Помоги проекту - поделись книгой:
«Только не я, – повторил Джоаз. – Может быть, ты не прочь править вместо меня?»
«О! С удовольствием! Какие новшества я придумаю! Одену святош в красные и желтые ленты. Прикажу им петь и танцевать, пить майское вино. Драконов сошлю на юг, в Аркадию – за исключением нескольких заботливых Термагантов, ухаживающих за детьми. Сожгу броню, сломаю мечи…»
«Дорогая маленькая балаболка, – Джоаз рассмеялся. – Твое правление было бы исключительно скоротечным!»
«Почему же? Почему не вечным? Если у мужчин не будет чем драться…»
«А когда приземлятся протопласты, ты повесишь им на шеи цветочные гирлянды?»
«Вот еще! Они тут больше носа не покажут. Почему бы им приспичило опустошать поселки в нескольких труднодоступных долинах?»
«Кто знает, чтó они тем самым приобретают? Мы – свободные люди, может быть – последние свободные люди во Вселенной. Кто знает? Вернутся ли они? Коралайн разгорелся в ночном небе!»
Фейда неожиданно заинтересовалась рельефной картой: «А твоя нынешняя война? Как все это ужасно! Ты будешь нападать или обороняться?»
«Это зависит от Карколо, – сказал Джоаз. – Мне нужно только подождать – он сам обнаружит свои намерения». Опустив голову и глядя на карту, он задумчиво прибавил: «Он достаточно проницателен, чтобы нанести мне ущерб, если я не буду соблюдать осторожность».
«Что, если протопласты прилетят, пока вы с Карколо скандалите?»
Джоаз улыбнулся: «Может быть, всем придется бежать в Толчею. Может быть, всем придется вместе драться с протопластами».
«Я буду драться вместе с вами! – заявила Фейда, изображая решительность и отвагу. – Мы нападем на огромный звездолет протопластов, уклоняясь от тепловых лучей, отражая разряды энергии! Мы возьмем штурмом их входной шлюз и натянем нос первому же инопланетному мародеру!»
«Продумывая свою мудрую стратегию, ты допустила одно упущение, – сказал Джоаз. – Как найти нос у протопласта?»
«В таком случае, – не сдавалась Фейда, – мы схватим их за…» Она обернулась – из прихожей послышался какой-то звук. Джоаз прошел к двери, открыл ее. В зал бочком протиснулся старый привратник Райф: «Ты просил позвать тебя, когда бутылка опрокинется или разобьется. Так вот, она опрокинулась и разбилась вдребезги, пять минут тому назад».
Джоаз проскочил мимо Райфа и побежал по коридору.
«Что это значит? – удивилась Фейда. – Райф, что ты ему сказал? Почему он так беспокоится?»
Райф тревожно тряс головой: «Я тоже ничего не понимаю. Он показал мне бутылку. „Следи, – говорит, – за этой бутылкой днем и ночью!“. И еще он говорит: „Если бутылка разобьется или опрокинется, тут же меня позови“. Я подумал: „Подумаешь, делов-то! Глазеть на бутылку!“ Джоаз решил, что я настолько состарился, что для меня нужно придумать какую-нибудь бессмысленную халтуру – например, следить за бутылкой? Да, я стар, мои челюсти дрожат, но голова еще работает. Представь себе, как я удивился, когда эта бутылка разбилась! Ничего таинственного в этом нет, конечно: она разбилась потому, что упала на пол. Тем не менее, так как я не понимаю, чтó все это значит, я выполнил указание и сообщил об этом Джоазу Банбеку».
Фейда нетерпеливо поморщилась: «Где эта бутылка?»
«В кабинете Джоаза Банбека».
Фейда тоже выбежала из зала – так быстро, как могла бежать в туго облегающей бедра оболочке: по переходному туннелю, поперек Теснины Кергана по крытому мосту и наверх по диагонали, к апартаментам Джоаза.
Фейда поспешила вдоль длинного коридора в прихожую, где на полу валялись осколки разбитой бутылки, а оттуда – в кабинет. Там она ошеломленно остановилась: в кабинете никого не было. Но она тут же заметила приоткрытую секцию стеллажа. Фейда тихо, боязливо прокралась по комнате и заглянула вниз, в мастерскую.
Ее взору открылась странная сцена. Джоаз стоял с холодной усмешкой, подбоченившись, напротив голого святоши, серьезно пытавшегося сдвинуть барьер, опустившийся вдоль участка стены. Но упавшая перегородка хитроумно защелкнулась, что сводило на нет все усилия святоши. Святоша повернулся, бросил мимолетный взгляд на Джоаза и направился к выходу на лестницу, ведущую в кабинет.
У Фейды перехватило дыхание – она отшатнулась.
Святоша поднялся в кабинет и намеревался уже выйти через дверь.
«Одну минуту! – позвал его поднявшийся вслед за ним Джоаз. – Я хотел бы поговорить с тобой».
Святоша задержался и обернулся со спокойно-вопросительным выражением. Это был молодой человек с безмятежным, почти неподвижным, почти красивым лицом. Его глаза – широко раскрытые, голубые, невинные – казалось, ни на чем не сосредоточивались. Хрупкого телосложения, тощий, он опустил длинные руки; его пальцы дрожали, как от нервного тика. Вдоль его спины почти до пояса свисала сплошная грива светло-коричневых волос.
Джоаз уселся с демонстративной неторопливостью, не отрывая глаз от святоши. Через некоторое время он произнес многозначительно-угрожающим тоном: «Я нахожу твое поведение весьма непочтительным». Это было утверждение, не требовавшее ответа, и святоша ничего не ответил.
«Будь так любезен, присаживайся, – сказал Джоаз, указывая на скамью. – Тебе придется многое объяснить».
Показалось ли Фейде? Или в глазах святоши на мгновение сверкнула искорка дикого веселья, тут же потухшая? Снова, однако, святоша ничего не ответил. Приспосабливаясь к странным правилам общения со святошами, Джоаз спросил: «Не желаешь ли присесть?»
«Это несущественно, – сказал святоша. – Так как я уже стою, я буду стоять».
Джоаз поднялся на ноги и совершил беспрецедентный поступок. Он пододвинул скамью под святошу, постучал ребром ладони сзади по сгибам шишковатых коленей молодого человека и плотно усадил его на скамью. «Так как ты уже сидишь, – заметил Джоаз, – теперь можешь и посидеть».
Святоша со спокойным достоинством снова поднялся на ноги: «Я буду стоять».
Джоаз пожал плечами: «Как тебе угодно. Я намерен задать тебе несколько вопросов. Надеюсь, что ты не откажешься точно и понятно на них ответить».
Святоша туповато моргнул.
«Ты это сделаешь?»
«Конечно. Хотя я предпочел бы вернуться тем путем, которым пришел».
Джоаз проигнорировал это замечание. «Прежде всего: зачем ты приходишь ко мне в кабинет?» – спросил он.
Святоша доходчиво пояснил – будто разговаривая с ребенком: «Вопрос сформулирован расплывчато. Мне он непонятен, в связи с чем я не должен отвечать, так как поклялся говорить только правду тем, кто в ней нуждается».
Джоаз устроился в кресле: «Спешить некуда. Я готов к длительному обсуждению. Позволь тогда спросить тебя таким образом: испытывал ли ты какие-либо объяснимые побуждения, заставившие тебя явиться ко мне в кабинет?»
«Да».
«Сколько таких побуждений ты можешь распознать?»
«Не знаю».
«Больше одного?»
«Возможно».
«Меньше десяти?»
«Не знаю».
«Гм… Почему ты не уверен?»
«Я уверен».
«Почему же тогда ты не можешь назвать требуемое число побуждений?»
«Такого числа нет».
«Понятно… Может быть, ты имеешь в виду, что ты руководствовался одним побуждением, сочетавшим в себе несколько элементов – побуждением, заставившим твои ноги привести тебя сюда?»
«Возможно».
Тонкие губы Джоаза покривились бледной торжествующей улыбкой: «Можешь ли ты описать элемент такого побуждения?»
«Да».
«Опиши его».
Повелительная фраза не могла оказать на святошу никакого влияния. Любые формы принуждения, известные Джоазу – огонь, меч, жажда, нанесение травмы – воспринимались бы святошей всего лишь как неудобства; он игнорировал бы их так, словно они не существовали. Единственным реальным миром для него был его личный внутренний мир; вмешиваться каким-либо образом в дела «недолюдей» или как-либо реагировать на них было для него унизительно. Осознавая в какой-то степени этот факт, Джоаз перефразировал указание: «Можешь ли ты подумать об элементе побуждения, заставившего тебя сюда придти?»
«Да».
«В чем заключается этот элемент?»
«В желании бродить».
«Можешь ли ты подумать о другом элементе?»
«Да».
«В чем заключается этот другой элемент?»
«В желании упражняться посредством ходьбы».
«Понятно… Кстати, пытаешься ли ты уклониться от ответа на мои вопросы?»
«Я отвечаю на заданные вопросы. Пока я это делаю, пока я раскрываю свои мысли всем, кто стремится к познанию – а этого требует наше вероучение – об уклонении не может быть речи».
«Если верить тебе на слово. Тем не менее, ты не смог удовлетворительно ответить на мой вопрос».
Единственным ответом святоши на это заключением стало почти незаметное расширение зрачков.
«Ну хорошо, – сказал Джоаз Банбек. – Можешь ли ты подумать о еще одном элементе сложного побуждения, которое мы обсуждали?»
«Да».
«В чем он заключается?»
«Меня интересуют древности. Я пришел к тебе в кабинет, чтобы полюбоваться реликвиями древних миров».
«В самом деле? – Джоаз поднял брови. – Мне повезло, что у меня есть сокровища, вызывающие столь пристальный интерес. Какие из моих древностей особенно тебя заинтересовали?»
«Твои книги. Твои карты. Твой большой глобус Архимира».
«Архимира? Эдема?»
«Таково одно из его названий».
Джоаз поджал губы: «Таким образом, ты пришел сюда, чтобы изучить мои древности. Хорошо. Существуют ли еще какие-либо элементы побуждения, которым ты руководствовался?»
На какую-то долю секунды святоша замешкался: «Мне порекомендовали сюда придти».
«Кто?»
«Демие».
«Почему он тебе это порекомендовал?»
«В этом я не уверен».
«Можешь ли ты предположить причину?»
«Да».
«В чем заключаются такие предположения?»
Святоша невыразительно пошевелил пальцами одной руки: «Возможно, Демие желает стать „недочеловеком“ и поэтому стремится понять принципы вашего существования. Или Демие желает чем-то обменяться. Демие может интересовать описание древностей, хранящихся в твоем кабинете. Или у Демие может вызывать любопытство фокусировка твоих визионных панелей. Или…»
«Довольно! Какое из этих предположений или других предположений, о которых ты еще не упомянул, представляется тебе наиболее вероятным?»
«Ни одно».
Брови Джоаза снова взметнулись: «Каким образом ты обосновываешь такое мнение?»
«Может быть сформулировано любое желаемое число предположений, в связи с чем показатель любого соотношения вероятностей в данном случае носит переменный характер, и вся концепция становится арифметически бессмысленной».
Джоаз устало усмехнулся: «Какое из предположений, пришедших тебе в голову до настоящего времени, ты считаешь наиболее вероятным?»
«Подозреваю, что Демие мог считать желательным, чтобы я здесь стоял».
«Чего ты можешь добиться, стоя здесь?»
«Ничего».
«В таком случае Демие не прислал тебя сюда для того, чтобы ты стоял».
На это утверждение святоша, разумеется, ничего не ответил.
Джоаз тщательно сформулировал вопрос: «Считаешь ли ты, что Демие надеется достичь чего-то, поручив тебе придти сюда и стоять?»
«Я считаю, что он желает понять, как мыслят „недолюди“».
«И тебе удалось узнать, как я мыслю, приходя сюда?»
«Я узнал очень многое».
«Каким образом это тебе поможет?»
Поделиться книгой: