Всадники 2

— Вполне. Так ты закончила, Еленка?

— Почти! Не торопи меня. — И снова обратилась к швее. — Вы поняли? Это зеленая ткань на платье, и белая отделка. Фасон тот, который вы предложили первым. Когда мне приехать на примерку?

— Через три дня, — ответила мастерица, незаметно бросив на Марицу благодарный взгляд. Было видно, что она совсем отчаялась, что знатная девушка выберет себе ткань.

— Очень хорошо, — заявила Елена, — надеюсь, оно будет готово через две недели. Отец дает бал в честь моего семнадцатилетия, и я должна быть уверена.

Драган оживился, поняв, что выбор сестры сделан. А вот старший, похоже, предпочел бы побыть здесь еще немного.

— А шляпку выбрала? — Спросил он.

— Какой ты невнимательный, — улыбнулась девушка, — Я выбрала ее первым делом. Пойдемте уже. Ведь вы еще хотели купить хлыст в подарок Мирославу.

Кивнув небрежно мастерице, Елена пошла к выходу, сопровождаемая братьями. Ярослав шел последним, и еще раз оглянулся на пороге, бросив на Марицу долгий задумчивый взгляд.

Мастерица со вздохом опустилась на высокий табурет и произнесла:

— Спасибо тебе Марица. А что тебя привело сюда? Тоже хочешь платье для бала? — Пошутила она.

— Да, — кивнула девушка, указав на отрез голубого шелка. — Вот из этой ткани.

— Но оно же… — добрая женщина замялась, глядя на Марицу почти с жалостью, — эта ткань очень дорогая, это…

— Знаю, немецкий шелк. Посмотри, — Марица выложила на прилавок тяжелый кусочек золота — последний уголок от ее дневника.

— О! — Мастерица нерешительно взяла его в руки. — Этого хватит на два платья, а может и на пару шляпок и ленты… А если захочешь еще кружева…

— Нет, нет, только одно, — остановила ее девушка. — Хотя шляпку тоже можно. Не будешь против, если я сама нарисую, какое платье я бы хотела?

— Конечно. Для тебя мы с Милли очень постараемся. И еще, — из этой ткани мы уже начали кроить одно из платьев для баронессы. Но сама знаешь, она уехала. Тебе бы это обошлось немного дешевле. Можно будет подогнать по фигуре.

— Покажи мне его.

— Сейчас, — обрадовалась швея и поспешила в заднюю комнату. Скоро она появилась снова с ворохом легкого светло-лазоревого шелка в руках, который в пламени свечей и масляных ламп, отливал то зеленоватым, то серебристым цветом. Волнение охватило девушку, когда она приложила к себе почти готовый наряд. Она вдруг представила, как входит в красивом платье в большой зал, все оборачиваются, глядя на нее, дед гордо улыбается…

— Мне нравится, — кивнула она, — но кое-что я изменю. Вот здесь и здесь. Я зайду завтра с рисунком.

Немного поговорив об отделке, и шляпке, которую тоже решила заказать, Марица распрощалась и поспешила домой.

Глава 4

Кинжал был длинным и острым с загнутым на конце острием, с удобной костяной рукоятью и навершием, украшенным гравировкой в виде переплётных растений. Матвей осторожно провел по лезвию пальцем, и на коже тотчас выступила капелька крови. Отдернув руку, он досадливо облизнул ранку.

Вообще ему не следовало здесь задерживаться, на каменистом краю скалы возле водопада. Но дедовский кинжал, висевший на поясе, будоражил воображение, да и место здесь, чуть в стороне от подъема к замку, ему очень нравилось. Он живо представил себя своим предком — прославленным героем той давней битвы, о которой сложено столько легенд. И как его предок, Матвей Ражаница, в честь которого он и был назван, именно где-то здесь — метким выстрелом из тяжелого, могутного лука сразил вражеского полководца, попав точно в прорезь забрала глухого, черного шлема. А равного ему во владении кинжалом и вовсе, говорят, не было. Матвей вытащил клинок и сжал его в руке, ощущая приятную тяжесть. Он здесь один, попал в засаду, со всех сторон окружают враги, но они еще не знают, какая жестокая судьба ожидает их от его руки. Лезвие со свистом рассекло воздух, шурша упала ветка липы, это рука врага, подло подкравшегося сзади, осталась лежать на земле. Кинжал деда не знает пощады. Взмах и куст дикого шиповника лишился верхушки, это срублена голова злодея …. Матвей усмехнулся жесткой улыбкой. Что, не ждали?

С дерева сорвалась шишка и ударила его по голове, шустрая белка проскакала на соседнее дерево, хитро поглядывая на мальчика блестящими черными глазками. Матвей погрозил ей кулаком, потирая затылок, обтер клинок от зеленого сока посеченных листьев об штаны и убрал кинжал в ножны.

Посмотреть на водопад хотелось, вспомнил, как на спор прыгнул в него прошлым летом. Чуть не расшибся тогда о камни. Большие округлые валуны далеко внизу, блестели на солнце мокрыми боками, окутанные пеной от падающих вниз струй водопада. Меж ними есть углубление — огромная чаша, глубины в ней достаточно для того, чтобы с головой погрузить даже лошадь. Туда и прыгал, еще повезло, что удалость точно попасть, хотя плечо ободрал о камни. Но самое трудное было решиться оторваться от обрыва и ухнуть в пустоту.

Он зачаровано поглядел вниз, на волне отчаянной лихости подумав, а не повторить ли опыт, теперь уже только для самого себя, словно доказав — он достоин имени и оружия предка. Остановило лишь воспоминание, что Марица и раненые ждут, засунул кинжал обратно в сафьяновые, потемневшие от времени ножны, вышел на узкую извилистую тропу, ведущую наверх, и стал подниматься, то шагом, то бегом. Руки от ожогов почти не болели, после того, как отец Филарет смазал их каким-то маслом и перевязал. На душе было радостно и легко. Даже наказание, которое перенес после завтрака, не омрачало настроения. Напротив, спокойнее стало на душе. Солнце уже поднялось высоко и палило немилосердно. Мелькнула мысль, что зря он не искупался в Ужице, но Матвей тут же отогнал ее, надо было спешить. Хорошо еще, что отпустили его одного, не стали указывать, что мал еще, не зря он все же сбежал из подпола, может, поймут, наконец, что он достаточно уже взрослый.

До замка оставалось совсем немного, и он свернул с тропки, перескакивая через кусты дикой малины и корни деревьев, выбрался на широкую дорогу. Солнце сразу же набросилось на его незащищенную голову, охватило всего жарким теплом после лесной прохлады.

Чернагора высилась прямо перед ним, ворота были плотно закрыты. Матвей остановился на мгновение, смотрел, зачарованно задрав голову, на зубцы стены и выступающие высокие башни. Давно уже хотел внутри побывать, а теперь, похоже, мечта его сбудется. Сердце колотилось, то ли от бега, то ли от волнения. Он подошел к самым воротам, не зная, что сделать — постучать или окликнуть кого.

Тихо здесь было, на ум невольно приходило множество легенд, связанных с замком, еще дед рассказывал, когда был жив, а Матвей был как Тимошка, маленький совсем. Жутковато стало от этой тишины, Матвей не удержался, достал кинжал из ножен, оружие в руках придало немножко уверенности, постучал в кованые ворота рукоятью. Гулкий металлический звук был настолько громким, что мальчик невольно втянул голову в плечи, переживая, что нашумел. Что подумают о нем русины? Может иначе надо? Хорошо графа и дозорных здесь нет теперь. Как-то он побывал здесь с приятелями, еще до приезда молодого графа, набегались по лесу, пить очень хотелось, хотели воды попросить, а под этим предлогам и внутрь заглянуть. Так какой-то старый дозорный им велел проваливать от замка, и еще грозился пострелять их, как зайцев, если не уберутся, а со стены трое местных парней смеялись над ними, обзывали как-то очень обидно и швырялись в них какой-то дрянью. Хотели ребята отомстить им, но Матвей отговорил, толку то, как они в замок проникнут? Его послушали, история забылась тогда потихоньку, у всех семьи и в Гребенске забот хватало, а теперь вот вспомнилось. Этих пацанов-гедов здесь нет — теперь русины хозяева замка.

Как они сражались! Матвей сам мало увидел, не до того было, но Костик рассказывал — из бойницы смотрел, а потом, когда все кончилось — выбежал брата разыскивать и убил своим ножом еще живого бандита. А ведь он всего на полгода старше Матвея. А теперь он сам сможет их не только рассмотреть вблизи, но и поговорить. Если, конечно, пустят его когда-нибудь. Он хотел снова постучать, но не успел.

— Эй, — раздался сверху звонкий, нарочито серьезный голос, — чего надо? И кто таков?

Матвей сделал несколько шагов назад, чтобы увидеть, кто с ним говорит, удивился, приметив над стеной вихрастую голову мальчишки, своего сверстника. А ведь он думал, что детей тут не осталось. Острая неприязнь к наглому мальчишке разом поднялась в душе, и зачем он тут остался, а, может, был среди тех, кто тогда дразнился?

— А ты кто? — Зло крикнул в ответ. — Я по делу. Из города, от Марицы.

— Я-то Борислав, — не приняв настрой Матвея, куда спокойней и рассудительней ответил мальчишка, — вестовой князя. А кто такая эта Марица?

Матвей на секунду задохнулся от удивления — вестовой! Не может быть! Сколько же ему лет?

— Марица — сестра моя, она отцу Филарету помогает раненых обиходить, — ответил Матвей и подумал: «Уж священника этот вихрастый знать должен, если он и вправду вестовой князя», и еще мелькнуло удивленно: «Надо же, Марицу не знает…».

— А-а! Ну, подожди тогда. Я Орлику доложу.

Мальчишка скрылся, но быстро снова появился над стеной:

— Сейчас откроют, — ободряюще крикнул с высоты, махнув рукой.

Голова его снова исчезла, и вокруг опять стало тихо и неуютно. В лесу то Матвею совсем не страшно было, привык один бегать за ягодами и грибами, а возле замковой стены все как-то по-другому было. Казалось, что из густого леса, начинавшегося в нескольких десятках саженей, за ним кто-то наблюдает. Ощущение было таким сильным, что он едва сдержался, чтобы не постучать в ворота еще раз. И чего медлят!

Наконец, раздался скрип, и одна половинка ворот отъехала совсем немного, ровно настолько, чтобы ему протиснуться. Матвей осторожно пролез в эту щель, оказавшись внутри.

Воротина за спиной захлопнулась, послышался лязг закрываемых засовов, но Матвей этого почти не заметил, слишком много интересного сразу открылось перед ним. Тот самый вестовой стоял рядом с огромным русином из дружины князя. Матвей замер, глядя на сурового воина. От него исходила опасность и какая-то непонятная сила, захотелось провалиться сквозь землю. Никогда Матвей не понимал это выражение, а сейчас вдруг понял.

— Так это ты стучал? — Грозно спросил огромный, словно гора, воин, глядя на Матвейку холодными, как лед, голубыми глазами.

Не дождавшись ответа, заговорил снова:

— От отца Филарета, говоришь? Ну, рассказывай, кто таков, зачем пожаловал. — И добавил, чуть помедлив. — А что монах, не приключилось ли с ним чего? Ну, отвечай, чего примолк!

— Матвей я, из Гребенска. — Быстро заговорил мальчик, не в силах отвести завороженный взгляд от воина. — Марица, моя сестрица здесь уже бывала, а отец Филарет у нас сейчас, в доме. Раненых лечит. Ему лекарства нужны. Вот меня и прислали. Некому больше, — словно оправдываясь, пояснил он, — слишком раненых много. Все заняты.

— Так ты брат Марицы, — кивнул воин, взгляд его чуть потеплел, но мальчику все равно было не по себе. Казалось, исполнилась его мечта, увидеть совсем близко того самого русина, победившего Акулу, даже разговаривать с ним, а теперь и не знал как себя вести при этом, боялся лишнее движение сделать. — Добрый кинжал, — произнес воин все тем же холодным тоном, — булат… откуда у тебя такой? Ну-ка, дай глянуть.

— Нет, — выдохнул Матвей и даже сделал шаг назад, накрыв ладонью рукоять кинжала.

Огромный воин уже протянувший руку за оружием, удивленно поднял брови, отчего волосы на затылке Матвея зашевелились от ужаса.

— Н-н-нельзя, — заикаясь, пробормотал он, — это реликвия семьи, я теперь его хранитель и только друг может прикоснуться к нему.

— Даже так? — Удивился русин. — Ну ладно, коли реликвия. Славко, проводи гостя в комнату отца Филарета.

И потеряв всякий интерес к Матвею, он развернулся и твердой походкой направился вглубь двора.

— Чего встал? Идем или как? — Донеслось до Матвея, и он только сейчас вспомнил о присутствии вестового. Чувствуя, что краснеет, оттого что этот мальчишка все видел, он мрачно кивнул:

— Тебя жду. Веди.

— Ха, меня он ждет… Не боись, Микола — он тока с виду такой грозный… ты чего кинжал то ему не дал? Не съел бы, чай, — беззаботно и чуть насмешливо заговорил Славко, и сам не спеша тронуться в путь.

— Тебе, что за дело? Перед тобой, что ли, ответ держать? — Матвей сплюнул на землю и посмотрел вызывающе. — Мне твой Микола мне не указ. Бояться его — вот еще! Это ты вестовой, а у меня хозяев нет.

— И что, много тебе радости, что хозяев нет. Я-то воином стану. А ты кем? Бандитом?

Руки Матвея невольно в кулаки сжались. Что он себе воображает? Посмотрел презрительно:

— Я-то в сражении с бандитами участвовал, а ты что делал? В замке прятался? Ну, конечно, мал еще, хоть и вестовой.

Славко озадаченно глянул одним глазом на нежданного гостя. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого лишь махнул рукой и уже без лишних слов заехал ему прямо в правую скулу. Тот от неожиданности и точности попадания поначалу отступил на два шага, но тут же решительно кинулся на противника. Не дожидаясь нового удара, он ухватил Славку за рубашку и повалил на вытертые камни двора, стараясь прижать того к земле.

Не дожидаясь нового удара, он ухватил Славку за рубашку и повалил на вытертые камни двора, обхватив локтем шею и стараясь прижать того к земле.

Но соперник оказался ничуть не слабее, и после короткой и ожесточенной возни, Славко сумел вырваться из захвата. Оба поднялись тяжело дыша и сверкая друг на друга глазами. Продолжать драку, почему то не хотелось. Первым молчание нарушил Матвей.

— Получил? Может, еще хочешь? Тебе еще повезло, что руки болят, а то… — Тряпица с правой руки Матвея оказалась на земле и Славко бросилась в глаза обезображенная ожогом кожа, покрытая вскрывшимися уже волдырями и прилипшими мелкими камешками и песком. Матвей же, от злости и обиды никак не мог остановиться, — это у вас в Чернагоре так всех встречают? Или только мне повезло?

Славке вдруг стало ужасно стыдно. Вот ведь, и чего он на этого мальчишку набросился? На гостя в их замке?! Только теперь весь ужас и позор от содеянного дошел до сознания юного вестового.

— Ты, это, — произнес он, сглотнув, — повязку-то подбери. Я ж не думал… Болит? Может, Орлику руку покажешь? Он раны хорошо лечит.

— Сам справлюсь, — буркнул Матвей, подобрал тряпицу, попробовал стряхнуть грязь с руки и чуть не взвыл, от пронзившей боли. Еле сдержался, прикусив губу. Произнес сквозь зубы, — есть тут вода? Промыть надо.

— Колодец. — Ответил Славко, мотнув головой в сторону конюшни, — пойдем быстрей.

Матвей молча последовал за ним, и даже не стал возражать, когда вестовой, ловко зачерпнул воды, нерешительно замер с ведром в руках. Подставил обожженную руку:

— Лей! Да не так быстро! Ууу… больно! Давай еще. Видишь, не все смылось. Да и легче от холодной воды.

— Где ж тебя так угораздило? — Славко уже приноровился лить воду тонкой струйкой из вновь наполненного ведра.

— Пожар тушили, — Матвей прикрыл глаза от облегчения, ледяная вода приятно охлаждала горящую огнем кожу. — Рубашка загорелась. Схватился по глупости за балку, а она вспыхнула. Хорошо еще снять успел ее, а то бы весь мог угореть.

— А как сражение? Убил кого-нибудь?

— Нее, — Матвей усмехнулся, — не видел я ничего, только когда все уже кончилось. А жаль. У меня и ружье свое есть.

— А у меня кинжал только, правда, не такой, как у тебя. — Он решительно забрал у Матвея повязку и тщательно ее отряхнул. — Давай, сам перевяжу. Да не дергайся. Я умею. Собаку свою перевязывал, когда ее соседская покусала.

— Эй, осторожнее. Я ж не собака! Давай, давай. Пошутил я. А что у тебя за кинжал?

— Тоже старинный. — Славко закончил вязать, вынул из ножен свое оружие. — Не реликвия правда, у разбойников нашли. Андрей-резчик рукоятку приделал. Смотри — красота какая.

Хочешь подержать?

— Да-а, — выдохнул Матвей, рукоятка ему понравилась. Он осторожно взял кинжал в руки, рассматривая причудливый узор. Навершие в виде головы орла, вокруг рукоятки он разглядел барса и медведя. А сам клинок был прямым, чуть покороче, чем у него, с тремя продольными канавками. — Острый!

— Батя мой — оружейник, починил его недавно. У него любой клинок острым становится.

Матвей вернул кинжал, не хотелось выпускать из рук отполированную до блеска рукоять.

Заметил, как Славко смотрит на его кинжал, засовывая свой в ножны. Напрягся в ожидании просьбы, но ее не последовало.

— Пойдем, — улыбнулся вестовой, повернулся, чтоб идти к господскому дому.

— Погоди, — Матвей, закусив губу и глядя с сомнением в серьезные голубые глаза Славко, молчал несколько секунд, словно взвешивая все за и против. Наконец, не отрывая взгляда от вестового, медленно вытянул дедовский кинжал из ножен, протянул рукоятью вперед.

— Но это же… — Славко открыл рот от удивления, оглянулся зачем-то, вздохнул глубоко, словно на что-то решаясь и, наконец, принял у Матвея оружие, стал восхищенно рассматривать. Вернул, так же молча. И увидел широкую улыбку на лице городского мальчишки.

— Меня Матвей зовут, — произнес тот.

— А меня Борислав. Но можно Славко. — Подумал и добавил: — Для друзей…

— Пойдем, Славко, итак задержались.

— Ага.

Пошли рядом.

Матвей оглядывался по сторонам — теперь ему здесь все нравилось — по-другому уже смотрел, не ожидал, что такой огромный двор и столько построек, и дом господский такой красивый с высокими узкими окнами, большим крыльцом с каменными ступенями и резными перилами.

Борислав направился прямо к этому великолепному дому.

— Да погоди, Славко, хоть объясни, что тут где.

Вестовой хмыкнул и оживился. Стал показывать на разные здания, охотно объясняя:

— Смотри — там казарма. Пустует пока. Ньерды-то уехали. Но скоро снова воины будут жить. А вон там оружейная — там мой батя и Андрей работают. Много ломанного — восстанавливать надо. Если хочешь, зайдем, покажу.

— Спешу я, — произнес Матвей, и пожалел сразу, на оружие взглянуть захотелось, — ну если на минутку только.

— Вот увидишь, там здорово, — просиял Славко, — ты сначала возьми, что нужно у отца Филарета в покоях, а потом зайдем. Обед скоро. Ты не голодный? — Вдруг сменил он тему.

— Завтракал, — Матвей хотел отказаться, но они уже зашли внутрь дома и запах жареного мяса, который он сразу учуял, заставил желудок откликнуться голодным урчанием, — давно правда.

— Повара нет, — беззаботно продолжил Славко, — так что сегодня Орлик кашеварит. Тебе понравится.

— Орлик? — Удивился Матвей. — Он же воин!