Дорога по облакам

— Итак, господа. Его величество Клаус своей высочайшей волей прощает его высочество Альдена и всех, кто осужден вместе с ним, — прочел он. — Всем, кто был отправлен в Приграничье, надлежит вернуться в столицу. Харвис ванн Рейн восстановлен в Эльсингфосской академии чародейства и волшебства в должности проректора по научной работе. Студентку помянутой академии Эвглин Шу требуется срочно направить под надзор.

Борх свернул листок и произнес:

— Мы возвращаемся домой, господа.

Несколько долгих минут в шатре было тихо, а потом тишина взорвалась такими торжествующими воплями, что закладывало уши. Полковник сгреб Харвиса в объятия, хлопнул по спине и расхохотался, принц затопал ногами и проорал:

— Вина! Вина всем!

Слуги расторопно принесли несколько бутылок, и южное шипучее ударило в хрусталь. Харвис пил и не чувствовал вкуса. Его величество Клаус практически официально подтвердил, что теория Харвиса — не ленивые измышления кабинетного ученого, а научный факт. Стать проректором по научной работе — да он и мечтать об этом не мог. И ссылка принца закончена: услышав о иномирянке, государь-отец наверняка решил, что тут целое нашествие, а значит, сына нужно спасать, хватать за шкирку и возвращать пред светлые отцовы очи.

Кстати, об иномирянке. Харвис отодвинул торжествующее ликование и подумал: а что собираются сделать с Эвглин? Стоит только взглянуть на Борха, и станет ясно: ничего хорошего. Если бы ее не сочли врагом, непредсказуемым, пугающим и жестоким, то не стали бы возвращать принца из ссылки.

— Еще один вопрос, господа, — громко сказал Харвис. Когда все обернулись к нему, он продолжил: — Что планируется сделать с Эвглин?

Борх неопределенно пожал плечами.

— Его величество ничего не написал об этом, — произнес Борх. — Но, полагаю, будет жесточайший надзор. Как минимум, тюрьма.

«И вы это допустите?» — хотел спросить Харвис, но одного взгляда на его ссыльных товарищей хватало, чтоб понять: допустят. Это здесь, среди пустыни, она была мечтой — в столице ни принц, ни полковник не будут иметь недостатка в пылких поклонницах и обожательницах.

— И вы это допустите? — все-таки спросил он, глядя на Альдена. Принц, который уже предвкушал возвращение на родину, нахмурился. Он обладал добрым сердцем, а неожиданное счастье требовало поделиться им с кем-то еще.

— Конечно же, нет, — твердо заявил Альден. — Отправить юную девушку в темницу? Ни в коем случае, и не надо на меня так зыркать! — почти рыкнул он в сторону Борха. — Вот только мой государь-отец очень упрям, и нам надо придумать, как его переупрямить.

Борх даже глазом не повел. Сложив руки на груди, он встал возле одного из столбов и мягким жестом указал на принца: дескать, вам слово, ваше высочество.

— Я не знаю, как обстоят дела в мире, откуда пришла наша очаровательная Эвглин, — начал принц. Похоже, ему пришла в голову какая-то идея, и теперь он говорил медленно, боясь ее спугнуть. — Но в нашем за женщину отвечает ее супруг. Помнится, в Правовом кодексе была статья о гражданстве для иноземцев, и жена эльсингфоссца автоматически становится гражданкой Эльсингфосса. Понимаете, о чем я?

Харвис кивнул. Было ясно, куда клонит принц, и идея была неплохой.

— Выдать госпожу Эвглин замуж? — предположил полковник и воскликнул: — А что, недурная мысль!

Слуга наполнил вином бокал принца, и Альден продолжал:

— Мужа ей подобрать исключительной преданности его величеству и Эльсингфоссу… И он же будет осуществлять надзор! И прекрасная дама на свободе, а не в казематах, и все по закону!

Харвис неожиданно обнаружил, что все снова смотрят на него, и во взглядах собравшихся сочувствие соседствует с искренней завистью.

* * *

Харвис вернулся в шатер поздним вечером, когда Эвглин почти заснула. После того, как все ушли от бассейна, она прошла в свой закуток, опустилась на кровать и разревелась. Истерический кураж исчез. Эвглин наконец-то поняла, чем именно могло закончиться ее дефилирование в пене, и ее в буквальном смысле слова стало трясти. Озноб был таким, что она легла под одеяло, обхватила руками плечи и мысленно взмолилась: Господи, если слышишь, помоги мне.

Мыс Фиолент до сих пор плыл у нее перед глазами. Достаточно было сделать шаг, чтоб оказаться дома — но ей не дали. Эвглин прекрасно понимала правоту Харвиса, если бы не он, то она наверняка утонула бы, но жгучая, почти детская обида не отпускала ее.

Сейчас она лежит на кровати и плачет. А могла бы уже быть дома, в родном мире, в родной стране.

Дом снова недосягаем. Надежды нет.

Потом обида ушла, и осталась лишь глухая пустота. Эвглин дремала, вечерний сумрак становился гуще, из шатра принца неслись восторженные вопли и топот: там, похоже, плясали. Но постепенно шум затих, и вскоре Эвглин разбудили шаги Харвиса.

Хозяин шатра некоторое время топтался в гостиной, словно был пьян и не мог разобраться, что же делать дальше. Потом Эвглин услышала фырканье и урчание, и Харвис с трогательной любовью проговорил:

— Кушай, маленький, кушай. Заберу тебя в столицу, не бойся. Не оставлю.

— Уррргх! — звонко ответили ему. Значит, Пушок бродил среди шатров, искал, у кого можно выклянчить лакомства.

Но почему Харвис вдруг отправляется в столицу?

Эвглин не успела ничего предположить: полог скользнул в сторону, и в спальню вплыл огненный шар лампы. Прикрывая его ладонью, Харвис сделал несколько шагов и негромко спросил:

— Эвглин, вы спите?

— Нет, — ответила Эвглин и села. Чутье, которое никогда ее не подводило в этом мире, говорило, что Харвис что-то хочет ей сказать. — Нет, я не сплю.

Харвис опустился на прикроватный пуфик, поставил лампу на маленький стол и спросил:

— Как вы себя чувствуете? Вам лучше?

Значит, он понял, что все, случившееся у бассейна, было истерикой и нервным срывом. Эвглин неопределенно пожала плечами.

— Мне все еще очень горько, — призналась она, — и это не скоро пройдет. Но я уже держу себя в руках, если вы об этом.

Харвис понимающе кивнул.

— Мне очень жаль, что так вышло, — произнес он. — Мне на самом деле очень жаль, Эвглин.

Некоторое время они молчали, а затем Эвглин спросила:

— Почему у принца так орали?

Харвис усмехнулся, и привычные золотистые огоньки в его глазах стали мягкими и мечтательными.

— Мы все возвращаемся домой, Эвглин, — сообщил он. — Ссылка его высочества окончена.

Эвглин ахнула и тотчас же закрыла рот ладонями. Харвис понимающе улыбнулся и сказал:

— Есть, что отпраздновать, сами видите.

Значит, принца простили, и бывший бунтарь и революционер едет домой. Должно быть, места себе не находит от счастья, предвкушает встречу со столицей и старыми друзьями и мечтает о том, что сделает сразу же, как только сойдет с поезда. Эвглин улыбнулась.

— Да, это радостные вести, — согласилась она и тотчас же спросила: — А вы?

Харвис усмехнулся. Эвглин вдруг сказала себе: да он же пьян! Так пьян, что с трудом держится на ногах!

— А меня назначили проректором по научной работе, — с гордостью проговорил он. — В Эльсингфосскую академию чародейства и волшебства. Знаете, почему?

Эвглин только плечами пожала. Откуда бы ей знать? Впрочем, тогда состояние Харвиса вполне объяснимо: он возвращался домой в чести и славе, а не в качестве прихлебателя принца Альдена.

— Борх телеграфировал его величеству о том, что вы иномирянка, — сообщил Харвис. — Государь-отец тотчас же приказал сворачивать почетную ссылку. Конечно, вряд ли Альдена выпустят дальше дворцовых ворот, но все же это родина, а не эти отвратительные пески.

Слова прозвучали словно пощечина: удар, за которым следует тишина, и мир становится неустойчивым и слабым.

— А как же я? — прошептала Эвглин. — Что же со мной будет?

Харвис посмотрел на нее так, что сразу стало ясно: ничего хорошего.

Эвглин давно не чувствовала себя настолько одинокой. Она вновь попала в беду — но на сей раз ее никто не защитит, не спасет, не закроет собой.

— Его величество Клаус человек строгий, особенно в таких вопросах, как иномирянка рядом с принцем, — вздохнул Харвис. — Вас планировали немедленно заключить под стражу, как только вы окажетесь в столице.

— Чего-то в этом роде я и ожидала, — призналась Эвглин. Ей казалось, что истерика вернется — но в душе царила тяжелая тревожная тишина, а глаза оставались спокойными и сухими.

Харвис понимающе качнул головой.

— Но его высочество проявил невиданную доброту, — продолжал он. — Его до глубины души возмутила сама мысль о том, что хрупкую девушку могут швырнуть в каземат. И Альден предложил вот что. Вы выходите замуж за достойного человека, который обеспечит вам гражданство — а я уверен, что все ваши бумаги аннулируют. И сей достойный муж станет надзирать за вами до тех пор, пока его величество не убедится в том, что вы не опасны.

Сперва Эвглин ничего не почувствовала — а потом сердце заколотилось так, что она слепо опустила руку на грудь, пытаясь усмирить это трепещущее биение. В ушах шумело. «Вот будет глупо, если я сейчас упаду в обморок», — отстраненно подумала Эвглин и спросила:

— И кого же мне назначают в мужья?

Харвис взглянул ей в лицо и без улыбки ответил:

— Меня. Кого же еще?

Эвглин оторопело посмотрела на колдуна и, не отдавая себе отчета, медленно натянула одеяло на грудь. Выйти замуж за Харвиса, спастись от тюрьмы… Она представила, что этот человек дотронется до нее не как наставник до студентки, а как муж, имеющий все права на свою жену, и ее обдало холодом. Конечно, Эвглин понимала, что рано или поздно ей придется расплачиваться с Харвисом именно собой, своим телом, но не думала, что этот момент наступит так скоро.

— Это очень неожиданно, — призналась она. Харвис понимающе кивнул.

— Разумеется, вы не представляете меня в качестве супруга, — понимающе произнес он. — Да и я, признаться, не собирался жениться. Но мне тоже претит мысль видеть вас за решеткой, Эвглин. Не знаю, какой из меня получится супруг… — он развел руками. — Но я сделаю все, чтоб он был хорошим.

— Мне страшно, — призналась Эвглин. Лучше не уточнять, что именно ее пугает. — А если король не согласится?

Харвис улыбнулся.

— Согласится, его высочество в этом уверен. А я вполне благонадежен, чтоб надзирать за вами.

— Вы почему-то не спрашиваете, согласна ли я, — глухо промолвила Эвглин. Харвис удивленно посмотрел на нее и вдруг сказал:

— Все должно быть по-другому. Но сейчас у нас обоих нет другого выхода.

— Почему вы на это пошли? — спросила Эвглин и сама удивилась тому, насколько жалобно прозвучал ее голос.

— Вы мне нравитесь, — признался Харвис и ободряюще улыбнулся. — Я вас жалею. Принц прав, тюрьма действительно не место для юной девушки. К тому же я обещал, что верну вас домой. Согласитесь, это проще сделать, когда вы со мной под одним кровом.

Эвглин представила, как наступает вечер, за окнами становится темно, и они с Харвисом ложатся в одну постель — колдун задувает лампу и прикасается к Эвглин. Должно быть, она изменилась в лице, потому что Харвис понимающе сказал:

— Я действительно не тот муж, о котором может мечтать такая девушка, как вы. Но я готов вас спасти.

— Нет, — прошептала Эвглин. Слеза снова пробежала по щеке, но она этого не заметила. — Нет, дело не в этом. Вы хороший, вы храбрый, вы… — она осеклась, не зная, как высказать то, что сейчас кипело в ее душе. Харвис пересел на кровать и осторожно, словно Эвглин была невероятно хрупкой, привлек ее к себе.

— Конечно, я не принц Альден, — чужое дыхание прошлось по голове. — Но я сдержу свое слово. Вы не пожалеете, что стали моей женой, Эвглин.

Эвглин прекрасно понимала, что принц, который не сводил с нее глаз, хотел лишь одной, самой что ни на есть приземленной вещи. Он вернется в столицу и сразу же забудет о том, что когда-то знал Эвглин.

Она понимала.

И все равно было тоскливо и больно.

— Все будет хорошо, правда? — спросила Эвглин. Харвис осторожно поддел пальцами ее подбородок, и Эвглин была вынуждена смотреть ему в лицо.

— Я обещаю, — уверенно произнес он и добавил: — Не стоит так дрожать, брак со мной — не самое худшее, что может случиться.

Эвглин усмехнулась.

— Самое худшее со мной уже произошло, — ответила она. — Ничего не поделать. Я согласна, Харвис, я буду вашей женой.

Когда-то давно Эвглин представляла, как единственный и любимый предложит ей руку и сердце, а она ответил «да». Давешние мечты не имели ничего общего с тем, что случилось: был полумрак шатра, туманное будущее и вынужденный брак в качестве спасения от тюрьмы.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Харвис и поднялся с кровати. — А теперь давай спать. Завтра трудный день.

Эвглин не могла с этим не согласиться.

* * *

Сборы начали ранним утром. Эвглин смотрела, как суетятся слуги, пакуя вещи в большие тюки для перевозок, и ей было грустно. Поселение сейчас напоминало покинутое гнездо, забытый дом, в котором обитает только ветер, гоняющий по полу забытый листок бумаги. И пусть повара готовили привычный завтрак, а полковник с адъютантом как всегда утром делали зарядку, этого было недостаточно, чтоб мир вновь вернулся в сдвинутые рамки. Вот Михаль, подгоняя помощников, вынес тщательно запакованные картины и стал аккуратно укладывать их в огромный ящик, вот слуги складывают одежду господ… мир пришел в движение, и теперь его было не остановить. Принц Альден назначил отъезд на полдень, а это значит, что в одиннадцать утра сюда прилетят драконы, к их спинам приторочат груз, и в четверть первого от поселения останутся только воспоминания. Его обитатели отправятся сперва на Большую Заставу, а затем в столицу.

Уже завтра вечером путь закончится.

И Эвглин начнет новую жизнь в качестве жены самого страшного колдуна этого мира.

После того, как они объяснились, Харвис ушел на свою половину шатра, и Эвглин слышала, как он пакует вещи. До нее доносился шорох, периодически шатер озаряли вспышки света, и утром, выйдя в гостиную, Эвглин увидела несколько тюков — все имущество колдуна.

— Где мы будем жить? — поинтересовалась она, изо всех сил надеясь, что Харвис не сочтет ее меркантильной. Невольно вспомнилось, как однажды на первом курсе за ней принялся ухаживать паренек из параллельной группы. У них было свидание — в парке, после пятой пары. Моросил противный мелкий дождик, паренек вел Эвглин — тогда еще Гелю Шувалову — по дорожке среди кустов и рассказывал, как хочет найти ту, которую будет любить всем сердцем. После второго часа прогулки по дорожке, когда ноги и руки заледенели окончательно, а горло зацарапала наступающая простуда, Эвглин сказала прямо, что замерзла и с большим удовольствием выпила бы чаю, а не слушала интересные разговоры.

«Вот ты какая! — почти прокричал паренек. — Всем вам, бабам, только бабла подавай! Твари меркантильные, так и смотрите, с кого что можно поиметь!»

Потом он долго еще рассказывал всем, кто хотел слушать, о том, как мечтал предложить Эвглин искренние и настоящие чувства, а этой дряни от него были нужны только деньги.

— У меня есть дом, — спокойно сказал Харвис, — правда вряд ли мы заселимся именно туда. Как проректор я буду жить на территории академии. Думаю, там нам будет вполне уютно. И до учебного корпуса близко.

Эвглин вспомнила белокаменные изящные особняки, выделенные для преподавательского состава, и невольно представила, что сказали бы ее знакомые, узнай они, в каком месте будет жить Эвглин. Как минимум умерли бы от зависти, и так им и надо.

После завтрака Харвис запасся большим куском халвы и отправился искать Пушка: дракон испугался всеобщей суеты и спрятался в скалах. Эвглин смотрела ему вслед, представляла, как Пушок будет вперевалку передвигаться по газонам рядом с преподавательскими особняками, и с трудом сдерживала смех.

Потом до ее локтя аккуратно дотронулись, и, обернувшись, Эвглин увидела принца Альдена. Его высочество выглядел крайне серьезным и решительным, и одежда, которую он уже надел для путешествия, была строго застегнута на все пуговицы.

Сразу было понятно: принц готов к очень важному разговору.