Помоги проекту - поделись книгой:
— Давай, береги себя, — и вложил в ее руку свой смартфон — большой, серебристый, тонкий. — Если вдруг понадобится, звони. Всегда буду рад тебя услышать и увидеть.
— Спасибо, — с искренней признательностью промолвила Катя.
Эльдар ободряюще улыбнулся ей, и Катя вдруг поняла: все, что будет сделано сейчас, окажется правильным для всех — и, порывисто обняв Эльдара, поцеловала его. На какое-то мгновение он замер от неожиданности, но затем откликнулся на ее поцелуй, и робкое смятение, сперва охватившее Катю, ушло. Она не знала, хорошо целуется или нет, не думала о том, кто и как на нее смотрит — а однокурсники смотрели во все глаза! — не чувствовала, как ветер сбрасывает ей на голову запоздалые капли ночного дождя, притаившиеся в рыжей листве старых кленов. Ничего не было, ни города, ни осени, ни ветра, была только она и человек, дважды спасший ее за последние двенадцать часов.
В здании института зазвенел далекий звонок, и Эльдар оторвался от Кати и произнес:
— Сегодня весь курс опоздает на лекцию.
Катя отступила от него, окончательно возвращаясь назад, в свою привычную маленькую жизнь, в которой не было места ни волшебству, ни человеку в высоком замке.
— Наверно… — промолвила она, просто потому, что надо было что-то сказать и постараться не расплакаться. Пакет с книгой и смартфоном оттягивал руку; Катя подумала, что так и не купила ни ручку, ни тетрадку. — Эльдар, спасибо тебе…
— Да не за что, — улыбнулся Эльдар. — Это моя работа, принцесс от драконов спасать. Да и вообще, рад был с тобой познакомиться. Звони, не забывай
Он осторожно провел пальцами по ее щеке, убирая в сторону непослушную кудрявую прядку, выбившуюся из наскоро заплетенной лохматой косы, и Катя побрела в сторону однокурсников, не чувствуя под собой земли. Прикосновение Эльдара словно отпечаталось на ее лице пылающим иероглифом. Когда Катя подошла к однокурсникам, то Машухер, самая бесцеремонная, веселая и хорошая девчонка на курсе, подхватила ее под локоть и поинтересовалась:
— Кать, это и есть твой парень, да?
Было видно, что Машухера, да и всех остальных однокурсников, так и распирает от любопытства и зависти. Катя вздохнула и обернулась. Джип Эльдара медленно выезжал с институтской парковки. «Вот и все», — устало подумала Катя, проводив его задумчивым взглядом, и ответила:
— Машухер, ты не представляешь, какая у меня была ночь…
— Да уж видно по тебе, — завистливо сообщила Машухер. — Ладно, пошли учиться, расскажешь в перерыв.
Ручкой и листком бумаги Катя разжилась у старосты группы, записала несколько предложений за преподавателем и полностью потеряла к лекции всякий интерес. Она задумчиво смотрела в стол и думала о том, что наверно потеряла слишком много, когда Эльдар уехал из ее жизни. Можно, конечно, позвонить ему, можно даже осмелеть до того, чтобы пригласить его куда-нибудь погулять, но Катя точно знала, что никогда не будет этого делать. Некоторые предложения делаются просто из вежливости, и вряд ли Эльдар действительно захочет увидеть ее снова. Слишком уж они разные.
Философия, в принципе, не самый веселый предмет, сегодня была невероятно скучной, и, почувствовав, что глаза начинают сонно закрываться, Катя решила отвлечься и включила подаренный смартфон. В институте еще с прошлого года организовали бесплатный Wi-Fi для студентов, и Катя подумала, что сейчас самое время с пользой посидеть в интернете.
По запросу «Геворг Гамрян» поисковик почти сразу же привел ее на сайт «Турьевские PRавдорубы» с исчерпывающе откровенным заголовком «Лучшая грязь — только у нас!». Гамрян, декан факультета математики и информатики, профессор, обладатель звания лучшего педагога России и медали ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени, и прочая, и прочая, белозубо улыбался с глянцевого снимка. Компанию ему составляла рыжеволосая женщина с холодной усмешкой светской львицы и молодой человек, про каких говорят «мелкий, но фактурный». Судя по подписи под фотографией, это были Елизавета Поплавская и Иван Крамер — небольшая заметка сообщала, что известные турьевские меценаты организовали благотворительный аукцион в пользу детей с синдромом Дауна.
Комментарии, как водится, были гораздо интереснее статьи.
«Ага, конечно, без Поплавской тут никуда. Загнала мужа в гроб, теперь везде на его наследство своей рожей плоской светит».
«Хитрая сучка. И пиарится, и грехи замаливает. А Гамрян тоже не дурак. Знает, с кем дружить».
«Он и с Поплавским тоже дружил. Ребят, ну вы что, реально верите, что Поплавок в своей постели умер? Грохнули его, и все. Он еще в девяностые столько врагов завел, что нам всем на три жизни хватит».
«Враги не враги, но наш Вавилов Поплавского не знал, как получше в жопу лобызнуть. Пока за взятки не посадилиJJJ».
«Там не один Вавилов старался, знаешь ли. «Гостиный двор» видел? Так это Поплавский и строил. Еще в 98-м. Еле до дефолта управился. Потом отобрали, классический рейдерский захват, хоть в учебники. А Поплавку хоть бы хны. Полгода где-то поныкался, потом снова владелец заводов, газет, пароходов. Помните, был такой клуб «Город»? Его заведение. Лизка там менеджером работала, ну и явно не только менеджеромJJJ Нашла к начальству правильный подход».
«Ахахах! Здоров ты врать! Я с этой Лизкой в общаге жил, в соседних комнатах))) Она с Поплавским еще до всяких «Городов» мутила)))) Из говна он ее достал и королевой сделал. Только на коленях не стоял перед ней, вся общага видала, как он за ней носился. Себя не помнил, а она его считай, что в лицо нах посылала».
«Откуда у людей бабло, я просто поражаюсь…»
«Оттуда. Что ты, как маленький? Ясен пень, Поплавок торговлей занимался под прикрытием своего шоу-бизнеса. Бананы, оружие, наркотики, органы. Шучу: не бананы. Криминал дело такое».
«Да они там все хороши! Ванька-то Крамер раньше танцы детям преподавал да копейки считал. У меня сестра к нему дочку на занятия водила, говорила, что у Ваньки всегда в одном кармане заря занимается, а в другом все медным тазом накрывается. А потом с Лизкой закрутился, человека убил. Пятерик отмотал и вон как нос задирает, не стесняется. Его недавно менты остановили за превышение, он вышел, орал на них. «Вы, бл*, знаете, кто я? Я Крамер, бл*»! Они только козырнули да обтекать остались».
«Уроды …»
«Что только Гамрян с ними забыл. Приличный ведь человек. Я на матфаке учусь, он мне однажды очень здорово помог. Отчислять хотели — отстоял».
«Да за деньгу и черти пляшут. И Гамрян твой тоже».
Машухер толкнула зачитавшуюся Катю и передала под столом сложенную записку. Развернув небрежно вырванный из блокнота листок в клеточку, Катя прочла:
«Кать, ты как насчет сходить в кафе после пар?»
Почерк принадлежал Кириллу, и видит Бог, еще вчера днем Катя без малейших раздумий отдала бы пять лет жизни за такое предложение. Черная связка сработала на диво быстро — или же магия оказалась не при чем, и Катя, у которой внезапно обнаружился статусный кавалер, стала для Кирилла высокоранговой добычей.
«Пойдем. Ты платишь», — написала Катя и передала записку Машухеру, которая отправила ее дальше. Краем глаза она заметила, как лицо Кирилла, сидевшего в соседнем ряду, озарила радостная улыбка.
Катя печально вздохнула и вошла в свой профиль в соцсети — там первым делом она открыла поиск и напечатала: Елизавета Поплавская. Страничка рыжеволосой спутницы Гамряна была на вершине поиска; Катя открыла ее и принялась вдумчиво изучать фотографии. Она и сама не знала, почему это делает — Кате казалось, что она ощупью движется по темному коридору, приближаясь к чему-то важному.
Конечно, турьевская бизнес-леди и популярная блоггерша была исключительной красавицей. Густые пышные волосы, нежное лицо, словно вылепленное гениальным скульптором, точеная фигурка фотомодели, ореол осознания вложенных в эту красоту огромных денег — Катя попробовала представить ее студенткой в общежитии, и у нее ничего не вышло. Образ провинциальной девчонки в халате, поедающей «Доширак» на ободранной общажной кухне, никак не вязался с роскошной дамой, который Стефано Габбана лично подшивал юбку — да, среди вороха снимков на странице была и такая занимательная картинка. Катя продолжила листать фотографии и в конце концов наткнулась на свадебную карточку.
Она сама не поняла, почему у нее вдруг похолодели руки. Свадебный снимок был только один: 2008 год, зима, Эльдар в ослепительно белом костюме держал за руку Лизу, наряженную в довольно безвкусное платье с необычайно пышным кринолином. Эльдар, почему-то казавшийся старше, чем сейчас, семь лет спустя, выглядел очень счастливым. Новоиспеченная супруга старалась улыбаться, но невооруженным глазом было видно, что она просто терпит то, что с ней происходит. Под фотографией красовалась целая груда лайков, а простыню комментариев с поздравлениями и восторгами Катя читать не стала. Закрыв снимок, она некоторое время кусала губы, а потом легко стукнула пальцем конвертику в углу и написала сообщение:
«Ваш муж жив».
Пока она ждала ответа, Лиза выложила утреннее селфи — Катя подумала, что все голливудские красотки рядом с этой дамой выглядят неумытыми лохудрами, признала, что завидует и решила не винить себя за эту зависть. Потом на экране появился конвертик нового сообщения.
«Девушка, вам что нужно?» — осведомилась Лиза.
«Эльдар жив, — написала Катя. — Живет в Велецке. Вы знаете об этом?».
Она могла поклясться, что не знает, зачем вообще пишет этой женщине.
«Я в курсе, конечно. Вас что, угораздило с ним роман крутить?» — к сообщению Лиза прикрепила недоумевающий смайлик.
«Нет», — коротко ответила Катя, чувствуя, как щеки заливает стыдливым румянцем.
«Подождите, вы что, та самая девочка с книжкой?»
Быстро же она обо всем узнала, подумала Катя и написала:
«Да, это я. Ваш муж вчера спас мне жизнь».
На экране замигал карандаш — Лиза писала достаточно большой ответ.
«О да, это он умеет, — прочла Катя. — Слушайте, Катя, держитесь от него подальше. Как женщина женщине говорю. Эльдар — психопат, причем опасный. Семь лет в дурке это не шутки. Так получилось, что я уже в курсе ваших вчерашних приключений, и будьте уверены, что если эта мразь вас потащила к себе домой, то это не просто так, и у него есть далеко идущие планы. Эльдар не будет рисковать жизнью просто по доброте душевной».
Карандаш продолжал мигать — Лиза писала дальше. Катя вчитывалась в ответ и чувствовала, как по виску сползает капля пота.
«Я это говорю не затем, чтоб раздавить конкурентку, — написала Лиза. — Я перекрестилась, когда он исчез из моей жизни. И когда он снова появится у вас на горизонте, а он появится очень скоро, уж поверьте, то десять раз подумайте, прежде чем начинать с ним разговор».
Катя усмехнулась и написала:
«Спасибо. Последую вашему совету».
Она не верила, что когда-нибудь увидит Эльдара снова. Он исчез из ее жизни так же окончательно и бесповоротно, как из жизни собственной вдовы. Зато Кирилл времени даром не терял. Вечером они с Катей отправились в недорогую, но приличную пиццерию, и, когда свидание закончилось возле подъезда, Кирилл поцеловал ее: резко, властно, напористо. Отвечая на поцелуй, Катя думала о том, что парень, подстегиваемый приворотом, вдобавок тешит гонор, пытаясь конкурировать с Эльдаром — богатым, важным, недосягаемым соперником. Почему-то Кате захотелось рассмеяться и прогнать Кирилла, язвительно напомнив, что он предпочитает парней. Но она не стала.
Назавтра Кирилл дал пергидрольке от ворот поворот, и вскоре весь факультет узнал, что он закрутил с Катей стремительный роман. На втором свидании отношения перешли в горизонтальное положение, и, к своему искреннему удивлению, Катя не почувствовала ничего особенного: ни сильной боли, ни сильного удовольствия. Она молча лежала на спине, пружина старого дивана в комнате Кирилла впивалась ей в поясницу, и, вслушиваясь в тупое неприятное ощущение в низу живота, Катя просто ждала, когда Кирилл закончит. Наука страсти нежной, с которой она так мечтала познакомиться, на практике оказалась унылой физкультурой. Руку так, ногу так, возвратно-поступательные движения, исходное положение. Поцелуй Эльдара принес ей намного больше блаженства, чем все постельные кульбиты Кирилла.
Да, Эльдар исчез из ее жизни и не собирался появляться. Надежно завернутая в темную ткань, книга лежала в коробке на антресолях, никакого колдовства и необычных существ Катя больше не встречала — и в то же время не было и дня, чтобы она не вспоминала о своем случайном знакомом. Однажды, в самый ответственный момент их с Кириллом свидания, Кате показалось, что тяжелая рука, лежащая на ее затылке и задающая направление движения и ритм, принадлежит Эльдару — потом, когда все кончилось, она боялась открыть глаза и увидеть прямо перед собой толстый белый рубец, оставленный аутопсией и сбегающий от живота к паху. Конечно, с ней был Кирилл — но ощущение присутствия Эльдара было невероятно, до дрожи реальным.
Однажды, проходя мимо «Нормандии», Катя собралась с духом и вошла в подъезд. Консьерж тотчас же высунулся из своей стеклянной будочки с крайне важным видом, и она сказала:
— Я к Эльдару. Двести восемнадцатая квартира.
— А его нету, — охотно ответил консьерж. Видно, ему было скучно сидеть на посту, и он захотел поболтать. — Уехал неделю назад. То ли в Тулу, то ли в Турьевск, я не помню.
Болтать Катя не стала.
Кирилл, видимо, чувствовал что-то неладное. Он начал пить, сперва ежедневную скромную бутылку пива после пар — имеет же он право расслабиться? Потом в ход пошла тяжелая артиллерия — копеечные портвейны и такая же водка. Он ругался с Катей каждый день, цепляясь к ней по какому-нибудь ерундовому поводу: слишком короткая юбка, слишком длинная юбка, чересчур кислый вид, что ты лыбишься все утро, как дура — и так далее в том же духе. Разбрехавшись в край, они расходились по домам, и Кирилл принимался названивать Кате и просить прощения за несдержанность, но потом снова обвинял ее во всех своих бедах, и их разговор привычно заканчивался ссорой. Достичь хрупкого мира они могли только в постели, но Катя откровенно брезговала пьяным, а Кирилл постепенно стал забывать, что значит быть трезвым.
Впрочем, однажды его пьянство косвенно спасло Кате жизнь, хотя потом она просто думала, что Кирилл, в очередной раз напившийся как свинья, просто оказался в нужном месте в нужное время. Первого декабря Катя сидела рядом с ним на последнем ряду в аудитории на лекции по социологии, и Кирилл, не считавший нужным маскироваться, в открытую прихлебывал энергетический напиток. Катя уже несколько недель ловила себя на желании поймать тех, кто придумал эту дрянь, ядрено пахнущую цитрусами и карамелью, и запихать им металлические черные банки с алым отпечатком кошачьей лапы так глубоко, чтоб ни один проктолог в жизни не выковырнул. Для Кирилла же этот коктейль был чем-то сродни божеству, и Катя уже научилась по запаху улавливать появление парня в здании универа. Странно, что никто из преподавателей не делал ему замечаний. Даже Ковалева, замдекана по воспитательной, которая засунула нос во все тумбочки в общежитии и не раз и не два распекала девчонок за курение и походы в клубы, почему-то молчала. Катя имела все основания предполагать, что Кирилла просто боялись, считая опасным психом, который распустит руки, не задумываясь о последствиях, и просто ждали сессии, чтобы отчислить со спокойной душой — он вряд ли сдал бы хоть один экзамен.
Все на факультете были уверены, что он запугал Катю до смерти. Потому что чем еще можно заставить умницу и отличницу быть вместе с начинающим, но делающим большие успехи на выбранном поприще алкоголиком? По счастью, Кате не задавали вопросов — иначе у нее случилась бы истерика.
Запах коктейля стал невыносимым. Едва дождавшись перемены, Катя кое-как отбоярилась от совместного времяпрепровождения с Кириллом и, покинув аудиторию, забаррикадировалась в женском туалете до звонка на пару. Ее тошнило: мерзкий дух коктейля так и плавал в ноздрях. Когда студенты разошлись на занятия, Катя покинула свое убежище и, убедившись, что Кирилл по-прежнему сидит на паре, спустилась в раздевалку.
Домой она пошла пешком — зимний день был достаточно теплым для прогулки, на каждом углу уже развесили новогоднюю иллюминацию, и Катя, глядя на снежинки, оленей и дед-морозов, думала о том, что, может быть, все наладится. Не может же быть так, чтобы плохое тянулось вечно. Кирилл ведь не был таким — обычный парень, не злой и не добрый, и уж тем более, не алкоголик. Катя все бы отдала, чтобы исправить то, что сделала — но для этого надо было снова открыть книгу, а она предпочла бы отрубить себе руку, чем опять прикоснуться к ней.
Румяная и веселая тетка с шутками и прибаутками продавала горячие пирожки с лотка — мясной дух, поднимавшийся от ее товара, был настолько вкусным, что у Кати слегка закружилась голова. Сунув руку в карман пальто — она точно помнила, что там была мелочь — Катя, к своему искреннему изумлению извлекла скомканные пятидесятирублевые купюры, которых туда не клала. Она вообще не обращалась с деньгами настолько небрежно.
Катя подошла к ближайшей витрине, и у нее упало сердце: пальто было чужим. В принципе, оно почти не отличалось от ее собственного, только на воротнике были нашиты кожаные полоски. Катя шмыгнула носом, провела ладонью по горячему лбу и в очередной раз назвала себя набитой дурой. Перепутала вещи. Прямо-таки водевильный ход.
Дура. Неудивительно, что Кирилл стал таким. С настолько придурошной бабой он превратился бы в знатного алкаша и без всяких приворотов. От собственной глупости Кате стало тошно, и она отправилась домой. Деньги на проезд в маршрутке она достала из сумки.
Вечером, когда Катя уже перестала переживать по поводу происшествия с пальто — подумаешь, и не такое случается, тем более, она ничего не испортила и не потратила — ей позвонила староста группы Лена. Обычно веселая и разбитная хохлушка сейчас была испуганной не на шутку.
— Господи, Дубцова! — воскликнула она с облегчением, едва только услышала Катин голос. — Ты жива? Скажи: ты жива?
— Да, жива, — недоуменно ответила Катя, не совсем понимая, к чему такие нервы на грани истерики. Лена всхлипнула.
— Тут в Пьяной дырке студентку убитую нашли, — объяснила она. — А в кармане пальто твой студенческий. Сообщили в деканат, Ковалева на ушах стоит. Все на ушах стоят.
У Кати подкосились ноги, и она рухнула в кресло. Пьяная дырка, арка в доме неподалеку от института, славилась тем, что там круглосуточно торчали любители крепких напитков. В основном, они скандалили на тему «Ты меня уважаешь?», случались там и драки с поножовщиной, но до убийств пока не доходило.
— Я сегодня в раздевалке пальто перепутала, — мертвым голосом призналась Катя. Ее вдруг обожгло пониманием того, что на месте убитой студентки должна была оказаться она, Катя.
Лена испуганно вздохнула, словно ей не хватало воздуха.
— Это Таня Семеониди, — догадалась она. — Точно, Таня… У нее пальтецо как раз на твое похоже.
Таня и без учета пальто была похожа на Катю — такой же рост, длинные волосы, недавно перекрашенные в каштановый… Должно быть, на одежде остался запах владелицы или какие-то иные, невидимые приметы, и убийца сделал то, что собирался. Катя закрыла глаза.
Она чудом избежала смерти. Если бы не этиловая вонь Кириллова коктейля, Катя осталась бы на лекции, потом пошла домой, и ее история закончилась. У нее даже живот свело от страха, и, наскоро попрощавшись с Леной, Катя помедлила, собираясь с духом, и набрала номер Эльдара.
— Аппарат абонента отключен или находится вне зоны действия сети, — приветливо сказал автоответчик, и Катя зажмурилась и заплакала.
Ночь она провела без сна и с включенным во всех комнатах светом. Катя была твердо уверена в том, что стоит глухой зимней темноте затопить квартиру, как вместе с мраком в комнату войдет бесшумный и безжалостный убийца. Несколько раз Катя принималась звонить Эльдару, но снова и снова натыкалась на доброжелательный механический голос. Когда в половине седьмого зазвонил старенький будильник, поднимавший на учебу еще маму, Катя настолько извелась от ужаса, что не сразу попала по кнопке выключения и в итоге вообще уронила будильник на ковер.
К счастью, он не пострадал.
Из подъезда она вышла в компании соседа, тащившего сына в детский сад, подкараулив у глазка, когда они покинут квартиру. Мальчик, одетый в дутый комбинезон и до глаз замотанный толстым пушистым шарфом, смотрел на нее так ласково, что Катя невольно почувствовала себя лучше.
Впрочем, подробности, которыми щедро делились с утра в институте, мгновенно перевели историю из мистического раздела в криминальный. Один из завсегдатаев Пьяной дырки поделился с полицией всеми подробностями убийства: девушка шла со стороны второго корпуса института, ее догнал парень, и некоторое время они скандалили по поводу того, что девушка слишком уж бодро и активно общается с другими молодыми людьми и явно не платоническим манером. Потом скандал дошел до того, что парень толкнул свою даму, она поскользнулась, упала и очень неудачно попала виском на камень. Парень, решив, видимо, что девушка скоро придет в себя, задал стрекача. Пьянчугу, сидевшего на трубах теплотрассы так, что его не было видно, драчун, разумеется, не заметил, зато пьянчуга разглядел все в деталях.
Стоя возле деканата и глядя на портрет Тани в траурной рамке, Катя не могла избавиться от мысли о том, что свидетель врет, и все было совсем не так. Таня — красивая, веселая, живая — смотрела на нее со студийной черно-белой фотографии, и Катя не могла понять, что же ей делать дальше.
Впрочем, спустя всего неделю никто уже не вспоминал о случившемся. Полиция арестовала Вадима, парня Тани, его обвинили в чем-то вроде убийства по неосторожности, студенты пару дней обсуждали гибель однокурсницы, а потом занялись своими делами. Таня умерла, а они остались живы, и у них на носу сессия. У Кати же появились новые проблемы с Кириллом, который в один прекрасный день вдруг решительно завязал со спиртным, быстро подчистил все несданные хвосты по лабораторным работам и принялся за учебу так, что от его рвения искры во все стороны летели. Впрочем, Кате это не прибавило радости: Кирилл стал срывать злобу и копившееся напряжение так, что она стала бояться, как бы дело не кончилось поножовщиной.
Все окончательно погибло двадцатого декабря, прямо во время письменного зачета по английскому. Когда Катя полезла в словарь, закачанный в смартфон, Кирилл внезапно с размаху залепил ей пощечину, вырвал телефон из руки и шваркнул об пол. Преподавательница и сокурсники застыли с раскрытыми ртами от тревожного изумления, Катя плакала, держась за щеку — на нее никто и никогда не поднимал руки — а Кирилл громко послал по матери и ее, и зачет, подхватил сумку и был таков. Когда грохот от захлопнутой им двери утих, англичанка, косясь в сторону выхода — она явно испугалась, что припадочный студент может вернуться с обрезом — нашла Катину зачетку в стопке, быстро заполнила нужную строчку и ведомость и сказала:
— Катюш, иди домой. И не плачь, не надо. Урод какой-то, честное слово…
Домой Катя не пошла — все равно там не было никого, кто мог бы ее пожалеть. Утирая вновь и вновь набегающие слезы, она брела по вечернему городу, не отдавая себе отчета в том, куда именно идет. Повсюду были разноцветные огни новогодних гирлянд, и люди, веселые, счастливые, предвкушающие праздник, шли навстречу, а Катя со своим горем и острым пониманием, что никто, кроме нее, в этом горе не виноват, была совершенно одна в этом радостном сверкающем мире. А потом перед ней вдруг гостеприимно открылись двери VIP-клуба «Picasso», в который ее никогда не пропустил бы никакой фейс-контроль. Простая студентка, одетая не по последнему писку моды и не вложившая бешеные деньги в солярии и пластику груди, и мечтать не могла о том, чтобы попасть туда, где развлекаются сливки местного общества. Сейчас перед входом почему-то не было никого, кто мог бы преградить ей дорогу, и Катя вошла внутрь, мысленно пересчитав наличность в кармане. На бокал коктейля должно было хватить, а там видно будет.
По раннему времени посетителей почти не было. Сдав куртку угрюмой гардеробщице, Катя отправилась в бар и, заказав «Самбуку», самый дешевый коктейль в заведении, но самый дорогой из когда-либо выпитых ею, принялась угрюмо рассматривать легкую паутинку трещин на смартфоне. Кирилл, придурок, успел позвонить уже шесть раз; разумеется, Катя не стала перезванивать и перевела телефон в беззвучный режим. Хватит, нагулялись. На лице созревал синяк, щеку неприятно тянуло и дергало изнутри, и, отпив принесенный барменом коктейль, Катя мрачно подумала, что снова осталась одна.
В караоке-баре, чуть поодаль, включили музыку, и мужской голос, довольно приятный и отчего-то смутно знакомый Кате, запел:
Катя так резко развернулась на стуле в сторону караоке, что едва не свалилась на пол. Перед экраном стояли двое, и один, судя по форменной сиреневой рубашке, был работником заведения, а второй — высокий, светловолосый, подчеркнуто дорого одетый — держал в руке микрофон. Катю словно обожгло.
— Ну и что ты мне лечишь, Вить? — спросил светловолосый. — Все работает.
— Вы погромче попробуйте, Эльдар Сергеевич, — хмуро посоветовал парень в фирменной рубашке. Эльдар… Катю словно в прорубь бросили. — Фонить начинает.
Поделиться книгой: