Обрученная с врагом

На какой-то миг Мартину стало стыдно, однако это ощущение почти сразу растаяло. Он вздохнул и сказал:

— Не спеши. Все нормально. Паспорт лучше принеси и ручку.

Кое-как поправив платье, Стива выскользнула в прихожую и вскоре вручила Мартину документы в зеленой обложке. В графе «Ведьмовство» пока было пусто. «Все-таки Альфа», — подумал Мартин и занес в графу уровень девушки и дату регистрации.

— Вот и все, — сказал он и совершенно по-дружески поцеловал Стиву в щеку. — Провожать меня не надо.

Похоже, она и не собиралась этого делать.

Неторопливо одевшись, Мартин спустился по темной лестнице и, выйдя на проспект, дошел до набережной. Там он купил в круглосуточной пекарне теплый батон и скармливал его уткам до тех пор, пока столица не ожила — зазвенели трамваи и голоса, зашуршали, открываясь, витрины магазинов и лавок, загудели машины, сбиваясь в пробки. Телефон Мартина ожил тоже: пискнул напоминанием, что сегодня в девять утра его ждет психотерапевт.

***

Анна-Мария вела прием в медицинском центре, белом и стерильном, в котором всегда пахло чем-то похожим на страх. Мартин всегда испытывал странный трепет, входя в это здание: оно словно уравнивало всех перед болезнями и смертью.

— Господин Хольцбрунн, доброе утро, — Анна-Мария всегда была доброжелательна и спокойна, на безукоризненно свежем халате — ни единой складки. Мартин с самого начала их терапевтических встреч робел перед ней, словно школьник перед строгой классной дамой. Хотя, казалось бы, с чего? Анна-Мария была моложе Мартина на шесть лет, зарегистрирована ведьмой с уровнем Каппа еще в школе, и по всем обычаям и правилам это именно ей надлежало чувствовать смущение и неудобство.

— Как ваши дела? — Анна-Мария открыла карточку Мартина в компьютере и, пока он устраивался на кушетке, внесла дату и время визита.

— Идут, — Мартин улыбнулся и прикрыл глаза. Шелест клавиш был похож на далекий шум моря. — Сегодня улетаю в Симах к родственнику.

— Значит, следующий визит отменим?

— Нет, ни в коем случае, — торопливо сказал Мартин. Внезапно ему начинает казаться, что время движется как-то по-другому, и он чувствует себя мухой в вязком сладком сиропе. — Я вернусь послезавтра.

— Вот и хорошо, — красивые губы Анны-Марии изгибаются в улыбке: Мартин не видит ее, а чувствует всей кожей, внезапно покрывшейся мурашками. — Я вижу, вам есть, чем поделиться.

Мартин рассказывает о вчерашнем ток-шоу, о том, как его выбешивает вся эта шатия-братия, которая не знает, кому на самом деле мостит дорогу, о том, как два дня назад в отдел привезли незарегистрированную ведьму, задушившую соседку за пустячную реплику в свой адрес, о том, как он провел полчаса в квартире Стивы и о том, что ему слишком тяжело видеть все, что творится кругом — видеть и не иметь возможности этому помешать, потому что тяжелая и неповоротливая махина жизни все-таки начинает разворачиваться в другую сторону, где нет ничего, кроме хаоса и смерти.

Анна-Мария слушает, не перебивая. Наконец, Мартин умолкает — он опустошен, выпотрошен, словно рыбина в руках кухарки — и тогда она произносит с доброжелательным сочувствием:

— Вы ведь понимаете, что так не должно быть.

Эти слова, тихие и спокойные, обжигают его предчувствием. Тянущим томительным предвкушением неминуемой расплаты за совершенный грех.

— Понимаю, — откликается Мартин, обнаруживая, что губы пересохли. — Да, я понимаю. Я… я виноват.

Признание наполняет его горячим щекочущим пониманием: осознание греха уже шаг к исправлению и искуплению. По телу начинает разливаться тяжелый давящий жар, похожий на опьянение.

— Мне придется вас наказать, Мартин, — в голосе Анны-Марии звучит искреннее сожаление, но Мартин понимает, что она лукавит. Ей нравится чувствовать, что он подчинен ей полностью и не мыслит о сопротивлении.

— Да, — выдыхает Мартин. — Да.

Анна-Мария усмехается, поднимается с кресла и открывает дверь шкафчика.

— Снимите рубашку, спустите брюки и ложитесь на кушетку животом вниз, — теперь в ее голосе звучат отчетливые металлические нотки. Мартин подчиняется — не оборачиваясь в ее сторону, он знает, что сейчас Анна-Мария выбирает стек.

— Вам надо понять всю глубину вашей вины, — Анна-Мария говорит тихо и вкрадчиво, но Мартин почти не слушает ее. Первое прикосновение стека к шее и плечам ощущается как строгая ласка — Анна-Мария действительно пока ласкает его, и Мартин понимает: еще немного, и он сойдет с ума. Стек почти невесом, скользит по позвоночнику к ложбинке между ягодиц. Мартин чувствует желание, бесстыдное и жгучее, и, словно откликаясь на него, Анна-Мария ударяет уже сильнее.

Третий удар был похож на ожог. Анна-Мария перестала сдерживаться, и Мартин мысленно поблагодарил ее за это. Он никогда не роптал, принимая заслуженную кару, потому что за грехом всегда следует расплата, и Анна-Мария не жалела его. За это Мартин был благодарен тоже.

Нарастающее возбуждение причиняет ему боль — живительную, освобождающую, дарящую прощение. И за несколько мгновений до того, как мир рассыпается острыми жалящими осколками, принося тишину и умиротворение, Анна-Мария произносит:

— Ты прощен, — и убирает стек, отводит от исхлестанной спины.

Потом Мартин долго лежал на кушетке лицом вниз, чувствуя, как под животом растекается семя, и ощущая себя мертвым и воскресшим. Анна-Мария закрыла шкаф и, пройдя по кабинету, положила рядом с Мартином упаковку влажных салфеток.

— Все в порядке, господин Хольцбрунн? — в голосе лишь спокойное участие, ничего больше. Мартин знал, что Анна-Мария тоже удовлетворена. В конце концов, она единственная ведьма, которой настолько везет.

В душевой, примыкающей к кабинету, Мартин привел себя в порядок и подумал, что, несмотря на бессонную ночь, чувствует легкую звонкую бодрость. Все заботы дня сейчас казались какими-то ненастоящими, и он понимал, что все будет хорошо.

Он и представить не мог, насколько сильно ошибается.

***

Документы в деканате приняли без лишних вопросов и удивлений — секретарь лихо вбила данные Эльзы в компьютер, забрала справку из инквизиции и направление из училища и поинтересовалась:

— А выписка из домовой книги есть? Нам для регистрации надо.

Эльза только руками развела — никакой выписки у нее не было. Секретарь улыбнулась:

— Ну ничего, до учебного года время еще есть. Делайте запрос по месту прописки, они дадут вам выписку.

Вздохнув, Эльза подалась из деканата и, сев на широкий подоконник в коридоре, задумчиво подперла голову ладонями. Вроде бы все складывалось неплохо. По крайней мере, секретарь восприняла справку из инквизиции без негатива — значит, в институте учится достаточное количество ведьм, чтобы не удивляться еще одной. Вот только как теперь эту справку добывать? Если вышлют скан по электронной почте, то хорошо, а если нет? Снова брать билет на самолет, лететь в Симах, а оттуда добираться на перекладных до родного поселка… Нет, это было совсем грустно.

Вынув из кармана недорогой мобильник, Эльза выбрала номер поселковой управы и нажала кнопку набора. Конечно, с первого раза дозвониться не получилось — в итоге человек, взявший трубку, сказал:

— Какая еще выписка, быр-быр-быр? Из домовой книги, тыр-пыр? Так приезжай и забирай, быр-быр.

— А по почте? — спросила Эльза.

— А по харе, быр-быр?

После такого ответа у Эльзы пропало всякое желание задавать вопросы.

Она путешествовала налегке: вязаный рюкзачок на плече вмещал смену белья на три дня, запас лекарств и пачку крекеров для перекуса — Эльзе этого хватало. Пересчитав свои основные, запасные и оборотные капиталы, Эльза поняла, что денег впритык. До перевода пенсии по потере кормильцев, которую она получала как сирота, оставалось еще четыре дня.

Ну ладно. Перебедуем. Зашвырнув рюкзачок за спину, Эльза вышла из здания института и побрела на троллейбусную остановку, надеясь, что ближайший рейс в Симах ждать придется не слишком долго.

Ей повезло: на стойке регистрации в аэропорту улыбчивая девушка в форменном синем пиджачке сразу же пробила билет и выписала талон на посадку.

— Это последний, — сообщила она. Ее профессиональная улыбка оказала бы честь любой рекламе стоматологии и зубной пасты. — Вы ведьма?

Эльза кивнула, и улыбка поблекла. Девушка выписала еще один талон и вручила Эльзе.

— Ваш зал — 17А. Приятного полета.

Когда Эльза, проплутав по муравейнику аэропорта, все-таки добралась до нужного зала, обнаружилось, что посадку уже открыли, и маленький автобус возле дверей уже принимал пассажиров, чтобы везти их к лайнеру. Сжав в кулаке билет и талоны, Эльза прыгнула в автобус последней и, скользнув взглядом по пассажирам, ощутила внезапный озноб.

Мартин Хольцбрунн стоял возле окна и равнодушно смотрел на экран смартфона. Должно быть, читал новости или сводки о поимке очередной ведьмы. Весь его багаж составляла мягкая сумка на длинной ручке. Эльза испуганно отвернулась и по старой привычке стала дышать через нос, чтобы унять сердцебиение.

В конце концов, что в этом такого? У господина старшего советника инквизиции вполне могут быть свои дела в Симахе, а она не делает ничего дурного. И он ей тоже ничего не сделает. Она не преступница, у нее есть регистрация — свеженькая, с пылу, с жару. Эльза снова и снова повторяла эти простенькие мантры, но сердце никак не желало успокаиваться.

Она была кроликом, на которого смотрел волк. И с этим ничего нельзя было поделать.

Эльза выскочила из автобуса первой и побежала к лайнеру так, словно от этого зависела ее жизнь. Стюадресса оторвала корешок билета, забрала талоны и, пожелав Эльзе приятного полета, пропустила ее в салон. Найдя свое место, Эльза швырнула рюкзачок в полку для багажа и, сев в глубокое мягкое кресло, закрыла глаза и притворилась, что спит. Хольцбрунн наверняка летит в бизнес-классе, а даже если и нет, то наверняка не обратит на нее внимания…

— Ведьма, — устало произнес голос, который Эльза сегодня слышала в кошмарном сне.

Ей показалось, что сон продолжается. Хольцбрунн мрачно посмотрел на нее и принялся засовывать сумку на полку. Было видно, что он едва ли не в ярости.

— У меня есть регистрация, — едва слышно проговорила Эльза, чувствуя, как губы дрожат, а на глаза наворачиваются слезы. Ну что же это такое, Господи, она никому и никогда не делала ничего плохого, но все равно несет на себе клеймо прокаженной. Словно грех, которого она не совершала, но искупает. Каждый день, каждый час, каждую минуту.

Хольцбрунн захлопнул крышку багажной полки и сел рядом с Эльзой. Прекрасные места возле аварийного люка: всего два кресла, достаточно места, чтобы вытянуть ноги — и три часа в пути рядом с инквизитором, который так и брызжет лютой ненавистью. Эльза подумала, что в этом есть какая-то извращенная шутка.

— Вот и хорошо, — сухо сказал Хольцбрунн и, выдернув из кармашка на спинке кресла свежий выпуск делового журнала, нарочито внимательно стал читать какую-то статью. В сторону Эльзы он не смотрел.

Стюардессы показали пантомиму о том, как надо вести себя во время полета, и заняли свои места. Свет погас, и на табло появилась зеленая надпись «Пристегните ремни». Эльза послушно щелкнула застежкой и зажмурилась: ей приходилось и раньше летать на самолетах, но минуты взлета и посадки внушали ей какой-то пронизывающий ужас. Эльзе казалось, что самолет лежит в чьей-то ладони, и тот, кому она принадлежит, может взять и швырнуть лайнер на землю.

Мелодичный сигнал, разрешающий отстегнуть ремни, показался Эльзе райской музыкой. Хольцбрунн, на которого она бросила быстрый взгляд искоса, тоже вздохнул с облегчением. «Ага, — подумала Эльза с определенным злорадством, — тоже боишься».

А больше она не успела подумать, потому что с кресла через два ряда от них поднялся высокий молодой мужчина и, распахнув легкую куртку, продемонстрировал смесь проводов и каких-то коробочек, которая могла быть только взрывным устройством. Эльза ахнула и задохнулась воздухом и словами, а рука сама вцепилась в запястье инквизитора.

— Именем Господа! — воскликнул мужчина, и с соседних кресел поднялись его товарищи: такие же молодые, с таким же безумным блеском в глазах. — Покайтесь, неверные, ибо пришел наш час!

Хольцбрунн прикрыл глаза и опустил ладонь на руку Эльзы — не то желая отцепить девушку от себя, не то пытаясь успокоить.

— Салаимские фанатики, — совершенно спокойно прошептал он. — Вот и долетели.

Глава 2

В инквизиторской практике Мартина были две ведьмы уровня Зета, семьдесят пять посвященных ведьм, сумевших снять печать регистрации, пять юных колдуний, едва не уничтоживших передовой отряд инквизиции и целая толпа волшебниц, которые не желали регистрироваться. Не то что бы это его удручало, но раз начал работать в инквизиции, то придется идти до конца. Единственное, что беспокоило Мартина — это салаимские фанатики с юга. В мире нет никого более безнравственного и бестолкового, чем незарегистрированный колдун, вооружившийся святым писанием. Но он знал, что рано или поздно наткнется и на эту дрянь.

Террористов было шестеро. Двое прошли в кабину пилота, четверо, в том числе и заминированный парень, остались в салоне. Возникшую панику прекратили довольно быстро — чернявый бородач, бывший, по всей видимости, главой группы, вынул пистолет и прострелил голову визжащей от ужаса женщине. Визжали все, не повезло этой. Зато сразу же стало тихо.

Это было плохо, очень плохо. Мало того, что салаимы были твердолобыми догматиками — конкретно эти ребята оказались полными идиотами. Стрельба в самолете, набравшем высоту, была как минимум очень неосмотрительным занятием.

Мартин почему-то подумал, что ему весело.

Девчонка до сих пор сжимала его запястье. Мартин вспомнил картинку из школьного учебника: во время наводнения олененок и тигрица сидели в обнимку на крошечном клочке земли. А она и была похожа на олененка, эта юная ведьмочка: волосы цвета светлого ореха, темно-карие глаза и какая-то порывистость в движениях…

— Как тебя зовут? — едва слышно спросил Мартин, старательно глядя в спинку кресла перед ним. Террористы отволокли женщину с простреленной головой куда-то в бизнес-класс. Мартин собрался с силами и укутал себя прикрывающим заклятием. Если салаимы почуют, что в салоне инквизитор, то Мартин ляжет рядом с визгливой бабой с такой же дырой в голове.

— Эльза, — откликнулась девчонка. Мартин осторожно отцепил ее руку от своей и сказал:

— А я Мартин. Не бойся. Все хорошо.

Окровавленный подголовник кресла было отлично видно с их мест, так что можно было усомниться в том, что все хорошо. Где-то в хвосте едва слышно плакал ребенок — Мартин обреченно подумал, что тут скоро будет еще один труп.

— Именем Господа и во славу Его! — главарь террористов говорил негромко, но в салоне лайнера воцарилась такая тишина, что все слышали каждое слово. Одна из стюардесс, маленькая, чернокожая, беззвучно молилась, перебирая пластиковые четки трясущимися пальцами. Ребенок продолжал рыдать, и Мартин услышал еще и женские всхлипывания. Должно быть, мать.

— Именем Господа! — повторил главарь и, высоко подняв голову, посмотрел в хвост салона. — Не плачь, дитя, возрадуйся! Скоро ты встретишь Создателя мира.

Один из террористов вскинул коротенький автомат — «Хауза-135», новейшая разработка — и Мартин почувствовал, как тяжело и гулко застучала кровь в висках.

Но выстрела не последовало.

— Мы не летим в Симах, мои неверные соотечественники, — продолжал главарь. — Наш путь лежит в Барагузу, где в застенках томятся наши братья. Либо их выпустят — и тогда мы освободим вас в аэропорту Барагузы. Либо… — он развел руками и закончил фразу: — вы поймете, насколько заблуждались, отвергая истинную веру. Потому что Господь, грозный и милосердный, встретит вас у своего трона.

Ребенок наконец-то умолк. Мартин откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Конечно, будет штурм, в аэропорт Барагузы уже наверняка стянут весь спецназ Центрального региона… Эх, дядюшка Эрих, как не вовремя тебе захотелось пообщаться!

— Ты умеешь бросать цепь-порчу? — прошептал Мартин. Эльза не разобрала его слов — зато террорист с «Хаузой», медленно двигавшийся по проходу, услышал слова пассажира и тотчас же приставил дуло автомата ко лбу Мартина.

Он ожидал, что станет страшно. В конце концов, фанатичный идиот с оружием — это действительно жутко. Но страха почему-то не было. Совсем.

— Что бормочешь? — спросил террорист. Он был совсем молод, наверно, только-только закончил школу. Традиционная салаимская борода росла некрасивыми клоками.

— Молюсь, — коротко ответил Мартин. Салаимам было запрещено убивать на молитве: возможно, именно в эту минуту грязный еретик принимает истинную веру. Никогда не знаешь точно.

Террорист ухмыльнулся. Он старался выглядеть решительным и бесстрашным, но боялся еще похлеще пассажиров. Похоже, вера его была не так крепка, как он полагал до этого.

— Что-то рожа твоя мне знакома, — произнес он. Мартин пожал плечами, и террорист убрал автомат.

Эльза всхлипнула. Вот она-то испугалась до колик в животе. Когда террорист отошел, Мартин слегка повернул голову в ее сторону и повторил:

— Цепь-порча. Ты умеешь бросать цепь-порчу?

Глаза девчонки распахнулись еще шире. Она отрицательно мотнула головой и прошептала:

— Нет. Не умею.

Мартин мысленно выругался. Впервые ему повезло столкнуться с законопослушной ведьмой. Очень кстати.

Впрочем, ладно. Не умеет колдовать — побудет аккумулятором.

— У тебя лифчик спереди расстегивается? — спросил Мартин. Девчонка побелела и уставилась на него так, словно он сошел с ума.

Она была недалека от истины. Потому что план Мартина действительно был сумасшедшим.

— Сзади, — пролепетала Эльза. Дождавшись, пока террористы отвлекутся от их участка салона, Мартин осторожно запустил руку под футболку ведьмы. Кожа была горячей и гладкой, девчонка подобралась и напряглась, не понимая, зачем Мартин расстегивает крючки, и выражение ее бледного лица было просто неописуемым. Мартин вдруг подумал, что с нее, наверно, никто до сих пор не снимал белья — мысль была настолько несвоевременной, что он с трудом сдержал нервный смешок.

— Скажи, что хочешь в туалет, — прошептал Мартин. Кончики пальцев начали зудеть: в них собиралась энергия для броска цепь-порчи. Эльза больше не стала задавать вопросов. Когда главарь террористов бросил взгляд в их сторону, она робко, словно ученица на уроке, подняла руку.