Изголовье из травы

«Каллиграфия – это достижение вселенской гармонии между бумагой, кистью и чернилами, ведь они так и норовят поссориться друг с другом», – сказал древний Учитель Иттэй. С этими словами, гласит история, он вынул книгу из шкатулки, открыл ее, и комната наполнилась ароматом сухой гвоздики…

За каждым почерком – дыхание, рука, судьба, темперамент, в конце концов! Как и за каждой флейтой из уникального собрания старинных флейт с футлярами. Там меня поразило странное сооружение – орган для губ.

Вдруг я увидела старых знакомых! Когда-то в Москве я слушала доклад профессора Владимира Авинского. Он – палеоуфолог. Это наука о древних следах космических пришельцев на Земле. Он приводил множество доказательств ощутимого присутствия в древности у нас на планете этих самых пришельцев.

– А вот вам и человеческие фигуры очень странные, – сказал Владимир Иванович и продемонстрировал слайды глиняных фигурок, одетых в чудны́е спецкостюмы.

– Теперь каждый ребенок знает, – сказал Авинский, – как устроен скафандр. Не кажется ли вам, что эти древние японские скульптуры облачены в скафандры? Вы только посмотрите, как вылеплены во всех деталях передвигающиеся устройства на ногах, манипуляторы на руках, спирали, люки…

И вот мы заходим в зал древнеяпонской керамической скульптуры – и я своими глазами вижу эти фигурки, которые даже профессор Авинский, объехавший весь мир, по-моему, не видел, а только был счастливым обладателем их изображений на слайдах.

Кстати, о происхождении первых обитателей Японских островов – белокожем народе айну, потесненного японцами до острова Хоккайдо, существует несколько предположений: кто-то считает их выходцами из Азии, другие – из Северной Америки, третьи – с Филиппин… Однако сами айну до сих пор утверждают, что они «спустились на землю, покинув Страну облаков». Над рекой Сару на Хоккайдо высится деревянный столб, который указывает на то, что именно в этом месте они и «приземлились».

Местных жителей в то утро в музее было мало. Мы так и бродили по залам вчетвером. Иногда англичанка Нора хотела внимательней рассмотреть какую-нибудь фартовую вазу с черным вороном на персиковой ветке и просила Чарльза вернуться. Тогда он послушно поворачивал кресло и вез ее обратно. Я уступала им дорогу, слегка присматриваясь к этим лицам. И думала, конечно: какой хороший муж, привез в Японию больного человека, сюда здоровый-то с грехом пополам долетит! А эти ребята совершили героический подвиг, суровый перелет – в инвалидном кресле…

Все вчетвером мы выбрались из зала на лестницу, и вдруг… Нора встала из этого кресла и пошла. И вдвоем с Чарльзом, весело болтая, спускаются, как ни в чем не бывало. Прямым ходом в ресторанчик! А кресло бросили на лестничной клетке.

Мы с Лёней чуть в обморок не упали. Ведь Лёня тоже смотрел на них всю дорогу и думал, какой ее муж герой, и что он лично вряд ли повез бы меня в Японию в подобном состоянии…

Что приключилось, я так и не знаю. Или чудесное исцеление среди мечей самураев, или просто у них в семье принято возить жену по лучшим музеям мира на инвалидной коляске без всякого повода. В общем, я Лёне поставила на вид, что когда мы перейдем в следующее здание музея, возьмем напрокат инвалидную коляску.

– Нет! – ответил Лёня решительно. – Я не поеду в инвалидной коляске!..

Глава 8

Поезд-пуля

Когда мы только собирались ехать в Японию и разрабатывали маршрут, мы, конечно, давали себе отчет, что обязательно должны повидать древнюю столицу Японии – Киото. Но до Киото из Токио надо еще добраться! А дорога дорогая!!!

Лёня говорит:

– Очень полезно каждому человеку побывать в Японии, чтобы понять, как велика его покупательная способность в любой другой точке Земного Шара…

Можно ночь трястись в автобусе. Это тебе обойдется всего в восемьдесят долларов. А можно за два часа просвистеть весь путь на скоростном поезде «шин-кан-сен», его в Японии зовут «пуля». Наш поезд назывался «хикари» – «свет» – это почти железнодорожный самолет. Билет в одну сторону стоит сто двадцать долларов.

Дорога начинается от прославленного моста Нихонбаси в центре Токио, здесь берут начало все пути Японии. Именно отсюда отсчитываются шаги и версты древней дорожной магистрали Токайдо, пролегающей по Тихоокеанскому побережью самого крупного японского острова Хонсю.

Когда-то это была главная магистраль, соединявшая Токио (в те времена город называли Эдо – Поселение у гавани) с древней столицей Киото (Стольным градом). Непрерывным потоком шло здесь движение самурайских войск и тяжелых колесниц с оружием, рисовых караванов, монахов, паломников, поэтов, художников, чиновников и купцов.

Там в хорошую погоду со стороны океана должна быть видна гора Фудзи.

В 30-е годы девятнадцатого века под впечатлением поездки по Токайдо японский художник Хокусай нарисовал серию гравюр «36 видов Фудзи». Чуть позже, не в силах остановиться, он создал еще одну серию «100 видов Фудзи»!

Узнав обо всем этом еще в Москве, в целях экономии, я предложила Лёне отправиться по Токайдо пешком, чтобы он, по примеру Хокусая, нарисовал свои сто тридцать шесть видов Фудзи! Но Лёня ответил, что все эти виды он лучше заранее нарисует дома, а под палящим японским солнцем тащиться пятьсот километров он пока еще не готов.

– Возьмем напрокат велосипеды! – я предложила. – Это прибавит нам скорости. Я же тебя научила кататься на велосипеде!

– Скорость – это счастье, – уклончиво отвечал Лёня. – Но я люблю на велосипеде кататься по яблоневому саду у нас в Уваровке.

Одним словом, решились, и взяли билеты на «Шинкансен». Ранним утром в субботу мы были на вокзале, где океанскими волнами на нас накатывали толпы японцев – расслабленные по сравнению с буднями, в панамах, целыми семьями, дети, старые японки в кимоно с крупными лазуритовыми серьгами, школьники, музыкант с золотым саксофоном, глухонемые… Великое разнообразие японских лиц. Неповторимая скрытая грация каждой, на первый взгляд, чуточку неуклюжей японской походки.

На Востоке говорят, множественность миров – это наша иллюзия. Но как она искусно создана, иллюзия множественности миров! Там, на субботнем вокзале в Токио, у мраморной колонны, где меня оставил Лёня, а сам пошел что-то разузнавать, я слышала гулко звучащие голоса, неясные речи, как будто стекающие ко мне из недр Вселенной.

В общем, когда Лёня вернулся и сказал про указатели на вокзале: «Меня просто доконали эти каракули. Нет, как художнику-графику мне они нравятся, но никакого смысла за этими закорючками я не вижу!», он застал меня со всецело поехавшей крышей.

Чистейшей из платформ железнодорожных вокзалов мы шли вдоль поезда-пули, сплошного и обтекаемого, как капля топленого молока. Внутри поезд был до того светел и просторен, огромные окна, множество туалетов, телефон! Кресло – как ты развалишься в нем, так оно и распластается под тобой. Полный комфорт.

Одна только нешуточная угроза для пассажиров скоростных поездов – землетрясение. В Японии подземные толчки случаются почти каждый день. А поезд мчится со скоростью двести километров в час. Малейшая встряска, и он превращается в самолет.

Тогда японские инженеры придумали связать космический спутник «Сакура-2А» с наземными сейсмическими станциями. Сигналы об опасности Земля передает на спутник. А «Сакура-2А» мгновенно обесточивает скоростную железнодорожную линию «Шинкансен», особенно те участки, где, как говорится, особенно сгустились тучи. Включается система аварийной остановки, и поезд останавливается, как вкопанный, до того, как его настигнут волны землетрясения.

Лёня сел у окна и давай фотографировать – платформу, пассажиров, провожающих… Они смеются над ним.

– Смеются, – говорит он. – Надо же! Смеются! Сами у нас только и фотографируют. А в Японии не понимают – что у них-то тут фотографировать???

Поезд тронулся. Все мужчины заняли лучшие места. Если кто-то ехал с женой, то он достал бутылочку, выпил виски, снял пиджак, ботинки и уютно расположился «калачиком» на оба места, а жена пристроилась на краешек и, я смотрю, она уже стережет сон мужа.

Это и на Лёню начало оказывать влияние. Рядом с ним женщина собралась закинуть на полку чемодан, Лёня встал, хотел помочь, а потом передумал.

– Стоп! – говорит. – Здесь женщинам не помогает никто. Мужчина лицо может уронить.

И впервые мне место не уступил у окна.

– Это «пуля», – сказал он строго. – Нельзя вставать и передвигаться во время движения поезда.

Насквозь прорезав Токио, без всяких пригородных дачных поселков, без речек и перелесков мы сразу въехали в Йокогаму, один суперпромышленный город просто растворился в другом. Хотя Йокогама – город на холмах. И эти холмы немного поросли бамбуком.

В Йокогаме окончились столетия изоляции Японии от чужестранцев. В 1853 году шесть хорошо вооруженных американских кораблей вошли в японские воды, и командор Перри потребовал от местных властей всяческого покровительства американским морякам, терпящим бедствие в этих водах. Японцам дали год на размышление.

Перри вернулся через год во главе грозного флота из девяти судов, с ценными подарками. Японцы вступили с ними в переговоры, и в самый ответственный момент началась раздача подарков. Каждый высокопоставленный японец получил часы, меч, ружье и револьвер, плюс пять галлонов виски. Представители высшей власти стали обладателями вообще потрясающих предметов, например, уменьшенного в четыре раза, но настоящего паровоза с рельсовыми путями длиной 105 метров и шириной 46 сантиметров, телеграфного аппарата с проводом длиной 4,8 километров, спасательной шлюпки, сушилки, телескопа, разнообразного огнестрельного оружия и спиртного.

Японцы преподнесли гостям изделия из бронзы, шелка, посуду, лакированные изделия, вещицы из бамбука и бумаги. Американцы остались недовольны. «Какая-то ерунда, стоящая не больше тысячи долларов! – говорили они друг другу. – Один наш паровозик – в четыре раза дороже всех японских подарков!»

Зато на них произвела огромное впечатление колонна пятидесяти борцов сумо. Каждый борец нес под мышками два стокилограммовых мешка риса, и один стокилограммовый мешок в зубах. В ответ на это Перри устроил демонстрацию боевой подготовки своей команды: воображаемое взятие судна на абордаж, тушение воображаемого пожара и оглушительная стрельба из бортовых орудий.

Бряцание оружием закончилось праздником и фейерверком. Рекой лилось шампанское, мадера, шерри, виски, пунш, тогда тут впервые попробовали пиво. Американские матросы были несказанно удивлены, видя, как на этом чисто мужском дипломатическом приеме их офицеры танцуют вальс с самураями. Четыре дня спустя, не выдержав американского напора, японцы подписали договор о дружбе и сотрудничестве.

Каждая станция на этой древней дороге связана с какой-нибудь грандиозной личностью или историческим событием. Конечная – Хиросима.

Не знаю, может, в прежние времена, когда поезд не мчался с такой скоростью, можно было любоваться из окна чайными полями, рисовыми плантациями. Но теперь перед нами только и проносились серебряные столбы высоковольтки, сплошные фабрики, заводы, коленчатые заводские трубы, цистерны, небоскребы, никакой зелени, один только стальной цвет, отливающий на солнце. Я почувствовала приступ удушья от стоящих впритык домов, антенн, линий электропередач… Незастроенным в долинах не оставили ни дюйма. Вся человеческая жизнь сосредоточена вокруг завода: «Sony», «Maxwell», «Sudzuki», «Sharp»… И высокие сетки огораживают стадионы, наверное, чтобы мячик не улетел. Они еще во что-то играют! И посреди этой сияющей металлики в Нагое вдруг возвышается пустое и застывшее Чертово колесо. Что интересно, в городах не было видно людей. Может, дикая скорость «шин-кансена» не позволяла зрению фиксировать очертания человеческих фигур? Иначе где они все в субботу? Дома? Телевизор смотрят?

Лёня заснул, проснулся.

– Ну? – говорит. – Ничего не изменилось? Кошмар! Страшные сны из будущего Земли!

– Представляешь, – говорит, – сколько они всего производят на весь мир: мотоциклы, телевизоры, видео, фотоаппараты, утюги, обогреватели, кондиционеры… Все это они делают здесь. А представляешь, какая дорога была тут красивая, когда они этого не делали?

Слава богу, ближе к Киото справа показались горы в туманной дымке, золотистые от бамбуковых рощ, а слева – вспыхнул синий, залитый солнцем, океан. Фудзи закрывали облака.

По вагону все время ходила продавщица с тележкой – предлагала печенье.

– Какие девушки красивые, – заметил Лёня, – печенье продают. Причем, все разные!..

Я говорю:

– Да, да.

Не стала его огорчать, что это была абсолютно одна и та же девушка… Ну, может быть, две.

Глава 9

Сокровище Киото

Вот уж не думала не гадала, что в древней императорской столице Киото меня примут в свои объятия родные души – бурная, радостная, живописная, великолепная Яско Танака, профессор-славист, переводчица русской детской литературы, и ее дочка Томоко, аспирантка московского ВГИКа. Обе в совершенстве говорят по-русски, знают российскую историю, словесность, лично знакомы с выдающимися русскими деятелями искусства… А то, что Яско-сан и Томоко не столь досконально знали свой Киото, как далекую Россию, так они этот вопрос к моменту нашего прибытия серьезнейшим образом изучили.

И уже на вокзале нас с Лёней встретили тонкие знатоки двух великих культур – семейство Танака, благодаря которому наши культуры мощно взаимообогащаются.

Мы ехали на машине по городу, окруженному высокими зелеными горами, и были изумленными свидетелями того, насколько на дне этой котловины сгустилась история: сквозь современные очертания явственно проступал прежний Киото эпохи Возрождения, когда он был самым блистательным городом Японии, а то и всего мира! Город неслыханных богатств, невиданных ремесел и императорского величия.

С 794 по 1868 год Киото служил резиденцией семидесяти семи императорам.

Лишь поэт мог найти слова, чтобы передать великолепие императорского дворца. «Казалось, что крыши пронзают небо, а переходные галереи касаются облаков, – рассказывал вдохновенный очевидец. – На крыше черепица напоминает драгоценные камни. Для украшения использованы все возможности человеческого разума. Вокруг простираются искусственные холмы, в парке посажены плакучие ивы, сливовые и персиковые деревья, сосны. Вокруг озера установлены камни в форме китов, спящих тигров, драконов или фениксов».

Величественными резиденциями владели родственники феодалов (некоронованный властитель страны сёгун и правящие страной феодалы жили в Эдо), маги и предсказатели судьбы. Даже мелкий чиновник, вроде письмоводителя, и тот норовил расположиться в Киото как можно пышнее. Около двухсот зданий целиком были построены из белой сосны, и с четырех сторон имели ворота с колоннами. А в общей сложности там было от шести до семи тысяч невообразимых строений, не говоря уже о сонме сказочных храмов.

Дважды город лежал в руинах. Первый раз – в результате многолетних междоусобных войн. После чего Киото, как птица Феникс, буквально восстал из пепла. Теперь, казалось, город выстоит тысячелетия. Но крупное землетрясение 1596 года опять сровняло его с землей.

И снова Киото возродился! Ожили храмовые дворики, сады, «веселые кварталы», они всегда тут держались неподалеку от храмов… Вечерами, когда город был освещен десятком тысяч ламп и разноцветных фонарей, в чайных домиках встречались философы и художники, историки, писатели, знаменитые граверы и гончары.

Песням гуляк вторил храмовый колокол.

По улицам, залитым огнями, важно выступали самураи с двумя мечами у пояса, ремесленники, бережливые отцы семейства, искусные жрицы любви, чистые сердцем девушки, приказчики, мудрецы и фантастические толстосумы, которыми славился Киото: купцы, торговцы, ростовщики, виноделы, крупные рисовые менялы… Они разгуливали по городу под охраной копьеносцев!

И это неудивительно, поскольку в Киото издревле были сосредоточены невиданные сокровища. Прекраснейшие произведения искусства со всей империи. Умопомрачительные драгоценности. Антиквариат. Одна семейка всячески афишировала, что она является обладательницей более редких и ценных вещиц, чем те, которыми владели крупнейшие феодальные князья. У них в коллекции была 21 цельная золотая курица с 10 цыплятами, 14 цельных золотых попугаев ара, 15 цельных золотых воробьев, 51 цельный золотой и серебряный голубь, жемчуга, кораллы, 173 рубина, агаты, янтарь… 150 000 фунтов ртути, более 700 мечей, свыше 1700 рулонов замши, бархата, шелка и парчи, 480 ковров,96 стеклянных створчатых ширм, цельная золотая шахматная доска толщиной в три дюйма, 3 500 000 рё в золотых монетах (1 рё стоит годовая норма риса на одного человека), 14 166 000 рё серебра и 550 000 рё в медных монетах, около 750 китайских картин и так далее, не считая 540 домов, 250 угодий и полей с 1500 арендаторами!..

Напрасно местные власти пытались хоть как-то сдержать необузданную, вышедшую из берегов, свирепствовавшую в Киото эпидемию роскоши.

Были изданы указы:

«Горожане и слуги не должны носить шелковых одежд».

«Горожане не должны носить накидок».

«Горожане не должны вести расточительный образ жизни».

«Горожане не должны устраивать роскошных приемов».

Время от времени слишком уж распоясавшийся торговец или ростовщик вызывал такое возмущение властей, что его имущество конфисковывалось. Или власти пытались ограничить расточительность путем ареста слишком богато одетых лавочников. Однако никакими указами нельзя было заставить горожан отказаться от дорогостоящих удовольствий и драгоценных коллекций.

Несколько веков минуло с тех пор, но и мы с Лёней, поселившись у Яско Танаки, обнаружили у них в семье потрясающее собрание предметов искусства: павловский платок с бахромой, чайник русский заварочный расписной, медведь-кузнец с молотом, деревянный, из Каргополя, дымковский керамический конь и ставшая натуральным сокровищем Киото эмаль на гвоздике на стене: под серым небом Вологды на белом-белом снегу маленькая церковь с золотыми куполами – работа моего дорогого друга и Учителя, чудесного писателя и художника Юрия Коваля.

Сейчас его нет, к сожалению, на Земле. Но это был не человек, а фейерверк. Он писал картины, вырезал скульптуры из дерева, делал эмали и обжигал их на кастрюльной фабрике, он играл на гитаре и сочинял песни, любил Север, сам построил себе дом в деревне Ферапонтово на Цыпиной горе и охранял, как мог, фрески греческого иконописца Дионисия в Ферапонтовом монастыре.

А главное, он написал замечательные книги «Приключения Васи Куролесова», «Недопесок Наполеон Третий», рассказы о деревне Чистый Дор, повесть «Самая лёгкая лодка в мире» и приключенческий роман «Суер-Выер» – о беспримерном плавании фрегата «Лавр Георгиевич» на острова Теплых Щенков и Валерьян Борисычей, Голых Женщин и Пониженной Гениальности, Самовоспламеняющихся Камней… Но конечным пунктом путешествия капитана Суера-Выера был остров, на который так стремился сам Юрий Коваль – это остров Истины.

Яско-сан блестяще перевела детские книги Коваля на японский язык.

– Проза Юрия Коваля, – она сказала, – это японская поэзия.

Глава 10

Ну, здравствуй, перекресток – вот и я!

Недавно я прочла книгу о просветленном японском Учителе Ясутани Роси – нашем современнике, настоятеле дзэнского монастыря. Там есть глава «Десять случаев просветления» – как люди из самых разных стран, оказавшись в своей жизни на перепутье, устремлялись в Японию, отыскивали мастера Ясутани, поселялись в монастыре, он давал им какой-нибудь неразрешимый вопрос, так называемый коан, типа «что такое звук хлопка одной ладони?» Целыми днями они сидели медитировали над этим вопросом, в принципе не имеющем ответа, и, черт возьми, обретали просветление!

Поэтому я еще из Москвы по электронной почте попросила Яско-сан найти мне подобный монастырь, поселить меня туда, и уже, так сказать, больше обо мне не беспокоиться.

Яско Танака мне ответила:

«Уважаемая Марина-сан! Мы с Томоко объехали весь Киото, но такого монастыря Зен, куда бы вас можно было поселить на продолжительное время, не обнаружили. Раньше у них была такая практика с иностранцами, но теперь нет. Завтра я буду консультироваться в Университете Осака с компетентным специалистом – известным в Японии профессором по вопросам Зен. Но послушайте моего совета: живите лучше у меня…»

Ничего, я думала, главное, оказаться в Японии, где, я верила, жив и поныне древний дух дзэн-буддизма. Нет, я знала, что это не корневая японская религия. Первый Патриарх дзэн Бодхидхарма принес Учение из Индии в Китай. Потом оно попало в Корею. А из Кореи в Японию. Но мне казалось, что мирное самосозерцание, устремленное к нирване, здесь почти основополагающее течение…

Уж я никак не ожидала, что попаду на яркий, бушующий, праздничный, эксцентричный карнавал самых разнообразных религий – тут тебе и буддизм, и индуизм, и даосизм, и конфуцианство, вообще, многие здесь уверены, что все основные расы и религии появились в Японии, откуда потом распространились по свету. Во-первых, некоторые местные жители считают, что японцы – родственники иудеев. Но только мнения о старшинстве разделились: то ли японцы переселились в Иудею, то ли 2600 лет назад лишенные своего царства евреи двинулись осваивать Японские острова, провозгласив тут «царство Божие». Пирамиды, кстати, тоже были воздвигнуты впервые в Японии. Здесь же, по мнению аборигенов, находится и могила Иисуса Христа, который на самом деле, чудом избежав распятия, вернулся на родину предков, в Японию, где в одном из селений вам охотно покажут его захоронение. Здесь же, в Японии (есть, есть такие предположения!), похоронены и Будда, и Магомет… Причем все это вместе взятое не только не противоречит друг другу, или, не приведи бог, взаимоборствует, – наоборот, находится в жарком содружестве!

Но главная, самая японская из японских религий – синто. Два иероглифа в этом слове: «божество» и «путь». Путь Богов, длиною в двадцать шесть веков, у которого нет основоположника, нет Учения, нет моральных заповедей и понятий абсолютного добра и зла, этот Путь даже не затрагивает Сотворения Мира и Человека, а только сотворения японских островов и непосредственно – японцев!

В синто почитается сама жизненная сила, непостижимая божественная энергия, которая заключена в неких сверхъестественных сущностях ками. Несть числа этим сущностям самого разного предназначения – от богини Солнца, освежающей небо, – Аматэрасу О Ми Ками, до бога наживы! А между ними – боги других светил, рек, гор, деревьев, озер, камней, меча, зеркала, риса, усопших японцев…

Чтобы «контролировать рождаемость» японских богов, был создан специальный департамент по делам синто, который безжалостно и неуклонно с седьмого по десятый век нашей эры производил ревизию и резкое сокращение штатов, оставив в официальном списке всего 3132 бога. Естественно, после этой непопулярной в народе акции последовал новый демографический взрыв.

Обряд «замирения божества земли» до сих пор предваряет начало любого строительства в Японии, даже атомной электростанции или космодрома. За безопасность плавания и рыболовную удачу отвечает «ками рыбного промысла».

Телом ками может служить не только святилище, а вообще все в природе, внушающее страх или восхищение, – трехтысячелетнее дерево или камень причудливой формы, рисовые поля и травы, птицы и звери, священная гора Фудзи, выдающийся борец сумо или основатель компании «Нэшнл Панасоник».

Да что уж там! Вся природа в Японии одухотворена, все живое, без исключения, в каждой песчинке клокочет божественная сила. У нас как? Дышишь? Значит живой. А у них – живой в любом случае!!! Существует лишь большая или меньшая степень одушевленности.

На горе Коя-сан находится кладбище, где стремится обрести свое последнее прибежище каждый японец, тогда в потустороннем мире тебя ожидают какие-то привилегии. Как говорится, «с улицы» туда не попадешь, это стоит безумных денег. Поэтому многие японские фирмы, исправно обеспечивающие благополучие сотрудников при жизни, заранее гарантируют им при переходе в мир иной надежное пристанище. Они покупают на этом престижном кладбище клочок земли и считают его символическим местом упокоения всех душ, когда-либо трудившихся на благо компании. Но дело не в этом.

Тут же, неподалеку мы видим надгробный обелиск с надписью: «Термиты, спите спокойно». Эта могила принадлежит фирме, производящей эффективное химическое средство для уничтожения насекомых. Чтобы обезопасить себя от неясной угрозы, которая вполне может исходить от бога термитов, компания решилась на такие расходы. Рядом – могила сломанных рабочих инструментов, хорошо послуживших своим хозяевам…

К тому же японцы очень трепетно относятся к старым детским игрушкам, особенно куклам. Яско-сан обещала сводить нас в храм, куда приносят старые куклы, и по специальному обряду священник предает их огню. Перед этим он обращается к куклам со словами благодарности, говорит о горечи расставания и о том, что за верную службу и дружбу он вознаграждает их чудом огня.