Избранная дракона

Вдруг Тиаса скривилась.

— Зря утром напилась воды. Придется платить, — она очень рачительная, но, видимо, терпеть невмоготу, поэтому, надавав мне наставлений, чтобы ни в коем случае не снижала цену, отлучилась. А я осталась одна с товаром.

Боясь напутать с ценой, получить нагоняй, нервничала. От волнения горели щеки, но я взяла себя в руки, улыбнулась — и, о, чудо! Тут же появился первый возможный покупатель.

— Эй! Зря тут сели. Там Тодван нахваливает крепкие корзины, — незнакомый парень махнул вправо, затем влево. — А там Кутеск продает дешевле.

«Пока Тиаса была рядом, с советами не лез. А стоило «Церберу» отлучиться — тут же подкатил», — отметила про себя и, распрямив спину, ответила:

— Если там крепкие, а там дешевые, то у нас середина — крепкий и надежный товар за самую приемлемую цену!

— Ух, ты какая, — хитро улыбнулся кареглазый парень с грубоватым, рябым лицом. — Как звать?

— Купи корзиночку — скажу! — отвернулась. А что? Голод не тетка. Есть захочешь — не такое провернешь.

Незнакомец прищурился, принялся придирчиво оглядывать меня, мол: нужна ты мне. Но я сделала лицо наглее, оглядела его искоса, намекая, что сам жадина, даже махонькое лукошечко купить не хочет, и он сдался.

— Давай какую-нибудь, — процедил сквозь зубы.

— Маленькую или большую? — спросила, смотря на него из-под ресниц, на что покупатель хмыкнул:

— Любую.

— Сразу видно, что хозяйственный… — произнесла с придыханием, хотя льстить было противно и досадно.

«Чтобы я прежде угождала из-за какого-то лукошка?!» — но здравый смысл возразил, что чувство собственного достоинства мигом заткнется, когда есть захочу.

Уже скоро, сжимая в ладони теплые квадратные монетки с дырочкой посередине, готова была найти доброе слово для каждого покупателя. От гордости я сияла, как начищенный тазик на солнце, поэтому не удивительно, что ко мне потянулись люди.

— Эй, почем коврик? — послышалось брюзжание пожилого полного мужчины, одетого по местным меркам очень солидно.

— Пана (равная семи панье).

— А ставни?

— Тоже. Но если купите три сразу, отдам за четыре паны! — мило улыбнулась. Пусть со стороны казалась дурой, но я знала, что делаю.

— Может, за две с половиной? Если три сразу? — оживился покупатель.

— Нет. За четыре! — упрямо тряхнула головой и заправила за ушко выбившуюся прядку.

— Две с половиной!

— Четыре! — упрямилась, не забывая хлопать ресницами. Мужчины любят поучать хорошеньких глупышек, а я готова снести нравоучения, только бы, когда Тиаса вернется, огорошить ее хорошей новостью: я не обуза, а помощница. Расчет оказался верным.

— Дай одни! — бросил старик, доставая вышитый кожаный кошель из складок туники.

— Конечно, конечно, — защебетала я. И, получив заветную белую монетку, от радости и эйфории широко улыбнулась.

— Теперь еще одни! — заносчивый мужчина поглядывал на меня сверху вниз. Стиснув зубы, кивнула и протянула вторые ставни. Он снова расплатился и указал на третьи. Когда отдал третью пану, старик задрал морщинистый подбородок и, размахивая перед моим носом узловатым пальцем, поучительно изрек:

— Эк, глупая! Я купил отдельно три ставни, а заплатил только три паны! Не умеешь торговать!

— Ой, — притворно вздохнула я, и мы разошлись довольные собой. Покупатель с важным видом шествовал по рядам, а мальчишка-слуга нес за ним покупки. Я же, глядя в след, торжествовала:

«Хоть как назови, главное, что попался и купил! Хорошо бы еще разочек такое провернуть».

Когда Тиаса вернулась и увидела мою счастливую мордаху, поучительно заметила:

— Скромной деве не пристало скалиться.

— А я продала корзину и три ставни! — не сдержалась и похвасталась.

— Ох! Лах с тобой! Тогда сиди и улыбайся. Вдруг, еще будет толк! — махнула она пухлой, смуглой рукой, едва сдерживая улыбку. Но когда описала ей первого покупателя — невзрачного парнишку, Тиаса ошарашено захлопала глазами.

— Да чтобы Фаск купил у нас корзину? Быть не может!

— Почему?

— Они с отцом вон там стоят, — и махнула влево. — Тоже торгуют плетенками. Видать, и ему приглянулась.

— Пф-ф! — фыркнула я. Нужен мне корзинщик, как пятая лапа коту.

— Не фыркай — не лошадь. Он холост, трудолюбив. Неужели плох?!

— Никого не надо. Домой хочу, — задрала я нос, но в душе приятно. На радостях придумался стишок, и уже скоро я его декламировала каждому зеваке, что подходил к нашему лотку:

— Добротные подносы, кувшины и корзины, сплетенные Тиасой в быту незаменимы.

Вместительны, надежны, и куда ни положи — украсит дом и двор посуда из лозы!

Но читала не громко, чтобы не прознали конкуренты, а потом, окрыленная успехом, вообще возомнила себя гуру торговли и, схватив удачу за хвост, не собиралась выпускать из хватки синюю птичку. Зато домой возвращались довольные. По дороге купили рыбы, потом запекли, вкусно поели и умиротворенные легли спать.

Утром снова отправились на рынок. Но в этот раз к нам то и дело подходили знакомые Тиасы и начинали жалеть меня — сироту. Товар продавать надо, а тут эти мешают. И я из вредности, когда они заводить речь о сиротке, начинала заунывно клянчить:

— Купите корзиночку — пожалейте сиротиночку! — и тут же жалостливые сплетницы подхватывали юбки, покупки и исчезали вдали. Однако шестой или седьмой по счету жалеющий сосед все же купил какую-то мелочь, что снова придало мне сил и уверенности: рано или поздно я стану крутяшкой-промоутером. А потом торговля пошла. Правда к вечеру у меня болели щеки от улыбок.

Через несколько дней со мною стали здороваться некоторые торговцы. И даже приходил мельком посмотреть на меня папаша Фаска — Кутеск.

— Пришел разнюхать в чем дело, — довольно усмехнулась Тиаса.

— Ив чем?

— В тебе. Еще немного, всех узнаешь, освоишься и будешь еще лучше продавать.

Глядя на довольное лицо подруги, я тоже улыбнулась. Она не заставляла работать до изнеможения, не была склочной или придирчивой, так что с удовольствием помогала бы ей и дальше продавать товар.

Однако вскоре нам стали завидовать, поползли слухи. А началось все с того, что на десятый день моей торговой деятельности к нам нагрянули разодетый Фаск с отцом, чтобы посвататься. Но сообразив, что нарвались не на простушек, которых можно соблазнить словами, перешли к делу:

— Тиаса, только представь: наши семьи объединятся — и мы сможем продавать столько всего… — глаза гостей блестели от предвкушения. Видимо, Кутеск с сыном уже просчитали выгоду. Однако подобное сватовство оскорбляло меня. Пусть они зажиточнее, но и мы не голодаем. А если повезет, так еще и развернемся.

— Ваше предложение заманчивое, но решать Глене, — коротко ответила Тиаса, и на меня уставились две пары глаз.

— Очень, очень заманчивое, — согласилась я. — Но ведь такая ответственность! Семья большая, продавать надо много. А я еще так мало умею… — и разливалась мыслию по древу, стараясь отказать и не нажить врагов.

Когда гости ушли, мы с ней переглянулись.

— Сдается мне, что это еще не все, — изрекла она задумчиво, выглядывая в окно. Я не поверила, а зря. Тиаса лучше меня знала своих конкурентов.

Позже вечером, когда слухи о сватовстве разнеслись по округе, в ворота снова постучали. Мы выглянули и обмерли. Помимо запыхавшегося Тодвана с сыном-подростком, перед воротами стояла толпа любопытных соседей. И вот я — вроде бы местная «звезда» нарасхват, только радости никакой и обидно, что вторые прибежали, чтобы только я не досталась конкурентам.

Когда вторые «сваты» вошли во двор, принялись нагло оценивать большой дом. От их ухмылок стало противно. Но и их отваживала вежливо, хотя внутри клокотала ярость.

Да они видели своих сынков? Почему решили, что я должна упасть им в ноги и рыдать от счастья? Неужели думают, что две умные женщины не смогут себя прокормить? Фу! Ведь если оценили мою торговую жилку, я чего-то да стою!

Тодваны оказались хабалистыми и отказом оскорбились. И, если бы не надежда, что в будущем могу принять их предложение, и не опасение, что грубостью подтолкнут к выбору сына конкурентов — дело закончилась бы оскорблениями. Ведь они решили осчастливить сироту и искренне недоумевали в причине моего упрямства.

На следующий день мимо нашего лотка сновали женщины и девушки, украдкой и внаглую разглядывавшие меня. Поползли сплетни, что я спесива, глупа, что еще пожалею об отказе. Другие утверждали, что я приворожила обоих женихов, что у меня есть талисман для удачной торговли… — в общем, еще никогда я не слышала о себе столько нелепых домыслов. А в довесок и старикашка Хьесет прислал подарки.

Перебирая чудесную шелковистую ткань и разноцветные бусы, я захлебывалась от восторга слюнками, но… у меня есть гордость. Не желая быть любовницей, наложницей и кем бы то ни было еще, вернула их.

Глава 3

Люди суетились на рынке и улицах. Не знаю, как объяснить, но в воздухе чувствовалось ожидание какого-то события.

— Тис, а что это со всеми?

— Грядет день Воззвания. Все готовятся обратиться с молитвой к златокрылым, чтобы они откликнулись и вновь стали нашими защитниками. Указ огласили еще в прошлом лунье, и дату приурочили к возвращению в столицу тизарина Ковена (сын тизара). Так что завтра идем на площадь.

— Это что же, весь город туда устремится?! А уместимся?

— Хм, ты не видела площадь! — усмехнулась подруга. — Она огромная. И от нее идет широкая ступенчатая дорога к драконьему храму. Места хватит всем.

— А это воззвание пройдет только в Лагсарне?

— Почему же? По всей Лагеарнии люди преклонят головы в знак покаяния. А если не поможет, — вздохнула подруга, — снова и снова будем взывать. После войны с Апатами все мы хорошо прочувствовали, чего лишились.

Переговариваясь, возвращались домой. Потом вместе готовили, а затем к Тиасе пришли две подруги. При свете тусклой лампы они вышивали и сплетничали, я лежала на втором этаже и вслушивалась в разговоры. Могла остаться с ними, но гостьи смущались, и я решила не портить им вечер.

Пьяма рассказывала, что меня из-за молчаливости и умения хорошо продавать товар соседи считали хитрой.

«Ладно, дурой не считают — уже хорошо», — вздохнула.

Сплетницы перешли к разговорам о родственниках, мужьях, свекровях, общих знакомых. Мне это было не интересно, и, опустив полог в своей комнате, я легла спать.

По привычке встали рано, поели и занялись собой. Сумочка моя осталась при мне, поэтому я была счастливой обладательницей антиперспиранта, щипчиков для бровей, пилочки, небольших ножниц, блеска, пудры с зеркальцем, ручки, разряженного телефона… а еще духов!

Когда особенно хотелось сладкого и чего-то такого — начинала обнюхивать флакон, и от нежного аромата карамели легчало. Потом я немного смазывала духами под носом и успокаивалась. Приходилось пользоваться тайком от чужих людей, потому что, когда показала флакон Тисе — у нее от восторга вырвался крик. А потом она нахмурилась и сказала:

— Даже не вздумай душиться ими, если не хочешь, чтобы тебя ограбили. Если только изредка, чтобы было не так заметно. Не знаю, откуда ты и как попала в Лагсарн, но такого прекрасного запаха я еще никогда не встречала.

К ее предостережениям я относилась серьезно, но сегодня вымыла волосы, помылась, и было не грех хотя бы чуть-чуть надушиться. Чтобы экономнее тратить духи, набрызгала на кусочек войлока и пришила его парой стежков к изнанке нижней рубахи. Получался очень тонкий, едва уловимый аромат. И другим не так заметно — а мне радость.

— Ей, Глена! Глена! — послышалось рядом. Нахал Фаск мало того, что залез в наш двор, так еще забрался на выступ второго этажа и теперь пялился в окно. Если бы он был мне мил, умилилась бы поступку, но, увы.

— Пойдем вместе на площадь?

— С Тиасой пойду, — недовольно пробурчала я, показывая, что не рада непрошенному визитеру.

— Мы же скоро поженимся, соглашайся! — уговаривал Фаск, не сводя с меня глаз. Чем лучше я продавала товар, тем настойчивее он становился. Даже его мать — толстая Кутра успела наведаться к нам и расхвалить сыночка. Надо отдать должное, что хватка у их семейства отменная, да и ума поболее, чем у Тодванов. Будь я местной, наверно, помучила бы немного «жениха» и согласилась бы на брак, но я не теряла надежды рано или поздно отыскать чертово кольцо и вернуться домой.

— Не хочу замуж!

— Старикашку выберешь? — насупился визитер.

— Уйди, — отмахнулась. — Если так плохо обо мне думаешь — тем более не пойду за тебя.

— Но ведь Хьесет тебе такие дары принес. Все об этом только и судачат.

— Я вернула их.

— Ну, ты гордячка! — восхищенно выпалил он. — И верно вы с Тиасой — родня.

— Уйди, Фаск. Некогда мне, — отвернулась, показывая, что разговор окончен. — Да и отец потеряет тебя, опять ворчать будет, что слоняешься не пойми где.

— Не, он знает, что у тебя.

— И не против?

— Неа, — надоедливый «жених» широко улыбнулся, демонстрируя кривущие зубы.

«Интересно, когда целуется, не мешают?» — отстраненно подумала. В последнее время я часто размышляла о всякой ерунде, потому что было ужасно, просто невыносимо скучно. Ни телека, ни книг, ни интернета.

— Неужели я тебе совсем не нравлюсь?

— Фаск, будь честным, — повернулась к нему. — Ты ко мне не испытываешь симпатии. Если только к моему умению продавать плетенки. Но жадность, расчетливость и любовь — разные по сути чувства.

— Как красиво говоришь! — заметил он. — И еще не глупая. И красивая. Соглашайся, а?

— А куда спешить? Если чувства есть — они только окрепнут, — хмыкнула. Фаск стоял бы еще долго, но если соседи заметят его в чужом дворе — оскандалится, поэтому нехотя стал спускаться вниз.

— Я скоро вернусь! — крикнул напоследок. — Приду за тобой!

— Угу, жду не дождусь встречи, — пробурчала под нос. Хватало, что по вечерам повадился сидеть у ворот и караулить меня. Правда была и польза от его бдений. Стоило появиться сыночку Тодвана, мой «телохранитель» показывал ему кулак, и «юный жених» убегал, сверкая пятками.

Но из-за этого у меня появился враг — влюбленная в Фаска Мунка. Неказистая, с проблемной кожей, молчаливая. Я ее жалела, но ровно до тех пор, пока она не сделала мне подножку. Я растянулась на улице, ободрала колени. Однако если она хотела опозорить меня — не вышло. Потом несколько дней в округе только и ходили разговоры о моих маленьких ножках с розовыми пяточками, что только добавило мне популярности.

Не дожидаясь, пока снова объявится кавалер, мы с Тиасой вышли на улицу и поспешили скрыться в толпе. Свернув за второй поворот, расслабились, купили сладких орешков в меду и стали ходить от одних музыкантов к другим, смотреть выступления акробатов, жонглеров и ряженых.