Ловец Снов

— Что нам доверие, — нахмурилась Карина — а то мы заставить их не сможем поделиться всем, что знают.

Но я покачала головой:

— Ты мне расправы не чини без повода — и так Равновесие нарушено уже, тут каждая капля окончательной может стать. Подготовимся хорошенько и на следующие выходные в доки пойдем. А сейчас давайте — ка на кухню — будем пироги печь и следователей своих завтра угощать. А ты Миланка потом в обед кусок пирога в Убийственный отдел начальнику отнесешь — поговаривают, что любит он пшеничные косы да большие груди, а у тебя и того и того вдоволь.

А пока сама тесто месила подумала, что и раньше, вполне возможно, будут у нас доки.

Не обмануло меня предчувствие. Наш мир устроен так, что то, к чему стремишься, найдет тебя, пусть даже совсем под другим прикрытием.

Когда пришли мы в понедельник и вручили почти родному Гавриловичу отчет и пирог свежий и вкусный, от радости он тут же рассказал, что за выходные надумал. Принял он решение представление целое устроить на постоялом дворе, потому как, по размышлении, пало его подозрение на грузчиков окончательно. Мы, конечно, тут же попросились в этом участвовать — ну а какое представление без молодых девиц? Вот только начальство наше важное руками замахало — опасно это ведь. Тогда Милана строго пальчиком погрозила и заявила, что ежели не возьмет нас, так мы тогда попросимся помощницами к другому следователю уму разуму набираться. Негоже нам, действительно, сидеть в четырех стенах, когда вокруг столько работы. Суровая она у нас, Миланка то. Так что поворчал Гаврилович, да дал согласие. И еще двух дюжих молодцев, из помощников следователей привлек к заковыристому своему плану, да самого начальника отдела грабежей. Так что сидели мы до вечера, роли делили, да отходные пути обдумывали, благо в Прокуратуре все эти пути были известны.

А на следующий день на двор, где была продана когда — то рыба, прибыл статный, высокий молодой барчук с такой же супружницей. Залюбовались окружающие на эту пару — одежда то у них была из ткани самой добротной, экипаж хоть и наемный, но не абы где взятый, а в лучшей столичной конюшне; но при этом были они на разговор приятные, не заносчивые, всё улыбались весело; и даже нищенке в грязных лохмотьях, что во двор заглянула в надежде на помощь, медную монету подкинули.

Голоса у обоих были под стать внешности — звучные, звонкие, смешливые. Долго рассказывали они с прибаутками всем готовым их слушать — а таких набралось немало — как путешествовали до Светлой Столицы; а затем охотно поведали, что приехали за мехами да тканями, но только из разумной экономии решили не по центральным лавкам идти, а прямо здесь, в доках, от заезжих купцов, что стекались со всей империи, получить желаемое. Хозяин двора тут же подзатыльником парочку своих мальчишек погнал к нужным купцам да охотникам и радостно рученьки потирал, предвкушая процент, что был ему положен — гости то сразу видно, богатые, золотом платить будут; а грузчики, тут же крутившиеся, тяжелые барские сундуки в самые лучшие комнаты отнесли, многозначительно переглядываясь.

Уже спустя четверть часа первый продавец в охотничьем костюме пришел из незнакомых — слухи то быстро расходятся — да принес шкурок всяких пестрых и товар свой стал нахваливать прямо посреди двора. А там и вправду было на что посмотреть — и соболя у него были, и норки двухцветные, и песцы редкие.

Пара, как все это богатство увидела, так обрадовались — все перещупали; и половину, а то и больше, забрали. И целым мешочком с монетами расплатились. Вот радости то было у охотника! Долго он кланялся и благодарил, все приговаривал, что и не думал так быстро шкуры то сбыть — в столице никого не знает, только вчера приехал и лишь случай привел его на этот двор.

Бережно он мешочек запрятал и со двора вышел.

И не заметил, как напевая и ни на кого не глядя, вышел вслед за ворота один из грузчиков.

Да только и грузчик не заметил, что нищенка, кряхтя, пошла побираться в ту же сторону.

Кладовщика прокурорского, что конфискованный товар в специальном хранилище для всяких нужд держит, потрясли мы основательно.

С вечера, когда пришли набирать всё для нашего представления, так и обомлели — нужного то оказалось в разы больше, чем мы надеялись. И шкурки роскошные нашлись, и костюмы боярские, и даже платье с плащом рваное, грязью магической забрызганное — не пахла та грязь, не отваливалась, зато защиту имела против магического удара, да и против ножа могла уберечь. Несмотря на недовольство Гавриловича и сопротивление Миланы и Карины, роль нищенки досталась мне. Девочки то для этого были слишком видные и рослые; а других девиц в отделе и не было, да и во всей Прокуратуре лишь несколько нашлось бы. Я всех окружающих успокаивала — что ж со мной сделается, если на мне одежда специальная, да амулетов немерено; да и роль моя была простая — проследить всего лишь за молодцем, если тот задумает что, и подать сигнал магический для прокурорских.

Прав оказался Гаврилович, все так и шло, как мы задумали.

Охотник шел медленно, вертел головой во все стороны, будто и вправду любопытствовал. Время от времени он мешок за пазухой ощупывал, да котомку, в которой оставшиеся шкурки лежали, поправлял на плече. Только вот то и дело замедлялся он у всяких заведений, что попадались ему на пути, а потом и вовсе остановился, неподалеку от весьма на вид приличного кабака и, махнув решительно рукой, направился внутрь.

Молодчик, что его незаметно преследовал, подозвал мальчишку, мимо пробегавшего и что-то сказал. Я внимание на этом не заостряла — и так понятно было, что вызывает тот подручных; а может и вовсе перепоручит им дело грязное, а сам, как ни в чем не бывало, на постоялый двор вернется. Кряхтя я прошла мимо, не замедляясь, и только через несколько домов, в дальнем переулке, спряталась и осторожно выглянула.

Сзади обдало холодом, но я не оборачивалась — знала, кого принесло. Пока Миланка барыню изображала, Карина меня подстраховывала.

— Почему медлишь, никого не вызываешь?

— Не спугнуть бы — я покачала головой — Успеем еще. Надо точное количество выяснить — а то вдруг для ограбления несколько человек придет, побоявшись не справиться с дюжим охотником? Все-таки надо было на эту роль кого пощуплее определить, а не Ратмира.

— Да где ты видела щуплых соболятников? Заподозрили бы что — и насмарку вся подготовка. А вообще не понимаю я, мы то зачем в это влезли?

— А как ты еще собирался в доверие входить к прокурорским? Пирогами, конечно, тоже можно; но чтобы при нас действительно обо всём разговаривали, да к делам разным привлекали, нужно показать исполнительность и отвагу. Да и в доках чем больше крутимся, тем нам же лучше — мало ли что заметим, да услышим.

И тут кое-что привлекло мое внимание. Да так привлекло, что забыла я обо всем и челюсть от удивления раскрыла.

У молодчика то, что дожидался позванных, удобно к стене привалившись, когда он позу менял из рубахи медальон выпал — на тонкой цепочке, овальный да плоский, с камушком посередине. Тот его сграбастал в тот же миг и за ворот сунул, да я глазастая, все рассмотреть успела.

— Медальон видела? Мне надо к ним в логово, — шепнула Каринке.

— К-какое логово? — та аж заикаться начала от ужаса.

— Вот этих вот, что о чужом золоте пекутся. Не так просты они, оказывается. Как же мне проделать то это? — всплеснула я руками — Чтобы и себя не выдать, и туда попасть?

— А как выбираться потом будешь, об этом поразмышлять не хочешь?! — зло прошипела мне на ухо стоявшая рядом девица — Не пущу!

— Пустишь. Или уговор наш забыла? Не сделается мне ничего сейчас, сама знаешь. Но шанс такой упускать нельзя — кажется, я след увидела. Тот самый кончик ниточки, что к клубочку тянется. Сейчас ежели план Гавриловича выгорит, то отправят всех этих грабителей по допросам и тюрьмам; да не о том их будут спрашивать, а то и вовсе некого будет спрашивать. Ах, быстро надо действовать, пока все остальные не подоспели — и наши, и не наши…Иди Карина, выводи Ратмира под предлогом… Скажи, что амулет связи то не сработал — я быстро достала крохотную ракушку, шепнула пару слов, с легкостью развалила всю структуру и бросила её прочь. Да и защитные амулеты разорвала и в угол бросила, вроде как после борьбы они тут оказались — И что, похоже, спешит сюда дюжина молодцев и не справиться нам с ними. Пусть притворится пьяным; а ты с ним, якобы развлекая, выйдешь и пойдете в этот темный проулок. Я вас здеь буду ждать. И дальше, что бы я ни сделала, запомни — вы должны спастись от лап его и в Прокуратуру вдвоем возвращайтесь, придумаешь потом слезливую историю, да Ратмира убедишь в этом.

— А ты? — Карина все бледнее становилась.

— А я к новому знакомому в гости пойду. И не спорь! — сказала я твердо — Или же мне приказ тебе отдавать надо?

Карина зубы стиснула и отрицательно головой помотала. А я чувствовала, что надо торопиться, потому недовольную подружку подтолкнула.

Та с черного хода зашла, а уже несколько минут спустя, воркуя, вывела покачивающегося охотника. Молодчик встрепенулся — он явно не рассчитывал, что так быстро жертва в кабаке попойку закончит; взгляд его заметался, но когда парочка отправилась в мрачную подворотню, жажда наживы осторожность превысила. За ними двинулся, прямиком ко мне в расставленные сети.

А дальше каруселью завертелись события.

Я из укрытия бросилась, якобы в желании добраться до Ратмира и отобрать у него вожделенный мешочек — ну а мало ли, свел с ума нищенку блеск монет. Помощнику следователя то Карина память подправит, да историю придумает, а вот на грабителя истинного, что подступился с другой стороны, мое нападение шокирующее впечатление произвело. Он то уже и нож достал для угрозы.

Карина сердито посмотрела на меня, но взвизгнула и принялась нерадиво руками размахивать, сразу от всех спасаясь. Ратмир тоже стойку принял и на нож угрожающе двинулся. На меня то он внимания не обращал — своя же вроде. Потому и удивился сильно, что его сзади что-то тяжелое ударило. Шепнула я извинения пространству, ловко вытащила мешочек и давай улепетывать, рассчитывая, что грабитель за мной побежит. Так и вышло. Для него то вся эта сцена предельно ясной была; даже ложный охотник поступил согласно предполагаемому. А я пару домов оббежала, не так чтобы сильно быстро, за угол завернула и сделала вид, что оступилась и на колени рухнула.

Тут то меня и настигли.

Эх, как бы сделать, чтобы с собой меня забрал то парень?

Увидела его перекошенное от злости лицо и поняла — разозлить еще больше. Чтобы ему захотелось поквитаться со мной в надежном месте.

Так что я показала, на что всякие убогие нищенки способны, защищая свою добычу.

И почти с облегчением увидела кулак, летящий прямо в лицо.

Уже теряя сознание подумала — не узнал бы никто, кому не надобно, про этот случай — а то от доков камня на камне не оставят, а здесь ведь и приличные люди проживают.

Глава 3

Терпеть не могу головные боли, да еще и собственноручно призванные.

Очнуться то я очнулась, да вот только приходить в себя не торопилась — в голове шумело, глаза не открывались — заплыли, в носу что-то хлюпало со свистом; да со слухом совсем беда была.

И не восстановить себя полностью ведь, а то заметят. Так, слегка подправить можно было самые побитые части тела.

Спустя полминуты я уже и мыслить могла ясно и стонать от неприятных ощущений не хотелось. А значит, пора прислушаться к происходящему, да не только прислушаться.

Запахи; шуршание; ощутимое даже сквозь закрытые веки давление стен говорило о многом. Например, о том, что нахожусь я в полуподвальном, каменном помещении — да не одна, а еще с парочкой таких-же убогих, не подающих особо признаков жизни. Что к узникам давно уже присоединились крысы и облюбовали себе тряпье в углу; что доступа свежего воздуха сюда, практически, нет, а не задохнуться нам позволяет небольшой коридор к темницам, да решетка, заменяющая часть стены, от которой чуть сквозило.

Хм, что же за шайка такая серьезная, что у них и подвалы есть каменные, и враги для этих подвалов имеются?

Моих тюремщиков слышно не было — а я так рассчитывала, что они проявят себя и расскажут что-нибудь интересное, пока я буду, якобы, без сознания. Значит, надо приходить в себя. Демонстративно застонала, начала присаживаться, отмечая, что меня не приковали и руки даже не связали — да и с чего им нищенки опасаться — и, наконец, с трудом, но открыла глаза. Осторожно ощупала лицо: да чтоб провалиться ему, нос сломал! Отсюда и глаза как щелочки, и прочие боли. Не заметив особого внимания к моей персоне со стороны двоих несчастных, что лежали возле другой стены, быстро срастила кость и выругалась про себя — неприятно то как! Больше уже ничего менять не стала, а то слишком подозрительно было остаться красавицей в подобной ситуации.

— Где же я? Что это за место? — спросила хрипло и испуганно у соседей.

Те промолчали.

Странно, мертвыми они не казались, да и, судя по дыханию, не спали.

Я осторожно подошла к ним и увиденное мне не понравилось.

В коконе из тряпок, пристегнутый наручниками, лежал изможденный мужчина — не старый еще, но длительное, видимо, пребывание в этом месте превратило его в старика с изрезанной морщинами пергаментной кожей и впалыми глазами, которые открыто, но невидяще смотрели в потолок. Я быстро прошлась по нему магической проверкой и убедилась — пытали; долго и планомерно. Оттого и полная отрешенность от происходящего — у людей ведь резервы что физические, что психические не бесконечны.

Второй, точнее вторая, выглядела не лучше: грязная, в оборванных тряпках, открывающих голое тело в синяках и ссадинах. Совсем девчонка. Забилась в угол и дрожит, смотрит на меня раскрытыми от ужаса глазами. Личико маленькое, бледненькое, в потеках крови, но не похоже, что с ней успели что-то сделать более серьезное.

Я стиснула кулаки.

И не успеют уже. Я не позволю.

Подошла осторожно к девушке, взяла руку хладную, влажную и мягко успокаивающей пылью невидимой в её лицо дунула. Та расслабилась, всхлипнула и доверчиво ко мне прижалась.

Вот злыдни то собрались здесь! Совсем непростые. Жестокие, ничего не боящиеся: похоже, присущи им и разбойство, и похищения, и запугивания — что — то им надо было ведь от этого мужчины. А если еще и медальоны отвратительные вспомнить, копящие в себе боль и страх окружающих — для кого вот копящие? — то становится понятным: набрела я на логово паучиное, не главное, конечно, нет, но важное в цепочке событий.

— Ты кто такая? И почему здесь? — спросила у девушки

— М-марта… — прошептала та едва слышно — Забрали меня из дома, чтобы… Чтобы… — снова всхлипнула и слезки потекли по грязному личику, оставляя разводы.

— Что, просто взяли и забрали? И никто не помешал? Где жила то? — спросила сердито.

— В ю-южных доках, лавка там у папеньки с сетями… Так кто им помешает?

— Как кто? Родители. Поди ж не сирота…

— А им неважно, сирота или нет — прокаркал мужик, неожиданно проявивший интерес — Они, наверняка, и родителей её избили, и кто еще на защиту встал. Что хотят — забирают. Вот, дом у меня забрали; а за то, что не раскрываю, где тайник мой — пытать водят как по расписанию. Да только угрожать им больше нечем — нет у меня родственников. А я решил что умру лучше, чем накопленное им отдам.

— Ну и дурак — не могла я не высказаться — Нет ничего ценнее жизни! Так ты тоже из южных доков?

— Ну да. А сама то кто такая? О делах наших не ведаешь, а шайке Конного дорогу перешла?

— Да чтоб дорогу перейти разве надо в чем то разбираться? — я пожала плечами — Знала бы — не переходила. Вы только объясните, почему молчите то, почему к стражам не обращаетесь? В прокуратуру? Как давно столичные доки в таком страхе живут?

Но оба лишь отвернулись.

Чего же боятся они? Или кого?

Выяснять я дальше не стала. Послышались шаги и я юркнула подальше от пленников и забилась в угол, выигрывая время. К решетке, подсвечивая себя факелами, подошли двое — известный уже мне молодчик и мужчина постарше, грузнее и с таким внимательным пронзительным взглядом, что даже мне стало не по себе.

Явно по моё тело. Или душу.

Играем по крупному? Да по — другому и не умею.

Я изобразила расстройство и панику, а когда меня потащили в сторону выхода, отперев огромный замок, еще и истерику. Так что им пришлось со мной повозиться; зато бдительность внимательного, как я про себя его окрестила, притупила, а заодно и по всем карманам да потайным складкам их одежды прошлась — но кроме медальонов да разнообразных ключей, в том числе от нескольких камер, что я заметила, ничего не нашла.

Привели меня в комнату большую, чистую, с окнами даже, забранными, правда, железным переплетом, как у сундуков, что от грабителей защищают; в комнате было еще светло, из чего я сделала вывод, что всё тот же день продолжается. Стояли там столы с разными блюдами, кувшинами и кубками: за ними сидело несколько человек — все из шайки, полагаю — да парочка девок крайне вульгарного вида и содержания. Ну понятно, грабители отдыхают. И привели меня на потеху — вон посреди комнаты места много пустого, а несмываемые красные пятна весьма говорящие. Я сделала вид, что нахожусь в ступоре полном, а сама комнату осмотрела, да масштабы спасения прикинула.

Справлюсь.

Хотя вот этот, что придерживал меня, внимательный, помешать может. Чувствовалась в нем магия, правда, распознать не могла её. Да и, похоже, главный, что сидел посреди комнаты на кресле — троне, собой проблему представлял. Может, это и есть Конный? Костюмчик у него вполне соответствует для поездок верхом, волосы в хвост длинный стянуты. У предводителя было острое, с длинным носом и тонкими губами, изрезанное шрамами лицо, да проникающий в самую суть взгляд.

Угу, попробуй, доберись до моей сути.

— Вы зачем это отребье притащили?

Отребье — это я.

А голос у него хорош — густой, сильный. Таким прикажи — все послушаются.

— Напала она на меня, как кошка дикая! Не дала добычу существенную поймать, да еще и навредила, — ага, а молодчик то боится. Не меня, понятное дело.

— Ну так убил бы её, — равнодушно пожал плечами глава.

— Так я… я и хочу. Через ритуал хочу! — расправил плечи молодчик.

— Аааа, разозлила она тебя. Понятно. А ты хоть помнишь, чем ритуал тебе то грозит? Не справишься — сам на ту сторону отправишься. А другими рисковать я не намерен.

Я жадно вслушивалась, не забывая полуобморочную изображать.

— Так нищенка это же! Чего тут бояться…

— А ты что думаешь? — спросил хвостатый внимательного.

Тот пожал плечами.

— Можно и с нищенкой.

— Только здесь мне аппетит не портите — поморщился главный — В пыточную и там разбирайтесь, потом о результатах доложишь.

И поволокли меня куда-то снова. Я почти висела на похитителях — а с чего бы мне ножками собственными на смерть идти? — и раздумывала, как же поступить дальше, чтобы и про ритуал неведомый подробности узнать, и пленников спасти; да эту шайку накрыть колпаком, чтоб не чинили больше зла простым людям.

А вопросов то у меня как-то больше появилось, чем ответов.

Тем временем добрались мы до пыточной. Одно название — пара крюков, цепи да веревки. Ни дыбы не было, ни прочих инструментов. Лишь деревянный трон с кожаными ремнями смотрелся опасно. Может, это и есть место проведения ритуала?

Я не ошиблась. Втолкнули меня вперед и к стулу ремнями привязали, даже голову зажали. Я уже хрипела — внешне — а сама отстраненно проверяла крепость оков и стен.

Пока со спасением можно повременить. Тем более, что внимательный, похоже, оставаться с нами не будет.

— Все помнишь? — спросил он у молодчика

— Да — тот выглядел не в меру возбужденным и медальон наглаживал. Похоже, не обо всех свойствах его я знаю.