Я и мой воображаемый недруг

— Машка? — он был удивлен или даже встревожен. — Ты зачем тут?

Было сложно объяснить кратко, но что-то в его виде меня насторожило — кажется, я впервые за последние несколько лет видела на его лице не снулое равнодушие. Он не дождался моего ответа:

— Маш, пожалуйста, уйди сейчас. Пожалуйста!

Вот после этого я бы уже точно не ушла. Да и кажется, было поздно — за тот же угол завернули еще трое, по виду одиннадцатиклассники: один довольно щупленький, а вот двое его дружков — настоящие мутанты. Я — девушка спортивная и не из боязливых, но этих вырубить вряд ли смогу. Это такие у нас теперь школьники? Да у них вид, будто они из тренажерки только вышли! Будто они выходят из тренажерки только для того, чтобы набить кому-то морду.

Они еще не подошли к нам, как Пашка затрещал чуть ли не в самое ухо:

— Только не говори им, что моя сестра, а то меня завтра вообще зачморят. Молчи, ничего не делай! Я потом объясню…

— Привет, Потапыч! А ты и девушку свою пригласил? Давай бабло и гоните на свидание — живые и невредимые.

Пашка не ответил, но ситуация прояснялась с бешеной скоростью. Я остановила его руку, которую он уже запустил в карман — наверное, хотел просто отдать деньги и уйти. И как давно он отдает этим дебилам всю наличку, которую получает от родителей? Почему не спорит, не дерется? Шагнула вперед уверенно — щупленький был почти одного со мной роста. Тот, возможно, удивился, но виду не подал. Значит, надо удивлять:

— Привет, говнюк! А ты не охуел ли?

"Говнюк" охуел только после моих слов, но мутанты из-за его спины загоготали. Я знаю этот тип — они даже рады, что получится не тихо и мирно. Заводила это понимал лучше меня, хоть и опешил на мгновение от моего наезда, но уже тоже начинал ухмыляться.

Пашка рядом тихо застонал, но, надо отдать ему должное, не рванул убегать — возможно, посчитал, что не имеет права оставить меня тут одну, а может, точно знал, что завтра его поймают, и тогда он прохватит намного больше шиздюлей.

Я вывернула локоть, который попытался ухватить один из мутантов, и продолжала говорить только с "главным":

— Может, вы просто свалите отсюда, шпана?

Он что-то ответил, но я не могла сосредоточиться на его словах из-за нарастающего волнения. Вляпалась — пора признать, но ведь и просто уйти, оставив тут брата, я тоже не могла! Глянула на Сережу, но его вид отчего-то смелости не придал. Он был сосредоточен:

— Или бегите оба, или хватай камень. Эти от базара не уйдут — не совсем простачки. Сзади камень валяется. Хватай и кидайся, как больная, ори. Привлечешь и чье-нибудь внима…

Щупленький кинулся на меня резко — наверное, огорчился, что я не отвечаю ему вежливо, схватил за волосы, но мне удалось врезать ему в челюсть снизу. Он отшатнулся, но мне пришлось повернуться к мутанту, кулак которого уже летел мне в живот. Я развернулась, но удар вскользь все-таки получила — больно, но в солнечное сплетение не попал. Краем глаза видела, что Пашка оттаскивает от меня щуплого. Сережа со стороны что-то крикнул, я не успела среагировать и вдруг получила оглушающий удар в затылок. Время остановилось.

В себя я пришла далеко не сразу. Голова пульсировала болью, мысли возвращались постепенно. Но при этом я била — сначала кулаком под дых, а потом снизу ногой — резко, прямо в лицо. Точнее, лицом об колено, помогая рукой. Еще один громила уже даже не пытался подняться, зажимая ладонью нос. На ногах остался только щупленький, школьная форма которого на плече была порвана. Моя рука схватила его до того, как он успел развернуться.

— Стоять! Еще не поговорили! — тот послушно замер, даже не пытаясь скрыть, как его трясет. Один из мутантов все же побежал — ну и черт с ним. — Сивый в курсе, что вы тут творите?

— Кто? — промямлил пацан, который из-за бледности выглядел теперь года на два помладше.

— Ты знаешь, что делает Сивый с теми, кто без его разрешения зарабатывает в его районе? — это вроде был и мой голос, но такой интонации я сама лично изобразить бы не смогла — не кричу, а давлю каждым словом. — Кастрирует! Рассказать, как?

— Н-не надо, — щуплый одними зрачками проводил улепетывающего на четвереньках второго мутанта.

Моя рука отпустила его воротник, и при этом я поняла, что пришла в полное сознание.

— Пшел вон, — сказала уже я, и внимательный слушатель заметил бы разницу.

От школы мы плелись втроем. Голова гудела — скорее всего, сотрясение. Пашка молчал. Я тоже не знала, что говорить. Только возле подъезда махнула рукой — мол, к родителям не пойду в таком виде. Костяшки у меня были в кровь разбиты, а под коленями сильно тянуло — наверное, Сережа пытался поначалу бить мутантов ногой сразу в лицо, а только потом догадался, что придется их складывать пополам для удобства. Надо будет поработать над растяжкой. Брат остановился и снова повернулся ко мне:

— А кто такой Сивый?

Я посмотрела на ухмыляющегося призрака. Он соизволил пояснить:

— Да это ж просто гопота школьная… Всегда есть какой-нить Сивый, Сиплый, Косой, Немой, Бухой. Даже если и нет, то они сейчас его уже придумали.

Я дословно озвучила Пашке эту версию, после чего он скрылся в подъезде.

— Ну вот, — вздохнула я. — Ни тебе "спасибо", ни даже "это было круто, сестра".

Сережа задумался:

— Он благодарен, просто не умеет пока это сказать. И он до сих пор их боится.

— А ему стоит их бояться? — я зашагала по улице.

— Не думаю. Не знаю, насколько сильно они испугались, но его трогать стопудово не станут — тут уверен. Но можем потом проконтролировать, чтоб и других не трогали, — он подмигнул.

А я застонала от боли во всех мышцах. Я сегодня сильно сглупила, но мне повезло, что Сережа — призрак, который смог вселиться в мое тело. Повезло, что он и подраться не дурак. Даже если сотрясение — повезло. Потому что Пашку больше не тронут.

Я была благодарна Сереже за то, что именно сегодня он был. Возможно, у нас получится и подружиться?

— Так что там на счет Артема? Поможешь?

— Помогу! — отозвался он и сделал вид, что зевнул. — Только у него девушка есть.

— Скотина ты, Севостьянов, — очевидно, подружиться в этой жизни у нас не получится.

Глава 5. Бульбазавр

Не имею ни малейшего представления, как он меня уговорил, но, наверное, нашел, падла, какие-то аргументы. Хотя когда я стояла уже перед дверью, то ни одного из них припомнить не могла.

Мне открыла женщина — бледная, уставшая, изможденная до болезненности. И даже грязные волосы и тусклый взгляд не могли скрыть того факта, что она очень красива.

— Да?

Серега еще в подъезде меня настраивал, бесконечно повторяя: "Ты построже с ней! Она даже на откровенное хамство тебе слова не скажет — сильно воспитанная. Так что построже! А то знаю я ее — размажется, потом и тряпкой не соберешь!".

— Здравствуйте, — я решила хотя бы начать с уверенного голоса. — Я — одногруппница Сережи. Можно войти?

И шагнула вперед, даже не дождавшись приглашения. Женщина помялась, отступая и неловко улыбаясь.

— Конечно-конечно! Ты ведь Маша?

Очевидно, что сынок ее нахальный унаследовал только внешность — характером его мама была совсем другой.

— Маша, — подтвердила я. — Ничего, что я так внезапно нагрянула, Зинаида Ивановна?

Она смутилась окончательно, что-то пробубнила, а только лишь потом обратила внимание на шебуршащую коробку, заинтересовавшись. Я уверенно поставила свою ношу на пол, чтобы дать возможность любопытной морде наконец-то высунуться наружу. Зинаида Ивановна, кажется, потеряла дар речи.

— Это щенок, — обозначила я, будто и без того что-то было неясным. — Я вспомнила, что Сережа рассказывал, что вы давно хотели завести собаку, а он их не любил. И еще он говорил, что если бы у него была псина, то он назвал бы ее Бульбазавром!

Она охнула и даже руку к груди прижала:

— Точно… Даже и не знаю, откуда он такое слово откопал… — она собралась заметным усилием воли, наблюдая за тем, как щенок пытается выбраться наружу. — Да только ты все перепутала, Машенька! Это он всегда хотел собаку, а я была против… Шерсти много… и выгуливать…

Про себя я зарычала.

— Значит, я все перепутала! — сказала это воздуху за ее плечом. Воздух только язык мне показал. Ситуация из неловкой становилась катастрофической. И куда я теперь эту собаку потащу?! — Тогда извините, заберу.

Ладно, прозрачненький, потом подеремся, а пока…

— Зинаида Ивановна, а напоите меня чаем! Надеюсь, я не слишком наглею?

Судя по ее взгляду — слишком, но зато Сережа мне опять повторил: "Так ее, так! И построже с ней!". Она засуетилась, заметалась:

— Ой, да, конечно, проходи, пожалуйста! Только прости — у меня не убрано, и посуда… Тут у нас воды не было… — она явно искала оправдание царившему вокруг хаосу.

— Все отлично! — бодро соврала я. Хоть я и не самая ярая блюстительница чистоты, но не смогла не отметить и валяющуюся повсюду одежду, и разложенный диван, на котором лежал раскрытый фотоальбом, и целую гору посуды. Но ее все это смущало посильнее моего — она попыталась быстро разгрести хотя бы кухонный стол.

— Садись, пожалуйста, — надо отдать ей должное, она всеми силами пыталась бороться с неловкостью. — Только вот к чаю у меня… — она быстро захлопнула хлебницу. — Хлеб что-то плесенью подался, хоть и купила вчера — сразу же было видно, что несвежий!

Ага, вчера. Судя по ее виду, она из дома, минимум, неделю не выходила.

— Да не волнуйтесь вы, Зинаида Ивановна! Мне бы только чаю.

И даже на второй кружке разговор никак не клеился. Она расспросила меня об одногруппниках, еще о какой-то ерунде, но Сережа подначивал: "Дави сильнее", на что я и решилась:

— А вы в отпуске? — с любопытством поинтересовалась я.

Она стала вести себя чуть более естественно к этому моменту:

— Да! Взяла без содержания… опять, — и снова начала оправдываться — будто только этим и привыкла заниматься. — Как-то сил у меня нет. К врачу думаю сходить… Постоянно нехорошо себя чувствую, наверное, витаминов не хватает… Понимаешь?

Я поймала ее взгляд:

— Понимаю, — она приглушила свое бормотание и снова отвернулась.

Не нужно было произносить вслух, каких именно "витаминов" ей не хватает. Нет, она просто больше не видела смысла ни в чем. И вдруг я поняла, что Сережа был прав, когда настраивал меня на строгость. Все, кто переступал порог этого дома в последние месяцы, жалел ее. Все без исключения! И, как я видела теперь, — это не помогает. Значит, надо бить тараном — лишь бы она перестала оправдываться за то, что не может справиться с болью. Ведь это и есть ее стратегия — пережить очередной визит очередного жалостливого лица, чтобы ее наконец-то оставили в покое!

Она снова попыталась сгладить неловкую паузу:

— Артем недавно заходил. Такой хороший парень! Про институт рассказывал…

Я без стеснения перебила:

— А вам нравится, когда он приходит?

Она наконец-то посмотрела прямо на меня. И произнесла уже немного другим голосом после долгого молчания:

— Конечно. Но… он приходит, потому что чувствует себя обязанным… И нам сложно разговаривать…

— А чего бы вы сами хотели?

Она смотрела на меня, не отвечая.

— Зинаида Ивановна! — я даже тон голоса повысила. — Чего вы сами хотите?

Она заморгала часто, чтобы я не увидела в навернувшихся слезах очевидный ответ — "ничего". Она ни-че-го не хочет. А я — последняя мразь, которая бьет и без того слабого человека. Но мразь, понимающая, что пусть она меня посчитает быдлом, невоспитанной тварью — да что угодно! Лишь бы она думала сегодня вечером о моей невоспитанности, чем в стотысячный раз листала альбом с детскими фотографиями. Поэтому я решила давить и дальше — пусть даже и расплачется, но она меня удивила:

— Маша… Не знаю, поймешь ты или нет, — она снова отводила взгляд и даже пыталась улыбаться. — А может, и поймешь. Только не смейся, прошу!

— Не стану, — вставила я, лишь бы она продолжила.

— Это так глупо прозвучит… Только не смейся! Я… в первое время все думала… мечта такая, понимаешь? Только не смейся — хоть это и смешно… Я прямо представляла себе эту ситуацию… прокручивала ее в голове. Ну… думаю, пришел бы ко мне кто-то… как будто стучат в дверь, я открываю — а там девушка стоит. Зареванная такая, потерянная… А я ее даже не знаю! Вот впервые вижу… Только ты не смейся! И будто она говорит, что залетела — прямо таким нелепым словом "залетела" и говорит… Смешно, да? — она потерла глаза ладонью, но все равно продолжала улыбаться. — Я прямо представляла, что она плачет, мол, не знает, что теперь делать… Может, они даже и не встречались с Сережей — просто так получилось… А ей стыдно и рассказывать мне о таком, и к кому обратиться… И ревет, как дура! А я… тоже реву, обнимаю ее, хоть даже имя не успела спросить… Ой, зачем я тебе такой бред рассказываю? Глупости какие… Смешно просто!

Мне смешно не было. Я встала резко, громко отодвинув стул. Она даже говорить перестала, вздрогнув.

— Зинаида Ивановна! Собирайтесь-ка.

— Куда?

Не знаю, перегнула ли я уже палку, но твердо вознамерилась гнуть дальше:

— Так у вас же хлеба нет! В магазин пойдем. И вашей собаке нужно корм купить. И ошейник. Кстати, это овчарка… вроде бы. Так что вымахать может огроменной.

Сережа уверенно мне кивнул, но мне его поддержка в своих решениях уже не была нужна.

— Нет-нет, Маша! — запричитала женщина. — Мне не нужна собака! Да пойми же ты — у меня сил просто на нее нет…

— У вас теперь есть собака! Овчарка! Вроде бы. И я буду иногда заходить, помимо Артема, — сказала это так, чтоб у нее даже возражений не возникло.

Щенок к нашему возвращению из магазина напрудил приличную лужицу, но Зинаида Ивановна отказалась от моей помощи в уборке этой неловкости — наверное, ей не терпелось избавиться от моей хамской персоны.

Мы с Сережей смогли нормально поговорить, только уже возвращаясь домой.

— Ты и правда думаешь, что собака ей заменит тебя или хотя бы забеременевшую от тебя девицу?

Он сегодня был более задумчивым, чем обычно:

— Нет. Но собака может стать причиной, по которой она завтра поднимется с постели.

Может и так, но я все равно недоумевала, как отважилась пойти на такое — дурное влияние, не иначе.

— А знаешь, что в этой ситуации самое ироничное? — продолжил он. — Ты и могла быть той самой девицей! Если бы меня тогда так больно не отшила! Только представь, чисто гипотетически!

— Даже гипотетически не хочу представлять! — буркнула я. — Если бы я тебя тогда так больно не отшила… возможно, ты бы и не разбился…

— Точно! — оживился он. — Ты виновата в моей смерти!

Вроде бы и шутка, но не слишком смешная. Виноватой я себя не чувствовала… но не поэтому ли он свалился на мою голову?