Помоги проекту - поделись книгой:
Валерий Строкин
ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ
1. Эмиграция
Обычный августовский вечер. Необычным было только то, что наше семейство Журбиных в кои-то веки встретилось за столом, на ужине. В наш суматошный и сумасбродный век все не в меру загружены заботами и делами, чтобы встретиться на ужине, в чисто семейном кругу. Тем более неожиданным прозвучало заявление главы семейства.
Мой отец, Петр Львович Журба, младший брат изобретателя переходов в пространстве и времени Артура Львовича (сказки не врут, когда говорят о наследственности старших и младших братьев)…
Итак, батя, вяло ковыряя вилкой жареную картошку, вдруг произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
— А я уволился.
— Что ты сказал? — настороженно переспросила мама. У нее красивое имя — Капитолина. Семья её ласково зовет Капа.
— Я с сегодняшнего дня не работаю на заводе, — повторил отец.
— Как, уволился?
Мы переглянулись с Анжелой — моя младшая сестра, ну вот я всех и представил. Она сделала большие и удивленные глаза, прыснула в ладошку, глядя на растерянный вид мамы.
— Надоело, — отец оторвался от созерцания картофеля и посмотрел на нас. — Уже два года ничего не делаю. Конструкторское бюро полностью развалилось. Последнее время работал впустую.
— Ты не заболел? — спросила Капа.
— Нет. Производство стоит, зарплату не платят. — Отец пожал плечами. — Пришел к выводу, что на заводе я больше не нужен.
— Тебя сократили?
— Нет, сам ушел. Лучше самому, — усмехнулся отец.
— И чем думаешь заняться? — расспрашивала мама.
— Не знаю. В бизнесе я слабоват.
— Это точно, — поддержала Анжела. — На рынке стоять с семечками не будешь.
Мама вопрошающе посмотрела на меня.
— Все правильно, с этого завода не уходить, а бежать надо было. Его и так скоро закроют.
— Но и другие не лучше, — возразила мама.
— Папа сделал правильно, — Анжела захлопала в ладоши.
— Хорошо, все будем жить на мою большую зарплату учителя.
— Тебе тоже пора уходить из школы. Работаешь за копейки среди дегенератов, — Анжела улыбнулась, в этом году она получила диплом о среднем образовании. Как все девушки, мечтала стать моделью или, на худой конец, киноактрисой. Какие-то данные у нее бесспорно есть, но все понимали, что это детские амбициозные и неосуществимые мечты. Ни на что серьезное она не тянула. Отказываясь продолжать образование в университете, с юношеской самоуверенностью заявляла, что для неё достаточно школы.
— Мы — новое поколение, — говорила Анжела с апломбом. — У нас другие цели и задачи.
— Да, — покорно соглашался отец. — У каждого generation свои правила игры и своя кока-кола.
— Хорошо, чем нам с отцом заниматься? Идти в метро цветами торговать или исполнять народные песни и танцы? — перекинулась Капа на Анжелу.
— Это было бы лучше и интереснее для вас обоих, — парировала дочь.
— Жизнь подскажет, — философски заметил папа, вид у него был измученный, видно, решение далось нелегко. На заводе, в конструкторском бюро, он проработал большую часть жизни, попав на него сразу после окончания политехнического института.
Анжела выдвинула идею фикс, заинтересовавшую меня.
— Уезжать надо, как говорится, рвать когти. У нас еще лет десять, если не больше, продлится бардак, пока правительство не определится, что в конце концов будем строить, в какое светлое будущее вести народ. Ведь наши привычки — наши гены: до основания разрушить, чтоб из обломков построить новые имения…
— Имена, — возразил папа.
— Вот только не надо говорить про заграницу, — заявила категорично мама.
— Заграница нам поможет! — воскликнула Анжела.
— Это идея, — подхватил я. — Точно — эмиграция.
Все посмотрели в мою сторону.
— Сереженька, и ты туда же? — вздохнула Капа. — Тебе-то что здесь не нравится?
— Все не нравится. Я говорю про другую эмиграцию, про эмиграцию в иномирье.
Мама покачала головой, и все дружно улыбнулись — мол, совсем больной ребенок.
— Вы не поняли меня.
— Зря я не привил тебе любовь к классической литературе, — сказал отец.
— Мой дядя, твой брат Артур, может нам в этом помочь. Вернее, вам, — поправился я.
Отец сурово посмотрел и ответил:
— Что он, что ты — ягоды с одного поля. Я практик, а не теоретик, считаю и считал, что машину времени, как и вечный двигатель, невозможно построить, этому противоречат все законы природы.
— Ну, в законах природы я не силен…
— Это было бы здорово, — мечтательно протянула Анжела.
— Я не говорю про машину времени, есть старая уэллсовская версия — машина пространства. Дядя изобрел именно такую машину. Мы испытывали, — я зашептал, — это большая тайна. Машина отыскивает иномирья. Что-то вроде параллельных миров, не связанных с нашим прошлым и будущим. Вот туда, в иномирья, я и предлагаю вам эмигрировать.
Все дружно расхохотались.
— Но ведь я рассказывал вам…
— Про Минотавра, — вспомнила мама.
— И про Елену Прекрасную, — ввернула, смеясь, Анжела.
— Чистая правда, — я посмотрел на отца. — Все так и было. Дядиному изобретению около двух лет, просто он не спешит его обнародовать. Говорит: «Если народ не дорос, то правительство тем более», и считает, что изобретение преждевременно.
— Преждевременно, — повторил отец. Он посмотрел в черный квадрат окна, в котором торчал, вытянув длинную шею, фонарь, рассеивая тусклый желтый свет. — Но если… Если только предположить… — Батя повел крупными широкими плечами, наработанными в юношеской школе бокса. — Если только предположить, что… — Улыбаясь, обвел всех рассеянным взглядом, — это было бы здорово. — Взгляд задержался на Капе. — Ты как считаешь?
Мама улыбнулась.
— Все это мечты, — вздохнула она. — Но на такую эмиграцию я бы согласилась.
— Точно, мы бы нашли свободное королевство, — завелась Анжела, подмигнула отцу, — с незанятым престолом, а потом нашли бы мне жениха: принца или королевича.
— На белом «мерседесе» или коне? — фыркнул я.
— Можно и на длинношерстом суппорте, — Анжела показала язык.
— Это откуда? Не помню.
— Из повести одного из новых, то ли Строкина, то ли Сорокина.
— У него есть что-нибудь для дяди, про машины пространства? — Дядя, Артур Львович Журба, коллекционировал книги, в которых были даже самые незначительные описания машин пространства и путешествий во времени.
Анжела наморщила чистенький белый лобик.
— Нет.
— Жаль.
— Хорошо иногда помечтать, — сказала мама. — Даже грустно.
Отец положил на её плечо руку.
— Ничего, мать, что-нибудь придумаем.
— С чего начнем? — спросила мама.
— С того, что встретимся с дядей, вы же знаете, какой у него характер?
— Ты ж его любимчик, — напомнила Анжела.
— Причуды старого холостяка, — возразил я.
— В это невозможно поверить, — отец покачал головой. — Из нашего мира невозможно удрать, если костлявая с косой не проводит… Сегодня шел домой и смотрел на лица прохожих. У всех одни и те же лица — пустые, без выражений. Шевелящиеся губы. Каждый разговаривает сам с собой. Не люди — манекены, а под ногами собачьи экскременты, на стенах скатологические надписи…
— Это какой-то ужастик, какие надписи? — спросила Анжела.
— Имеющие отношения к испражнениям, — проявил я эрудицию.
— Давайте пить чай, — объявила мама.
— Вовремя, — захохотала Анжела.
Мама не поняла, поднялась и поставила на плиту чайник.
— В детстве я прочитала рассказ Уэллса «Зеленая дверь». Не читали? Мне рассказ очень понравился.
— Чудесный рассказ, — согласился папа. — Не помню, ушел ли его герой… А, что, Артур в городе? — он посмотрел на меня.
— Ага, в университете. Его вызвали для какого-то отчета. Кругом сплошная секретность, в коридорах полно зеленых мундиров и черных костюмов. Я привез его с дачи, — пояснил я.
— Даже не позвонил, — проворчал папа.
— Ему некогда, он там как под арестом, — я стал защищать дядю.
— Доиграется, что точно упрячут в какую-нибудь секретную лабораторию.
— Не доиграется, он умный.
— Гений, — хмыкнул отец. — Если встретишься с ним, пригласи на чай. Я получил хороший расчет, хватит и на коньяк.
— Будет вам коньяк, — шутливо нахмурилась Капа.
— Завтра доставлю, — сказал я.
Когда я хотел пройти в лабораторный корпус, из стеклянной будки вахтера неожиданно выпорхнул молодой лейтенант при портупее.
— Вы кто? Сюда нельзя! Ваши документы?! — было видно, что он выпускник военного училища текущего года.
Приняв задумчиво невозмутимый вид, я полез в карман пиджака.
— Э-э-э-э-э… А вы собственно кто, молодой человек? — Мы были примерно одного возраста. — Где Пахомыч? Почему такой маскарад? — я перешел на интонацию лейтенанта, в то время как пальцы отчитывали в кармане нужную пластиковую карточку. В этом году я заканчивал журфак, и у меня было все, что должен иметь преуспевающий, умный и талантливый, как я, журналист: наглые данные актера с амплуа романтического герояи наполовину липовые документы различных организаций. Почему наполовину? Потому что до оригинала им чего-то не хватало.
— Проходящий научный семинар охраняется государством, — выпалил лейтенант.
— В таком случае вы меня должны знать, посмотрите в регистрационном журнале, — я извлек из кармана дядину пластиковую карточку-пропуск, помахал перед носом лейтенанта. — Моя фамилия Журба.
Глаза лейтенанта приняли задумчивое выражение, пытаясь сфокусироваться на маячившем перед глазами кусочке пластика.
— Правильно, — подсказал я, — эту фамилию можно увидеть на черной с золотым табличке, привинченной к кабинету, обитому зеленым дерматином, на втором этаже, прямо и направо по коридору. Вспомнили? — Я отстранил лейтенанта, медленно скачивающего предложенную его файлам информацию, и быстренько, разболтанной походкой университетских профессоров, прошел к лестнице.
Если дядины работы начали интересовать военных, плохо. Есть все шансы остаток жизни провести в золотой клетке на одном из засекреченных подземных, или подводных, или не знаю каких объектах. Объявят, что его унесло НЛО или баба-яга, как раньше… Я бежал, перепрыгивая через ступеньки. В другое время проход к лабораториям был почти свободен, его охранял старый и всегда полусонный Цербер — старик Пахомыч, пенсионер в отставке. По статистике, военные пенсионеры любят работать в охране, ночными сторожами, если работа не связана с опасностью для жизни.
На втором этаже был еще один лейтенант, при портупее. Правда он не обратил на меня внимания. На нем был белый халат, который еще больше подчеркивал военную стать, которой никогда не будет у сутулых лаборантов с белым билетом и мэнэсков (младших научных сотрудников) с впалой грудью.
Поделиться книгой: