Помоги проекту - поделись книгой:
Забава, так и не приняв окончательного решения, гибко наклонилась вперед. Белый дневной свет в щели между занавесами лиловел, заплывая вечерними тенями. Она, напрягая глаза, всмотрелась в узел на руках. Хитро накручено. А вот если ту петельку подцепить зубом…
Конец веревки, идущий к ногам, не позволял поднести руки поближе. Забава наклонилась еще сильнее — чуть ли не вдвое сложилась. Вцепилась зубами в узел на руках, дернула…
ГЛАВА 7. Побег
Пока Забава трудилась над своими руками, сестра смотрела на нее из своей стороны закутка с ненавистью. Процедила сквозь зубы:
— Что делать-то собралась, пуганка паршивая?
Забава, оторвавшись от неподдающегося узла, тихо ответила:
— Не знаю. Если бы ты плавать умела, можно было бы вплавь до берега добраться. А так…
Она снова наклонилась к веревке.
— Все ты знаешь, змея подколодная. И то, что я плавать не умею — тоже. — Прошипела Красава. — Да только смотрю, руки-то себе все равно развязываешь. Бросить меня решила? Сама уплывешь, а сестру двоюродную оставишь тут на позор, на обиду? На поругание?
Забава опять со вздохом оторвалась от узла. Пообещала шепотом:
— У них тут лодка есть. Я ее видела краем глаза, когда они меня в воде поймали. Как стемнеет, чужане лягут спать. А мы с тобой проберемся к той лодке и удерем. По-другому никак.
— Ну, смотри. — С угрозой прошипела Красава. — Выручишь меня из этой беды — упрошу маменьку, чтобы тебя простили. Не выручишь…
Тут сестра споткнулась и замолчала. Видно, осознала, что тогда уже ничего не сможет сделать. Забава не ответила, не до того было. Узел наконец-то развязался.
Едва она освободилась, сбоку захныкала Красава:
— А мне? Болят белы рученьки под путами, сил нет…
Но тут рядом с занавесями раздались тяжелые шаги, и Забава, торопливо намотав веревку обратно на руки, забилась в уголок.
Вошел чужанин — не тот, что приходил раньше, а другой. Рубаха попроще, в руке кувшин. Грубовато рявкнул что-то непонятное, шагнул к Красаве и поднес к ее губам кувшин. Та жадно принялась глотать. Затем настала очередь Забавы пить из кувшина.
То, чем напоил их чужанин, оказалось кислым пойлом, похожим на сильно перебродивший квас. С горьким привкусом. У Забавы, с утра ничего не евшей, от питья тут же закружилась голова. Потом пришедший развернулся к занавескам, собираясь уйти, но Красава вдруг выкрикнула:
— Еще дай. Не видишь, горло пересохло?
Мужчина удостоил ее косого взгляда и молча вышел.
Забава облегченно выдохнула, едва занавески упали вниз. Больше всего она боялась, что вошедший заметит ее развязанные руки. Но обошлось.
Поддавшись вперед, Забава торопливо принялась распутывать веревки на руках сестры. Там узлы оказались попроще, и затянуты были не так сильно.
Пока она возилась, развязывая Красаву, край занавесок успел окраситься в алое — солнышко заходило. На корабле один раз прозвучали крики, беготня. Затем все стихло. К тому времени и алые отсветы успели потухнуть, в закутке стало совсем темно. Меж краями занавесок мрак оказался чуть пожиже, словно его подсвечивало что-то. То ли луна, то ли факел какой.
Плеск волн под ногами стал тише, мягче — чужанский корабль теперь не плыл, а стоял на месте. Забава для верности выждала, чтобы чужане уснули покрепче. Прошептала:
— Красава, я пошла. А ты сиди тут. Жди меня…
Сестра тоже шепотом возмутилась:
— Еще чего. Сама сбежишь, а меня бросишь? Не бывать тому. Если не возьмешь с собой — закричу. Клянусь…
Голос у нее уже начал набирать силу. Забава, метнувшись, едва успела зажать Красаве рот ладонями, чтобы в крик не пошла. Зашептала в ухо:
— Да тихо ты. Я по кораблю не пойду. Вдруг поймают? Как выберусь, сразу в воду спущусь и поплыву. Лодка у чужан есть. Думаю, они ее позади корабля привязанной держат. Я до нее доберусь, потом вернусь обратно за тобой на лодке. Окликну, ты и спустишься. А пока сиди наготове, молчи… поняла?
Она и не ожидала, что ухватит Красаву так крепко. Сестра попробовала вырваться, но не смогла. Смирившись, покивала — Забава этого не увидела, но почувствовала.
— Ты, Красава, плавать не умеешь. — Добавила она на всякий случай, ощущая легкую вину. — А так бы прямо сейчас со мной поплыла. Смотри, не оплошай, когда позову. Вылазь и вниз прыгай.
Она убрала руки и выскользнула из закутка, отгороженного занавесками. Пригнувшись, метнулась к дощатому невысокому бортику, присела на корточках.
И огляделась.
Чужой корабль тихо покачивался на волнах, освещенный лунным светом. Поперек корабля шли лавки, разделенные проходом, посередке поднималась мачта — а под ней сидел один из чужан. Хорошо хоть, глядел не в сторону Забавы.
А совсем рядом лежал берег. На полоске песка, окруженной деревьями, отделенный от корабля зеркалом воды, горел костер. Вокруг сидели и лежали чужане, отсюда, издалека, смотревшиеся малыми букашками. Лодка покачивалась там же, напротив костра…
Может, выбраться отсюда сразу на берег, подумала Забава. Раз уж до него рукой подать. И спрятаться в лесу. Однако Красава до твердой земли без шума не доберется. А оставить ее тут, чужанам на поругание, жалко. Хоть и вредная, а все своя.
Только вплавь сестру не потащишь, а лодка качается на волнах у берега, рядом с костром…
А если увести вместо лодки корабль? Забава даже улыбнулась от такой мысли. Корабль — махина огромная. Только от плеса отойдет, на берегу тут же крик поднимут.
Что же делать? Может, найти какие деревяшки на корабле? И соорудить плот. Красава за него уцепиться, а она будет грести. Уплывут отсюда потихоньку, пристанут к берегу в отдалении. Спрячутся. Искать их в здешних местах чужане не рискнут — так недолго и охранного корабля самого князя Рюрика дождаться…
Но прежде чем браться за плот, нужно уложить того чужанина, что сидит сейчас под мачтой, привалившись к ней спиной. Верхом на бочке, лицом к глади озера.
Забава едва слышно вздохнула в темноте. Никогда ей еще не доводилось людям по голове бить. А придется выучиться. Главное — подобраться к чужанину неслышно. Что ж, в этом она мастерица. Когда тетка Наста бывает не в духе, по дому Забава не ходила, а шныряла серой мышкой. Не приведи Мокошь, половица какая скрипнет — тетка тут же вскинется, даст нахлобучку…
Вот только как бы с берега ее не заметили.
Забава в темноте нашарила край подола дранного платьица, заткнула его за веревочную опояску. Прищурилась, пытаясь разглядеть нутро корабля, в котором сидела. Найти бы палку покрепче и подлиннее…
Сверху дунул ветер, волны заплескали в борт громче, чем раньше. Матушка Мокошь, взмолилась про себя Забава, помоги мне. Не оставь в беде своих дочек.
Ветер дунул снова, корабль закачался на волне. Чужанин вдруг встал с бочки, кошачьей походкой двинулся в сторону Забавы. Она замерла, вжимаясь в доски невысокого бортика. Только бы не разглядел…
Остановился мужчина напротив нее, у другого борта. И как не разглядел? Видно, матушка Мокошь отвела чужанину глаза, чтобы помочь ей, Забаве. Чужанин наклонился, что-то проверяя…
Забава вытянула руку вдоль борта. Особо и не надеялась найти что-то — но пальцы наткнулись на нечто круглое. Большое, плоское, как поднос. Она привстала, ухватив находку за края. Вскинула вверх, поднатужившись. Штуковина оказалась тяжелой и немаленькой, шириной с добрую бочку. Ладно хоть плоская, видать, и впрямь поднос…
Отчаянно вздохнув, Забава метнулась к чужанину, с размаху опуская находку на мужской затылок. И вновь ей повезло — чужанин, даже не вскрикнув, рухнул лицом вниз, на доски. Она кинулась искать деревяшки. Пригибаясь, чтобы не увидели с берега.
Вдоль борта корабля лежали весла, уложенные в две груды поверх лавок. Забава приподняла одно из них. Тяжелое, видать, из комля резали, чтобы не гнулось. Такое, если бросить в воду, наполовину утонет.
Она на мгновение задумалась. А не связать ли вместе несколько весел? Но тут же качнула головой. Опасно, в воде веревки наверняка размякнут и растянутся. И тогда гладкие рукояти выскользнут из связки, разойдутся, оставляя Красаву без поддержки…
Надо поискать что-то еще. Забава, пригнувшись, побежала дальше, хваталась за все, что подворачивалось. На другом конце корабля нашлось длинное бревно. Искусно вырезанное с одного конца, крупное, но легкое. На пробу она его подняла — сразу, даже не напрягаясь. Такое удержит на плаву не только Красаву, но и ее.
Перед тем, как вытащить сестру из закутка, Забава скинула в воду весла, лежавшие вдоль одного из бортов. Того, что глядел на озеро. На другой стороне скидывать весла побоялась — еще заметят с берега. Пригнувшись, вернулась в закуток, собирать веревки, которыми чужане их связали…
— Что там? — Жадно спросила Красава из темноты, услышав ее возню.
— Корабль у берега встал, на ночевку. — Тихо ответила Забава, шаря по доскам руками и тут же занозив ладонь. — Лодка на берегу привязана, мне не забрать, увидят. Тут, на корабле, был один чужанин, да я его оглушила. И бревно нашла. Поплывешь, держась за ствол, Красава Кимрятовна. Или плыви, или оставайся здесь, вот тебе мое последнее слово. Иначе не выбраться…
— От такой, как ты, разве толковой помощи дождешься? — Зло прошипела сестра.
Забава ощупью нашла последнюю веревку, валявшуюся у Красавиных ног. Спросила, приглушив голос:
— Так поплывешь? Или одной бежать?
Сестра, помолчав, прошептала:
— Поплыву. Но если меня утопишь — матушка тебя со свету сживет, так и знай.
Забава, не ответив, выскользнула из закутка. Стянула узлом два куска веревки, привязала конец к толстой поперечине, поднимавшейся над бортом у первой лавки. Чужане, видно, ее использовали, чтобы крепить весло — а она использует, чтобы сгрузить в воду Красаву.
Закончив с этим, Забава быстрым шагом вернулась на нос. Скинула бревно в воду, следом спрыгнула сама, повиснув на руках — чтобы не плюхаться громко, с шумом. Накинула веревочную петлю на изрезанный конец бревна. Выемки тут оказались огромные. Забава, скользнув по ним рукой, решила, что это морда какого-то зверя, в рогах и выступах.
Веревку она привязала к своей опояске и поплыла, волоча за собой бревно. Неверный лунный свет высвечивал дощатый борт с этой стороны. И ветер от берега дул все сильнее, принося неровную зыбь. Забава порадовалась — волна утащит бревно с Красавой, помогая ей, увлечет его течением…
Вверх взобралась молча, цепляясь босыми ногами за доски корабельного борта. Вывела из закутка Красаву, кое-как уговорила ее схватиться за веревку, а потом перевалить через бортик. Сама Забава спустилась в воду, пока та еще висела в воздухе, тяжело дыша и ойкая.
Вниз сестра сползла тяжело. Забава всякий раз боялась, что их услышат с берега. Но матушка Мокошь приглядывала в эту ночь за ними в оба своих глаза, и чужане ничего не услышали.
Подогнав бревно к Красаве, все еще державшейся за веревку, Забава дождалась, пока та ухватится за него. И поплыла от берега, толкая перед собой бревно.
Время от времени, уставая, Забава и сама повисала на стволе. Ветер все крепчал, поэтому через некоторое время она повернула к тому же берегу, на котором остановились для ночевки чужане. Только держала наискосок, чтобы выйти на сушу подальше от них.
Против волн выгребать оказалось труднее. Красава, не умолкая, шепотом жаловалась на лютый холод, пробиравший ее в воде, на свою несчастную долю, на Забавину злобу. В перерывах между жалобами она вяло плескала по воде ладошкой — на том ее помощь и ограничивалась.
Хуже было то, что ветер нагнал тучи, скрывшие луну. Берег спрятался во мраке. Только по правую руку от Забавы светился огонек костра, разожженного чужанами.
Потом ветер донес далекие крики чужан — их побег обнаружили. Испуганная Забава начала грести быстрее. Да и Красава забила по воде рукою чаще.
Когда под ноги ткнулось илистое дно, Забава уже не верила, что они смогут доплыть до берега. Красава, висевшая на бревне, ногами дно поймала уже после нее. И тут же встала, оттолкнув бревно. Размашисто зашагала к берегу, прячущемуся во мраке.
Забава, задыхаясь, поплелась следом.
ГЛАВА 8.На берегу
Едва дойдя до берега, Красава объявила, хрипя и стуча зубами:
— Ноги не идут… замерзла, мочи нет.
Забава, оскальзываясь на илистом берегу, догнала ее, подхватила под руку. Сказала шепотом:
— Не кричи, чужане близко. Скидывай одежду, я выжму — и снова накинешь…
— А потом в мокром ходить? — С ужасом возмутилась Красава.
Забава выдавила, постукивая зубами:
— Иначе нельзя. Костер развести нечем, да и нельзя — мы от корабля чужан недалеко уплыли, могут и увидеть.
— А что ж теперь, замерзать? — Сестра начала заикаться.
Забава, не слушая ее, огляделась. Вон те тени — точно кусты. Сказала подрагивающим голосом:
— Спрятаться нужно, Красава. Дождемся, пока рассветет, а потом побежим деревню искать…
Красава еще раз всхлипнула и начала сдирать с себя мокрую одежду. Покидала все на Забавино плечо, предупредила:
— Выжми хорошо, а то знаю я тебя… и косорукость твою. Чтоб ни капли воды не осталось. Да смотри шитье не порви.
Забава вздохнула. Раз уж она ее спасла — придется с ней нянчиться, пока не отдаст кому-нибудь под опеку.
Покончив с одеждой Красавы, она выжала свое платье с сорочицей. Кое-как натянула мокрое обратно, ухватила сестру за руку и потянула ее к кустам.
— Пойдем спрячемся…
Та сначала дернулась, но потом все-таки пошла.
Свальд Огерсон в ярости метался по драккару. Хрорик, которого оставили сторожить корабль, оплошал, да еще как. Славянки сбежали, а перед побегом выбросили за борт половину весел. Хорошо, что востроглазый Сигурд, едва они поднялись на борт, заметил рукоять, торчавшую из воды посреди лунной дорожки, лежавшей на озере.
Свальд уже послал лодку с несколькими гребцами на поиски весел. Но опасался, что часть из них так и не найдут, потому что поднявшийся ветер гнал волну от берега, унося все, что не тонуло. Похоже, в родной Нартвегр придется плыть без нескольких весельных пар. Хорошо, если попутный ветер будет дуть всю дорогу. А если нет, то домой он приплывет через месяц, не раньше.
Но хуже всего то, что вместе со славянками исчез корабельный дракон — резное навершие с носа, в котором когда-то корабельный мастер Уве запечатлел душу его драккара. Здесь, на озере, которое лежало во владениях Рюрика, Свальд Огерсон в знак мирных намерений снял с носа резного дракона. Оставив тем самым свой драккар без защиты и без яростной драконьей души, помогающей пересечь моря, над которыми властвует Ермунгард. Кто теперь отвратит от него ярость Мирового Змея, требующего, чтобы корабли детей Севера несли на себе вырезанных из дерева драконов? Кто одним своим видом будет пугать поселян, когда он пойдет с набегом?
И каждый викинг знает — когда драккар теряет дракона, удача его оставляет.
— Надо их найти, — Крикнул он. И пнул ближайшую лавку. — Хрорик, как ты мог позволить какой-то девчонке вырубить себя? Ты, воин. В скольких походах мы побывали — а ты не смог усторожить пару славянок. Славной будет эта зима — по всему Нартвегру начнут складывать песенки о драккаре, с которого может убежать любая девчонка.
— Прости, ярл. — Промямлил Хрорик.
И поднял было руку, чтобы пощупать шишку с гусиное яйцо величиной, вскочившую у него на затылке. Но натолкнулся взглядом на суровые лица товарищей, освещенные светом луны — и замер.
Он подвел не только ярла Огерсона, но и их. Потому что резной дракон бережет не только корабль, но и воинов, что на нем плавают.
— Думаю, эти девки забрали нашего дракона, чтобы не утонуть. — Придушенным от ярости голосом сказал Свальд. — Они используют его как простое бревно. По лавкам. Мы еще можем их нагнать.
— Но сейчас ночь, ярл… — Заикнулся один из викингов.
Свальд одарил его свирепым взглядом, и воин поежился. Не зря поговаривают, что двоюродный брат ярла не просто берсерк, а еще и оборотень, зачатый неизвестно от кого — вон и у самого Свальда глаза дикие, звериные.
— Здесь не море, а пресная лужа. — Рыкнул Свальд. — Пошлите на нос двух парней с длинными шестами, пусть промеряют дно, чтобы мы не натолкнулись на мель. На лавки, я сказал. Мы не уйдем отсюда без дракона. Пусть двое отправятся на берег, стеречь котел с похлебкой. Мы вернемся, когда найдем то, что эти девки своровали.
Поделиться книгой: