Преферанс на Москалевке

Несмотря на печальный повод встречи, происходящее Ларочке очень нравилось. Наконец-то она делала что-то значимое. Наконец-то действительно помогала. Именно она познакомила папу Морского с адвокатом Воскресенским, именно она уговорила не самому мчаться к Свете, а с Галочкой, готовой изложить новости из первых уст, именно она, замерев перед дверью Светы, поучала отца:

– Только давайте сообщим все очень деликатно. Я, скажем, если бы узнала такое про тебя, то точно бы в обморок свалилась.

Папа Морской скептически скривился, но вставить ничего не успел, потому что дверь открылась, и на пороге возник похожий на лешего отец Светиного соседа дяди Сени. Лариса, как хороший друг Светланы, бывала много раз у нее дома и, разумеется, тут знала всех соседей.

– Приветствую! – прокашлял дедуган-леший сурово и добавил: – Есть просьба не шуметь! Имею право покурить на крыльце в тишине и спокойствии, а?

– Разумеется, – галантно раскланялся папа Морской и, указав девочкам на щель между лешим и дверным косяком, жестом пригласил их войти в дом.

В прихожей Лариса первым делом покосилась на сундук под лестницей. Света рассказывала, что дедуган-леший все время спит на нем, если вдруг с него встает, то убирает постельные принадлежности внутрь и вешает амбарный замок, чтобы никто не покусился на его добро. Даже когда идет в уборную на пять минут, и то все убирает под замок! И даже, как сейчас Лариса убедилась, когда выходит на крыльцо курить. Света рассказывала, что позапрошлой зимой, когда дедуган только заселился, она этой его привычке очень удивлялась. Понятно, что тяжелая судьба, но чтобы так не доверять людям! В родном Чернигове этого дедулю – тогда он был еще не лешим, а вполне нормально следящим за собой человеком – предупредили о планирующемся аресте, и он уехал в Харьков к сыну Сене. У сына его приняли, но… как бы так сказать… не до конца. В комнате Сени, где жили сам хозяин, его жена и двое взрослых детей, старику места не нашлось, и вот уже почти два года он обитал под лестницей на сундуке. Так постепенно в лешего и превратился. «И что бы ему обратно не вернуться? – сокрушалась Света совсем недавно. – Сейчас уже не те времена, чтобы бояться арестов!» Досокрушалась! Лариса вспомнила причину их визита и вздохнула.

– Вот это номер! – воскликнул папа Морской, увидев что-то в кухне. – Света, объясните, что происходит?

Лариса бросилась смотреть и тоже обалдела. Ее любимая Светлана и еще одна взрослая, смутно знакомая Ларе барышня, сидели прямо на полу и выглядели странно.

– Мы потеряли Галкину сережку и ищем, – поспешно заявила Света, а гостья – Ларочка вспомнила, чья это жена, и засмущалась – поскорее прикрыла волосами непроколотые уши. – Вернее, уже нашли. Не беспокойтесь!

Через пять минут Света решительно погнала всю компанию к уличной беседке. Все вместе в кухне все равно не поместились бы. Да и вернувшийся на свой сундук леший не дал бы никому поговорить.

– Вы посидите, я нагрею чайник. И шаль могу принести, если кому-то холодно…

– Мне, собственно, уже пора, – Галина вдруг засобиралась, и Галочка с Ларисой вздохнули с облегчением – до этого они переживали, что рассказывать новости при посторонней нельзя, но и остаться со Светой наедине не получится. Папа Морской при этом, как назло, стал уговаривать Галину оставаться.

– К чему бежать к трамваю среди ночи? Я подвезу вас прямо к дому через час, – элегантно заглядывая под рукав на часы, серьезно говорил он. – Нет, я не на машине, но у меня есть дочь. Да! Это все меняет! За нее переживает отчим, который обещал заехать нас забрать. Вот он нас всех и заберет… Нет, Лара не залог передвижения, автомобиль ее отчима – просто милый бонус к чудесному дочерне-отцовскому общению…

К счастью, все это папа Морской твердил, уже подходя к калитке. Галина была непреклонна в своем желании ехать домой, и он отправился проводить ее до трамвайной остановки.

– А вы пока расскажите Свете новости! – кинул он уже из-за забора, и Лариса, осознав всю степень ответственности, осторожно начала.

– Вот, – для начала показала на Галочку она, – это моя учительница. По танцам.

Галочка изумленно сморщила нос, и Лариса поспешно исправилась:

– В смысле по хореографии. Руководитель балетной студии.

– И вовсе я не руководитель. – Поняв, что Лара совсем растеряна, Галочка пришла на помощь. – Я просто помогаю. Балетная студия – что-то вроде общественной нагрузки. А вообще я балерина. Зовут меня Галей, – она многозначительно посмотрела на Ларочку, и та вспомнила, что порядочные люди, представляя кого-то, первым делом называют его имя. – Работаю в нашем Государственном академическом театре оперы и балета, – невозмутимо продолжала Галочка. – Пока в глухом кордебалете, но есть шанс. Вернее был, когда бы не ваш Коля. Из-за него меня, возможно, даже и уволят…

– Неправда! – опешила Лариса. – Во-первых, Коля точно ни при чем. А во-вторых, папа Морской ведь обещал, что позвонит директору театра и все объяснит…

Тут Света начала перебивать расспросами:

– Тебя могут уволить из-за Коли, но Морской пообещал вступиться? Э… А что ты натворила?

– Я? Не знаю, – пожала плечами Галочка. – Наверное, чем-то прогневила небеса, раз вся эта история случилась…

Лариса испугалась, что сейчас Света как порядочный советский человек начнет поправлять суеверную собеседницу, объясняя, что небеса – вещь неодушевленная, поэтому вмешалась:

– Светик, тсс! Давай лучше Галочка расскажет все по порядку. Все это правда важно, вот послушай!

И Галочка рассказала уже знакомую Ларисе историю.

Вчера вечером Галина Воскресенская вместе с труппой должна была отправиться в стольный город Киев на гастроли. И тут, в последний момент перед выездом из здания Краснознаменного театра («вы же знаете, наша труппа переехала туда два года назад на время реставрации собственного театра, да так и осталась!») Галочка обнаружила, что случайно забрала с собой дедушкин кошелек.

– Вернее… не так! – Стараясь быть точной, рассказчица поминутно делала ремарки и поправляла саму себя. – Кошелек – кожаный, старинный, просто идеальный – дедуля разрешил мне взять в поездку, чтобы «покрасоваться, раз уж так неймется». Но он забыл из него вынуть свои деньги! Их было там совсем немного, но я-то точно знала, что без них дедушке не на что будет даже хлеба купить!

Обнаружив такое ужасное недоразумение, Галочка рассудила, что, если очень поспешит, успеет вернуться домой, а потом в театр до того, как артистов начнут сажать в автобус. И помчалась. Но дома, едва войдя в коридор, она услышала оглушительные взрывы. Перепугавшись за дедушку, Галочка кинулась к дверям своей комнаты и… потеряла сознание, потому что кто-то с невероятной силой распахнул дверь изнутри, и та буквально впечатала Галочку в стену. Когда бедняжка пришла в себя, оказалось, что дедушка ее в больнице, а в комнате произошло нечто несусветное. О том, что там случилось, Галине рассказал следователь, и говорил он с такой уверенностью, что поначалу под сомнения она его слова не ставила.

– Но… Я не понимаю, – выслушав в который раз пересказанную Галочкой версию следователя, Света действительно ничего не понимала. – Трое нквдшников пришли арестовать твоего деда, но вместо этого поубивали друг друга?

– Если быть точной, то не арестовать, а забрать для разговора. Но это мне потом уж объяснили, сначала я думала, что речь идет про повторный дедушкин арест. Ну и не «поубивали друг друга» все же… А именно в процессе задержания один из пришедших сошел с ума, устроил взрыв, убил товарищей, ограбил комнату и попытался скрыться. Но не сумел, потому что его пригвоздило к полу у стола отлетевшей от печки балкой, и примчавшимся на вызов сотрудникам милиции оставалось только произвести задержание.

– Да назови мне уже имя, что ты тянешь? Кто этот негодяй? – взмолилась Света, совсем разнервничавшись. – Коля переусердствовал при задержании этого сумасшедшего, и потому арестован, да?

– Нет…

А дальше, раз десять, Света, заходя с разных сторон и отталкиваясь от разных эпизодов, просила Галочку пересказать услышанную от следователя историю.

– Нет, я все же что-то не улавливаю, – вздохнув начала она новый подход. – Галочка, это следователь рассказал тебе эту историю как гипотезу? Нет? Да-да, я поняла, это свершившийся факт. И что, вот прямо так и назвал виновника: Николай Горленко? Вспомни, пожалуйста, получше. Может, какая-то другая фамилия, похожая?

– Хватит! – не выдержал подошедший несколько минут назад папа Морской. – Давайте успокоимся и не будем переливать из пустого в порожнее. Факт обвинения нам Галочка изложила. И то, что обвинение это ложное, мы с вами тоже знаем. Осталось найти доказательства.

– Я знаю доказательство! – оценив рациональность предложения, включилась Света. – Мне товарищ Мессинг, когда пророчил весь этот бедлам, так и сказал: «Ваш муж будет безвинно арестован». Безвинно! И это ведь не я говорю, это знаменитый артист, гипнотизер, предсказатель…

Морской и Галочка одновременно покосились на Свету с явным сочувствием.

– Я не сошла с ума, – поспешно заверила та. – Я знаю, что для следствия это не аргумент. Но поговорить с товарищем Мессингом все равно надо. Откуда-то он же взял этот факт. Не на волшебство же он, в самом деле, опирался…

– Принято, – обрадованно кивнул папа Морской. И, раскрыв блокнот, записал: «Поговорить с М.» – Вот нам уже и хоть какая-то часть плана.

– И вот еще! – славящаяся своей скрупулезностью Света наконец пришла в себя. – Галочка помнит, что мчалась домой, чтоб вернуть дедушке его последние деньги. И тут же Колю обвиняют в том, что он ограбил старика. Что было красть, если ничего не было?

– Да-да! – наперебой заголосили Галочка и Морской. – Эту часть истории мы еще не успели осветить. Коле приписывают кражу несуществующего золота.

– И даже хуже! Все запутано еще сильнее! – Галочка так волновалась из-за всей этой несправедливости, что даже взяла инициативу в разговоре на себя. – Мало того, что никакого золота не было, так еще и рассказать про него дедушку настойчиво попросил следователь! Практически вынудил. Получается, что следователь нарочно подставляет вашего Колю. Специально подводит свидетеля к ложным показаниям.

– Имя следователя? – потребовала Света, но вдруг смешалась: – Сейчас, погодите, я настроюсь, а потом говорите… Честно, не могла себе даже представить, что у Коли могут быть просто недоброжелатели. А тут… Прежде чем услышать имя настоящего врага, мне нужно подготовиться, – она прикрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. – Теперь готова. И какой же следователь решил подставить моего мужа?

– Хороший вопрос! – поддержал Морской и приготовился записывать.

– А я не говорила? – удивилась Галочка. – Игнат Павлович. Я так поняла, он в вашего Колю вцепился крепко и ни за что не хочет выпускать.

Морской настороженно сощурился. Света замерла. Воцарилась долгая напряженная пауза.

– Этого не может быть, – сформулировала наконец общее мнение Света. – В безразличие и бездействие Игната Павловича еще, куда ни шло, можно поверить. Но в то, что он подлец… Никогда!

– Ну хоть на том спасибо! – внезапно раздался из-за забора немного скрипучий мужской голос.

Взвизгнув, Света отпрыгнула от стола, а папа Морской, наоборот, выскочил вперед, загораживая собой впавших от неожиданности в ступор Ларочку и Галину.

– Тише-тише-тише! Зачем же так кричать! – Над забором в тот же миг показалась перекошенная физиономия уполномоченного Харьковского УГРО Ткаченко Игната Павловича. Лариса была с ним знакома по колиным дням рождения – ни одно из них начальник не пропускал. – Стар я уже для оперативных работ. Впрочем, и раньше по заборам лазить не любил… – из последних сил удерживая себя на согнутых руках, проскрипел Игнат Павлович. – Сидите тихо, я зайду через калитку, – и, с шумом приземлившись по ту сторону, из-за забора: – Только это… Гляньте, соседи в окна не таращатся? Я тут инкогнито. Никто не должен меня видеть…

– Час от часу не легче! – прошептала Света, схватившись за сердце. – Нет, приятно, конечно, что Игнат Павлович явился и, надеюсь, объяснится. Но то, что беседы, ведущиеся в моем собственном дворе, легко можно подслушать с улицы, меня совсем не радует.

Галочка с Ларисой тут же принялись подпрыгивать, хватаясь за забор и пытаясь посмотреть, что там снаружи. Морской молча подставил дочери плечо.

– Подслушать можно, но не так уж и легко, – запыхавшись, доложила Ларочка, вскарабкавшись, как в детстве, на плечи отца. – Там кусты, колючки и канава. Наш следователь изрядно постарался.

– Я не нарочно! – сообщил подоспевший Игнат Павлович, усаживаясь на скамейку. – Я шел, услышал голоса… А тут уже взыграл инстинкт. Бывших чекистов не бывает, знаете? Дай, думаю, послушаю, что говорят, раз ни черта не видно. Ну, в общем, к вам в канаву и свалился, – он принялся отряхивать свой плащ, и Света, на правах хорошей знакомой, стала помогать. – Не стоит! – отмахнулся следователь. – Я с тобой, товарищ Света Горленко, ни разговаривать, ни видеться, ни вообще как-либо взаимодействовать не должен. И так у меня к Николаю слишком много предвзятого отношения. Как по моему личному ощущению, так и по мнению компетентных товарищей. – Ткаченко назидательно поднял указательный палец. – Товарищам этим на Николая Горленко плевать, но шанс получить в свое распоряжение раскрытое уже практически дело, в котором один сотрудник НКВД убивает двух других, прельщает их неимоверно. Им это кажется очевидным антисоветским актом… И мне бы не хотелось давать им поле для маневров. Потому я золото папаше Воскресенскому в дом и придумал – как зацепку, чтобы удержать дело в рамках уголовного розыска. Понимаете? – Он вопросительно обвел глазами присутствующих. – Раз кража, значит, не политическое преступление, а уголовное. То есть в моем ведении. Ну и еще потому, что раз золото было, и оно не найдено, значит, дело закрывать и в суд передавать еще нельзя, хоть и считается, что преступник уже арестован. Выиграем немного времени для честного расследования. Только смотрите – никому не слова! И так утечка, раз вы в курсе. Но вы хотя бы тоже заинтересованы помочь Николаю. Если, конечно, он и правда невиновен.

– Интересный ход, – пробормотал папа Морской. – Чтобы обрести время и компетенцию искать доказательства невиновности Николая, вы фальсифицируете обстоятельства и навешиваете доказательства вины… Какая-то очень сложная философия…

– С этим золотом нам будет сложно оправдать Колю, – разъяснила остальным мысль Морского Света. – С ним выходит, что Коля действительно виноват.

– Без золота тоже так выходит, – сквозь зубы процедил Игнат Павлович. – В подробности я тебя, Света Горленко, посвящать не буду. Пришел я на самом деле просто извиниться, что тебя сторонюсь. И предупредить, чтобы впредь не обижалась. Так всем будет лучше, – не выдержав, он отвел глаза, – ну и еще хочу сказать, что видел Николая. Чувствует он себя нормально, условия содержания пока вполне удовлетворительные… Несет, правда, чепуху какую-то про случившееся. Но с этим мы еще разберемся, – тут Ткаченко снова оживился, – я лично буду вести дело и буду вести его честно. Виноват – пойдет под суд. Нет – будем разбираться, кто виновен. Короче, ты не приходи ко мне больше, товарищ Света Горленко. Я наверху сказал, что обязуюсь личными эмоциями не руководствоваться. А из-за наших с тобой встреч решат, что я нахожусь под влиянием симпатий к жене подозреваемого, – внезапно следователь задумчиво сощурился и перевел взгляд на папу Морского. – А вот в симпатиях к вам, эксперт вы наш внештатный, меня заподозрить трудно. Так что жду вас завтра в управлении. Скажем, к двенадцати. Покумекаем, что можно придумать. Вы мне про Мессинга отчетец дадите заодно… Скажу вам честно: дело – дрянь. Но ваше мнение мне может пригодиться.

Папа Морской набрал полную грудь воздуха, чтобы возразить, но тут вмешалась Света:

– Понятно, что дело ни к театрам, ни к истории города отношения не имеет, но, Игнат Павлович, вы его не слушайте! – Она гневно сверкнула глазами. – Товарищ Морской еще много в чем разбирается и много в чем может быть экспертом. Разумеется, он завтра к вам придет…

– Я и не собирался отказываться, – пробубнил Морской, явно обманывая.

– Подождите! – Все это время у Ларисы в голове вертелась одна мысль, и она наконец решилась ее высказать: – Простите, что перебиваю… Но объясните, как так может быть? Как Коля может быть виноват, если его балкой к полу пригвоздило у стола, а преступник Галочку дверью огрел уже после взрывов и на выходе из комнаты? Я была у Галочки дома и знаю, что это два довольно далеко расположенных друг от друга места!

Несколько секунд Ткаченко пристально сверлил Ларочку глазами.

– Хорошая смена у нас растет, товарищ Морской, – улыбнулся он наконец. – Верно мыслит. Скоро вместо вас ее в эксперты для расследований буду звать. А дверь? Далась вам эта дверь… Пока давайте про нее забудем! – Осознав, что забывать никто не собирается, и три пары глаз, уставившихся на него с возмущенным недоумением, никуда не денутся, Игнат Павлович неохотно проговорил: – Я тоже об этом думал. Но! Во-первых, никто не сказал, что дверь распахнул преступник. Она могла от взрыва сама так перекоситься, что, стоит чуть задеть, сразу падает. Во-вторых, если дверь пихал преступник, то скажите на милость, почему никто из соседей, сразу за гражданкой Воскресенской в коридор выскочивших, его не видел? Невидимый преступник – гипотеза плохая. Поэтому про дверь пока лучше не думать. К тому же у меня есть зацепка получше. И я предпочитаю прорабатывать ее.

Возмущение в глазах присутствующих сменилось радостью. Есть зацепка!

– Да, – продолжал Игнат Павлович. – Не хотел вам говорить, но ладно уж… Опрос соседей показал, что во дворе как раз во время взрывов стоял не виденный раньше в этих краях автомобиль. «Форд»-фаэтон. Сам черный, а тент над кузовом – светло-серый. Собрались все дворовые мальчишки, и под капот лазили и кабину сквозь стекла до малейшей детали изучили. А после взрывов глядь – автомобиля нет. По крайней мере, когда милиция прибыла на место и вызвала меня, а я по наводке мальчишек пошел смотреть описанное странное авто.

– И чей же это был автомобиль? – удивилась Галочка. – У нас соседи на авто не ездят. И даже рядом, в нашем бывшем доме, где живет парочка влиятельных жильцов, ездят на «эмках». Старый «форд» в наших краях и правда вызывает удивление.

– Мальчишки, разумеется, запомнили про этот автомобиль все, кроме номера и внешности владельца, – с досадой крякнул Игнат Павлович. – Последнего не видели, а номер в голову не пришло запоминать. Зато запомнили другое! На полу кабины под ногами у водителя стояла занятная деревянная конструкция. Как будто бы подпорка для ноги, причем с полукруглым вырезом у более высокого конца.

– Я знаю, что это! – обрадованно воскликнула Галочка. – Подставка под каблук. Чтобы водитель-женщина могла комфортно управлять. Говорят, в Москве для некоторых такие делают в виде коврика из губчатой резины. Вонзишь в нее каблук, и хорошо: все зафиксировано, ни каблук не сломаешь, ни нога не устает. Для нас это, конечно, слишком большая роскошь, поэтому в мастерских умельцы подгоняют под туфлю вырез на деревянном бруске.

– Ого! – присвистнул Игнат Павлович и переглянулся с не менее обалдевшим Морским. – Мне, чтобы понять, что это за штуковина, пришлось консультироваться у специалистов…

– Просто у нас во Дворце пионеров хороший кружок автолюбителей. И его руководитель – мой… мой… – Тут Галочка густо покраснела, однако, хоть и с явным усилием, заговорила дальше: – Мой знакомый. Он учил меня водить, и пришлось заказать такую подставку под каблук.

– А не проще ли надевать по такому случаю обувь без каблука? – удивился Морской.

– Сколько у меня, по-вашему, пар туфель? – даже немного обиделась Галочка. – Да и вообще: раз в автомобиле, значит – на праздничный выезд, а какой нормальной женщине придет в голову надевать при таких обстоятельствах обувь без каблука?

– Нормальной женщине прежде всего не должно приходить в голову садиться за руль! – вернул разговор в свои руки Игнат Павлович. – Потому, узнав, что во время преступления под окном стояла никому не известная машина, явно пригнанная женщиной, я насторожился. Этот автомобиль представляется мне красивым поводом поставить под вопрос причастность Николая к преступлению. Получается, что некая женщина приехала, – продолжил он с азартом, – совершила взрывы и убийства, после чего выскочила во двор через разбитое окно дальней комнаты, села за руль и умчалась. Окно в ближней комнате разнесло к чертям – но оно на всеобщем обозрении, поэтому туда преступница не полезла бы. А вот в то окно, что выходит во двор, – другое дело. Отверстие в осколках ровно такое, что хрупкая дама пролезет, а солидный мужик – нет, я специально проверял на вашей балерине, – следователь кивнул в сторону обалдевшей Галочки. – Я прорабатываю эту версию, и мысли про распахнувшуюся дверь мне сейчас только мешают.

– Что за нелепость? – не выдержал Морской. – К примеру, это ведь могла быть дама, приехавшая посмотреть Мессинга, испугавшаяся взрыва и забравшая авто попозже, когда все улеглось…

– Могла, – согласился Игнат Павлович. – Но лучше бы, чтоб нет. С ее наличием у меня есть веский повод подозревать кого-то, кроме Николая. Другой хоть сколько-то стройной версии у нас нет. Убраться оттуда после взрыва можно было только через окно! И найти эту женщину, по идее, будет несложно. Не очень просто – как оказалось, у нас в городе довольно много таких «фордов» и не так уж мало женщин, которые могли бы ими воспользоваться. Но и не очень сложно. Всех поименно можно перепроверить, по крайней мере. Еще бы мне понять ее мотив… Прям жаль, что золота на самом деле не было… – Ткаченко мечтательно вздохнул и, кажется, опомнился. – И еще надо как-то сопоставить все это с показаниями Николая… Он говорит совсем другое, и никакая женщина в его воспоминаниях не фигурирует. И я, как ни крути, обязан подозревать, что он покрывает эту женщину нарочно. А значит, она была сообщницей…

Тут следователь, видимо, вспомнил, что собирался ничего не рассказывать Светлане и девочкам. – Так! Время не ждет! – нервно озираясь, выпалил он. – Я должен быть сейчас совсем в другом месте. Морской, до завтра! С остальными даже не прощаюсь, потому что и здороваться не должен был. Счастливо!

Он втянул голову в плечи, настороженно огляделся и собрался убегать.

– Стойте! – Света повисла у него на руке. – Немедленно скажите, что именно рассказывает Коля! И все подробности! И план дальнейших действий! Ой! – Она вдруг разжала ладошки и бессильно опустилась на скамейку. Сняла очки, потерла глаза, поморгала. – Это от усталости, не бойтесь!

Все разом кинулись ей помогать.

– Да просто закружилась голова и нету сил ругаться… – запричитала Света, отбиваясь. – Пожалуй, – она с грустью посмотрела на Игната Павловича, – вам и правда нужно идти… Но вы, – Света сурово показала пальцем на Морского, – не упустите завтра ничего из его слов…

– Обещаю, – заверил папа Морской и, чтобы не смущать Валентину Семеновну поздним визитом постороннего мужчины, попросил Ларису с Галочкой проводить Свету в комнату самостоятельно.

Внутри их ждали новые сюрпризы.

– Постойте-ка, девушки! – сказал-прокашлял отец соседа Сени, раскрыв свой сундук так, что крышка перегородила доступ к лестнице наверх. – Вы мне зимой тулуп дарили старый, помнишь, Свет?

Света безразлично пожала плечами, а Ларочка вспомнила рассказ про старый побитый молью тулуп, который остался у Валентины Семеновны еще со смерти Колиного папы и был отдан дедугану-лешему на обогрев.

– Я его выменял! – похвастался старик. – На теплое белье себе к зиме. – Он выудил из своего сундука аккуратный сверток. – Особенное, тонкой шерсти подштанники и – видишь что! – практически тельняшка… Никто такое не найдет, а я – нашел. Смекалка потому что и глаз наметанный. Не зря я столько лет магазином заведовал… Держи! – он протянул сверток Светлане. – Будешь нашему парню передачу нести, обязательно от меня это белье приложи. Если в лагерь отправят, это самые нужные вещи. Тепло – главные ресурсы организма.

– Откуда… – начала было Света, но потом бессильно кивнула. – Спасибо! – сказала тихо и поплелась, поддерживаемая девочками, наверх.

– Только это! Если не пригодится, ты ж верни! – прокашлял вслед старик. – Мы с Сенькой и его семейством все вместе верим, что не пригодится!

Едва делегация дошла до коридора на втором этаже, как резко распахнулась дверь соседей Найманов.

– Вот, возьмить, – сказала Клара строго и протянула Свете какую-то бумагу. – Мы обошлись по всем соседям, будет толк.

Света непонимающе уставилась на отпечатанный на машинке текст. Лариса вспомнила, что Клара работает машинисткой, что было куда как странно при ее не очень чистой речи. «Компетентным органам» – было написано в шапке листа «Характеристика от соседей на Горленко Н., проживающего по адресу…»

За спиной Клары появился товарищ Найман.

– Мы все его знаем. Как у вас говорят? Хороший человек, ответственный семьянин, добрый сосед. Он и в субботниках участвовал. Я помню! И фонарь во дворе чинил. Из соседних домов мужики тоже бумагу подписями завизировали. И бабы. Когда хлопотать за Николая будете, обязательно эту характеристику приложите. У нас на заводе парня из комсомола выпереть хотели, он характеристику от соседей принес, и все обошлось.

– Угу, – растерянно кивнула Света.

– Спасибо, – прошептали Лара с Галочкой, хотя их никто и не спрашивал.

– Не надо бояться, – подмигнула вдруг Клара. – Мы всем сказать, что по месту службы Коле характеристика нужна. Для повышения, – тут она улыбнулась. – Пусть боятся!

Благодарности и заверения, что, конечно, передаст бумагу куда нужно, Света бормотала уже в закрытую соседскую дверь.

Девочки зашли в комнату к Горленко лишь на секунду, чтобы удостовериться, что Света добралась до постели, однако, разумеется, тут же были усажены Колиной мамой за стол.

– Володенька уснул, а я чаевничаю. Что ж я вас отпущу теперь без чая? Морской? Да подождет, мы с вами быстро…

– Откуда? – пересказывая свекрови последние события, допытывалась Света, которой от чая, кажется, стало немного лучше. – Откуда они все знают? И почему я раньше не догадывалась, что у нас такой дружный дом? Теперь так неудобно… Я про них гадости думала, а они вон какие все… И, главное, откуда?