ездить!

Сидорыч уходит. Гришка за ним. Иван садятся на кресло и берет газету. Гришка возвращается.

А я тебе, Гришка, один раз навсегда говорю: коли хочешь ты быть человеком, ты старших слушай, да не огрызайся; ты со старших пример бери.

Гришка. Да, со старших! А ты зачем бариновы цыгарки раздаешь?

Иван. Не тебя ли еще спрашиваться! А ты платье вычистил?

Гришка. Да когда чистить-то?

Иван. А что ж ты целое утро делал-то?

Гришка. Небось, ничего не делал.

Иван. Ну, смотри!

Гришка. Да что смотреть! Я, небось, ходил. А сам что делал? Все утро «Пчелу» [1] читал!

Иван. Так вот я и стану тебе платье чистить! (Передразнивает его.) «Пчелу» читал! Я, брат, свое дело знаю!

Звонят.

Отопри, пошел! (Встает со стула.)

II

Лисавский (входит, свищет). Сенечка дома?

Иван. Семен Парамоныч?

Лисавский. Ну да!

Иван. Да вы не очень кричите: почивает-с.

Лисавский. Ну, я подожду. (Садится на кресло, разбирает книги.) А где «Библиотека для чтения»?

Иван. А я почем знаю? чай, сами же взяли.

Лисавский. Что ты врешь!

Иван. Что мне врать-то? Вы, Сидор Митрич, книжки-то, которые взяли, принесите.

Лисавский. Ну, уж это не твое дело.

Иван. Конечно, не мое. А неравно спросят, я должен отвечать-то.

Лисавский. Дай огню. (Берет сигару, а две кладет в карман.)

Иван. Гришка, подай огню. Вот вы, Сидор Митрич, всегда у барина цыгары берете, а он спрашивает. Отчего, говорит, Иван, скоро цыгары выходят; ты, говорит, смотри, чтоб не таскали.

Лисавский. Пошел, братец; ты мне надоел уж. Ну, скажи, что я беру.

Иван. То-то скажи! А оно нехорошо; в нашего брата спрашивают. (Уходит.)

Лисавский (молча читает какой-то журнал). Что такое? Статья о театре! Посмотрим, посмотрим. (Читает.) «Где найдешь не знаешь, потеряешь не ожидаешь, или не берись за гуж, если не дюж. Шутка в одном действии, а если бы не дверь на улицу, так была бы не шутка, а серьезное дело, водевиль Лисавского». (Читает про себя.) Нет, это выше сил! Это ни на что не похоже! «Ни малейшего таланта!» Ах он мерзавец! Желал бы я знать, кто это написал? Кто бы? (Думает.) Нет, не он: где ему! Разве вот этот? Да уж, кроме его, некому. Он думает, может быть, что я не узнаю. Нет, погоди, голубчик; ведь уж этого не скроешь. Это черт знает что такое! «Ни малейшего таланта». Только бы мне узнать, уж я доеду. Да это он; нечего и толковать, по глазам видно, что мерзавец! Однако это неприятно; вдруг тебя ругают публично. И кто! Андронову до сих пор пятнадцать целковых должен; да и у меня, кажется, просил. Да! просил, просил! Это я помню! (Смотрит на рукав.) Ну, одно за другим: там какая-то скотина ругается, тут фрак протерся! (С отчаянием махнувши рукой.) Это со мной только с одним и может случиться. Гонит судьба, преследует. (Сидит несколько времени задумавшись.) Кажется, у Сенечки лишний есть?… Иван!

Иван (входит). Что угодно?

Лисавский. Что, Сенечка зеленый фрак не носит?

Иван. Не носит.

Лисавский. Ну, так ты. Ваня, завяжи его в платок.

Иван. Уж это я без приказания не могу-с.

Лисавский. Ну, так прикажут.

Иван. А тогда дело другого рода, хоть два завяжем. А без приказания не могу. Вот вы бекешку-то взяли один раз надеть, да и заносили совсем. Этак всякому раздавать, так не напасешься. Мне что за дело: не мое, а барское. Наше дело, известно, лакейское, а и то совесть знаешь.

Лисавский. Ведь вот, Ваня, ты и обижаешь меня а я ведь тебя люблю.

Иван. Ваша любовь-то известно какая: из нее шубу не сошьешь. Вы у барина и то, и се берете, а я еще от вас гривенника не видал. Хоть бы когда в глаза плюнули. Только кричите: подай то, подай другое. Я и у хороших людей жил, да этакого обращения не видал. Известно, уж благородного человека сейчас видно.

Лисавский. Да нельзя же мне при людях к тебе на шею кидаться. А наедине я с тобой всегда по-дружески. Ей-богу, Ваня, по-дружески. Да чем мне гордиться-то перед тобой? Чем ты хуже меня? Ты свое дело знаешь, ты честен. Честность ведь, Ваня, великое дело. Я больше за честность и люблю тебя. Я всякому готов быть другом, только будь честен.

Иван. Какое же в этом дружество может заключаться? Сказано — лакей. Какая от этого может честность произойти!

Гришка (входит). Приехал кто-то.

Иван. Проси.