Пусть простить меня невозможно (полная)

Он сидел на моте. Все еще такой же молодой, в кожаной куртке с зубочисткой в зубах с влажными волосами. Низ живота тут же скрутило требовательным и жестоким спазмом похоти. Голой, грязной. Я представила, как отдаюсь ему прямо на этом мотоцикле, и стало нечем дышать. И взгляд исподлобья злой, бешеный. С возрастом стал страшнее, как у волка матерого.

— Иди, мальчик, домой и зонтик свой прихвати, чтоб я не засунул его тебе в задницу.

С мота не встал, просто смотрит на Игоря так, что тот тут же словно меньше ростом стал, словно стушевался весь. Зонтик прикрыл и, ничего не ответив, засеменил к остановке. Мой бешеный мальчишка. Ревнивый, сумасшедший, дикий.

Руслан, осмотрев меня с ног до головы, скомандовал.

— Садись.

— Там моя машина…

— Я сказал, садись.

Влезла на мотоцикл и с наслаждением обхватила его торс руками, чувствуя, как замирает сердце и бешено бьется в висках.

Остановился на крутом повороте, где тропинка уходит в лесопосадку, свернул с нее и остановился между густо посаженными деревьями, слез с мота и меня сдернул, к себе развернул за плечи, сдавил их цепкими пальцами.

— Кто это, мать его? Что за смертник?

— Тшшш. Ты чего? Мальчик. Айтишник.

— Лезет к тебе?

А у самого глаза зло сверкают, и желваки на скулах играют. Какой же он красивый, когда такой ревнивый и бешеный. Сразу чувствуешь себя безумно привлекательной, роковой красоткой, от которой мужчины с ума сходят… да и плевать на множественное число. Мой сходит с ума, и это сводит с ума меня саму.

— Нет. Не лезет. Просто помог.

Глажу его колючие скулы, но он тряхнул меня и отстранился.

— Смотрел на тебя, как будто сожрать готов… давно помогает?

— Руслан…

— Давно?

Дышит тяжело и смотрит то мне в глаза, то в вырез блузки.

— Он новенький… — и меня заводит этот взгляд, возбуждает до сумасшествия.

— Хочешь, чтоб он тебя трахнул?

И вдруг резко привлек к себе и набросился на мой рот быстро, лихорадочно расстегивая пуговицы блузки, задирая юбку, сдергивая трусики и вбивая в меня сразу несколько пальцев, заставляет взвыть и, запрокинув голову, закусить губу.

— Неееет…с ума сошел…нееет…не он…ты…

Схватить за волосы и, притянув к себе, посмотреть в сумасшедшие глаза.

— Что я, а? — и толчками сильными быстрыми пальцы вбивает, заставляя впиваться в его плечи, извиваться на них… так глубокооо… аж костяшки чувствую всей промежностью.

— Ты… трахниии. ТЫ, РУСЛАН.

Попятился назад и меня за собой потянул пальцами изнутри, насаженную на них, заставляя вскрикнуть и потянуться следом.

— Как тебя трахнуть?

Не двигает пальцами, только клитор поглаживает большим вкруговую, слегка надавливая, а у меня ноги подкашиваются, и кажется я сейчас умру, если он не продолжит. Сильнее, быстрее так, чтоб искры из глаз посыпались. Не так медленно…

— Говори, как тебя трахнуть… как сучку? Отодрать тебя, чтоб выла? Говори.

Сел на мот и наклонил к себе. Делает толчок и останавливается, вцепившись в мой взгляд своим бешеным, проталкивая глубже сразу три пальца, раздвигая их так, чтоб до боли, чтоб почувствовала себя растянутой.

— Да… трахнуть, — всхлипнула и сама сдавила его запястье, потираясь о ладонь мокрой плотью, — как сучку. — провела языком по пересохшим губам и добавила, — пожалуйста.

— Бл*****дь, Оксанааа.

Перекинул ногу через сидение и прохрипел мне в рот, дергая на себя:

— Достань его и садись сверху. Сама. Трахать буду.

Пальцы начали судорожно теребить его ремень, змейку, и он второй рукой помогает, а другой не отпускает, так и держит насаженную, мокрую, дрожащую, как на крючке. Высвободила член и содрогнулась всем телом от предвкушения, сжала рукой, сходя с ума от толщины, от мощи, от вздувшихся вен, которые почувствую изнутри, когда будет таранить мое тело.

— Твою ж… Садись. Быстрее… Оксана.

Приподнял за талию, заставив перекинуть ногу и оседлать его, и резко насадил сверху, до упора так сильно, что оба закричали, впившись руками друг в друга. Секунда перед началом безумия, и сорвались оба. С животными стонами, кусая друг друга за губы, впиваясь в волосы. Руслан сдавливает мои бедра и обрушивает на себя сверху, хватая голодными губами мою грудь, впиваясь в соски. Зажал мои волосы сзади, потянул, заставляя изогнуться назад, опираясь на руки, приподнимая ягодицы, так, чтоб он мог также приподнявшись толкаться быстрее, сильнее, вдираться в меня на бешеной скорости так, чтоб грудь по сумасшедшему прыгала и волосы падали на глаза, забивались в рот вместе с его пальцами до самого горла.

— Орать обеща. ла…ори…Оксана…Ори, так, чтоб я слышал.

И от голоса этого хриплого, слов диких, пошлых выгнулась дугой, закусив его пальцы, замычала, взвыла, содрогаясь в оргазме, сжимая мышцами лона его член с такой силой, что сладкая судорожная боль волнами низ живота сдавливает. Руслан приподнял меня и еще яростней насадил на себя, жестко, рвано сильными шлепками, пока не закричал сам, зарываясь лицом между моих грудей, сжимая мою спину под лопатками, вместе с волосами, наполняя собой. Так и застыли оба, впившись друг в друга, пытаясь отдышаться. У меня во рту прядь моих волос, глаза затуманены, саднит там внизу, и плоть судорожно отголосками сокращается вокруг его члена пока еще такого же твердого. Ослабил хватку и короткими поцелуями поднялся по груди вверх к шее.

— С каждым разом все сильнее хочу тебя… мляяя, это дикость какая-то… от ревности кажется разорвет. Оксана.

Заставил в глаза себе посмотреть.

— Любишь меня еще?

Глупый мой мальчик, не просто люблю…

— Жить не могу без тебя, Руслан…

В ответ прижался губами к моим губам и снова за волосы назад оттянул.

— Найдешь другого, жизни не дам.

— Сумасшедший. Зачем мне другой?

— Не знаю… не прощу. Я не твой бывший муж. Унюхаю измену…

— Хватит, — сама губы его нашла, закрывая рот, сплетая язык с его языком, — хватит, пожалуйста. Ты мне не доверяешь?

— Доверяю… Оксана. Доверяю. Кому еще доверять… если не тебе.

* * *

Домой ехали молча, я, прижимаясь к его спине, с закрытыми глазами, разомлевшая и счастливая. Боже, он спрашивает — люблю ли я его, а мне каждый день страшно, что разлюбил, что другую встретит, что перестану нравиться, возбуждать и каждый раз с ним, как последний… А он о мужчинах. Я не вижу никого. Все слились в серую массу, да и кто может с ним сравниться. Я таких никогда не встречала. Все проигрывают. Он только говорить начинает, и уже кожа мурашками покрывается и сердце глухо о ребра колотится. И не только у меня. Женщины на него всегда, открыв рот, смотрят. Магнетизм у него животный, яркий, доминирующий. Любую подчинит и на колени поставит. Скрытая опасность в нем есть, и это ощущается на подсознательном уровне. Заводит, соблазняет, совращает.

А он ревнует, глупый. И к кому? К Игорю этому. Ни рыба ни мясо. Смазливый, да, но на этом и все.

Ничего, завтра корпоратив по случаю дня рождения компании, найдет там себе кого-то этот Игорь. Девки из трусов повыпрыгивают, лишь бы его затащить в постель. Только о нем весь офис и шепчется. Кандидаток куча. Как только Руслану об этой вечеринке сказать? Ему это явно не понравится, особенно с ревностью этой. Давно такого не было. Последний раз так с ума сходил, когда Сергей ко мне приезжал несколько лет назад.

Когда домой вернулись, я в душ пошла, а на Руслана тут же дети набросились, Никита на руки залез, а Руся повисла на ноге, как на дереве.

— Папа приехал. Папочкаааа. — завизжала дочь

— Папапапапа, — вторит ей малыш.

— Кто был плохим? Кто не слушался? Выыыыы? Я вас сейчас…

Раздался смех, верезжание, и я выдохнула, счастливо улыбаясь. Как же хорошо, когда он дома. Сразу счастье накатывает, ослепляет, кажется, весь мир окрашивается иными красками, и хочется вдыхать его полной грудью.

Открутила воду и вздрогнула, когда прохладные капли упали на разгоряченную кожу со следами от его поцелуев, намылилась вся, стала под воду и услышала, как приоткрылась дверь, щелкнул замок и через несколько секунд меня обхватили горящие мужские руки.

— Скажи, что я тебе надоел.

— Не скажу…

И, млея от удовольствия, запрокинула голову, облокачиваясь на грудь Руслана.

— Мне уехать срочно надо. Ненадолго. Послезавтра днем буду.

— Куда? — прикрыв глаза и пачкая мылом его сильные руки, обхватившие меня за плечи.

— Насчет поставки нового товара.

— Руслан, у меня завтра…

Развернул к себе и закрыл рот поцелуем.

— Мне надо нажраться тобой на сутки вперед. Дети рисуют… полчаса у нас есть.

— Ненасытный.

— Ужасный озабот… даааа. Иди ко мне.

ГЛАВА 4

Черно-белые дома серых улиц, все, что сказано вчера зачеркнули.

Небо залито дождем — но неважно, так плывет по жизни мой корабль бумажный.

Черно-белая зима, не своди меня с ума.

Черно-белая зима словно серая стена.

Черно-белая зима снова между нами.

Время лечит, но тобой я болею, ночь рисует на снегу наши тени.

Пусть небесный дождь сожжет мои плечи, пусть с собою унесет былое в вечность.

Черно-белая зима, не своди меня с ума.

Черно-белая зима словно серая стена.

Черно-белая зима снова между нами.

Светлана Лобода

Просыпалась я очень болезненно. Мне казалось, что моя голова — это огромный камень. Тяжелый, неподъемный. Настоящая глыба. А в ней происходит вулканическое извержение, и меня скручивает от тупой и ноющей боли. Последний раз я такое испытывала в глубокой юности, когда выпила очень много лишнего. С тех пор старалась не перебирать с алкоголем. Тошнота накатывала волнами, сжимая спазмами желудок.

Понимание, где я и что происходит, пока не пришло. Я с трудом разлепила опухшие и невыносимо тяжелые веки. Несколько секунд смотрела в потолок, пытаясь понять, почему он зеленого цвета, а не белого, как у нас дома.

Я голая, а значит, должна спать в своей постели. Где Руслан? Приподняла голову, моргая и щурясь, морщась от боли в висках.

— Аспиринчика, кошечка? — приторно сладкий голос послышался сбоку, и я от ужаса дернулась с такой силой, что застонала от адской пульсации в висках. Передо мной стоял Игорь в одном полотенце и протягивал мне стакан с шипучей жидкостью. Это была секунда ступора, а потом я, наверное, закричала. Выбила из его руки стакан. Стянула с постели покрывало, бросилась, спотыкаясь об раскиданную по полу одежду, и принялась стучать в дверь кулаками.

— Успокойтесь, Оксана Владимировна. Последнее, чего бы вы хотели, так это то, чтобы вас узнали в этом отеле.

— Отеле? — заорала я, тяжело дыша, буквально задыхаясь от паники. А Игорь потянулся и прошелся к окну. Приоткрыл шторы, всматриваясь в рассвет. Потом повернулся ко мне и закурил.

— А чего вы удивляетесь? Мы с вами ближе к полуночи приехали в этот отель, поднялись в номер и… я вас там-парам-парам-парам сладенько оттрахал.

Он сделал соответствующие движения бедрами и руками, вызывая во мне дрожь паники и жуткого отвращения.

— Заткнись. Ты лжешь, — я бросилась на него с кулаками, но подонок оттолкнул меня от себя с такой силой, что я упала на пол и проехалась на спине в сторону кровати.

— Не ори и не дергайся. Иначе сюда прибежит прислуга, и уже сегодня вечером твой муж размажет твои мозги по асфальту. Или когда он там возвращается из поездки?

Боже. Что происходит? Почему я здесь? Почему этот ублюдок в одном полотенце, и я совершенно голая? Я не могла с ним… Не моглаааааа… я сейчас сойду с ума. Лихорадочно пытаясь вспомнить, но разламывающаяся от боли голова не дает даже думать. От бессилия и ужаса хочется рыдать, и от страха я вся трясусь, как в лихорадке.

— Ты мне что-то подсыпал, тварь. Я это докажу, и от тебя не останется мокрого места. Ты понимаешь, что он сделает с тобой?

— В твоей крови уже ничего нет кроме алкоголя. А пьяная баба своей п***е не хозяйка. Твой мачо знает это лучше, чем ты. Я в этом уверен. А если я ему покажу кое-что… Возьми телефон.